Приближался Новый Год и едва ли не каждый думал о своих родных и близких, об оставленном крове. «Старики» считали оставшиеся «до дембеля» дни, молодые же тешили себя надеждой в скором времени хотя бы разок побывать в отпуске.
- Представляешь, нагряну домой, как снег на голову, - мечтательно произнес рядовой Карпенко. - Своих обниму, с Танюхой встречусь, наверное, заждалась дивчина.
- А если она, пока ты здесь карячишься, успела себе другого хлопца обольстить, скажем, более подходящего? – ухмыльнулся Сидоричев.
- Типун тебе на язык, Сидор. Да ты знаешь, какая она? Она необыкновенная!
- Все они необыкновенные пока рядом.
- Слушай, я не посмотрю, что ты друг, возьму и врежу как следует.
- Влюбленный Ромео! Бабу на дружбу променял.
- Да плюнь ты на него, - вмешался грузный и уравновешенный вологжанин Шкавров. - У Сидоричева краля к другому хлопцу переметнулась, вот он и куражится. Теперь для него все бабы предатели.
За свои необъятные размеры Шкаврова дразнили «Шкаф», но он не обижался.
- Неужели и тебя Шкаф, невеста дожидается? – поинтересовался Ярошенко.
- А ты как думал, и не одна, а две.
- Вот дает, совсем обнаглел! А ты, Рябина? У тебя кто-нибудь на примете имеется?
- Еще не знаю.
- Это как?
- А вот так!
Рябинин не любил исповедоваться, храня самое сокровенное в душе: «И вообще, - рассуждал он. - Как можно рассказывать первому встречному о своих чувствах, это же пошло». Повернувшись на другой бок, Рябинин закрыл глаза. Какое-то время он прислушивался к разговору, а затем погрузился в воспоминания...
Вокально-инструментальный ансамбль «Цветы», городского Дома культуры, играл популярные шлягеры шестидесятых. Один из них особенно запал в душу семнадцатилетнего Рябинина: это была знаменитая композиция Мишеля Леграна «Шербургские зонтики».
Целой жизни мало, чтобы ждать тебя,
Моя жизнь пропала, если нет тебя...
Парочки молодых людей непринужденно кружились на танцплощадке. Рябинин уже собирался уходить, когда его взор привлекла невысокая, светловолосая девушка; большие серые глаза незнакомки смотрели доверчиво, почти по-детски; в отличие от многих сверстниц она вела себя сдержанно. Нет, она не была красавицей, подобно Тоне Гурской: и росточком ниже, и статью не столь приметна, но что-то трогало в облике этой милой девушки. И пока Ваня бросал пятливые взгляды на незнакомку, к ней подошел какой-то парень, чтобы пригласить к танцу. Уже через минуту, так и не добившись своего, неудачник покинул площадку. Не прошло и минуты, как в ее сторону направился другой кавалер. На этот раз Рябинин не стал испытывать судьбу, решительно направился к девушке.
- Вас можно?
В знак согласия незнакомая девушка кивнула, тут же доверчиво положив руку на плечо Рябинина. Незнакомка танцевала непринужденно, лишь едва касаясь плеча Рябинина, отвлеченно думая о чем-то своем. «Какая милая девчонка, и почему я сразу не пригласил ее к танцу?» - подумал Ваня. Звучал вальс и танцующих, было немного. Рябинин танцевал неуверенно и поэтому они сразу перешли на обычный лад. Неожиданно девушка опустила голову на плечо Рябинина, и он почувствовал ее легкое, почти детское дыхание. Ему ужасно захотелось заглянуть своей партнерше в глаза, окунуться в эти бездонные мерцающие колодца, задержать это мгновение подольше, но в это время остановилась музыка.
- Тебя как зовут? – поинтересовался Рябинин.
- Ульяна, - произнесла девушка и ее удивительные серые глаза наполнились такой грустью, что Рябинину стало не по себе.
- Ты местная?
- Я учусь в Минске, а здесь я в гостях у тетки.
- Придешь сюда снова?
Но девушка только одарила кавалера серыми лучистыми очами, так и не удосужив ответом.
- Я провожу тебя, - вызвался Рябинин.
