Казалось, о шахтёрском труде написано немало, но эти книги повествуют про истории шахт и о бригадах-тысячницах и, в лучшем случае, об их бригадирах (Героях Соцтруда и Героях Украины /угольщиках/). За приветственными словами в адрес шахтёров, и сухими цифрами миллионов тонн добытого ими донецкого уголька, нет даже намёка на тот мир, в котором они существуют. В основе сюжета каждого моего рассказа лежит не вымысел, а реальные случаи из жизни шахтёров, чьи образы остались в людской памяти.
Своим сборником хочу представить шахтёров Центрального района Донбасса (гг. Енакиево, Горловка, Дзержинск) такими, какие они есть на самом деле, будь-то директор, начальник, или те, кто рядом с ними, в течение всей своей жизни, вручную добывали уголь. В быту они не отличаются от людей остальных профессий, и точно также встречают праздники, иногда – с горькой чашей в руках…
Условия и специфика работы на пластах крутого падения в Центральном районе Донбасса разительно отличается от труда шахтёров в остальных угольных регионах, как Украины, так и России; не говоря уже о том, что такой концентрации сверхчеловеческих усилий по тяжести и опасности в совокупности нет ни в одной отрасли. И жизнь их проходит между раем и адом, в особой зоне…
Герои рассказов, в большинстве своём, простые люди, которых мы ежедневно встречаем на улицах шахтёрских городов. Это с виду ребята, даже не средней «крепости и плотности», и, глядя на них, думаешь: «О, Господи! Он ещё и рубает (добывает уголь отбойным молотком)?».
Хвала этим людям, одарённым силой духа и воли!
Это мои друзья, знакомые, с кем я тридцать лет бок о бок добывал чёрное золото.
Это те, кто оставили под землёй здоровье и жизни; и теперь они уже никому не нужны в этой стране.
Добрую половину моих героев встретили на небесах, как героев. Пусть покоятся в мире! Давно ушёл по этому пути и мой старший брат, поставивший свой последний «рекорд» на горловской шахте им. Н. А. Изотова – его, погибшего, извлекали из завала 17,5 дней. А в один из осенних дней 1982 года произошёл случай, невольным героем которого он оказался. Новость взбудоражила не только шахту и объединение… По нелепости, до сих пор эта «трагикомедия» не имеет себе равных. Четыре раза брался писать эту быль, не получалось – брат.
Забыли о нас (шахтёрах) лица одухотворённые, и виртуозно владеющие пером. Скучны их мысли под землёй. Увы, нужно признать – тесновато. Нет простора для воображения, не тот размах, не тот формат…
Хотелось бы спросить: - Кто же расскажет про их мир? Где тот воздух, которым они дышат? Где, в конце концов, шахтёрский юмор? Пропитанный тысячью потов, хороший солёный юмор, с которым мои земляки на километровой глубине грудью «ложатся на амбразуры»?
Одним из достоинств нормально развитого человека, должно быть чуткое, пусть осторожное, но всё-таки – понимание юмора, щекотливой ситуации. Мы смотрим, слушаем классику мэтров отечественного и зарубежного юмора. Посмеялись, похохотали, и… забыли; помним только исполнителей. Шахтёрский юмор своеобразен, иногда тонок; авторы и исполнители не пародируют, не кривляются и не повторяются. Угольщики живут с ним, он всегда рядом, иногда в виде каких-нибудь непрогнозируемых ситуаций. Во всех своих проявлениях юмор неотделим от шахтёрской жизни; сглаживает трудности напряжённой работы. Ведь такой концентрации сверхчеловеческих усилий по тяжести и опасности (в совокупности) нет ни в одной отрасли. Только у шахтёров!
И лишь добытчики угля могут каждый день так легко ходить по лезвию бритвы: с улыбкой, шуткой, поддёвкой. Порой, сглаживая удобной шуткой чью-то ошибку, потом довольно улыбаются, найдя выход из создавшегося положения; ободряя товарища, рассказывают какую-либо аналогичную ситуацию, подавая её под юмористическим соусом. И на душе становится легче, и боль не такой уже сильной кажется.
Был в моей жизни один «весёлый» участок, вернее, «весёлых» много повидал на своем веку, но это самый «развесёлый». Стрельнул пласт. «Канонада» ещё гремела, а я уже был в нижнем уступе. Друга моего прижало к стойкам, быстро освободил его, не переставая смеяться – уж больно у него поза была смешная. Потом вдвоём хохотали: тётка с косой отступила. Отчего ж не радоваться? Ему повезло, правда, помяло немножко, но ведь жив остался… Что ещё нужно? Через пять дней поменялись местами. Только мне досталось гораздо сильнее. С превеликим трудом, передвигаясь по лаве, слышу от него:
- Ну что, на «блуд» пойдём сегодня?
Сразу как-то ноги стали послушней…
В первом случае мгновенно началась разгрузка нервной системы у обоих, так как я, спеша на помощь, разодрал себе плечо до крови (тесновато было: мощность пласта 45 см; да-да, не оговорился, 45 см). Его мозг воспринял мой смех, как успокоение. Если бы я стал торопливо объяснять ему, мол, ничего страшного, потерпи чуток, и т. п., то он сломался бы, расслабился и результат оказался более плачевным.
И, может быть, как продолжение этой истории, через пять дней он не смог бы так быстро вернуть мне свой «долг»? А если вместо него был другой шахтёр, и менее поворотливый? Как тогда всё обернулось бы? Выходит, что я сам себе, своим смехом удлинил срок пребывания на этой планете.
