Анжела копалась в мусорном баке. Нет, не потому что потеряла там что-то, а просто это была её повседневная работа – хобби. Так проводила она часть своего дня, чтобы найти что-то съестное или что-нибудь ценное для квартиры. Рядом с ней крутился, то и дело поглядывая на хозяйку, кобель эрделька по кличке Чапа. Нет, вы не воротите носы, не называйте её бомжихой, не спешите навешивать ярлыки, потерпите немного.
«Ой, я, кажется, что-то интересное нащупала! – сказала в мусорный бак Анжела, тыкая в мусорные мешки своей лыжной палкой. – Сейчас я постараюсь этот мешок выудить». Анжела подпрыгнула, схватившись руками за край бака, легла на живот и верхняя часть туловища, перевалившись, оказалась внутри бака. Из ёмкости для отходов торчали ноги в видавших виды ботах «прощай молодость». На такой отчаянный кульбит Анжела шла в крайнем случае, когда видела что-нибудь ценное. Но руками она не смогла достать мешок. Тогда в ход пошла старая титановая палка без кольца. С четвёртого раза мешок зацепился, поднялся над баком и упал на траву. Пёс и женщина метнулись к нему. Эрдельтерьер первым оказался у мешка и замахал своим хвостом-обрубком, принюхиваясь к содержимому пакета.
-Чаплин, пусти, сперва я. - проговорила охотница за сокровищами, отодвинув собаку, и развязывая пакет. В пакете оказался кусок торта в коробке и две пары женских босоножек, почти новых, не считая другого мусора. Ещё там оказалось две винных бутылки, что увеличивало стоимость находки в глазах Анжелы. Пожилая женщина стала крутить в руках находку, прикидывая размер на глаз, ставя их рядом с расстегнутыми ботами.
-О, да мы сегодня пируем! Слышишь, Чаплин! – проговорила Анжела, не отводя взгляда от босоножек. Только пёс куда-то исчез. Анжела посмотрела по сторонам и не увидела своего любимца. Обычно пёс не отходил далеко, у него был страх потерять хозяйку. Год назад Анжела подобрала его, отощавшего, брошенного хозяевами на улице. На трех лапах, четвертую отдавила машина, весь в репьях он представлял жалкое зрелище. Откормила, отмыла, сводила в ветлечебницу. С тех пор он всегда следовал по пятам, охраняя своего спасителя. Но вот сейчас исчез. Это насторожило женщину и она, собрав добычу, отправилась искать своего помощника.
СССР развалился и приказал долго жить! А как жить не уточнил. Народ растерялся от свободы, которая на него свалилась! Ведь раньше–то как было: иди по коридору меж двух жердочек вперёд и радуйся светлому будущему, которое где-то там маячит за горизонтом. За жердочки же не ходи! Могли посадить, осудить или расстрелять даже! А сейчас? Жердочки убрали, и иди куда хочешь, в любую сторону! Где оно, твоё светлое будущее? Никто тебе не скажет, не покажет, а могут намекнуть, да тут же и обмануть, как с ваучерами или накоплениями. То, что лежало на сберкнижке на долгую и счастливую жизнь превратилось в пшик и государство тут ни причём- инфляция! Всё, во что ты верил последние лет шестьдесят–семьдесят оказалось миражом, тряпичной старой куклой, которую выбросили за ненадобностью на обочину дороги. На заседании народных избранников, как на рынке, орут, кричат, могут и подраться, но ничего внятного не скажут! А в магазинах ничего нет, кроме кабачковой икры и кильки. Да и денег тоже нет. Того, что государство платит тебе – пенсию по старости - хватает, при очень скромной жизни, только на полторы–две недели! Ведь больше половины съедает двушка, в которой живёшь. А как же дальше жить? А как содержать любимца, твоего питомца, который скрашивает твою старость, который по сути является твоим единственным другом. А, ведь друзей не предают. Вот и пошла Анжела по окрестным помойкам собирать, сначала на пропитание для собаки, а потом и для себя, как оказалось, тоже иногда кое-что перепадало. По началу, конечно же, очень стеснялась, боялась встретить знакомых, сослуживцев. Но потом как-то незаметно втянулась и стала получать даже некоторое наслаждение, как в тихой охоте за грибами. Выбрала для себя оптимальное время - с двенадцати до часа, когда люди идут на обед домой или с обеда. Людей больше – конкурентов меньше, ведь не только она так жила.
