«Если вы хотите найти Бога, ищите Его в близких людях»
/Митрополит Амвросий Верейский/
Глава Тверской и Кашинской епархии Венедикт Кашинский не сводил глаз с вышитой иконы Казанской Богоматери, подаренной игуменье монастыря Святого Пантелеймона. Вышитые шёлковой гладью лица Богоматери и младенца Иисуса кажутся живыми и тёплыми, одежды расшиты блеклым золотом, на нимбах горят алым тихим огнём рубины — символ женской добродетели. Оклад, выполненный в технике ленточной вышивки, выглядел объёмным: эмалевая роспись мягких пастельных тонов, тускло светящиеся фиолетовые аметисты. Икона сияла светом.
— Ваших мастериц работа? В неё не только мастерство, в неё душа вложена, чистая, светлая. Девичья. Скажите же мне, что я не ошибаюсь, матушка настоятельница, — улыбнулся архиепископ.
— Не ошибаетесь, Святейший. Девушка вышивала, Ариной звать.
Свои поездки по монастырям и церковным приходам области архиепископ называл рабочими: помимо служб в них решались кадровые вопросы, и вопросы со строительством храмов, и многие другие. Монастырь Святого Пантелеймона он посетил последним, любовался работами монастырских вышивальщиц, но такого — просто не ожидал. Захотел посмотреть на мастерицу, сумевшую вышить слёзы в глазах Богоматери, и с удивлением услышал, что Арина Зяблова — бывшая воспитанница приюта при монастыре, в мастерской работать не пожелала, а икону подарила лично матушке Анисии, в знак благодарности.
— Ну дела-ааа… Так Богоматерь девочка вышивала? — изумился архиепископ.
— Да она выросла уже. Ей девятнадцать было, когда приезжала меня навестить. Семь лет прошло, не появлялась больше.
— А найти её можно?
— С этим вам лучше к отцу Дмитрию обратиться, он наверняка знает.
Арина удивилась, получив письмо от некоего И.В. Оленева. На конверте стояла церковная печать с крестом, опоясанным надписью стилизованным старославянским шрифтом: «Божьей милостью Архиепископ Венедикт (Оленев)». Однофамилец, что ли? К письму прилагался заказ на расшивку храмовой катапетасмы (прим.: от греческого «катапЕтасма» = «занавес», в православных храмах — занавес за иконостасом, отделяющий царские врата и престол). Вознаграждение за работу предлагалось более чем щедрое, выбор ткани оставался за Ариной. Стоит ли говорить, что она ответила согласием? Стоит ли говорить, что архиепископ не ошибся в своём выборе?
***
Венедикт Кашинский, в миру Игорь Владимирович Оленев, был несказанно удивлён, когда в ответном письме (присланном в конверте, хотя Оленев оставил Арине свою электронную почту и адрес страницы в фейсбуке) Арина сообщила, что за работу возьмётся, но быстро сделать не обещает, поскольку работает. От денежного вознаграждения вышивальщица отказалась, вместо этого просила архиепископа помочь ей стать студенткой отделения народных художественных промыслов Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного университета.
Архиепископ крякнул (круто берёт девочка!) и стал читать дальше. В письме содержались подробные указания (!), какие ткани и каких цветов потребуются для катапетасмы, пересчислялись оттенки шёлковых ниток, виды металлических ниток для золотного шитья (0.25 мм, золото розовое; 0.25 мм, серебро; металлический шнур на хлопковой основе, 0.8 мм, золото или латунь).
Ещё в письме испрашивалось позволение применить, если это возможно, вышивальные ленты (цвета и количество сообщалось). И уж совсем невероятным были вложенные в конверт эскизы рисунков будущих вышивок.
Неизвестная вышивальщица не только оставляла за собой право выбора рисунка, но предложила своё оформление.
Желание увидеть Арину Игоревну Зяблову, проживавшую в посёлке Гринино, в доме №8 на Песочной улице, стало ещё сильнее.
***
В Гринино Игорь Владимирович Оленев приехал без сопровождающих и в гражданской одежде. И отправился прямиком в церковь Козьмы и Дамиана, к отцу Дмитрию, с которым пять лет учился в Духовной Академии. После приветствий, объятий, обмена новостями и традиционного чаепития в доме Белобородовых архиепископ задал отцу Дмитрию вопрос, ради которого он и приехал в Гринино.