Они шли по тенистой аллее, освещенной причудливым светом фонарей. Со свойственной ему робостью, Рябинин так и не решился, как следует расспросить Ульяну, о чем потом жалел. Образ незнакомки еще долго волновал его воображение. Мимолетные воспоминания бередили душу, и какое-то время он лежал на койке с закрытыми глазами, словно не хотел расставаться в мыслях с ощущениями кратковременного и тихого счастья...
Рябинин заступил в наряд дневальным. Вообще-то, радиотелеграфистов редко посылали в наряды, давая возможность молодым полностью адаптироваться в новых непривычных для них условиях. Но этот раз в наряд на кухню и дежурству по роте привлекли именно связистов. После отбоя, когда у тумбочки дневального зажегся слегка приглушенный красный свет, и все отошли ко сну, Рябинин, приняв вахту, сменив дневального. Удостоверившись, что все в порядке, он подошел к окну. Из окна казармы хорошо просматривался стоящий напротив четырехэтажный жилой дом, где проживали семьи военнослужащих. Здание находилось почти сразу за высокой каменной оградой, поверх которой была натянута колючая проволока и, пожалуй, ничем не отличалось от множества других, если бы ни одно обстоятельство: за светящимися окнами во всем своем великолепии красовались новогодние елки. Многочисленные гирлянды, затейливо вырезанные снежинки и бумажные фонари, а также приглушенное звучание знакомых и таких ностальгических мелодий, напомнило Рябинину домашнюю атмосферу. И хотя не было снега, и термометр показывал стабильные +6, настроение у большинства военнослужащих было приподнятое.
Вообще, Рябинин считал Новый год самым любимым и красивым праздником. В этот зимний вечер, как ему казалось, вся округа, словно по мановению волшебной палочки, сказочно преображалась: лица людей, разговоры и даже сам воздух становился каким-то особенным, волшебным! Сейчас, когда до празднования оставались считанные дни, ему невольно представилась картина семейного торжества: «Мама наверняка испекла праздничный пирог и готовит всевозможные вкусности, а отец тем временем накрывает на стол. Позже подъедет брат с семьей, соберутся соседи, вот только меня не будет», - с грустью подумал он. - Никогда не думал, что придется встречать Новый год вот в таких условиях. Не будет в этот раз ни друзей, ни поздравлений, ни подарков. Мало того, что в наряд заступил, еще угораздило со всеми пересориться».
Стоя возле окна, Рябинин опасливо огляделся, прислушавшись. Иногда в казарму заглядывал дежурный по части офицер. Во избежание неприятностей, Рябинин вернулся на свой пост, став возле тумбочки дневального. Убедившись, что все спокойно, вновь вернулся к окну, чтобы полюбоваться новогодним убранством. За спиной, как и прежде, раздавалось дружное похрапывание ста душ, и витал стойкий солдатский дух. Решив проветрить помещение, Рябинин открыл окно, и свежий декабрьский воздух тугой волной ворвался в казарму.
Уже под утро, продрогшие солдаты, попытались выяснить причину столь резкого похолодания. «Вероятно, котельная не исправна», - как ни в чем небывало отвечал Рябинин. Старослужащие на цыпочках подходили к батарее, притрагивались к ней, недоуменно смотрели друг на друга и снова шли в койки, чтобы добить остаток сна.
Последний раз, еще на гражданке, празднуя Новый год у себя дома, к Ване Рябинину зашел его школьный товарищ, Юрка Михневич, и пригласил к себе. Друзья жили рядом, на одной лестничной клетке. Пройдя в комнату, товарищ предложил Рябинину расположиться прямо на ковре, поближе к праздничной елке с мигающими огоньками.
- Когда еще у нас будет возможность вот так непринужденно поболтать о делах, к тому же до Нового года остается совсем немного времени. Ты подожди, я мигом.
Уже через несколько минут Михневич появился с подносом, где уместилась закуска в виде бутербродов с бутылкой красного вина.
- Давай, дружище, вспрыснем, пока моих стариков дома нет!
- Давай! – согласился Рябинин. – За что пить будем?
- За нас! За осуществление мечты!
- Годится!
