Из кустов вылез запыхавшийся, взъерошенный Толик Берёзкин. Увидев Серёгу, его круглое, схожее со спелым помидором лицо, тут же расплылось в радостной улыбке.
— Я все вагончики… фух… обошёл, а ты вон где… фу-у-ух… заныкался! — тяжело дыша, запыхтел Толик. — Чего тут делаешь-то?
— Грибы ищу, — увидев дородного пухляка, разочарованно проговорил Серёга.
— Какие сейчас грибы? — искренне изумился Берёзкин. — Снег только-только сошёл.
— В августе и дурак насобирает, а ты попробуй сейчас найти.
Берёзкин с недоумением уставился на Серёгу, пытаясь понять: шутит он или говорит всерьёз?
— Да шучу я, шучу… подснежников пришёл набрать.
Совершенно обескураженный увалень внимательно осмотрел землю вокруг себя и спросил с ещё большим недоверием:
— У нас что, подснежники растут?
— Местами… Не заморачивайся. Чего пришёл-то?
— Я-то? А чего я пришёл-то?.. А-а-а-а! — Толик шлёпнул себя пухлой ладошкой по выпуклому, блестевшему испариной лбу. — Деньги давай!
— На гоп-стоп берёшь? У меня только мобила и два золотых зуба. Сразу предупреждаю — бей меня, Берёза, пытай, но добровольно зубы не отдам.
— Иди ты, Плоха, в баню со своими приколами! У Осетина сын родился…
—Я его жену в глаза не видел, так что с этими вопросами не ко мне — денег не дам!
— Да блин, он «поляну» накрывает, ну и надо бы скинуться, туда-сюда… Я за тебя три косаря вложил, так что давай, раскошеливайся.
— А кто тебя просил за меня вкладывать? Чего это я должен деньгами раскидываться? Ни каких денег ты от меня не получишь!
Толик тут же пригорюнился, поняв, что Плоха наотрез отказывается платить и начал тоскливо канючить:
— Я ведь думал, что ты точно не откажешься, вот и сдал за тебя… Мы ведь друзья, а ты вон как поступаешь…
Серёге сделалось весело от заунывного нытья доверчивого Берёзы и он со смехом успокоил новообретённого друга:
— Толян, ну нельзя быть таким серьёзным! Отдам, конечно, отдам… Расскажи лучше: во сколько, где, чего?..
Обрадованный Берёзкин заговорил вдохновлёно и самозабвенно, разбрызгиваясь слюнями, то и дело, утирая губы:
— Завтра работаем до четырёх, как стахановцы: без перекуров, чаепитий и обеда... Мартын с Аланом в город поехали подкупить кой-чего: бухла, колбасы, сыра, ну фигни разной… А так-то, девки в столовке всего наготовят — Андреич договорился. Да, и обмывать будем в столовой…
— Погоди, погоди!.. А, как мы все в столовой поместимся? Где скобари ужинать будут?
— Скобари ужинать будут у себя по вагонам — Алан ихней мехколонне ящик водки выкатил. Местные не пойдут, — вдумчиво и неспешно загибал пальцы Толик, видимо, попутно высчитывая, сколько человек приходится на каждый загнутый палец, — Уханов и Сапега скинулись на подарок, но участвовать отказались: один «зашитый», а Уханов, сам знаешь, какой-то сектант или буддист. Середняковской бригаде Осетин сказал, чтоб даже близко не подходили… Сам-то Лёха припрётся по-любасу, там ведь и Мартын, и Геша, и Ростик будут — всё начальство! В общем мы посчитали: девки столовские, Алка, начальство, и нас человек пятнадцать — ещё и место останется.
— Пошли, рэкетир, отстегну тебе мзду, а то уже половина десятого: чаёк, горшок и в люлю...
Так уж заведено на вахте, что начальство работягой не гнушается и если уж случается, какое знаковое событие, то запросто садится прораб или сам начальник участка за один стол с простым разнорабочим без всяких условностей. Пьют они водку и ведут беседы, спорят до хрипоты, а то и горланят песни, как заправские приятели, отбросив в сторону субординацию и чинопочитания.
На другой день всё встаёт на свои места. С удвоенной бдительностью следят начальники за работой стропальщиков, монтажников и каменщиков, без малейшей скидки на давешнее панибратство снимают с работы особо мотыляющихся или чересчур разговорчивых. Внимательно всматриваются в глаза водителей, принюхиваются к их дыханию, через вчерашний, а иной раз и свежий, собственный перегар.
С женщин и начальства деньги на застолья не взимались. Понятное дело, что ни у одного нормального мужика и мысли не возникнет, предложить слабому полу скинуться в общий котёл, от того, что женщина сама по себе есть главное украшение любой компании. А, если уж быть объективным и честным до конца, так, коль собирается разнополый коллектив на сабантуй (по-теперешнему, корпоратив или пати), так и вся забота по подготовке, а опосля и по приборке ложится на их хрупкие плечи. Начальство же берёт на себя всю ответственность за последствия официально разрешённой, культурной пьянки, и опять же делает честь и одолжение своим присутствием за общим столом.
Только вот не любил Серёга все эти пати-шмати: будь то юбилей, календарный праздник или обычная, массовая гулянка-междусобойчик. Пил он не меньше остальных, да водка брала его трудно, и к разгару празднества оставался самым трезвым. От того приходилось ему выслушивать слезливые откровения и душевные излияния хвативших лишку барышень, разнимать драки вспомнивших былые обиды хмельных мужиков, а под конец таскать на собственном хребте упившихся в «дрова» гостей по домам. Под любым предлогом старался он избегать шумных, массовых сборищ и если уж не удавалось увильнуть, то опаздывал на часок, присаживался на отшибе, а к началу танцев и выяснений степени взаимного уважения, не прощаясь, тихонько выскальзывал на волю.
Вот и теперь лишь выждав, когда из столовой вывалит весёлая толпа на перекур, Серёга начал неспешно собираться.
Продолжение: http://proza.ru/2021/02/01/1780