Шлюзующийся вход в город охранял форт «Мардик», впереди возвышался мол со стеной и грозной лоцманской башней, из которой выглядывали десятки пушек. Такую твердыню могло захватить разве что 30 тысячное войско. Запорожцы заявили французскому командованию, что намерены действовать самостоятельно и потребовали плату вперёд. Генералы крайне удивились изобретательности сичевиков, но согласились не вмешиваться в их стратегию и тактику. Атаман Сирко привёз к стенам крепости двумя французскими фрегатами лишь 2200 чел. С наступлением темноты, используя прилив моря, они пошли на штурм цитадели. Уже поздно вечером три испанских быстроходных патрульных брига обнаружили и атаковали фрегаты с казаками. Тогда атаман Сирко применил военную хитрость, приказав казакам поднять белые флаги, а самим затаиться в трюмах. Обескураженные испанцы прекратили пальбу и пошли на абордаж. Всё происходило весьма быстро. Испанцы высыпали на палубы, а там - ни души. Они спускались в трюмы и больше не поднимались. А когда на палубах поднялась паника и растерянность из-за исчезновения части матросов, Сирко пронзительно свистнул, и запорожцы с диким рокотом выскочили из трюмов. В тусклом свете луны, на палубах они походили на привидения в диковинных шароварах, с оселедцами, свисающими с гладко выбритых голов. В скорой рукопашной схватке сичевики завладели кораблями противника. По счастливой случайности среди пленных оказался комендант испанского форта «Мардик». С небольшой группой своих людей Сирко остался на флагманском корабле неприятеля.
Испанских матросов казаки выстроили на палубе, а коменданта форта пригласили подняться на капитанский мостик. Рядом затаились казаки с пистолями. При условии, что ему даруют жизнь, он провёл казаков на своих кораблях в гавань и открыл форт. Миновав рейд без единого выстрела, запорожцы добрались до берега, врата города-крепости отворились и, они ворвались туда. Произошло так, как рассчитывал гениальный казацкий стратег. Захватив форт «Мардик», казаки из его береговых пушек открыли огонь по лоцманской башне и других фортах Дюнкерка. Основная же масса запорожцев заняла улицы и площадь города и с восходом солнца над крепостью уже реял флаг Франции. Казаки, вопреки привитому им стереотипу головорезов и разбойников, проявили исключительную гуманность к пленным (от 5 тыс.) и населению. 11 октября 1646 г. командование испанского гарнизона подписало капитуляцию и французы снова заполучили «ключ от Ла-Манша». В освобождённый портовый г. Дюнкерк вскоре вступила, после изнурительного марша, королевская армия талантливого полководца принца де Конде, которая пыталась взять его несколько лет подряд, но так и не сумела даже приблизиться к крепости. Мушкетёры приветствовали запорожцев возгласами «Виват!» и в знак признания их выдающейся виктории опустили шпаги. Среди них был и Шарль де Бац (по титулу матери-граф д,Артаньян), которого через 100 лет после реальных событий увековечил в мировой литературе Александр Дюма. Путешественник и историк Пьер Шевалье был французским офицером при одном из отрядов запорожских казаков под Дюнкерком.
И он писал о их боевой славе так: «...Французским военным не приходилось призывать к бою запорожцев и воодушевлять их воинственностью, потому что отвага у казаков была врождённая и им хватало естественной смелости». Но запорожских казаков ожидало разочарование. Кардинал Мазарини отказался выплатить деньги по соглашению. Мотивировал он это тем, что крепость была взята «не по правилам ведения войны...». Ведь запорожцы применили хитрость и смекалку, боевую дерзость и полностью использовали фактор неожиданности. Атаман Сирко был вынужден ехать в Париж за другой половиной денег, которых пришлось ожидать 10 месяцев. Он жил у принца Конде, а казаки, прибывшие с ним, в мушкетёрских казармах. Известно, что Иван Дмитриевич учил французских мушкетёров зажигательному украинскому танцу «казачок» - произведению боевого искусства, которое занесено в реестр лучших европейских образцов. Возможно, хитрый кардинал был заинтересован в том, чтобы запорожцы осели на французской земле, потому как кораблей для возвращения на родину казакам не давал и обещанные деньги до конца не выплачивал. И.Д. Сирко пришлось задержаться в Париже (осень 1647 и весна 1648 гг.) и читать в Сорбонне лекции по истории Польши и Руси-Украины (на латыни). Наконец, в мае 1648 г. казаки получили деньги от короля и принялись собираться в дорогу. За это время случилось непредвиденное: почти половина казацких рыцарей нарушили обет и поженились с француженками. На это атаман Сирко отреагировал так: «Казак-рыцарь, должен женщину уважать, а тем более женщину-мать...»