Анжела в душе была актером, человеком амбициозным и даже эгоистичным. Но вот, что-то в этой жизни пошло у нее не так. И вот теперь она то, что есть – старуха, собирающая отходы, слоняющаяся по помойкам. Всё у неё было в прошлом: муж, сын, работа….
- Чаплин! Ну, где же ты?! – кричала невысокая, сухопарая старушка с выцветшими бледно-зелёными глазами, заглядывая в соседний двор. В тележке из старой коляски без верха опасливо побрякивали бутылки.
Своего спутника она заметила в противоположном углу двора, возле другого контейнера для отходов. Он увивался возле маленькой белой собачонки с длинной заботливо расчёсанной шерстью.
-Ах вот ты где, негодник! Ну-ка, иди ко мне! – громко, на весь двор, прокричала Анжела.
Чапа, понурив голову, поплелся к хозяйке, тоскливо оглядываясь назад. Маленькая собачонка, стоя на месте, сосредоточенно смотрела на удаляющегося нового знакомого, и когда тот поворачивал к ней свою волосатую морду, она припадала на передние лапы и отчаянно начинала крутить хвостом. Из-за зеленого заборчика из профилированного железа, что ограждал мусорные баки, появилась женщина неопределённых лет, в приличном зимнем серебристом плаще ниже колен. Выходила она почему-то задом держа в руках что-то красное и грязное. Повернувшись, женщина простодушно улыбнулась, после немного смутившись, не отрывая выразительных карих глаз от Анжелы, проговорила: «Вот, нашла пуховичок. Настоящий, канадский! Немного грязный, но зато целый! И ведь кто-то не пожалел, выбросил! А я его отстираю, и он еще послужит. А это твой красавец?» – кивком указывая на пса спросила женщина.
- Да, мой, - растерявшись, ответила Анжела и пошла прочь. Она отвыкла от простого человеческого общения. За последний год основным слушателем был пёс. Бутылки в коляске жалобно звякали от быстрой ходьбы. За спиной послышался топоток, это женщина с собачкой нагнала её. «А ведь она на полголовы выше меня, и, конечно же сильнее!» - пронеслось в мозгу Анжелы, и вдруг она решила, что сейчас её будут бить! Ускорившись, втянула голову в плечи – ничего хорошего она от этой жизни уже давно не ждала. И даже пес не зарычал – запал на собачонку. Но удара не последовало! Её тихонечко одернули за рукав, и слегка запыхавшись, женщина проговорила: «Извините! Вы не могли бы немного постоять с нами! А то моей Мрысе ваш пёс очень понравился!»
- Его Чапой, Чаплиным зовут, – облегченно проговорила Анжела. И собаки, получив молчаливое «можно» от хозяев, начали кругами носиться друг за другом. Припадая на живот и подпрыгивая, они выглядели такими счастливыми, что хозяева, невольно ими любовались, молча, с улыбкой, крутя головами в направлении движения их питомцев.
– А меня Аллой! – добродушно проговорила женщина.
Она была похожа фигурой на девушку, и только намечающиеся морщинки лучиков возле глаз, да тяжелая складка на переносице выдавали возраст.
– Угу. Чапа, пошли!
Пожилая женщина двинулась в сторону сараев.
– Да постойте же вы!- вырвалось у Аллы. – Я же вас не укушу! Дайте собачкам побегать!
Анжела остановилась и стала бросать взгляды на «Музель», как она её уже окрестила. Почему Музель? Да потому, что что-то среднее между мадам и мадмуазель – получилось Музель. Лицо у неё открытое, доброе. Карие глаза! Вот что её испугало в первый момент, да и сейчас очень напрягает. Не любила Анжела людей с темными глазами. Цыганки, которые могли «заговорить» тебя, а потом выманить у тебя последнее, тоже с чёрными глазами. А раз глаза чёрные, то и мысли….
