Глава 50. Грустные мысли о своей национальности.
Поторапливает погода, поторапливает. Промелькнуло лето, казалось бы, в неспешном течении – а на деле – за один миг, и осень надолго, уже не задержится на улицах. А дел до конца года всё ещё невпроворот.
Многоэтажные дома Элеваторского посёлка ждут, не дождутся телефонов. Последние штрихи распределительной сети добивает по их давным-давно обжитым голубями крышам прораб ПМК-7 Юра Попов. Работают монтажники, пробивая кабель по чердакам, ступая по слою десятками лет накопившихся отходов птичьей жизнедеятельности, задыхаясь от затхлого не выветриваемого никакими потоками испаряющегося в пространство запаха, прочно поселившегося под покатым шифером, укрывающим чердаки. Громко чертыхаются и матерятся, набивая шишки о стропила в чердачной мрачной темноте.
В едином ряду, в затылок друг другу, вытянулись дома по улице Правды. От притулившегося к первому из них, телефонного шкафа, по стенке вверх, на крышу, отделяясь отпайками на муфтах, пронизывая чердаки через слуховые окна, насквозь, к последнему в ряду многоэтажному дому, протянулся распределительный кабель, проник в подъезды и заоконечился в распределительных коробках, дожидаясь вместе с жильцами, включения в себя комнатных проводок.
Самое время рассматривать подготовленные абонентским отделом списки и подписывать наряды на массовые установки. Не так уж и много подтянутых к Элеваторским домам линий получилось – около двухсот, но всё равно, это существенная прибавка к имеющемуся в этом районе города скудному телефонному количеству.
Монтёры желающие подзаработать после работы, с удовольствием разбирают подписанные на очередной дом наряды, – готовы работать, когда хорошо платят, не считаясь со временем. По-прежнему, – пять рублей с каждой установки, их дополнительный заработок. И всех это устраивает.
Обильно, как никогда, появилось телефонов в этом году в квартирах горожан, уже свыше тысячи установлено, а до выполнения, всё ещё кажется, неподъёмного плана прироста, спущенного Управлением связи в начале года, ох как ещё далеко. И единственная надежда его выполнить за оставшееся время – всё-таки, успеть подготовить к задействованию, завершающуюся строительством, сеть Боровского микрорайона.
Компактно расположился Боровской микрорайон. Весной долго ходили по нему пээмковские строители с Висящевым и Макарычевым, всё присматривались, примеривались.
Висящеву что – он там живёт, и давно решил, как лучше телефонизацию микрорайона выполнить. С канализацией всё понятно. Основные её трассы обозначены и сложились в процессе застройки домов непреклонным упорством Макарычева при выбивании от домостроевцев исполнения условий телефонизации.
А вот как по домам распределительную сеть разводить – ведь в отличие от Элеваторского поселка нет в Боровском микрорайоне на домах, чердаков – плоские крыши сейчас в моде. Казалось бы – протягивай кабели по подвалам – но тут упёрся в возражениях намертво Висящев.
Поделено пространство подвалов между жильцами. Клетушки-кладовки ими понастроены, да не вскрываемыми замками позаперты – попробуй, согласуй с каждым из владельцев личной кладовки прокладку кабеля в его "частных" владениях! Никаких слов и никаких нервов не хватит.
И это притом, что, буквально каждый жилец на протяжении многих лет жаждет в своей квартире телефона. Но даже и из-за него допустить в свой «сарай» связистов, туда, где его банки с солениями хранятся, он позволить не может. Это сейчас, – когда у него ещё нет телефона, он упирается, а уж если его получит, – монтёра в подвал для обслуживания и подавно не пустит.
А ещё, даже в этом, на взгорке стоявшем микрорайоне, тоже, оказывается, есть затопленные подвалы. Не грунтовой водой – так отходами из прохудившейся или «подпёртой» канализации, регулярно забивающейся спущенными в неё, самими же жильцами, предметами. А ещё – водой из тепловых труб. Либо – из водопроводных.
