Борис Ельцин в своей первоначальной карьере повторял девизы "Ленинградской группы", репрессированной Сталиным.
Поэтому получил поддержку широких слоёв населения, включая интеллигенцию, а затем произошёл "чёрный октябрь" 1993 года...
Карьера первого президента России Бориса Ельцина началась в Свердловске — почти 10 лет он был первым секретарём Свердловского обкома КПСС, то есть фактически руководителем области. В Свердловске ему удалось решить много проблем: улучшить снабжение города продуктами питания, отменить талоны на молоко, ускорить строительство новых птицефабрик и ферм. Однако этого было недостаточно для амбициозного политика. Заслуги не остались незамеченными, в 1985 году 54-летнего Ельцина переводят в Москву.
В апреле 1985 года Ельцин получил первый пост в Москве — возглавил отдел строительства ЦК КПСС. Уже в июне того же года его избирают первым секретарём Московского городского комитета (МГК) КПСС. Формально высшим должностным лицом в городах считались председатели исполнительных комитетов городского совета народных депутатов, но фактически городом управлял первый секретарь городского комитета партии. Одним словом, Ельцин на короткий период стал главой столицы и сосредоточил в своих руках масштабные полномочия. Впрочем, и ответственность за решения была значительной.
Первые секретари отвечали за состояние города в целом и за любые происшествия. Эту должность можно сравнить с современной должностью мэра.
В 1986 году, после 39-летнего перерыва, возрождают традицию Дня города. Празднование 1986 года было довольно скромным — прошло всего несколько продуктовых ярмарок. 1987 год отметили более торжественно — демонстрацией с выступлением Ельцина на Мавзолее, парадом ретроавтомобилей и карнавальных платформ, тематическими баржами на Москве-реке («Москва — город пяти морей», «Москва — культурный центр»), концертами и фестивалями.
Столичная жизнь действительно оживилась. Активизировались поставки продуктов из областей и республик: на 1987 год Ельцин запросил у Украины миллион молочных поросят для Москвы. Часто лично участвовал в проверках складов и магазинов.
Отдельного упоминания стоит «борьба с привилегиями». Поведение Ельцина сильно отличалось от манеры вести себя у других высокопоставленных членов партии. Он демонстративно «был с народом»: по городу передвигался на общественном транспорте, на приём к терапевту ходил в районную поликлинику, покупал продукты в тех же магазинах, что и обычные граждане.
Сейчас такое поведение чиновников воспринимается как популизм, но для москвичей в 80;е это было в новинку. Партийная элита всегда отделяла себя от «обычных граждан», передвигалась на личных автомобилях и закупалась в особых магазинах. Ельцин самостоятельно, без политтехнологов, придумавший, как сблизиться с людьми, быстро стал народным героем.
Из его интервью:
— А вот сегодня вы ехали на работу в гостиницу «Москва» на троллейбусе…
— Ну, бывает, конечно… Но в троллейбусе я не один, я там с народом, не страшно.
В этот день в Москве было аномально туманно. Пленум собрался по формальному поводу: обсудить празднование 70-летия Октябрьской революции. Ничего примечательного не ожидалось, пока вдруг ближе к концу заседания Ельцин не поднял руку и не попросил выступить. Позже он рассказывал, что не готовил никакой речи специально, а все тезисы, которые хотел озвучить, записал на маленьком листочке бумаги.
Ельцин начал с того, что «полностью поддерживает» доклад генерального секретаря — так было принято, — но считает, что работу партии нужно перестраивать. Он заявил: «Надо на этот раз подойти, может быть, более осторожно к срокам провозглашения и реальных итогов перестройки в следующие два года». Призыв «всё время принимать поменьше документов и при этом принимать их постоянно больше», по его словам, вызывал на местах «какое-то неверие в эти постановления». Он отметил, что партийная власть сосредоточена в руках одного человека, а потому он ограждён от всякой критики. Ельцин говорил, что сложившаяся обстановка приведёт к новому культу личности, потому что многие слишком хвалят, «славословят» генерального секретаря.
Ельцин пожаловался, что к нему относятся предвзято: «В последнее время у меня не ладятся отношения с Лигачёвым. Ко мне придираются и необъективно оценивают мою работу». В завершении речи он попросил освободить его от должности кандидата в члены Политбюро и поста секретаря. Правда, со второго поста на момент выступления его уже сняли накануне.