– Мы живём вон в том доме. – указала Музелька на почерневший, двухэтажный деревянный дом. – Вон там, на первом этаже. У нас две комнаты и два входа! Один с подъезда, а второй с балкона. Когда дети приходят с друзьями, то носятся, играя в «догонялки» по кругу, через подъезд и через балкон. А меня с работы выгнали… – продолжала дама. – И кто? Любимый племянник, которого в детстве на руках таскала…. А вон там, видите, зелёный «Запорожец», когда ещё работала, всего за пятьсот рублей купила, для сына. Он научился на нём ездить, гонял внутри квартала, по пустырям да задворкам, а потом у соседа забор немножко снёс. Вон у того. Видите, у машины нет правой фары. Проговорился отцу. Тот с ним имел разговор по «душам». И сын дал ему слово, что до восемнадцати лет не сядет за руль машины. Так и стоит, ржавеет. Да мы её уже продали, вот только новый хозяин никак не заберёт её.
– А зачем тогда покупал? – пробурчала себе под нос Анжела, увлеченная повествованием.
– Да мы с ним в разводе. Всё как-то нелепо получилось, – еле расслышав, продолжала Алла. – Он наверно уже лет пять, как пить стал много. Да и раньше тоже, закроется в комнате: «Не мешайте! Мне работать надо»! И работает. На компьютере в «стрелялки» играет. А я и в садик отведу, приведу и приготовлюпоесть, и гуляю по три часа в день с детьми, чтобы папочке не мешать к лекциям готовиться. Один раз в командировку поехала, наказала ему, чтобы детей из садика забрал. Приезжаю ночью, в десять часов, а детей нету! А папаша с друзьями да с пивом на кухне общается, про детей позабыл! Побежала в садик, а там сторож сказал, что нянечка увела их к себе домой. Я к нянечке….
– Анжела. – вдруг испугавшись своего голоса, проговорила пожилая женщина и робко спрятала руку в, порванной на мизинце и указательном пальце, перчатке за спину. Выцветшие зелёные глаза её забегали, зачем-то полезла в карман, левой, слегка запачканной кремом от торта рукой. - Я одна живу. Денег не хватает, вот и хожу по помойкам, чтобы его прокормить. – она кивнула в сторону своего любимца.
– И ведь как получилось, – кивнула Алла в сторону Анжелы в знак понимания – ну не живем мы с ним, а существуем в разных мирах: у него друзья, выпивка, его работа. А у меня дети, готовка, своя работа. Я основная кормилица. Вот и завела я интрижку на работе. А у того жена! Кто-то видимо наябедничал, вот она и прибежала к моему благоверному алкоголикус разборками. Если бы не она, всё бы так дальше и тянулось своим чередом – тихо, мирно. Прихожу домой, а они на меня вдвоём…. Вулкан обвинений и обид. Я и сама не сдержалась, развернулась, хлопнула дверью и ушла. Насовсем ушла. Снимаем теперь квартиру в этом доме с тем самым мужиком. Дети иногда приходят….
На последних словах глаза Музельки быстро заморгали, появились слёзы. Она отвернулась.
–Да ладно тебе! С кем не бывает! – нарочито грубо проговорила Анжела, желая по - свойски одёрнуть Аллу за рукав. Увидев свою грязную перчатку, поспешно спрятала руку за спину. - А твоя-то собака, какая красавица, вродебеспородная, а как расчёсана, как шерсть лосница! А Чаплин-то с ней заигрывает!
– Год без работы! Дети стали реже приходить, ведь подарков и денег стало меньше…. Сейчас вот нашла работу, да вот её, – кивнула в сторону собаки – оставить не с кем. С ней же гулять надо. А я целыми днями буду на работе. Просто далеко ездить. Пока туда, пока обратно….
– А у меня вот времени много, не знаю куда девать. Если хотите, то я могу гулять с вашей собачкой, как её…?
