8. Загорск. Интронизация Патриарха Пимена - http://proza.ru/2021/02/28/2122
https://www.youtube.com/watch?v=q2KNim6i0B0
Маша - 9. Девственность – это как желтый светофор.
Время пролетело быстро. Вечером, перед отлетом домой, собрались все. Было весело, говорили тосты, сестрички намекали на следующее лето, на битву за картошку, на баньку, дрова и грибочки. На Машу, было жалко смотреть, хотя внешне она и была весела, однако глаза выдавали все. Маша была на взводе.
Наверное, впервые в жизни я чувствовал странное состояние, не то, неловкость, не то что-то вроде вины, непонятно за что? О "бане" и "рубке дров" не знали только мужья сестер, тут все было как бы в норме и о какой-то неловкости речи не было, наоборот, какая-то бравада присутствовала, а вот относительно Маши было как-то очень волнительно. Я хорошо помнил о нашем уговоре, но её целомудрие как-то давило на уверенность, стоит это делать или нет. Уж больно все это деликатно, непонятно с какой стороны и как подступиться, чтобы и не унизить, и не обидеть, да и уверенности нет, что все будет именно так, как ожидается.
Я вышел покурить на веранду. Маша подошла ко мне и как-то слишком серьезно на меня посмотрела, потом тихо, опустив глаза, сказала:
- Юра, ты не забыл свое обещание? Я хочу тебя, и эта ночь должна быть нашей. Бабушка в курсе и будет спать у Кати.
Однажды, когда Маша взяла отгул и мы, дождавшись ухода матери на работу, "дурачились" в постели, мать неожиданно, что-то забыв, вернулась! Я просто обомлел, так как, будь такая ситуация в Грузии, самый лучший вариант — это надо было жениться, о худшем и думать не хотелось. Я зажмурил глаза, принимая удар судьбы заранее. После небольшой паузы — послышалось:
– Не доиграйтесь! – входная дверь захлопнулась.
Так что вкус Машкиных губ и упругость груди я знал, знал и многое о её теле. Знал о родинке на ее животике и шраме от аппендицита, я знал какая она нежная в постели, я не знал её лишь как женщину. У меня к тому времени было много и женщин, и девчонок, не было среди них только девственниц и откуда им было взяться, если я не женихался с девицами, а занимался в основном доставлением обоюдного удовольствия. И тут такое! Конечно, в глазах мамы и сестриц, которые, думаю, не преминули с ней поделиться «пройденными уроками» и заканчивая Маши — все меня считали ловеласом, сердцеедом, эдаким ликвидатором девственности. Им явно даже в голову не приходило, что в этой деликатной области, я был дилетант. Маша хотела, чтобы, желанный «грузин» преподал ей такой урок секса, где со стоном его окончания, она должна воспарить в нирвану.
«Грузин» же понимал, что все его мастерство совершенно не годится для того, чтобы занятие сексом с Машей. И не факт, что все закончится нирваной, так как все может превратиться для неё в муку и к дальнейшему разочарованию. Сегодня трудно точно описать тогдашнее моё состояние.
Маше была другая, чем её сестры, для которых секс был лишь дорога к удовольствию, без руля и ветрил, без угрызений совести перед мужьями, перед матерью и сестрой. Сестры были две самки, но разных пород. Одна была жадная до секса, желающая получить все и сразу, другая была томная, ласковая и хорошо знающая дорогу страсти, любящая её проходить не спеша, не упустив ни одного закоулка. Маша же была тем, с чем я еще не сталкивался. Секс для неё еще был ни целью, ни средством достижения чего-то желанного, а производная состояния души, как бы печать, заверяющая её порыв! Это был тот максимум, который мог быть отдан любимому как дар, как доказательство чистоты помыслов, как доказательство своих чувств, как стремление войти в новый мир вместе с желанным человеком.
И как же я не хотел разрушить этот девичий мир представлений о ценности этого дара и счастья, с которым она войдет во взрослую жизнь.
Пока я лежал и ждал, чтобы заснули все в доме, Маша пришла ко мне сама. Она стояла у кровати на фоне веранды и дворового фонаря, как будто обнаженная, рубашка просвечивала и я, лежа, любовался её фигурой. Маша видимо не знала, сплю я или нет и как бы сомневалась, лечь ли со мной рядом. Я подвинулся, и Маша юркнула под одеяло. Она лежала, прижавшись ко мне, нервно дрожала, просила согреть её. Маша была такая непосредственная, такая открытая, такая чистая, что я был как в ступоре, так как не знал как все начать чтобы не обидеть её, не сломать её душу не заставить её сожалеть и мучиться, обманувшись в ожиданиях. Это, я сейчас пишу гладко, а тогда я не знал, как все же правильно распорядиться привалившим обоим счастьем, чтобы через час не было бы мучительно больно и безумно стыдно.