Интересно, что Ельцин так остро высказывался не впервые: за месяц до выступления на Пленуме он написал письмо Горбачёву, где обозначил все эти тезисы и попросил снять себя с поста первого секретаря Московского отделения и исключить из кандидатов в члены Политбюро. Но Горбачёв не ответил на письмо, потому что, по его словам, в этот период был на отдыхе в Крыму.
После выступили ещё 12 человек. Все критиковали Ельцина. Москвичи называли его стиль работы «показушным», другие пожаловались, что к нему на приём невозможно попасть, а представители Украины ругали первого секретаря за требования многократно увеличить поставки мяса. Ельцин не встретил сочувствия и понимания среди коллег по партии. Они расценили речь как предательский удар в спину накануне 70-летия революции и как намерение внести раскол между московским и центральным аппаратом КПСС.
На следующий день газета «Правда» вышла с сухим отчётом о заседании, в котором ни слова не было о выступлении Ельцина. Ему это не понравилось и, по одной из версий, через самиздат, с помощью сподвижников, он распространил копию своей речи в Москве. Официальной информации не было. Молчали даже «Огонёк» и «Московские новости». Вторые только спустя месяц после выступления напечатали колонку Гавриила Попова, где автор довольно абстрактно рассуждал о политической борьбе.
Но, вопреки всему, о скандальной речи вскоре заговорила вся Москва.
Распространение через перепечатанные вручную копии привело к тому, что текст речи постоянно обрастал новыми деталями: более радикальными оценками и прямой критикой руководства партии. Отсутствие официальной стенограммы привело к тому, что в речь первого секретаря вкладывали то, что обсуждали на кухнях, и то, что давно хотели услышать на официальном уровне. В некоторых версиях Ельцин представал отчаянным борцом против «диктатуры партии». В действительности он говорил весьма аккуратно (это хорошо слышно на аудиозаписи), но самиздатовские версии наполнились вымышленными эмоциональными оценками и дерзкими комментариями: «Не надо, товарищ Лигачёв, на меня кричать и поучать меня не надо. Нет, я не мальчишка» или «Я вынужден просить Политбюро избавить меня от мелочной опеки Раисы Максимовны, от её почти ежедневных звонков и нагоняев».
23 августа 1991 года, когда власти РСФСР во главе с главой Москвы Гавриилом Поповым захватили здания ЦК КПСС и ЦК МГК, Ельцин вызывает президента СССР — именно вызывает, а не приглашает — на заседание Верховного Совета РСФСР.
На глазах у зала, телезрителей он демонстративно подписывает Указ о приостановке деятельности КПСС.
— Указ вступает в силу с момента подписания.
Это был час его торжества, расплата, но ещё не последняя, за октябрьский Пленум, за XIX партконференцию, за унижения. Ельцин торжествовал, но вряд ли понимал, что в эти минуты подписывает приговор и себе.
Ленинградское дело
«Судоплатов не без оснований писал: «Мотивы, заставившие Маленкова, Берию и Хрущёва уничтожить ленинградскую группировку, были ясны: усилить свою власть. Они боялись, что молодая ленинградская команда придёт на смену Сталину».
Микоян писал: «Шло время. Вознесенский не имел никакого назначения. Сталин хотел сперва направить его в Среднюю Азию во главе Бюро ЦК партии, но пока думали, готовили проект, у Сталина, видимо, углубилось недоверие к Вознесенскому. Через несколько недель Сталин сказал, что организовать Бюро ЦК нельзя, потому что если Вознесенский будет во главе Бюро, то и там будет обманывать. Поэтому предложил послать его в Томский университет ректором. В таком духе шли разговоры. Прошло месяца два. Вознесенский звонил Сталину, Сталин его не принимал. Звонил нам, но мы тоже ничего определенного сказать не могли, кроме того, что намечалось. Потом Сталин принял решение – вывести Вознесенского и из состава ЦК». Разумеется, и это решение было принято не единолично Сталиным, а всем руководством страны.
К этому времени произошло падение и другого кандидата на роль преемника Сталина – А. А. Кузнецова. И в этом случае решающую роль сыграло свидетельство обмана. Были установлены факты фальсификации результатов выборов на ленинградской партконференции, к которой оказались причастны некоторые руководители горкома и обкома. К этому добавилось сообщение о том, что в ходе проведения в Ленинграде Всероссийской ярмарки в январе 1949 года было загублено немало продовольствия, что было скрыто от правительства. Эти сообщения настроили Сталина не только против Кузнецова, но и других руководителей Ленинграда и Ленинградской области. По словам Микояна, Маленков и Берия «как-то сумели убедить Сталина отправить Кузнецова на Дальний Восток, для чего придумали идею создать Дальневосточное бюро ЦК… Как и Среднеазиатское бюро ЦК для Вознесенского, это было придумано специально как некая ступенька на случай, если Сталин не согласится на более суровые меры».»