– Мрыся, – поспешно проговорила «Музелька».
– Вон они как резвятся!
– А я бы вам доплачивала за прогулку, но правда пока больше десяти рублей в день не могу, не заработала.
– А я согласна! – и Анжела протянула Алле ладонь в дырявой перчатке.
Алла с чувством потрясла ее в своей руке.
Так завязалась странная дружба двух женщин и искренняя дружба двух собак. Алла дала свой ключ от дома, а Анжела, порой, вместо одной прогулки совершала по три–четыре за день. А Чаплин откровенно томился в ожидании прогулки. В выходные дни они вместе с Аллой гуляли, а потом шли пить чай к Анжеле или к Алле домой. Она стала более уверенная и раскрепощённая в разговорах с Аллой. Поведала ей, что нет у неё близких родственников, что давно с этим смирилась. Есть сестра тоже одинокая, но она далеко, в маленьком городе. Что непонятно зачем уже живет. Хотя по средам ходит в парк Маяковского на танцы для тех кому далеко за…. Алла, в свою очередь, рассказывала о своих бедах и несчастьях, при этом всегда на позитиве, с уверенностью, что всё это временно и очень скоро пройдет. Постоянно подбадривая свою собеседницу, напоминая ей, что не такая уж она и старая, чтобы вот так махнуть на себя и что стоит захотеть, то она всё может поменять в этой жизни.
Прошло чуть меньше полугода с момента знакомства, и однажды во время прогулки, когда собаки никого не замечая резвились, Мрысю сбил и переехал непонятно откуда взявшийся в этих трущобах огромный джип. Машинадаже не остановилась и умчалась куда-то на огромной скорости, оставив стоящую с «отпавшей» челюстью Анжелу и скулившего возле того, что раньше было Мрысей, Чаплина. Анжела около минуты находилась как бы в ступоре. Потом на подкашивающихся ногах двинулась к Мрысе. Собачка лежала, как живая, голова была поднята кверху с застывшим взглядом, и только лапы были неестественно раскинуты в стороны, по бокам.
Анжела медленно стала наклоняться, чтобы поднять тело. Но её остановило рычание Чаплина. Она выпрямилась, немного постояла, потом снова стала наклоняться, чтобы повторить попытку.
Рычание Чаплина стало устрашающим, он оскалил свои белые клыки. Анжела отошла.
–Чапа, бедный, Чапа! Ну, что же ты? Ведь ей уже ничем не поможешь, давай отнесём её от дороги….
Но тот неподвижно лежал возле своей бедной подруги. Так, в уговорах, прошло не меньше часа. Потом женщина поплелась одна домой.
Пёс пришел на вторые сутки. С понурой головой, как побитый,Чапагрустно посмотрел на хозяйку, лег в свой угол, не притронувшись к воде и еде. На вторую неделю Чаплин умер, не выходя из своего угла.
Тушку Чапы увезли на грузовой машине, на которой работал Аллин сожитель, в лес и похоронили рядом с Мрысей.
Алла заходила к своей подруге чуть не каждый день. Порой поздно, после работы, посидят, повздыхают, да и по домам. А потом всё реже и реже, у неё своих проблем выше крыши.
В конце зимы, в выходной, Алла вспомнила, что не была у своей подопечной уже большемесяца. Она стала потихоньку собираться к ней, по пути прикидывая, что надо зайти в магазин и купить того-то, того и того…. Стук в дверь, Алла поспешно отворила, она никогда не спрашивала, кто там пришел. На пороге стояла невысокая, пожилая блондинка, в норковой шубе и улыбалась шикарной голливудской улыбкой, ослепляя слишком белыми зубами.
– Что, не узнала? Значит, долго жить буду! Аллка!– и повисла у неё на шее.
– Кто вы? Я вас не зна….– в растерянности бормотала Алла.
– Ах, ты,Музелька, проклятая, не узнаёт свою подругу!
– Анжела?Дайка я на тебя посмотрю. Откуда у тебя такое богатство? Волосы покрасила! Зубы вставила! Расцвела! Помолодела!