Дома сосредоточились группками, кучно, буквально в нескольких метрах друг от друга. Вот, по фасадам, на уровне второго этажа и потянем сеть, а между домами – при переходе от одного к другому – на уровне третьего этажа кабели подвесим, – чтобы не порвали.
А что – довольно приемлемый вариант, и вида эстетического не портит, если аккуратно кабели проложить! Да и строителям телефонизировать микрорайон полегче будет – чем по подвалам шастать – время терять…
Вытащили меня в микрорайон мои специалисты, поводили, показали, разъяснили.
Я согласился.
И вот, обвязан кабелями распределительной сети, практически готов к телефонизации микрорайон, за исключением недостроенной канализационной перемычки между АТС-7, расположенной по улице Валиханова, и улицей Боровской, за которой красуется микрорайон Юбилейный. Вокруг микрорайона, огибая его по кругу далее, свежая канализация к Боровскому микрорайону уже построена и ждёт, заполнения мощными магистральными кабелями.
Всего построено канализации общей протяжённостью без малого – два с половиной километра, но без перемычки – никак не пропустить по ней кабели к АТС.
А на улице мерзко, зябко, мокро и холодно, и уже белые мухи вперемежку с дождём летают. Успеем ли, не повторим ли неудачный прошлогодний вариант с телефонизацией Васильковского микрорайона заторможённый на полгода, из-за непроходящей замёрзшей канализации? Только тогда замёрзла она по улице Горького…
Часть магистральных кабелей к Боровскому микрорайону уже протянута и включена в АТС-7 по старой канализации, проложенной ранее для Юбилейного микрорайона. «Перемычку», которой не хватает необходимо выполнить по этой же трассе, проще говоря – добавить на этом участке количество телефонных каналов. А для этого, – всего ничего, старую канализацию 170 метров осталось вскрыть, заложить над заполненными каналами дополнительные трубы и снова, засыпать траншею. А ещё – два новых колодца с обеих сторон Боровской улицы установить, и переход канализации через дорогу, практически новый, построить.
Мелкий, противный, моросящий дождь полощет по лицам. Временами – превращается дождь в мокрый снег. Надрывно, чихая отработанными парами солярки осторожно, чтобы не зацепить старые трубы, рычит, вгрызаясь в землю экскаватор. И тут же, вслед за ним, промокшие, казалось насквозь, монтажники спешат положить, выровнять и состыковать асбестоцементные трубы перемычки. Не расходятся, хотя уже и рабочее время закончилось.
По перекинутому через траншею деревянному мостику, по расплывшейся жижей земле, пробегают, вскакивают на мокрое крыльцо, буквально, в нескольких метрах, притулившегося продуктового магазина, и скрываются за громко хлопающими дверьми, горожане, не успевшие запастись на вечер продуктами. Стараются не смотреть на работающих связистов, зябко ёжатся, косясь в их сторону, и непроизвольно отражается на лицах многих сочувствие к молодым, копающимся в неприветливой земле, ребятам. А самый молодой связист – их старший.
Прораб Зайдлиц Альберт, недавно окончивший Ташкентский институт связи и прибывший по распределению в ПМК-7. Настырно вцепился в задание, не боится, собственное плечо подставить, руки глиной замарать, и мёрзнет и мокнет вместе со своей бригадой. Не уйдёт сам и подчинённым не даст уйти, пока сегодня запланированную работу не выполнит. Успеть надо, успеть! Сколько можно ещё кормить пространными обещаниями заждавшихся телефонов боровчан.
Не работают напрямую с горожанами связисты-строители, но уже и они понимают – ситуация такова, что пусть любой ценой, но Боровской микрорайон до конца года телефоны просто обязан получить!
Как никогда, в этом году спорится у начальника ПМК-7 Байтулекова Батыра Суфиновича работа. Вот и молодые специалисты на предприятие к нему потянулись. Хороший знак.
Невольно отмечаю – Зайдлиц, – он, наверное, немец по национальности. Никак не могу привыкнуть, что всё-таки много, очень много их в Синегорской области, – немцев.