И друзья, наполнив бокалы искрящимся вином, (это было редкое по тем временам красное крымское шампанское) быстро опустошили их.
- Ну, что, повторим?
- Валяй, - согласился Рябинин. – А теперь я хочу выпить за жизнь!
- Давай Ваня выпьем за удачу. Я вот поступил и мне как-то неловко перед тобой. Ведь это ты натаскивал меня по географии.
- Знаешь Юра, я, наверное, не очень стремился поступить, поэтому провалился. Видно не судьба.
- Ну, так давай за нее, за судьбу, чтобы возможности с желаниями совпадали!
- За это не грех и выпить, - согласился Рябинин.
Когда в бутылке оставалось совсем чуть-чуть, Леший, как дразнили Михневича в школе, постарался разлить остатки поровну. Затем он поднес свой фужер к лицу, долго крутил его перед глазами и, наконец, сказал:
- Ваня, посмотри сквозь бокал на елку. Такая красотища, все переливается, искрится, огнем горит!
- Это, Юра, у тебя в голове искрится, от выпитого шампанского, - засмеялся Рябинин, однако, сделал то, что просил товарищ...
Погруженный в воспоминания, Рябинин на какое-то время отключился от действительности. Слвоно бы очнувшись и осознав, где находится, подумал: «Может быть, это испытание свыше дано и вопрос в том, выдержу ли я его?»
Новогодний праздник отметили по-солдатски, просто и без особых церемоний. В актовом зале установив елку, организовали небольшой праздничный концерт. На ужин были котлеты с гречневой кашей и пирожки с повидлом. Вечером показали два фильма: военный «Подвиг разведчика» и кинокомедию «Бриллиантовая рука». Кинокомедия вызвала бурю аплодисментов, но уже скоро солдаты загрустили по дому.
- Эх, сейчас бы своих повидать, кажется, вечность их не видел.
- Земляк, не трави душу. Нам тут еще, как медным котелкам париться.
- Не стоит расслабляться, - согласился рядовой Перов. – Лучше все это до поры до времени выбросить из головы.
Валерий Перов был симпатичен Рябинину: рослый и сильный, неплохой товарищ, за себя постоять может и другого в обиду не даст. Но главное, Перов не имел врагов. «Как это ему удается, один бог знает, - рассуждал Рябинин. - Может быть это и хорошо, только... не нормально. Не зря древние говорили, что мужчина без врагов хуже побитой собаки. Однако у меня, этих «доброжелателей», слишком много».
Подойдя к Перову, Рябинин хлопнул товарища по плечу.
- С новым годом тебя, Валера!
- И тебя Ваня. Слушай, Вань, может к нам во взвод переведешься? Я поговорю с сержантом, как ты?
- Вообще, у вас другая специальность и начинать все сначала как-то не хочется.
- Ну, смотри, тебе виднее.
- Спасибо Валера.
- За что? – удивился Перов.
- За все, - задумчиво ответил Рябинин.
Уже первые дни января принесли резкое похолодание и вскоре, в ночь с пятого на шестое, повалил снег. Даже старожилы части не помнили такого снегопада. Украинцы восприняли эту перемену отрицательно, зато россияне и белоруссы, (последних было не так много), радовались приходу зимы.
- Наконец-то по-зимнему, а то новый год и без снега, все равно, что баба без своих прелестей...
- Хлопцы, як же мы тут зимоваты будемо? – недовольно заметил Карпенко.
- Обычно, Карпуха, как все! Ты не бойся, если что старшина Небогатов приоденет! – весело заметил Перов и тут же добавил: - Да, навалило!
- Зато мягкий и пушистый! Да на таком покрывале спать можно! – отозвался рядовой Сидоричев.
- Это точно, - согласился Рябинин. Зима без снега, как-то не по-нашему.
В это время в казарму заглянул старшина Небогатов. И не успел дневальный, доложить старшине о том, как обстоят дела в роте, как тот, обращаясь ко всем, перебил его:
- Как настроение, сынки? Любите зиму?
- Любим, Василь Акимыч!.. Но не очень, товарищ старшина. Эх, скорее бы весна! – послышалось отовсюду в разнобой.
- Всему свое время, а пока нужно набраться терпения.