– Откуда, откуда? А кто мне твердил, что всё в моих руках! Вот я и взяла себя в руки, кстати, в конце месяца уезжаю в тур по Италии на две недели! Давно мечтала побывать в Италии. – непринуждённо сказала Анжела.
– Но как?
– А вот так! Подвернулся мне реутер, сам пришел.Продайте,говорит, мне вашу квартиру, почти в центре, хорошие деньги дам. А я ему: продам, но с условием, что шуба у меня будет норковая; зубы вставлю; в Италию на две недели и комнатку мне подыщет в Сыктывкаре, где моя сестра живет. Вот результат!
–Ш-ш-ш-икарно! – зазаикалась Алла. - Проходи, чайку попьём.
– Обязательно, только в память о нашей дружбе, я хочу подарить тебе мой деревянный шкаф, который тебе понравился, тот самый, что умыкнула у тебя из-под носа с вашей помойки.
На следующий день должна была состояться сделка по продаже квартиры. Анжела уговорила Аллу присутствовать в сберкассе при передаче денег. Ночью Алла спала плохо, переживала, как всё пройдет. В голову лезли всякие кошмары. Утром, перед выходом в сберкассу, положила в свою сумочку газовый баллончик и маленький топорик для разделки мяса. Поскольку нож, по закону, – холодное оружие, а вот топорик таковым не является.
В назначенный час к сбербанку подъехала легковушка, и остановилась у самых дверей. Из неё вышел опрятно одетый молодой человек с обычным пакетом и зашел внутрь.
– Вот, Анжела Фирсовна, ваши деньги, пересчитывайте, подписывайте и разойдемся. Ох,и намучался же я с вами.
И на столике у окошка кассы выросли стопки пачек с тысячными купюрами. Анжела дрожащими пальцами пересчитала пачки, затем стала их вскрывать и пересчитывать купюры, складывая их тоже столбиком. В какой-то момент от неуклюжести или волнения стопки денег покосились и как лавина рухнули на пол, ровным слоем. Стоял и улыбался покупатель, глядя как две тетки ползают на коленях и собирают в пакет мятые тысячные. Повеселились и немногочисленные, в столь ранний час, посетители. Когда повторный пересчёт закончился, и Анжела подписала бумаги, она спросила покупателя своей квартиры: «А что же мне делать с этой кучей денег?»
–Теперь это уже не моя забота, хотите, положите на счёт, хотите в банку. – сказал парень и испарился.
– Да, наверно, я так и сделаю. Половину положу на счёт, а половину на карманные расходы.
Из здания сберкассы выходили две взволнованные женщины: одна, в норковой шубе, несла перед собой увесистый пакет, а вторая, вцепившись в свою сумочку, всякий раз вздрагивала от раздающегося уличного шума. Прошли так метров триста–четыреста, успокоились. Та, что несла пакет уже перешла на размеренный шаг и несла пакет, как обычную хозяйственную сумку с картошкой, а вторая перестала вздрагивать и блаженно улыбалась.
Вдруг на аллее, что между дорогой и тротуаром,блеснули две пивных бутылки, брошенные в снег. Приличная женщина, в норковой шубе, поставила свой пакет в снег, и, задирая подол шубы, полезла за бутылками.
– Эй, ты, миллионерша! – Покатываясь от хохота закричала ей Алла.
– Аллка, можно я у тебя перекантуюсь дня три. - Тоже смеясь, проговорила Анжела. – А то мне жить пока негде. Там я уеду в Италию, а после сразу поеду в Сыктывкар к сестре.
Алла не ожидала такого поворота событий, растерялась, а что скажет Капитан? Потом подумала, что три дня-это не три недели, можно потерпеть и произнесла: «Конечно! Только вот с Сергеем переговорю, сегодня выходной, он дома».
Капитан ругался, долго не соглашался, но потом Алле, все-таки удалось его ужалостить.
