Золотая рыба
1
Сначала это были всполохи света. Затем они превратились в отрывочные картинки, а вскоре в моём сознании стали проявляться эпизоды из золотого детства, в которых я видел себя на берегу Мургаба, залитого потоками золотистого летнего солнца и ловящего поплавочной удочкой золотистых сазанчиков.
Я любил вспоминать своё детство, оно было настолько насыщено яркими красками окружающей природы и наполнено такой духовной полнотой, какой я никогда не испытывал во взрослой жизни. Но акцент в этом красочном видение почему-то делался на поплавочную удочку, словно через неё проявлялась красочность остального мира.
И для того, чтобы сохранить яркость детских воспоминаний, мне захотелось сделать поплавочную снасть, и таким образом сохранить в себе красоту золотого детства.
Опробовать новую снасть я хотел на Мургабе. У многих мургабских рыбаков отношение к поплавочной удочке было весьма скептическим, если не сказать плёвым. И это понятно, Мургаб – река полноводная, особенно в первую половину года, когда начинают таять снега на горных вершинах Гиндукуша, откуда река берёт своё начало, поэтому русло реки и водохранилище в этот период всегда заполнены до краёв.
Ловить с крутых берегов реки, да и с пологих берегов широко разливающегося водохранилища всегда лучше закидушкой. Поэтому эта снасть укоренилась здесь и за последние пятьдесят лет существенных изменений не претерпела, если не считать того, что кручёная нить сменилась на жилку. Рыба в Мургабе водится крупная – сазан, сом, а позже белый амур, судак, лещ, которые часто рвали снасти у неудачливых рыбаков, поэтому все старались обрести толстую и надёжную леску. А поплавочную снасть считали детской забавой.
Я приезжал в посёлок Гиндукуш, что находился на реке Мургаб, из Ашхабада - в столице уровень рыболовного мышления был намного выше местного. У меня была спиннинговая снасть – катушка, гибкое удилище. Я освоил теорию и практику ловли на блесну, самостоятельно изготавливал воблеры, которые были лучше заводских, поэтому при ловле хищников всегда уходил с удачей.
Сюда, на широкий разлив под Гиндукушской плотиной, приезжало немало рыбаков с суперсовременными снастями. Но незнание особенностей водоёма приводило к тому, что поблеснив и покрасовавшись своими рыболовными игрушками, они уходили ни с чем. В то время, как местные рыбаки на допотопных закидушках высиживали небольшой, но достаточно приемлемый улов. Поэтому и к современным снастям у маститых рыбаков было отношение скептическое.
Такое же отношение поначалу было и к моим снастям. Но в отличие от заезжих гастролёров, я обладал хорошим знанием водоёмов и повадками рыб. А когда на своей современной закидушке стал облавливать маститых рыбаков, отношение ко мне и моим снастям поменялось. Мне стали подражать и тоже начали обзаводиться пластиковыми удилищами и катушками.
Но не сам факт улова привлекал меня. Меня манило таинство воды, которое рождало необычные чувства. Я всё чаще вспоминал своё сияющее детство, которое провёл здесь, в посёлке Гиндукуш, на берегу Мургаба. Нам, пацанятам, было трудно справляться со взрослой закидушечной снастью, и потому ловили на обычные поплавочные удочки. Вдоль мургабского русла находилось множество небольших озёр, в которых водились крупные сазаны, и мы, малышня, вылавливали порой крупных до одно-двухкилограммовых золотистых рыбин. Детские воспоминания вновь наполнили моё сознание красочностью и целомудренностью, и для того, чтобы воскресить детские чувства, взялся за создание поплавочной снасти. На неё можно было ловить самых осторожных рыбин.
Будучи просвещённым рыболовом, я постоянно покупал журнал «Рыболов-спортсмен», где давались самые современные знания и по конструкции снастей, и по методам лова рыбы. И вот, на основе этих знаний стал создавать поплавочную снасть.
Купил длинное телескопическое удилище - мощное и гибкое, пригодное для выуживания крупной рыбы. Оснастил её инерционной катушкой типа «Сайвер», намотал на неё тонкую леску и сбалансировал систему поплавок- грузило так, чтобы при малейшем касании рыбы наживки, поплавок давал реакцию. Получилась своя собственная сверхчувствительная снасть, на которою можно ловить самую осторожную рыбу, которая не однажды попадалась на закидушку, и порвав леску, уходила от незадачливого рыболова. Такие рыбы потом весьма аккуратно подходят к наживке и при малейшем несоответствии выплёвывают её изо рта.
Гармония снасти была выдержана во всём: в толщине леске, усилии на изгиб удилища и в чувствительности поплавка. Налюбовавшись созданным детищем, я пошёл испытывать его в деле как на дальность заброса, так и на регулировании поплавка. Дальность заброса оказалась приличной – 10 -12 метров от берега, что неплохо для поплавочной удочки. Подвижный поплавок, сделанный из длинного пера дикобраза, идеально подходил для такой снасти. Я его отрегулировал на глубину дна, составлявшую в месте испытания удочки около двух метров.