Дмитрий Белодородов мало что мог рассказать о своей прихожанке, которая и прихожанкой-то не была: в церкви появлялась от случая к случаю, передавала привет от бабушки и уходила.
— Она Верина внучка, и этим всё сказано. С Верой мы дружим с детства, хотя и живём далеко. И я очень ценю эту дружбу.
Три месяца назад Арина пришла к нему в слезах и сказала, что ей нужно с ним поговорить.
— Дмитрий Серафимович, только не в церкви. Здесь я вам ничего не скажу. А пойдёмте на улицу? — предложила Арина.
Отец Дмитрий сделал вид, что не удивился. Усадил её на скамейку на церковном дворе, принёс из церковной лавки пирожок с картошкой и поджаренным луком, всунул ей в руки бумажный стаканчик с горячим чаем:
— Давай так. Сначала ты поешь, выпьешь чай и перестанешь плакать. А потом я тебя выслушаю и помогу.
— Правда поможете? — неверяще спросила Арина.
— Правда. В церкви нельзя лгать.
— А мы не в церкви, мы во дворе.
— Но земля-то святая, церковная, — усмехнулся отец Дмитрий. — Так вот зачем ты меня на улицу выманила? Врать мне собралась, голубушка? Ничего не выйдет. Или правду рассказывай, или помочь не смогу, с чем пришла, то обратно с собой унесёшь.
Арина послушно откусила от пирожка. Выпила чай, вытерла слёзы и рассказала о смерти Ивана Антоновича и о внезапной болезни бабушки, которую пришлось поместить в санаторий (Арина не стала уточнять, в какой), но сейчас Вера Илларионовна уже поправилась.
— Она уже дома и с ней всё в порядке, честное слово, вы не волнуйтесь, — заверила Арина отца Дмитрия. — С ней её подруга Рита, она врач… Она в соседнем доме живёт.
— А почему такой голос? С бабушкой всё в порядке, а с кем не в порядке?
— Со мной. Дедушки больше нет, бабушка меня считает виноватой в его смерти, даже разговаривать не хочет. Как мне теперь жить? И зачем? Я никому не нужна. Только не надо мне рассказывать сказки о боге, который живёт на небесах, любит меня и всегда со мной. Я в это не верю.
Отцу Дмитрию никто не задавал таких прямых вопросов, не называл сказочником, не говорил так открыто о своём неверии. Это нервы. Девочка пережила большое горе. И Вера… Его Вера осталась одна! Если бы она жила здесь, в Гринино! С ней рядом был бы её Димка, Димка-борода, как она дразнила его в детстве. Ей было бы неизмеримо легче.
Арина доела пирожок — «С луком. Бабушка такие пекла. Спасибо», облизала пальцы и, спохватившись, вытерла салфеткой. Отец Дмитрий протянул ей второй. Арина молча жевала, смотрела сухими блестящими глазами и ждала ответа.
— Да это не я, это ты мне рассказала — сказку. Бог не на небе, Бог в нашей душе. В твоей, в моей, в Вериной… Частица неведомого Сущего, из чего создан мир. Когда к нам приходит горе, мы говорим — душа болит. Значит, и Ему тоже больно. Убивая себя, мы убиваем в себе частицу Бога, его плоть, его кровь. И потому самоубийство тяжкий из грехов. Надо жить, девочка. Надо, даже если не хочется.
— Я и не собиралась себя убивать, — возразила Арина. — Просто я не знаю, как теперь жить.
У отца Дмитрия отлегло от сердца. Умяла два пирога и не знает как ей жить.
— А как можется, так и жить. Не разрешать себе безделья, не позволять самочинства, не тешить самолюбие тем, что тебе дано, и не горевать о том, чего нет. И о бабушке Вере не забывать. Она тебя вырастила.
— Я помню, — вздохнула Арина.
— Работаешь? Учишься?
— Работаю. Деньги коплю на университет.
— Вот и ладно, вот и молодец. А говоришь, не знаешь как жить…
— Дмитрий Серафимович, вы прям как моя бабушка! Вы извините, что я к вам пришла. Мне было очень плохо. Я не понимала, для чего надо жить.
— А сейчас знаешь?
— Знаю. Ни для чего. Просто жить. Бабушку Веру не забывать. Не сидеть без дела. Не гордиться успехами. А я всё равно горжусь. Спасибо вам, Дмитрий Серафимович. Вы добрый. Вы, пожалуйста, позвоните бабушке Вере. Со мной она не хочет разговаривать, а с вами… Она будет рада.