Алла занималасьготовкой еды на кухне, когда к ней подошел её трёхлетний внук, уставился на неё голубыми глазами и спросил: «Бабушка, а что это за игрушка?» - и протянул ей в своей маленькой ручке чёрный,видавший виды, кошелёк с застёжками из двух никелированных шариков. Алла выключила плиту и взяла кошелёк в руки:
- А это мне одна бабушка подарила, которая уехала из нашего города. Она его на помойке нашла. Вот так он открывается, главное пальчик не прижать. – Алла открыла кошелёк и заглянула в него.
-Смотри, Никитка, тут ещё денежка американская есть – десять долларов!
Никитка внимательно посмотрел на банкноту, сунул её в кошелёк, и утратив интерес к игрушке, побежал к себе в комнату играть. Кошелёк остался лежать на стуле.
Алла вспомнила смешную Анжелу, которая уехала когда-то давно в Сыктывкар. Жива ли она? Чем занимается? Как выглядит? Наверно лет восемь прошло с того дня, как её проводили? Невысокая, деятельная, с выцветшими, но очень живыми глазами. Видно по жизни она была хорошей стервой, потому что даже сын перестал с ней общаться. Очень странно, что Алла смогла сойтись с таким человеком. Так сложились обстоятельства,-собачки подружились, было очень одиноко и тоскливо. Вспомнила, как жила на валидоле в то время, как ушла от мужа сразу, оставив всё! Даже зубную щетку не взяла! Дети решили остаться с отцом и бабушкой. Как трудно это было перенести! Билась за любую возможность пообщаться с детьми….
Ах, да. Анжела. Когда она вернулась из Италии, попросилась пожить у них недельку. Алла, конечно же, не смогла отказать. И началось! То ей надо купить хороший телевизор, самый большой, то швейную машину-автомат, то холодильник двухметровый, то чудо плиту, то швейную машину…. На четвёртый день Капитан, сожитель Аллы, взвыл. Он уже ненавидел Анжелу, со всеми её закидонами, с желанием озадачить малознакомых людей своими проблемами. За эти дни Капитану, так его прозвала Алла за то, что его сократили из армии в соответственном звании, досталось - он возил их на КАМАЗе по городу в поисках покупок, да ещё и корячился, чтобы загрузить и выгрузить вещи в дом. В прихожей можно было ходить только боком, всё свободное пространство прихожей было заставлено Анжелиными вещами. А ещё эти вещи надо было отвезти на станцию и загрузить в контейнер! На пятый день, в пятницу вечером, Капитан основательно напился и даже погонял Анжелу по дому, высказывая на ходу все, что он о ней думает.
На следующий день Анжела переменилась, она стала учтиво вежливой. Некоторая заносчивость, которая, вдруг неожиданно появилась у неё, быстро испарилась. Она заискивающе заговаривала с Аллой и с Капитаном, очень просила потерпеть ещё полдня её присутствие, помочь с перевозкой вещей. Капитан, чувствуя свою вину за вчерашнее, согласился. Когда все вещи перевезли и загрузили в контейнер, стояли, прощаясь возле вагона, который повезёт Анжелу на новую родину, она протянула злополучный кошелек. После отъезда Анжелы Капитан пил еще два дня, всё повторяя: «Не делай людям добра – не получишь зла». Почему-то его очень огорчили эти десять долларов – благодарность за всё, что они делали для этой богатой и скупой женщины, вчерашней побирушки на помойках. Ну, да бог ей судья, ведь главное, чтобы в любых обстоятельствах оставаться людьми.
Вспомнила самобытный двор, где они снимали квартиру, старый двухэтажный дом из почерневшего дерева, где почти каждый персонаж этого мирка, достоин кисти живописца.
Вспомнилась древняя Домна Антоновна или Антоновна, как её звал весь двор, была самой старой среди всех обитателей, и у неё был телефон, единственный и доступный на все близлежащие дома. Полная старушка, всегда в одном и том же застиранном халате, в роговых очках, с уставшим, слегка одутловатым лицом, на котором красовался большой красный нос-картошка. К Антоновне и днём и ночью шли соседи, чтобы позвонить куда-нибудь, часто по междугородке. После разговора с другим городом раздавался звонок оператора, который сообщал о времени разговора, что Антоновна аккуратно записывала в общую тетрадь. Когда приходил счет за телефон, она расписывала, кто ей сколько должен. Но даже самых злостных должников она всегда пускала позвонить «ещё разок». В конце концов, долги ей возвращали, но за то, что она всем позволяла звонить в долг, её уважали.