- Василь Акимыч, вы говорили, что служили на Дальнем востоке? – поинтересовался Точилин. – Если не ошибаюсь, это там, где тигры водятся?
- Не ошибаешься, Глеб. Много с той поры воды утекло, я еще до войны туда попал. В отличие от вас, сынки, мы вместо сапог ботинки с обмотками носили и вообще, иначе вооружены были. Автоматы нам только снились, да что там - винтовок, и тех не хватало. А вот, что касается патриотизма и верности присяге, то будь здоров, любому могли фору дать!
- Чудно! А вы не могли бы рассказать нам о своих впечатлениях?
- Дальневосточный край особенный и природа там своеобразная: и бамбук, и кедр, и магнолия с березой вместе произрастают. В тайге, например, можно встретить сразу несколько опасных и крупных хищников. Однажды, было это еще до войны осенью, - продолжил старшина, и глаза его моментально загорелись юношеским блеском, - в составе разведвзвода пробирались мы в заданный район сквозь таежные дебри уссурийской тайги и... на тебе, повстречались лицом к лицу с бурым мишкой. Здоровенный такой, справный и шкура на нем переливами играет! Ну, думаю, задерет топтыгин – не побрезгает! Центнера три в нем, а то и боле было! Уже хотели попугать косолапого и винтовочки приготовили, только вдруг на тропе обозначился другой зверь, ни менее дерзкий и красивый!..
- Это кто, слон что ли? – предположил рядовой Понченко и все засмеялись.
- Ну откуда в дальневосточной тайге слон возьмется, ты хотя бы подумал, Игнат? - А был это дюжих размеров тигр.
- Вот это да! – воскликнул Карпенко. – От одного вида этой зверюги, наверное, товарищ старшина, сердце в клочья разорвалось?!
- Не разорвалось, как видишь. Так вот, встретившись на тропе нос к носу, никто из зверей не хотел уступать. Как известно, тигр силен и дерзок, но массой и выносливостью, все же, уступает мишке. Кинулся полосатый зверь на косолапого и сразу сбил с ног и даже попытался перекусить ему шею, но не тут-то было. Медведь сбросил с себя тигра и сам пошел в атаку... Хватил топтыгин лапой полосатого разбойника, да так ловко, что вырвал целый клок шерсти вместе с тигриной плотью. Рев поднялся несусветный, мама не горюй, хоть уши затыкай! Мы тогда сами чуть умом не тронулись. Завязался настоящий бой: преимущество одного зверя над другим менялось каждую мгновение, а потом все стихло. Может звери разбежались, только старшой приказал нам идти дальше, но уже другой тропой...
- И все-таки, кто сильнее? – поинтересовался Рябинин. – Тигр или медведь?
- Я думаю, если тигр сразу не одолел мишку, тот его задрал. Впрочем, это мое мнение.
- А я думаю лев сильнее тигра и медведя! – произнес Сидоричев.
- Нет, самый сильный зверь – североамериканский медведь гризли! – авторитетно заявил Перов. – Я Сетона Томпсона читал, там здорово об этом написано!
- Ладно, сынки, отдыхайте. Вам еще нужно приготовиться к завтрашнему дню.
- Спасибо, Василь Акимыч за рассказ!
- И вам спасибо!
Какое-то время рядовой состав увлеченно обсуждал рассказ старшины, а затем согласно распорядку каждый занялся своим делом. Уже вечером, на поверке, замком взводом сержантом Башаровым было объявлено о возможном учении.
- По тревоге все должны быть в строю, как штык. И еще, я не обязан вам докладывать о сроках. Так, на всякий случай... приведите себя в порядок с вечера. Ясно?
- Так точно, товарищ сержант!
Как и ожидалось, взвод радиотелеграфистов рано утром подняли по тревоге. Собирались спешно. Два автомобиля «ГАЗ-66» и крытый тентом грузовичок были уже за воротами, когда команда в составе восьми радиотелеграфистов, командира взвода Ведунова и замком взвода Башарова отбыли на задание. Выехав за город, в заснеженном поле, спешно развернули антенны. Только сейчас связисты почувствовали неприятное покалывание на лице и руках. В поле на ветру, мороз чувствовался особенно сильно. Работать в таких условиях непросто, но новобранцы не спасовали – дали надежную связь. Уже в конце сеанса, когда поступила команда: «Приступить к свертыванию радиостанции», рядовой Карпенко заметил:
- Хотя бы полушубки с рукавицами выдали, промерзли, как собаки.