«Раз поверив в склонность Вознесенского, Кузнецова и других к обману, Сталин утратил к ним доверие и был готов поверить и другим обвинениям, свидетельствовавшим об их лжи и коварстве. К тому же не только Берия и Маленков, но и другие члены Политбюро собирали компромат на своих соперников из «ленинградской группы». Сведения, которые в конечном счете легли в основу так называемого «ленинградского дела», включали обвинения в том, что Кузнецов и Вознесенский противопоставляли Ленинград Москве, РСФСР – остальному Союзу, а потому планировали объявить город на Неве столицей Российской Федерации и создать отдельную компартию РСФСР (до 1990 года отдельной организации коммунистической партии в России, подобно тем, что существовали в других союзных республиках, не было). Вскоре против Кузнецова, Вознесенского и других были выдвинуты обвинения в попытке антиправительственного заговора и измене Родине. Хотя Хрущев изображал дело так, что он не имел никакого отношения к поддержке этих обвинений, в своих мемуарах он признался: «Допускаю, что в следственных материалах по нему может иметься среди других и моя подпись». Вероятно, помимо Хрущева арестовать этих людей требовали и другие члены Политбюро.
Весной 1949 года Вознесенский, Кузнецов, Родионов, а также секретарь Ленинградского горкома партии Попков были арестованы. Вскоре в Ленинграде было арестовано около 200 человек (а не 2000, как утверждает Э. Радзинский[…]»
«В конце сентября 1950 года ведущие фигуранты по «ленинградскому делу» были преданы закрытому суду, который состоялся в Ленинграде в присутствии 600 человек из партийного актива города. Обвиняемые были присуждены к высшей мере наказания и расстреляны. Из тех, кого причисляли к «ленинградской группе», уцелел лишь Косыгин, но его положение пошатнулось, и после XIX съезда он был введен в состав вновь созданного Президиума ЦК КПСС лишь в качестве кандидата. («Ленинградское дело» ударило и по Микояну, сын которого женился на дочери Кузнецова накануне ареста последнего.)»
«И хотя, вероятно, он не сомневался в виновности членов «ленинградской группы» в обмане, а возможно и в тайном заговоре, Сталин вряд ли не разглядел корыстные мотивы «обличителей» Вознесенского и других. В то же время он прекрасно понимал, что в условиях «холодной войны» малейший намек на раскол в руководстве страны будет использован врагами СССР и может даже спровоцировать войну. Поэтому в стране не было объявлено о «ленинградском деле», аресте Вознесенского, Кузнецова и нескольких десятков других лиц. Просто во время очередного праздника портреты Вознесенского перестали вывешивать вместе с другими портретами членов Политбюро.»
Крым и ЕАК
«Как уже говорилось, спекуляции по поводу усиления антисемитизма в партии в ходе борьбы против троцкистско-зиновьевской оппозиции были широко распространены в конце 1920-х годов. Помимо того факта, что лидеры «объединенной оппозиции» были евреями, активизации этих настроений способствовал и так называемый «крымский проект». В 1923 году А. Брагин предложил план расселения евреев СССР в Крыму, Одессе, Николаеве и прилегавших к ним прибрежных районах и предоставления автономии этой территории. Проект активно поддерживал председатель ВЦИК М.И. Калинин. Однако против проекта энергично выступили члены Еврейской секции ЦК ВКП(б). Против проекта возражали и сионисты, которые считали, что проект помешает еврейской колонизации Палестины.»
«При Сталине в 1934 году впервые в мировой истории после падения Иудейского царства было создано территориальное образование специально для лиц еврейской национальности – Еврейская автономная область с центром в Биробиджане. Никаких преследований евреев в СССР из-за их национального происхождения не происходило, хотя после разгрома троцкистско-зиновьевской оппозиции число лиц еврейской национальности в Политбюро уменьшилось.»