Человек старается делать добро по своей воле, исполняет же его Бог, в соответствии со Своей правдой. Дмитрию вспомнилось это изречение, принадлежащее Святому Марку Подвижнику. И впервые в жизни он подумал, что Марк Подвижник не совсем прав: добро делают люди, а Бог лишь посылает испытания… которых эта девочка не заслужила. Верина внучка отчего-то не верила Богу, возможно, у неё были на то причины. Зато поверила отцу Дмитрию, ушла от него со спокойным сердцем и даже попросила позвонить бабушке, которой по-прежнему желала добра.
— Приходи к нам в субботу, ты же у меня ни разу не была! С внуками моими познакомишься, на качелях покачаешься, я им качели поставил — высоченные… Яблоками тебя угощу, сад мой посмотришь. Маша пирогов напечёт, она по пирогам мастерица. Ты с яблоками любишь? Приходи!
Арина кивнула. Дмитрий Серафимович не понял, относилось это к яблочным пирогам или к приглашению.
Рассказывать другу об этом визите Дмитрий не стал. Развёл руками в умоляющем жесте и неожиданно предложил:
— А хочешь, вместе к ней пойдём? А то увидит незнакомого человека и дверь не откроет. И будешь на лестнице стоять…
— Тогда уж поедем. Я пешком забыл когда ходил.
— Вот и вспомнишь. Заодно и посёлок наш увидишь — не из окна автомобиля. Сибарит!
***
— Здравствуй, Арина Игоревна. Не узнала? В гости тебя не дождался, сам к тебе пришёл.
— Ой. Дмитрий Серафимович! Я сейчас…
Лязгнул замок. Другой. Третий. Границу между собой и миром вышивальщица держит закрытой, понял архиепископ.
— Зз… здравствуйте. Вы кто? — на Оленева уставились широко распахнутые глаза цвета подтаявшего на солнце льда. Хозяйка глаз нервно повела плечами, перекинула со спины на грудь длинные косы, вцепилась в них пальцами.
— Хороший вопрос. Я друг Дмитрия Серафимовича, учились вместе, теперь вот работаем… в одной области.
— Вы проходите, присаживайтесь, я чайник поставлю. Я быстро!
Встряхнула косами и убежала. Косы Игорю Владимировичу нравились, о чём он и сообщил своему приятелю.
— Так и Вера с Иваном в косы её влюбились, как увидели, — улыбнулся отец Дмитрий. — Веруся мне рассказывала, как они опекунство оформляли, намучились изрядно. Иван тогда свой первый инфаркт схватил…
— Так она не родная им? Сирота?
— Сиротее не бывает. Никого у девчонки нет, одна как перст. Я смотрю, ты шторами любуешься, прикидываешь, сколько такие стоят? — улыбнулся отец Дмитрий. — Аринкина работа. Она без затей не может, захотела золотые шторы, взяла да и вышила.
Гостя Арина застала в неподобающей архиепископу позе, сидящим на корточках со шторой в руках и увлечённо ощупывающим изнанку.
— Вам там удобно? — подозрительно вежливо осведомилась Арина. — Шитьё лицевое, лентами, я на машинке пристрочила.
Интересно, она поняла, кто у неё в гостях? Кажется, не поняла.
— Дмитрий Серафимович, помогите мне раздвинуть стол. Пирог правда вчерашний, но я разогрела, в микроволновке. Он вкусный, с мясом.— Взгляд в сторону гостя — Игорь Владимирович, вы любите с мясом?
Хороший вопрос, если учесть, что сегодня пятница, постный день. Впрочем, в Гринино он приехал инкогнито, в гости явился без приглашения, а в чужой монастырь, как известно, не ходят со своим уставом.
— Да и мы не с пустыми руками… осетринки копчёной тебе принесли, яблочек из моего сада…
Арина покосилась на ящик, покрытый соломой. Из ящика вкусно пахло яблоками. Игорь всё-таки уговорил друга, на Песочную улицу они приехали на оленевском джипе, а ящик Дмитрий втащил в квартиру, когда Арина убежала на кухню.
— Куда мне столько, объесться, что ли? — буркнула Арина. Ей было неловко, она теребила косы, подливала гостям в чашки чай, придвигала блюдечко с тонко нарезанными ломтиками лимона. Нервничала. Это было заметно.