- Мужики, нас предали, я уже и ног под собой не чувствую, - запричитал рядовой Сидоричев.
- А говорил, что спать на снегу можешь, - съязвил Карпенко.
- Так я же фигурально, - оправдывался Сидоричев.
Уже в расположении части, когда взвод радиотелеграфистов построили для краткого подведения итогов, лейтенант Ведунов поздравил молодых связистов с отлично выполненным заданием. Особо он отметил работу Карпенко и Рябинина.
После того, как лейтенант Ведунов покинул казарму, к Рябинину подошел младший сержант Зварук из параллельного взвода.
- Рядовой Рябинин, почему подворотничок грязный?
– Не успел товарищ младший сержант, только с учений приехали.
– Почему-то у тебя Рябинин на все причины имеются. Ты учти, армия не для маминых сынков. Делаю тебе замечание. Через пять минут доложишь о выполненном задании, ясно?
– Можете спрсить у лейтенанта Ведунова, мы были на учениях, - проворчал Рябинин.
- Ты мне не дерзи, а насчет учений я выясню. Сейчас немедленно отправляйся в бытовку и подшей подворотничок.
- Есть, - без особого энтузиазма ответил Рябинин.
Минуло еще три недели и за это время в жизни Рябинина не произошло каких-либо изменений в лучшую сторону. То ли его неуступчивый характер, то ли обстановка, искусственно нагнетаемая «доброжелателями», только день ото дня Рябинин чувствовал себя хуже и хуже. Его единственный товарищ, Глеб Точилин, на два месяца был откомандирован в другую часть и в отсутствие товарища, Рябинин потерял былую уверенность. Теперь все представлялось ему в черном свете, даже в компанейском и приветливом Перове, он видел умело маскирующего противника. «Все они за одно, - рассуждал Рябинин. - Каждый сам за себя. Армейское братство, честь, достоинство - все это сказки для дурачков, а на деле все проще: пользуйся моментом и прогибайся перед начальством и не брезгуй ничем; главное в жизни, а в армии особенности, приспособиться, на сотальное наплевать».
Заступив в очередной наряд на кухню с Кислых и Алиевым, у Рябинина вновь произошел неприятный инцендент. Косвенной причиной тому явилась поломка картофелечистки. Они уже заканчивали чистку картофеля по старинке — с помощью ножа, когда явился ефрейтор Алиев. Все это время он распивал чай с дежурным по кухне.
- Медленно работаем, земляки, - назидательно произнес ефрейтор.
- Показал бы, как надо! – отозвался Рябинин.
- Я тебе сейчас покажу, - злобно хмыкнул ефрейтор.
- Что-то учителей много развелось, работать некому, - сострил Рябинин.
Если бы он знал, чем обернется для него пререкание с ефрейтором, вероятно бы промолчал. Но, как говорится, знал бы, где упасть, соломки постелил. Алиев имел взрослый разряд по вольной борьбе и не стерпел пререкания младшего по званию, тут же, словно разъяренный медведь, бросился на Рябинина. Почти в ту же секунду Рябинин лежал на лопатках. Несмотря на солидную массу Алиева, он все-таки сумел извернуться и нанести несколько ударов в широкое, словно тыква, лицо ефрейтора. В какой-то момент завязалась нешуточная борьба. Кислых наблюдал со стороны, не вмешиваясь в ход поединка. Несмотря на то, что Рябинин уступал Алиеву в силе, в ловкости заметно превосходил своего соперника. К тому же доведенный до отчаяния, он дрался, что называется ни на жизнь, а на смерть. Наконец обессиленные соперники опустились на пол, усевшись друг против друга.
- Ты еще получишь свое, молодой, я этого так не оставлю, - утирая кровь на разбитой губе произнес Алиев.
- Не я начал, Марат. Если хочешь доказать свою правоту, жалуйся.