А потому женатым велел остаться во Франции. Часть казаков была отправлена в Лотарингию и расквартирована у гостеприимных французов. Кораблей победителям так и не дали, поэтому тысяча казаков, «свободных» от женщин, отправилась домой... пешком через Голландию и Германию. В Голландии их опять задержали и разместили, как трудовую силу, по хозяйствам вдов. Казаков массово рисовали фламандские художники. Слава запорожцев, обретённая ими при взятии Дюнкерка, убедительно свидетельствует об их храбрости и отваге, изобретательности, честности и чувстве долга. Казаки были людьми железной воли, мужественными, бесстрашными, сердечными, чистыми. Доброта и бескорыстие, щедрость и совесть, уважение и чуткость - добродетели, присущие сечевикам. Французский историк Н. Де Бартенон писал о запорожцах: «Эти люди выросли в работе, как скифы, закалённые всякими невзгодами, как гунны, способные к войне, как готы, почерневшие на солнце, как индийцы, и жестокие, как сарматы. Львы в преследовании врага, похожие на турок в коварстве, подобные скифам в ярости, они христиане в своей вере». Существует и другая версия событий, связанных с Дюнкерком у исследователя казачьей истории донского казака А.А. Смирнова. Прибыв к французам, православные наёмники потребовали оплату сразу. По мнению "работодателей" они дрались неплохо, но как только возникла задержка жалованья, так половина казаков сражаться в "долг", категорически отказалась. А вторая половина перешла на сторону испанцев, которые были готовы заплатить раньше французов.
В архивах Дюнкерка русский историк А.В. Половцев обнаружил переписку между принцем Конде и кардиналом Мазарини. Последний в письме от 1 ноября 1646 г. жаловался принцу на продажность запорожских наёмников. О своей находке Половцев сообщил на собрании Общества любителей древней письменности 26 марта 1899 г. Здесь главным опять же является то, что французам, запорожцы понадобились не для кавалерийской войны, а для морской, против испанского флота. Это и есть очередное подтверждение их «морского сословия». Исторические источники не связывают факт отправки казаков во Францию с подготовкой войны с Турцией, но предполагают - это был первый шаг польского короля в осуществлении своего замысла. В качестве второго шага была предпринята попытка к восстановлению казацких вольностей, в частности, реестровикам были назначены некоторые руководители не из польской шляхты, а из их собственной среды. Старшим войска опять стал Караимович, одним из есаулов был назначен Иван Барабаш (скорее Черкасского полка, так как Корсунским и Чигиринским командовали с 1643 г. соответственно Михаил Кречовский и Станислав Кричевский). По некоторым данным в должности восстановили войскового писаря и Б. Хмельницкого. Одновременно с этим в 1645 г. король соглашается с предложением Тьеполо, прибывшего в Варшаву вступить в союз с Венецией против турок. Посланник Тьеполо в качестве основного условия настаивал на участии казаков в морских походах против Османской империи. В начале 1646 г. договор с венецианцами был подписан, и король получил от них 20 тыс. талеров на постройку казачьих «чаек».
К идее войны с Турцией благосклонно отнесся и Ватикан, в чём, по-видимому, содействовал брат короля католический кардинал Ян Казимир. Вероятно, какие-то консультации велись с господарями молдавским и валашским, семиградскими князьями и Москвой. В рамках осуществления этого плана в начале 1646 г. в Варшаву были вызваны руководители реестровых казаков: есаулы Караимович и Барабаш, Хмельницкий и сотник Максим Нестеренко. Они были тепло приняты королем, тайно, в ночное время. Владислав милостиво обещал увеличить казацкий реестр до 20 тыс. чел., помимо уже входящих в него, восстановить все привилегии, дал 6 тыс. талеров на постройку «чаек» и обещал в течение двух лет выплатить ещё столько же. Планировалось всю подготовку к морскому походу завершить к началу 1648 г. Нехитрый замысел Владислава укрепить таким путём королевскую власть был разгадан. Канцлера Оссолинского прямо называли предателем, но о переговорах короля с казацкой старшиной, по-видимому, в полной мере, известно не было. Барабаш, у которого хранились королевские бумаги на увеличение казацкого реестра и на постройку судов, вероятно, с ведома Караимовича, Хмельницкого и Нестеренко, спрятал их подальше и объявлять о них ни войску, ни на Запорожье не стал. О дальнейшем развитии событий Костомаров пишет, «...Хмельницкий хитростью достал эти привилегии в свои руки. Рассказывают, что он пригласил в свой х. Субботов казацкого старшого (неизвестно, Караимовича или Барабаша) и, напоив его допьяна, взял у него шапку и платок и отправил слугу своего к жене старшого за привилегией.
Продолжение следует в части 57 http://proza.ru/2020/05/13/643