— А и объешься, не велика беда. Варенья наваришь на зиму, соседей угостишь, — с набитым ртом ответил отец Дмитрий.
Архиепископ покосился на приятеля, уплетавшего уже третий кусок пирога. Потянулся к блюду с осетриной, сделал бутерброд, положил Арине на тарелку:
— Попробуй. Рыбка божественно вкусная.
— Пирог тоже божественно вкусный. А вы ни кусочка не съели.
Вот почему она нервничает! Гость отказался от угощения, разве так ведут себя в гостях? «Кто признаёт полезным лишь то, что ему угодно, тот ненадёжный судия справедливого» (прим.: Св. Василий Великий).
Игорь Владимирович взял с блюда ломоть мясного пирога, откусил, зажмурился от удовольствия и был немедленно прощён. Ледяные глаза растаяли, косы были оставлены в покое, губы сложились в улыбку:
— Вкусно? Меня бабушка печь научила, ещё когда мы в Осташкове жили.
Через полчаса они увлечённо спорили… Арина отстаивала свой выбор ткани, приводила весомые аргументы и не склонна была уступать:
— Послушайте, Игорь Владимирович... Я шесть лет училась у монастырских вышивальщиц, а вы… Вы иглу в руках держали хоть раз? Нет? А берёте на себя смелость говорить о вещах, в которых совершенно не разбираетесь.
— Ну, хорошо. Убедили. Согласен. Только один вопрос. Чем вам парча не угодила?
— Шитая парча некрасиво топорщится. А ещё золотное шитьё довольно тяжёлое. Катапетасма должна легко ходить по карнизной палке, а расшитая парча будет застревать и плохо двигаться. Игорь Владимирович! Я знаю о чём говорю, а вы не знаете, а спорите. Это не тот случай, когда в споре рождается истина.
Отец Дмитрий не выдержал и захохотал. Архиепископ показал ему под столом кулак.
— Сдаюсь. Ваша взяла, Арина Игоревна. Так значит, мы договорились? Занавеси вам привезут уже сшитые, подрубленные и с петлями для колец. Это чтобы вы не перепутали, где верх, где низ. И аксессуары привезут, всё что вы просили. Нитки, шнуры, ленты, иглы. Машинку вышивальную. Ваша тоже весьма неплохая, но у моей возможностей больше. Выбор рисунка оставляю за вами. Знаете, я почему-то вам верю.
— Я тоже себе верю. Меня Дмитрий Серафимович научил, сказал, что надо верить в свои силы. Вот я и верю. Игорь Владимирович, вы, пожалуйста, передайте архиепископу, что я его не подведу, сделаю красиво.
— Передам обязательно, даже не сомневайтесь.
Сказанное не было хвастовством и кичливостью. В этой девушке чувствовалось поразительное для её возраста здравомыслие, хорошо контролируемая воля, умение доводить до конца начатые дела, не бросая их на полпути. Иными словами, тот внутренний стержень, который помогает двигаться вперёд несмотря на отсутствие поддержки и помощи.
А его, Игоря Оленева, дело — помогать тем, кто сломался под грузом лжи и предательства близких, под невыносимым гнётом бытия. Тем, кто не справился с тяжестью проблем. Тем, кто не видит своего пути без выстроенной православной церковью системы ориентиров и ценностей.
Прощаясь, Арина крепко обняла отца Дмитрия, прошептала в ухо: «Спасибо за яблоки и за рыбу, я такую не ела очень-очень давно, даже вкус забыла».
Игорь Владимирович привычно протянул руку для поцелуя, которую Арина энергично пожала.
Архиепископ перекрестил девушку широким крестом, положил руку ей на голову, благословляя, и мягко отстранил от себя. "Земная жизнь, в которой мы оправдываем себя, что держимся своей воли и следуем самим себе,... ... есть путь искушений и подвигов".
Пусть эта длиннокосая вышивальщица, накормившая Его Высокопреосвященство мясным пирогом в постную пятницу, будет счастлива здесь, в этой жизни. Ибо ТАМ нет ничего, Оленев понял это давно, ещё в семинарии.
===***
Приведённые в главе названия, имена и события вымышлены, совпадения случайны и не соответствуют исторической правде. Цитаты св. Марка Подвижника св. Василия Великого, Аввы Исайи и прп. Антония Великого подлинные.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2021/03/30/1335