- Жаловаться не пойду.
- Так какого черта сидишь, давай помогай!
На удивление, Алиев тотчас же взял нож и приступил к чистке картофеля.
Хотя Алиев и сдержал слово, «кухонная перебранка» разнеслось с молниеносной быстротой, и уже на следующий день Рябинин получил очередное взыскание. После того, как все разошлись, Рябинин подошел к Кислых.
- Выслужился, скотина? Учти, будет и тебе хреново, только помогать никто не станет. - И толкнув обидчика плечом, Рябинин направился в бытовую комнату. Кислых только хлопнул глазами.
Эту ночь Рябинин спал относительно спокойно. На утреннем построении, сержант Башаров потребовал Рябинина выйти из строя.
- За недостойное поведение и драку два наряда вне очереди. Сегодня рядовой Рябинин отстранен от занятий на радиостанции и заступает в распоряжение сержанта Зварука. Я уже доложил об инциденте лейтенанту Кускову, (последний замещал Ведунова, который находился в командировке) будем решать вопрос о вашем соответствии в роте связи.
Стоявший неподалеку Зварук, широко осклабился, обнажив редковатые желтые зубы.
- А не слишком ли круто, товарищ сержант? – вступился за Рябинина рядовой Карпенко. – Надо было бы разобраться во всем: Ваня отличный специалист и товарищ хороший.
- А ты не умничай, разберемся и накажем виновных.
Во взводе в этот раз уже не было прежнего единства: Карпенко, Сидорычев и Черных были на стороне Рябинина. Им уже порядком надоело стукачество Рыленко, а теперь, как выяснилось, эстафету принял еще и Кислых.
Весь день Рябинин проработал в кочегарке, помогая старшему, рядовому Федорову, физически крепкому, но неповоротливому крепышу и увальню, завозить уголь в кочегарку. Это было серьезное взыскание, если учесть, что радиотелеграфистов на подобные работы прежде не привлекали. Рябинин отработал честно и даже заслужил поощрение кочегара.
Еще накануне старший лейтенант Ведунов выехал в соседний Вроцлав, и в его отсутствие вся полнота власти во взводе перешла к лейтенанту Кускову. Лейтенант Кусков занимал позцию невмешательства. Он уже имел взыскание за пьянство и теперь пропустил мимо ушей просьбу Черных и Карпенко не нагнетать обстановку вокруг Рябинина.
Время шло, но положение рядового Рябинина не менялось к лучшему, и однажды, после уговоров рядового Перова заключить со всеми перемирие, Рябинин произнес:
- Знаешь, дружище, не могу я отступать, характер у меня такой - неуступчивый. Что будет, то будет...
- Я бы на твоем месте, Вань, обошел беду стороной. Слушай, а может тебе к старику Небогатову обратится?
- Я уже на днях заходил к нему, разговаривали. Старшина болеет, да и потом у него отношения с командиром не самые лучшие. Небогатов говорил, что осенью подаст рапорт. Устал, говорит, тридцать пять лет под ремнем, пора на отдых.
- Да, жаль, хороший мужик, - согласился Перов. Может, тебе к замполиту обратится, рассказать все, как есть. Ведунов только на следующей неделе в части появится.
- Да чего ты заладил: обратись к тому, обратись к этому... Как-нибудь сам выпутаюсь и обойдусь без твоих советов! – не сдержавшись, произнес Рябинин.
- Ну, как хочешь, брат, тебе решать.
Уже скоро господин-случай свел Рябинина с командиром части, что называется, лицом к лицу. Рябинин только сдал вахту дневального и не успел привести себя в порядок, как появился командир части.
- Почему обмундирование не выглажено, что за вид? Как фамилия? – резко, с неприязнью, произнес капитан Караев. - И не дав ответить, потребовал к себе командира взвода.
- Лейтенант Ведунов отсутствует, - отчеканил только что заступивший на смену дневальный.
- Вызывай заместителя, а заодно сержанта Башарова.
- Есть, товарищ капитан!