Никогда особо не зацикливался на этот счёт, а тут, на фоне вспыхивающих в стране то тут, то там межнациональных конфликтов, невольно и о своей национальности начинаешь вспоминать. Тем более, что с немецким многомиллионным населением в Советском Союзе не всё так просто и однозначно.
Вживую остро, и впервые так болезненно, зацепила проблема национальности меня именно здесь, в Синегорске, в 1977 году. На одном из открытых партийных собраний куда я, будучи новоиспечённым главным инженером ЭТУС, был приглашён,
Степан Иосифович Глушко бывший тогда начальником Областного управления связи, в обмене новостями перед собранием, выражая свой взгляд на упорно муссировавшийся в то время слух о том, что в Синегорской области, где-то на территории пустынного Отдалённого района и прилегающих к нему земель, якобы, есть планы у руководства Советского Союза организовать Немецкую автономную область, бросил реплику.
Выразил свою точку зрения на только ещё задуманный в верхах первый шаг по восстановлению ликвидированной во время войны Автономной республики немцев Поволжья. Переселено в те годы в Казахстан было более миллиона советских немцев с разных концов Советского Союза, а в основном, оттуда – из основательно освоенной и обжитой ещё с Екатерининских времён территории. Несправедливо, неправедно переселено.
И резонно задуматься – так почему бы сейчас, для них, оказавшихся с войны большей частью на территории Казахстана, пусть символическую территориальную автономию не восстановить?
В Бурно-Октябрьском, на моей родине односельчане – большей частью интернированные немцы Поволжья, на эту тему не рассуждали. Просто её замалчивали. Просто жили и работали. Хорошо работали, с полной отдачей. Я знал, что отец мой, и тётка, и дед по отцу были мобилизованы в Трудовую армию. Не любили ни отец, ни тётка Фрида вспоминать это время. Не жаловались и зла ни на кого не держали. Кто на фронте был, кто в трудармии. Всем было тяжело…
Здесь, в Синегорске я услышал впервые, что существует в стране проблема советских немцев, здесь впервые, по крайней мере, для меня, её вслух обсуждали люди. Местные немцы, которые работали рядом со мной – радовались слухам
– А что, – мы трудолюбивый народ. Не страшно, что клочок земли, который выделят для нашей территориальной автономии, пустынен и почти не пригоден для жизни. Степь и солончаки. Приложим руки, свою старательность, трудолюбие и упорство – покажем, как мы, немцы можем трудиться. Сделаем из закреплённой за нашим народом земли конфетку. За нами не заржавеет.
А Степан Иосифович, на собрании, бесцеремонно не замечая меня, резанул тогда
– И что они рыпаются, эти немцы! Ведь с отношением к их нации всё ясно. Нарвутся на неприятности и вновь интернируют их куда подальше.
Как ополоснуло меня тогда недоумением, болью и обидой, кровь прихлынула к голове. За что? Ко мне ведь, родившемуся на этой земле, другой Родины не имевшему по рождению, эти слова тоже относятся!
Одним росчерком, одним шевелением языка распорядился моей потенциальной судьбой начальник Управления связи Глушко. Только потому, что в паспорте, в графе национальность у меня записано – немец.
А мать у меня – белоруска, да и языка я немецкого не знаю. Не даётся он мне, и кроме русского – родного, ничего у меня нет. И вообще – ведь сформирована уже в стране единая общность – советский народ. Обсуждают ведь идею – как у американцев, – вообще, в паспорте графу – национальность, для советских людей отменить. И вдруг – на, получай… – выдал Степан Иосифович...
Так что же, – я, и мне подобные – инородные тела на своей же Родине?..
Зашлась смятением тронутая за живое душа, сжалась в комок… Ну ладно это Глушко сказал – просто участник войны, считавший, что не с фашистами, как я и большинство считают, а с немцами воевавший. Но ведь он, же не просто рядовой человек, он – руководитель одного из крупнейших областных предприятий, и он, связист, как никто, вхож во властные кабинеты начальников разных рангов, и лучше других – осведомлён о настроениях властей!