Если Антоновна пошла мыться в ванну, то про это событие узнавал весь двор. Для этого она выходила на такой же древний, как она балкон, и очень громко, во всеуслышание объявляла, что собирается принять ванну. Мало того, она ещё и просила предупредить других бабушек и дедушек, что она пошла мыться. Антоновна боялась потерять сознание в ванне и утонуть. Весь двор был в курсе, что и где у неё приготовлено для похорон, в какой столовой заказывать поминки, что на поминки подавать и т.д. А так как близких у неё не осталось, кроме алкоголика сына где-то на севере области, то она рассчитывала на помощь двора. Любой заведённый с Антоновной разговор переводился на тему похорон. Многим представителям дворового сообщества тема смерти была не интересна, но они терпеливо выслушивали в сотый раз напутствия, как должен пройти обряд погребения её тела, так как Антоновна была счастливой обладательницей телефона, и это сводило на нет все неудобства….
Красавец Костик. Высокий, статный сорокалетний мужик. Всем хорош: общительный, весёлый, умеет, когда надо, хорошо зарабатывать. Научил Капитана, как можно купить в собственность грузовик, что тот и сделал. Бывший десантник, пользовался заслуженным уважением мужиков. Но был у него один недостаток, который перевешивал все остальные достоинства – он был запойный. Раз в два-три месяца Костик уходил в запой недели на две–три. За эти дни он доходил, что называется, «до ручки», валялся под заборами в грязи, доводил себя буквально до скотского состояния. Подруга у него была под стать ему – из очень обеспеченной семьи, её мать работала главным бухгалтером в какой-то фирме, принадлежащей Газпрому. Элочка появлялась у Костика в мехах норки, в золотых украшениях, очень богато одетой. Когда они начинали пить, всё это постепенно продавалось или просто терялось. Так же как Костик, она доводила себя до состояния оскотинивания, к концу запоя появлялась на улице в нижнем белье, а однажды даже уснула на улице перед подъездом в таком виде, и сердобольные соседки заботливо накрыли её какой-то тряпицей. Всё заканчивалось тем, что за ней приезжала машина, посланная матерью, и увозила Элочку в лечебницу или в больницу, и она исчезала месяца на три из жизни двора.
В три часа дня, почти каждый день, к дому, что был напротив, подъезжал джип и ожидал появления «Васьки Депутата» на более дорогой машине. В том доме у него была «блат хата» - как выражался неоднократно отсидевший сосед Вовчик, на своём любимом месте, за столом для доминошников. Высокий, скрюченный, рано постаревший мужик, вечно курящий и кашляющий, он очень не любил этого Ваську, а может просто завидовал. Потому, что сколько ни воровал он в этой жизни, а всегда, в конце концов, настигало его правосудие и он «мотал очередной срок». А этот «слуга народа» только «дорвался до власти», так стал «воровать вагонами» и ему за это ничего! Мало того, каждый день ему привозят «новую телку» его телохранители! Это была излюбленная тема доминошников, выходивших вечером «забить козла». Вовчик во всех подробностях докладывал компании, какая «цаца» была на этот раз. Иногда Алла очень жалела девчонок. Ведь, порой, совсем юные, наверное, ещё школьницы, а их везли на заклание этому ненасытному монстру.
Но однажды джип перестал появляться во дворе, а потом как-то прошел слух, что Ваську Депутата убили на пороге своей квартиры. Ни один человек во дворе не высказал по этому поводу сожаления, только Вовчиккак-то потерял интерес к жизни, и примерно через месяц сел в тюрьму по очень позорной для вора статье – «за изнасилование». До суда он не дожил, может быть сам себе помог, а может кто-то другой постарался. Этого никто во дворе не знал, только хоронили Вовчика раньше Антоновны. И даже в гробу он был для всех «Вовчик».