Я благодарен до конца дней своих другу за то, что он (на «пике» моей слабости) кинул короткую, даже слегка пошловатую фразу; она была пустая, ничего не значащая, но момент правильно подобран шахтёром, понимающим толк в шутках.
Пройдя первичные медицинские обследования во второй городской больнице, я и друг, в роли сопровождающего, вечером прибыли ко мне домой. За столом мы долго смеялись, тихим добрым словом вспоминая «всех и вся». Утром я уже сетовал на судьбу, потому как неожиданно оказалось – жизнь начала оканчиваться, не набрав трёх десятков лет. Трое суток было не до смеха. А на следующий день приехал отец с плохой новостью – заболела матушка, и он испугался самого страшного… Матери в тот год исполнялось ровно семьдесят лет. Глазам родителя предстала картина: сын стоит посередине зала, ухватившись двумя руками за длинную палку на уровне лица, и делает шажки менее двадцати сантиметров, поочерёдно переставляя шест на такое же расстояние. У отца увлажнились глаза:
- Давно?
- Да вот…
- Тогда я поехал к Виктору (брат).
Не знаю, какое во мне реле сработало, но, после озвученного варианта, начал смеяться, к удивлению присутствующих, и, в особенности, отца. Наверное, в ту минуту, я представлял, как мы с братом будем идти в похоронной процессии: я со своей «палочкой», и он, с загипсованной шеей, словно два израненных, но продолжающих сражаться, рыцаря. Пришлось рассказать (а что делать?) о брате, лежащем в больнице, и о том, что за сутки перед случаем с другом, я почти на себе его из лавы вытащил… Отца попросил, чтобы ничего матери не рассказывал об очередных приключениях сыновей. Расставаясь, уверил родителя: «Поверь, я знаю, что говорю – с мамой ничего не случится!». На следующий день я сумел-таки навестить отчий дом. Ведь не просто так заболело материнское сердце, предчувствуя надвигающуюся беду. Сумел успокоить её: про Виктора соврал – глазом не моргнул, и про себя тоже: «Мам, ты не поверишь – возле самого дома вчера поскользнулся!». После этого признания, виноватым остался отец: «Почему не сказал, что сын хромает? И вообще не нужно было приезжать…». Пришлось тятеньке терпеть взбучку – ну, кто-то же должен был пострадать в этой истории?
1982 год слишком много борозд оставил в моей душе. Год чудовищных совпадений, наряду с ними ещё приключилось одно, почти рядовое: сумма наших с братом возрастов равнялась семидесяти. Мать прожила ещё девятнадцать лет, брат – четыре с половиной года.
Вышесказанное извлечено из памяти не для того, чтобы вызвать жалость. В последнее время всё больше склоняюсь к мысли: любому автору, прежде чем брать перо и начинать корпеть над животрепещущей темой о шахтёрах, нужно не только знать «почём фунт лиха», но и обнажить душу перед теми, кто десятилетиями несёт, полную опасностей, трудовую вахту.
Сегодня, спустя четверть века, не зная, какие сюрпризы может преподнести мне судьба, я вспоминаю эту историю, где смех и боль сложились в определённую цепь событий, и подарили мне жизнь!
Вот так шахтёры и живут – ценят солнце, любовь и шутку. Разве можно всё это вычеркнуть из памяти?
Если пройтись по нарядным во время смены, можно услышать смех, а где-то даже хохот. В Донбассе, как в древнем Вавилоне, перемешались десятки национальностей, со своими традициями и взглядами на жизнь. Но смеётся одинаково и татарин, и славянин.
Шахтёрские байки – это не просто юмор, они десятилетиями живут в памяти горняков. Довольно интересный случай, не имеющий по своей сути аналогов в жизни, произошел однажды на шахте «Южная» (Г/П «Дзержинскуголь»). Шахтёры помнят, как на «Подпятке1», лесогоны2 закострили своего коллегу; затем, потушив светильники, наблюдали за ним, пытающимся выбраться из клетки, сложенной из двухметровых бревен. Ну, пошутили, посмеялись, всё закончилось добром и смехом. И главное дело, нет обиженных людей, только осталась старая добрая сказка в шахтёрской памяти (в нашем варианте – байка). По прошествии тридцати лет, этот эпизод стал крупицей шахтёрского фольклора – фольклора крутовиков: неповторимого, душевного, бескорыстного, полного юмора и благожелательности.
К глубокому сожалению, у выше приведенных качеств существует и зеркальное отражение – своего рода, чёрный юмор. К примеру, проходчику на ногу наехала электрическая породопогрузочная машина. Он, крича от боли, двумя руками схватился за кабель. Напарник, думая, что его друга бьёт током, схватил кайло, одним движением хотел резко оттолкнуть руки от кабеля, но сгоряча переусердствовал и сломал их. Или вот случай, произошедший на моей памяти: на одной из шахт Центрального района Донбасса легла лава; четверо забойщиков погибло, а пятый, оставшийся в живых, выдолбил зубком в почве лунку. На вопрос: «Зачем ты это сделал?», он ответил: «Я прятал в ней голову, дабы её не повредило». Вроде бы и искра есть, но на фоне трагедии, явно не до смеха, потому что рядом неразлучные спутники: боль и горе. В подобной ситуации может оказаться любой из нас (шахтёров). И как тогда поступим мы?
За шахтёрскую жизнь автором немало перелопачено «кубометров юмора» в экстремальных ситуациях. И, быть может, именно из-за этого Мать-природа вместе с Её Величеством смилостивились над ним?! Или всё-таки стоит более серьёзно отнестись к изречению известного мастера клоунады: «Дураки мы все»?..
13.12.2007