«Одним из влиятельнейших руководителей страны был Л. М. Каганович. Заметную роль в государственных и партийных учреждениях играли и его братья – М.М. Каганович и Ю.М. Каганович. Большое влияние имели Л. 3. Мехлис, занимавший ответственные посты в органах политуправления Красной Армии и пропаганды, Е. М. Ярославский (Губельман), руководитель атеистической пропаганды, нарком иностранных дел, а затем посол СССР в США М. М. Литвинов, заместитель наркома иностранных дел С.А. Лозовский (Дридзо) и другие лица еврейской национальности. Евреев было немало среди наркомов, их заместителей, секретарей обкомов и республиканских ЦК. Следует учесть, что супруги ряда руководителей страны были еврейками, включая жен Молотова, Ворошилова, Андреева. Жена Молотова – Полина Семеновна Жемчужина была членом ЦК и одно время занимала пост наркома рыбной промышленности. Как отмечал Судоплатов, «родственники-евреи» имелись также у Микояна, Вознесенского, Берии. (Жена Судоплатова также была еврейкой.)»
«Посетив СССР в 1937 году, писатель Лион Фейхтвангер, который в своем творчестве и общественной деятельности уделял особое внимание судьбе еврейского народа, подчеркивал: «В том, насколько здорова и действенна национальная политика Советского Союза, меня лучше всего убедил примененный Союзом метод разрешения трудного, казавшегося неразрешимым еврейского вопроса». Фейхтвангер отмечал и свидетельства интеграции евреев в советское общество и возрождения их национальной культуры. Он писал: «К еврейскому языку, как и ко всем национальным языкам в Советском Союзе, относятся с любовью. Существуют еврейские школы, еврейские газеты, первоклассная еврейская поэзия, для развития языка созываются съезды; еврейские театры пользуются большим успехом. Я видел в Московском Государственном еврейском театре превосходную постановку «Король Лир», с крупным артистом Михоэлсом в главной роли».»
«В начале Великой Отечественной войны в СССР был создан Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), который играл активную роль в установлении связей с влиятельными международными еврейскими кругами, в том числе и с американским сионистским движением. Во главе комитета стал известный актер и руководитель московского Еврейского театра С. Михоэлс, который, по утверждению Судоплатова, «находился в агентурной разработке НКВД с 1935 года». Активную роль в установлении связей с международным еврейством играл давний агент НКВД писатель Фефер и другие члены ЕАК.
В феврале 1944 года ЕАК подготовил письмо, в котором предлагалось вновь вернуться к «крымскому проекту». Предполагалось, что создание Еврейской советской республики в Крыму позволит СССР получить многомиллиардную помощь от США как на эти цели, так и на восстановление разрушенного войной хозяйства. Судя по книге Судоплатова, это предложение получило поддержку в НКИДе со стороны Лозовского, а затем в Политбюро со стороны Молотова, Микояна, Ворошилова, Вознесенского и Берии. Тогда эта идея была одобрена и Сталиным.»
«Как писал Судоплатов, «в октябре 1946 года… только что назначенный министром госбезопасности Абакумов в письме вождю обвинил руководителей Еврейского антифашистского комитета в националистической пропаганде, в том, что, по его мнению, они ставят еврейские интересы выше интересов советской страны». Позже «к Сталину поступили оперативные материалы о том, что Михоэлс якобы стремится заручиться поддержкой его зятя Г. Морозова (муж Светланы Аллилуевой с 1944 года. – Прим. авт.), чтобы обеспечить в советском руководстве выгодное ему решение вопроса по улучшению положения еврейского населения и еврейской культуры». Ссылаясь на те сведения, которые он узнал в апреле 1953 года, Судоплатов писал, что «Михоэлс был ликвидирован в так называемом специальном порядке в январе 1948 года». Эта операция, по словам Судоплатова, была осуществлена под руководством заместителя Абакумова Огольцова и министра госбезопасности Белоруссии Цанава. Михоэлс был приглашен на дачу Цанавы, ему сделали смертельный укол, и он был брошен под колеса грузовика. Судоплатов утверждал, что спецоперация проводилась с ведома Сталина.»