Сжался я тогда в комок и постарался не подать виду – как больно зацепили меня, его слова.
А разговоры об организации автономной области усиливались и вот в один из воскресений, довольно ранним утром забежал я в магазин – хлеба купить. Пуст, наполненный бодрящей утренней ранью, магазин. Я – и продавщица. Молоденькая миловидная девчушка. И вдруг, отсчитывая сдачу, она обращается ко мне, и я не верю своим ушам…
– Сегодня на площади собирается митинг и будет проведена демонстрация против образования автономии немцев на территории Казахстана. Ишь, чего захотели! Земли им собственной надо. Подавятся! Вы – пойдёте?
Хлестнула, ой как хлестнула и не пощёчиной, из-под угла, подло, наповал, чуть ли, не в нокаут послала.
Я не нашёлся, что сказать в ответ, лишь утробно прорычал, самого себя не осознавая, ведомый лишь инстинктом
– Ах ты, сучка… и ещё что-то грубое, – как ошпаренный выскочил хватануть на улице свежего воздуха, казалось – задохнусь от ставшего, вдруг, спёртым там, внутри…
Не знаю, состоялась ли тогда демонстрация, сборище на площади не знаю. Что было в других областях – тоже, не знаю. Но постепенно разговоры об автономии тогда утихли сами собой.
А спустя, без малого, десять лет я зримо, отчётливо вспомнил, и вновь пережил ту магазинную историю. Ведь декабрьские события 1986 года, говорили, тоже возникли стихийно, сами собой, только тогда уже против руководства Республикой – русского, по национальности, человека. И выплыла из памяти и стояла перед глазами продавщица – агитатор, которую в далёком 1977 году, тогда, также как и молодёжь в 1986 году, кто-то направлял. Кто? Какие силы…
А вот теперь, аналогичные с событиями восьмидесятых у нас в Казахстане, – такие же, только куда более масштабные события, происходят в Саратовской области – там, где и существовала в начале века Республика немцев Поволжья.
Всё-таки, прорабатываются правительством страны планы восстановления там немецкой автономии. Но как это больно – видеть в репортажах оттуда, стоявших с красноречивыми плакатами на площадях, моих русских сограждан, на которых советские немцы, плоть от плоти этой земли, сравниваются с захватчиками, оккупантами и даже фашистами. И это, совсем не инстинктивные их действия...
Кто накаляет национальный вопрос в стране, кто разводит людей по разные стороны баррикад? К чему это приведёт?.. Чем отличаются советские немцы, к примеру, от турок-месхетинцев, оказавшихся вдруг, без Родины, и над которыми совсем недавно, безнаказанно надругалась другая часть этой единой общности под названием – советский народ.
И понятно уже, что не будет для немцев на территории Советского Союза никакой автономии. Пока дело ограничивается протестными против немцев демонстрационными акциями, только – в Саратовской области. А вдруг и с ними произойдёт то же что с турками – месхетинцами? С ними, а значит и со мной, и с Зайдлицем, который вот сейчас, прямо как Павка Корчагин, настырно, промокший от непрекращающегося дождя и снега, пробивает «перемычку»… Он приехал по распределению к себе на Родину – сюда, где родился. Пока – сюда...
А вот начальник Облтеплокоммунэнерго Миллер в 1987 году уехал в Германию. И всё больше и больше советских немцев собираются тоже свою Родину покинуть, считая, что не нужны, оказались они ей. Неужели действительно – не нужны? Неужели и я на своей Родине – чужой?..
Зябко, холодно. Я встряхиваюсь, гоню наваждение, гоню…
Поздно уже, начинает темнеть. Я убедился, что работа кипит, и уезжаю домой. Сегодня до глубокой ночи, и потом ещё таких же дня два, будет трудиться в слякотной мерзости начинающий связист Альберт Зайдлиц, вместе со своей интернациональной бригадой, не деля по национальностям труд, и обязательно достроит так нужную городу и людям, в нем проживающим, перемычку, обязательно достроит, и обязательно – в срок.