В квартире рядом с Аллой и Капитаном, на их площадке жил Коля-Ваня с семьей. Мужик не пьющий и работящий, что во дворе среди мужиков не приветствовалось, поэтому он жил как-то обособленно своей семьей. А семья у Коли-Вани была не маленькая - три дочери и два сына. Квартира же была такой же как у Аллы – маломерная двушка, но зато своя, не съемная. Дети были ещё несовершеннолетние, поэтому жилого пространства катастрофически не хватало. Алла сходилась с людьми легко, и Людочка, жена Коли-Вани, показала, какой они нашли выход из столь стесненного положения. Вся квартира Коли-Вани была в полках, антресолях. Под потолком висели велосипеды. Весь этот конгломерат находился выше груди, чтобы не терялось спальное пространство, которое было заполнено кроватями. Всё это нависающее, торчащее, выпирающее как-то морально давило, вызывало беспокойство, как бы забирая воздух. Алла не могла представить, как можно спать под висящим шкафом-антресолью или ходить по комнате и постоянно уворачиваться от свисающих велосипедных колес. А одна из кроватей вообще была встроена в огромный шкаф или шкаф был продолжением кровати! Кругом рационализм и аскетизм. Пока разговаривали о том о сем, про нелегкое житье, с работы вернулся муж,коренастый мужичок, с рыжими волосами и отсутствием чувства юмора, весь какой-то приземленный и необычайно деятельный. Быстро перекусив супчиком из огромной кастрюли, от души добавив перца и майонеза, Коля-Ваня повел новую соседку в подвал. Вообще в этом доме не было подвалов, в нескольких десятках сантиметров под полом начинался грунт, но многие выкапывали голбцы или ямки для хранения овощей и солений, но то, что увидела Алла, просто её поразило: под всей квартирой была выкопана еще одна квартира! Они спустились по обычной лесенке в подполье, щелкнул выключатель, и Алла увидела катакомбы.
- Вот здесь, где вы стоите, начинается минус второй этаж – вход в овощную ямку, но мы туда не пойдём, а я вам покажу минус первый этаж, – с огоньком в глазах вел свою экскурсию Коля-Ваня. – Вот это комната мальчиков.
Они прошли три метра по траншее-коридору, и он распахнул дверь, за которой показалась маленькая комнатушка с двумя столами с настольными лампами и двумя лежанками, выкопанными в земле, застеленные одеялами. На этих спальных местах можно было сидеть, они были сделаны в виде ступеньки.
- Послушайте, Николай Иванович, почему бы вам не сделать комнаты повыше, да попросторнее, чтобы у детей было пространства побольше? – очень искренне спросила Алла. Эти «клетушки» её угнетали.
- Алла Владимировна, - почти негодующе заговорил Коля-Ваня – вы не представляете, сколько земли нужно было вынести, чтобы выкопать вот эту комнату! Двадцать тысяч ведер! И он поднял указательный палец вверх. – А носить нужно к траншее, которую уже три года на пустыре выкопали и не закапывают. А это сто пятьдесят пять метров! – Он опять многозначительно поднял палец к верху.
Такой же убогой показалась Алле вторая комната для девочек. Когда сверху кто-то проходил, половицы прогибались, скрипели, и из щелей сыпалась мелкая пыль….
- А как же крысы, ведь для них подвал раздолье? – Крысы и правда были бичом всего дома. Если сидеть тихо, то было слышно, как под полом начиналась возня этих везде проникающих тварей.
- Крысы…. Так мы на них капканы ставим. Вон там за дверью, видите? – Коля-Ваня указал пальцем, прикрывая дверь, чтобы лучше было видно. В закутке за дверью лежала раздавленная мышеловкой крыса. Алле сделалось не по себе от увиденной картины, и она поспешила покинуть помещение и подняться поскорее наверх. Только экскурсовод не понял такого поведения.
- Куда же вы, Алла Владимировна, я же вам ещё кладовку не показал!
Аллу мутило….