«Иную интерпретацию этих событий предложил В. Аллилуев: «9 января 1948 года И.И. Гольдштейн в ходе следствия показал, что С.М. Михоэлс, находясь в США, вступил в контакт с сионистскими кругами, которые впоследствии проявляли большой интерес к браку Светланы с Григорием Морозовым… После этих показаний арест Соломона Моисеевича был бы неизбежен. Трагическая гибель в январе 1948 года спасла его от тюрьмы. Но вот кому эта гибель была нужна, это не пустой вопрос. Думаю, Сталин в этом был абсолютно не заинтересован. Скорее всего опасались живого Михоэлса сионистские круги, которые могли быть засвечены в ходе неизбежного следствия. Тем более, что распад брака Светланы и Григория показал бесплодность их усилий. Зато его гибель можно использовать для очередного запугивания еврейской интеллигенции, подбивая ее к эмиграции».»
«Прибытие в Москву осенью 1948 года первого посла Израиля в СССР Голды Меир сопровождалось демонстрациями солидарности многих евреев столицы с новым государством. В своей биографии Сталина Эдуард Радзинский вспоминал: «Невиданная толпа в полсотни тысяч человек собралась перед синагогой, куда в еврейский Новый год пришла Голда Меир. Тут были солдаты и офицеры, старики, подростки и младенцы, высоко поднятые на руках родителей. «Наша Голда! Шолом, Голделе! Живи и здравствуй! С Новым годом!» – приветствовали ее. «Такой океан любви обрушился на меня, что мне стало трудно дышать, я была на грани обморока», – напишет Голда в своих мемуарах. И она сказала многотысячной толпе: «Спасибо! Спасибо зато, что вы остались евреями»… На приеме в МИДе к Голде подошла жена Молотова Полина и заговорила с ней на идиш. «Вы еврейка?» – изумилась Голда. «Я дочь еврейского народа», – ответила Полина».»
«Хотя СССР занял нейтральную позицию в ходе первой арабо-израильской войны, было очевидно, что многие лица еврейской национальности не скрывали своих симпатий к государству Израиль в этой войне. Мой отец вспоминал, как видный руководитель первого главного управления восхищался: «Здорово наши бьют арабов!». Знаменитый ученый подарил всю денежную часть Сталинской премии за атомные исследования московской синагоге, где незадолго до того состоялась массовая демонстрация солидарности с послом Израиля.
Подобные заявления и действия зачастую истолковывались как противопоставление этнических уз советскому патриотизму. Сведения о «проявлениях еврейского национализма» собирались и комментировались соответствующим образом в МГБ и в ЦК ВКП(б). Реакцией на эти сообщения стало решение ограничить число евреев на руководящих управленческих постах и добиться большей пропорциональности в представительстве различных этнических групп. Многие евреи, занимавшие важные должности, были перемещены на менее ответственные посты. При этом зачастую отправляли в отставку тех, кто был чужд националистическим настроениям до своего отстранения с высокого поста, но быстро заражался этими настроениями после опалы.
Был нанесен удар и по ЕАК, в котором увидели главный источник распространения националистических настроений. 20 ноября 1948 года решением Политбюро ЕАК был распущен. Вскоре были арестованы все руководители и активисты ЕАК – дипломат Лозовский, писатель И. Фефер, детский поэт Л. Квитко, академик Лина Штерн. Арестованы были также отец бывшего мужа Светланы Аллилуевой – И. Г. Морозов и жена Молотова – член ЦК ВКП(б) Полина Жемчужина. Хотя Молотов развелся со своей женой в 1948 году (они снова возобновили семейные отношения после освобождения Жемчужиной из ссылки в 1953 году), его положение резко пошатнулось в руководстве страны.»
«Одновременно кампания против пресмыкательства перед заграницей переросла в атаку против еврейского национализма под лозунгом борьбы против космополитизма. Присутствовавший на собрании в Союзе писателей 9-10 февраля 1949 года заведующий отделом агитации и пропаганды ЦКВКП(б)Д.Т. Шепилов сообщал в докладной записке Г.М. Маленкову: «На собрании был уличен космополит Альтман в том, что он с лакейской услужливостью занимался распространением абонементов Еврейского театра среди писателей Москвы, Киева и других городов. На собрании был приведен крайне показательный факт, свидетельствующий о стремлении еврейских националистов всячески популяризировать «мировую еврейскую литературу». В распространенном в последнее время «Словнике» нового издания Большой Советской Энциклопедии самым тщательным образом собраны все даже десятистепенные еврейские писатели, сюда включены многие буржуазные еврейские писатели США, Англии и других стран.»
В то же самое время в проекте
«Словника» замалчиваются многие крупные русские писатели и писатели союзных республик».
