(Дружеский рассказ о друге по работе в ОКБ "Гидропресс" г. Подольска Авакове, шуточно названым мною в этом рассказе Бодряковым)
У Бодрякова была тонко чувствующая душа и ощипанная котом канарейка в клетке. Поэзию и театр Бодряков любил платонически, потому как редко читал чужие стихи, а в театр - не ходил (далеко до Москвы).
В детстве Бодрякова тронула судьба поэта Залежалова. Судьба другого поэта тоже могла тронуть Бодрякова, но ему удалось стащить в школьной библиотеке лишь трёпаную книжку местного классика Асадова, на которого никто не покушался. Поодальские знатоки называли Асадова - Залежаловым. При чтении его поэз Бодрякову хотелось заплакать - это выглядело бы красиво и поэтично. Но слезы не лились из глаз. Бодряков тер лоб луком - помогало. Бодряков откладывал книгу и задумывался о бренном, вечном и нетленном.
Однажды Бодряков с необычайной остротой почувствовал свою ничтожность в этом враждебном и большом мире, ну то есть в Поодальске. Захотелось свершить что-то значительное, быть понятым и принятым. Например, выйти на площадь у клуба имени Карла Маркса, громко крикнуть и... спрятаться. А когда сбегутся на крик ротозеи – понаблюдать каково их впечатление. И если хорошее, то признаться в авторстве и снискать известность.
Некто, думал Бодряков, прославился записками на манжетах (он не знал, что это был Булгаков). На чём же писать мне? Попробую на пивных этикетках. Но во что это обойдётся при скромной зарплате конструктора 2-й категории с двумя малолетними оторвами на шее?
Прикинув размер жертвы ради искусства, Бодряков побежал за пивом на известное место. Там было только Бадаевское, бочковое. Бодряков подкрепился и двинулся дальше искать бутылочное - с этикетками. Через час он обошел все пивные точки Поодальска и не безрезультатно. Проблема на чём писать отпала сама собой - Бодряков припадал на четвереньки и писал носом по пыльной мостовой.
Продолжение http://proza.ru/2021/03/28/1582