Как легко было с её сестрицами и со всеми теми девицами, что были до Маши. Там все было как дважды два, как раскрытая книга, где черным по белому было написано «вперед и вглубь, а там …». Секс был в основном «каждый за себя», когда гиперсексуальность с обеих сторон не давала возможности сосредоточиться на каких-то, хотя бы двух, не говоря уже о большем количестве мыслей или действий одновременно. И уж если секс начинался, то он и продолжался до полной победы без передышки, невзирая на слова, стоны или посторонние звуки, вцепившись руками в ягодицы целуя губами все, до чего можно дотянуться, двигая и двигая организм назад и вперед, пока маячащая впереди цель не будет достигнута. Этот юношеский секс был, прямолинеен и эгоистичен, как забег наперегонки. Это с возрастом и опытом, приходит гармония, а с ней и желание не только получать, но и доставлять удовольствие, а главное, умение — это делать естественно и без показухи.
А тут и девственница, полнейшее доверие и полное отсутствие эгоизма.
До того как Маша оказалась в моей постели, я много думал, как начинать с Машей секс, но решение пришло, само собой. Это была моя первая прелюдия к сексу, которая закончилась оргазмом партнерши. Лежали мы с Машей бочком, обнявшись, наверное, около часа. Моё «достоинство» упиралось в низ её живота, Маша, осмелев, положила на него руку и замерла, видимо боясь, или своей смелости, или моей нерешительности.
Я целовал её губы, шею, груди, живот. Но понимал, что начать надо не с того что, Маша ждет, а с того, что совершенно для неё неожиданно, но удовольствие доставит уйму. Лаская и целуя Машу я потихоньку головой спустился вниз. Машин лобок был коротко стрижен, что в принципе для того времени было большой редкостью. Я уже точно знал, что и как будет дальше и, накрывшись на всякий случай одеялом, стал целовать самую Машину суть. Сначала Маша замерла, боясь не только раздвинуть ноги, но и пошевелиться. Но стоило мне раздвинуть их немного руками, все пошло как по накатанному. Я не только доставлял Маше удовольствие, но и сам был в восторге от её неумелых попыток самой помогать мне. Движения Маши становились все размашистей и резче, пока она не стали конвульсивными. Это был оргазм. Мы медленно отходили. Маша была в прострации.
– Юрочка, а ты мастер, теперь я знаю, что такое оргазм, но тебе все равно не отвертеться, ты должен лишить меня девственности, не бойся, я потерплю, если что, но не смейся, ты же первый. Не мучай меня, Юрочка, я сейчас умру от страха и желания, давай!
И я «дал»! Я старался войти очень медленно, но как будто натыкался на стену, проверял может не туда, пока она резким движением сделала за меня то, что я не решался. Маша плакала, улыбалась и плакала:
– Юрочка, мой хороший, моя радость, как я счастлива, теперь я знаю все. Ты не волнуйся, мне не больно, мне хорошо. Не останавливайся, пока я или ты не получим удовольствие. Первым удовольствие получил я, но ума хватило успеть достать. Пока я ходил в санузел помыться, думал «проблем» будет больше, Маша поменяла постель. Вернувшись из душа Маша снова легла ко мне.
– Мне лучше, чем им, они дуры переспали в школе, выпив на дне рождения. Сейчас даже не помнят с кем, а у меня — ты первый и любимый.
Эх, если бы она знала, как и мне было хорошо! Я и заснул у неё на груди как младенец!
Когда Маша уходила на работу, я спал. Она меня целовала и плакала, днем я улетел в Тбилиси.
Послесловие.
До сих пор, у меня какое-то двойственное отношение к тому, что тогда случилось. Я много думал о той ситуации с Машей. Знай, что Маша девственница, наверное, скорее всего, я не приехал бы к ней, так как ехал, не буду врать, именно за тем, чтобы наверстать упущенное в Тбилиси.
Но, отношения с Машей, видимо и сформировали, моё дальнейшее отношение и к женщинам, и к сексу. С тех пор секс для меня, это возможность доставить женщине-партнерше не просто радость, а безумство чувств и яркость красок, почувствовать и понять, что секс это – свобода! Конечно, я никогда не забывал и о себе, но партнерша всегда была на первом месте. Да, именно так!
Вернуться на главную - http://proza.ru/avtor/sava36