Шепилов сообщал Маленкову и о признаниях критика Я. Варшавского, содержавшихся в зачитанном на собрании его письме. Шепилов указывал, что «антипатриотическая группа критиков пыталась организационно оформиться (возможно и оформилась) на идейной платформе, глубоко враждебной нашим советским порядкам, нашей социалистической культуре. Об особых сборищах антипатриотической группы в «Арагви» я сообщил т. Абакумову».
«Как указывал Судоплатов, весной 1951 года секретарь Маленкова Суханов принял в приемной ЦК Рюмина, которому помог составить письмо Сталину с обвинениями против своего шефа Абакумова. Последний обвинялся в том, что не дал ход делу по «заговору сионистов». Рюмин сообщал, что по вине Абакумова Этингер умер во время допроса в тюрьме. Возможно, против министра были выдвинуты и другие обвинения. Так, Судоплатов при встрече со Сталиным в конце февраля 1953 года, напоминал ему об ответственности Абакумова за внезапную отмену тщательно подготовленной диверсии против американских складов с горючим с Инсбруке, в Австрии.
В результате этой диверсии могла быть сорвана операция по снабжению Западного Берлина по «воздушному мосту» во время берлинского кризиса 1948—1949 годов. В конце июля 1951 года Абакумов был арестован, и некоторое время пост министра государственной безопасности оставался вакантным. Очевидно, что предложение об отставке и аресте Абакумова мог внести лишь влиятельный член Политбюро, каким был Маленков, и соответствующее решение было принято лишь с согласия Сталина.
Исполнявший обязанности министра госбезопасности Огольцов начал расследование «дела о заговоре Абакумова», в ходе которого были арестованы видные руководители МГБ. Среди них было немало лиц еврейской национальности. Был арестован, в частности, Майрановский, который возглавлял токсикологическую лабораторию МГБ, в которой готовились яды.»
«По словам Судоплатова, Рюмин утверждал, что ключевой фигурой в «заговоре врачей» является Майрановский, шеф токсикологической лаборатории МГБ. Таким образом, получалось, что видные деятели МГБ были организаторами убийств советских руководителей. По настоянию Рюмина, который после ареста Абакумова возглавил следственный отдел и стал заместителем министра, был арестован замминистра госбезопасности Питовранов.»
Отрывок из книги
Сталин. На вершине власти
Юрий Васильевич Емельянов
«Само собой была еврейская колония и в Боспорском царстве (Крым, Таманский полуостров), куда император Адриан переселил еврейских пленников в 137, после подавления Бар-Кохбы. Впоследствии еврейское население в Крыму устойчиво держалось и под готами, и под гуннами, и особенно Кафа (Керчь) сохранялась еврейской.»
Отрывок из книги
Двести лет вместе. Часть первая. В дореволюционной России
Александр Исаевич Солженицын
4 сентября 1946 года Михаил Зощенко и Анна Ахматова были исключены из Союза писателей СССР.
В августе за несколько дней до выхода Постановления «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» состоялось заседание оргбюро ЦК ВКП(б), на котором присутствовали также партийные руководители Ленинграда и редакторы толстых журналов. Пространный фрагмент обсуждения был отражен на страницах дневника журналиста Лазаря Бронтмана:
«т. Сталин был одет не в военное. Заседание началось в 8 ч. вечера (9 августа) и кончилось без десяти 12. т. Сталин сидел на краю стола, внимательно слушал, подавал реплики и два раза выступил с речью.
Доклад о «Звезде» и «Ленинграде» делал т. Александров. После говорили другие, в частности редактор Саянов. Он выступал путано и нервно. Когда он говорил о рассказах Зощенко, Сталин бросил реплику:
– Зачем печатаете эти вещи, ни уму, ни сердцу ничего не говорящие? Зачем печатаете этот балаган?
Саянов бормотал, что не подозревал реакционной сущности произведений Зощенко и Ахматовой.
т. Сталин сказал:
– А мы обязаны подозревать. Мы журнал делаем не для узкой группы лиц. <…>
Когда говорили об Ахматовой, Сталин сказал:
– Почему мы должны идти на поводу устарелых вкусов престарелой дамы? За войну она написала только два патриотических стихотворения (и тут же сказал — какие). <…> Всё, что мы делаем, должно быть подчинено интересам народа, а не Зощенко, Ахматовой и прочим. Если мы будем делать им уступку, у нас не будет журнала, это – не наша пресса».
Из паблика в соцсети ВКонтакте Зал журнальный