Командир отдельной роты связи, тридцати двух летний капитан Караев был честолюбив и подозрителен. Даже с офицерами он вел себя подчеркнуто высокомерно, демонстрируя свое превосходство. Был он выше среднего роста, худощав, хотя и строен; на его аскетическом, гладко выбритом лице, нередко проскальзывала желчная улыбка, а в маленьких колючих глазах горели недобрые огоньки. Часто, за малейшую провинность он отчитывал рядовых и сержантов, не стесняясь при этом крепких выражений. Капитан Караев щедро раздавал наряды вне очереди, за что, собственно, и получил не двусмысленное прозвище «Карай». Правда, и за этим «непогрешимым» человеком водилась слабость: был он охоч до женщин, да еще не упускал случая выслужиться перед более высоким начальством.
Уже через четверть часа лейтенант Кусков и сержант Башаров предстали перед командиром части капитаном Караевым. В отсутствие Ведунова, Рябинин не смог оправдаться и его тут же отстранили от работы на радиостанции. Судьба рядового Рябинина повисла в воздухе.
«Я, словно бы прокаженный, и заступиться за меня некому, и кому теперь нужна моя принципиальность»? - переживал Рябинин. Подойдя к зеркалу, он поразился резкой перемене: его зеркальный двойник выглядел удручающе разбитым, во взгляде что-то чужое, незнакомое, даже ростом, как ему показалось, стал ниже. «Неужели это я?» - вырвалось из уст рядового...
После ряда неудач Рябинин потерял былую уверенность: вернулась прежняя мнительность, заметно, как в детстве, ухудшилось зрение. Интерес к службе пропал вообще, да и к жизни он заметно охладел. Однажды после развода, находясь на территории спортгородка, Рябинин подобрал крупный ржавый гвоздь. Долго крутил его в руках, а затем произнес: «Сейчас воткну прямо в сердце и конец мучениям». Подняв глаза к серому, низкому небу, Рябинин увидел лишь черные круги...
Очнулся Рябинин в лазарете и сразу никак не мог понять, где находится. Медицинская сестра в белом халатике и платочке, с неестественно большими лучистыми глазами и тонкими выразительными бровями, склонилась над ним.
- Вам уже легче, больной?
- Где я, что со мной случилось?
- Не разговаривайте, у вас просто упадок сил и нервное перенапряжение. Через несколько дней вас выпишут, и вы вернетесь в свою часть, а пока вам надлежит выполнять все наши указания.
- Опять выполнять? Когда же все это кончится?
- Если хотите, Рябинин, я принесу вам в палату что-нибудь почитать. Только, пожалуйста, пообещайте, что будете вести себя тихо.
Через пять дней Рябинина выписали из лазарета, и он вернулся в свою часть. В роте связи практически ничего не изменилось за эти дни, правда теперь его никто не задирал, и даже не посылали в наряды. Дневальный принес ему два письма от матери. Вскрыв конверт, он прочитал:
«Дорогой сынок, Ванечка, с начала года мы получили от тебя только одно письмо...».
Рябинин читал, а слезы обильно струились по его щекам. Рядом никого не было. Чуть позже в казарму наведывались двое старослужащих. Рябинин не стал искушать судьбу, накинув шинель, он быстро вышел во двор. Февральская вьюга с яростью набросилась на него: снег бил в лицо, мешал дышать и видеть, но Рябинин как-будто не замечал этого. Он решительно направился в сторону спортивного городка. Не дойдя совсем немного, он побежал, сначала медленно, затем все быстрей и быстрей, постоянно нагнетая темп. Обежав по периметру спортивную площадку, он остановился, ту же приступив к выполнению физических упражнений.
В казарму Ваня возвращался бодрым, словно бы заново рожденным человеком. Пройдя к койке, он заглянул в тумбочку. Письма по-прежнему лежали на полочке, и он решил перепрятать их, положив под матрас. И вовремя, через минуту-другую мимо появились Кислых и Рыленко. Рыленко с явным неудовольствием осклабился, а затем произнес:
- Смотри, опять этот хмырь появился. Вылежался в лазарете, отоспался а нам тут лямку за него тяни.
Рябинин проигнорировал обидчиков, словно сказанное и вовсе не касалось его. Как показало время, Рябинин стоял на пороге новой жизни...
Продолжение следует...
http://proza.ru/2021/02/26/756