Оставшись удовлетворённым и от конструкции удочки, и от проведённых испытаний, я собрал удочку, уложил в чехол и оставил до того момента, когда наступит её час.
2
По современным социальным меркам я относился к категории неудачников. И действительно, моя жизнь пошла накосяк. Я работал преподавателем в техникуме - уважаемом и почётном месте, и моему положению завидовали многие мои друзья. Мои педагогические дела шли весьма успешно. Несмотря на молодость, я быстро нашёл общий язык со своими учащимися, и та группа, которую вёл, вскоре стала самой лучшей по успеваемости. От руководства техникума я получал благодарственные записи в трудовую книжку, а мою подопечную группу ставили в пример другим учащимся техникума. Но, самое важное, меня любили и ценили сами ученики.
Но этот звёздный миг и был мои падением. Я уволился из техникума. И уволился в никуда. Та педагогическая система, в которой я проявился столь успешно, начинала тормозить моё развитие и становилась тягостной. Выше того положения, которое я достиг, мне не подняться ни по карьерной лестнице, ни по педагогической. Чтобы расти дальше, надо было приспосабливаться к кланам, существовавшим в любом коллективе, и через него продвигать свою карьеру. Но дрязги и борьба за тёплое место были противны мне. Другой вариант мне виделся в превращении себя в пожизненную функцию учителя. Таких педагогов было немало в техникуме, и я, наблюдая за их жизнью, видел, что они свыклись со своей судьбой и монотонно проживают однообразные дни, без слёз, любви и вдохновения – как выразился знаменитый русский поэт. Жизнь биоробота, или машины по чтению лекций ученикам меня не устраивала – во мне жил дух поэзии, свободы и стремления к реализации творческих возможностей.
Несмотря на напряжённую нагрузку в техникуме, я писал стихи, вёл дневник, и хотел попробовать себя на литературном поприще. Поэтому мой уход в никуда, на деле означал переход с педагогической на литературную деятельность. Но в новом поприще я был ещё не созревшим новичком и только учился литературному делу.
Среди моих знакомых и сверстников было немало тех, кто тяготел к литературе и искусству. Эти способные ребята, проявляли себя в журналистике – печатались в молодёжной газете «Комсомолец Туркменистана» и в русскоязычном журнале «Ашхабад». Возможно, что эта литературная поросль смогла бы создать в Туркмении своё литературное объединение и дать духовный всплеск народу Туркменской республики, но и здесь я увидел ту же клановую борьбу на утапливание друг друга с тем, чтобы отвоевать себе тёплое место под солнцем. Более того, эта борьба носила здесь более утончённые и язвительные формы, что было неприемлемо для меня.
Таким образом провал получился и здесь. Я не мог существовать в обществе, построенном на взаимных распрях и соперничестве друг с другом. А других коллективов в нашей системе не было. И это понимание родило во мне ощущение изгоя, человека, изгнанного из общества.
Потеря престижного и уважаемого места обернулась для меня проблемами в семье. Наши отношения с женой начали рушиться. И дело было даже не зарплате и престижности места – я потерял ориентацию жизни. Какая-то сила буквально выталкивала меня не только из общества, но из самой жизни.
В конечном итоге семья разрушилась, я остался один. Но и это было не последней бедой. У меня начались нескончаемые головные боли, которые не позволяли полноценно проявлять себя на любой значимой работе. Я обращался к врачам за помощью, мне сделали рентгеновский снимок головы, но патологии не обнаружили. Единственная положительная перспектива, которая открывалась передо мной – стать пожизненным инвалидом в свои цветущие 30 лет. Но я отверг и этот вариант. У меня оставался один путь – решать свои проблемы самому, не надеясь ни на кого.
Так я оказался в ауте или за бортом жизни. Без работы, без семьи, без здоровья. Когда у человека происходит облом даже по одному из этих показателей, это считается трагедией. У меня же облом получился по всем трём важным жизненным позициям – а это прямой путь или в психушку, или уход из жизни. Оказавшись за бортом жизни, я очутился в смерти, которую надо было обживать.
И первым делом мне необходимо было понять: в чём смысл жизни человека? Почему я оказался выброшенным за борт жизни, в то время как другие к ней легко приспосабливаются? Вопрос был нелёгким, и я долго изучал его, пытаясь найти ответ. И постепенно картина стала поясняться. Человеческое общество представляет собой живое энергетическое существо, которое живёт как самостоятельной, так и зависимой от человека жизнью. И смысл жизни человека находится не на ментальном уровне, а на более глубоком. Человек посредством своих жизненных интересов духовно притягивается к социальному организму. Вкладывает в него свои энергии и получает определённое вознаграждение в виде денег, общественного положения, творческой реализации.
В этом процессе важно, чтобы духовные интересы человека совпадали с потребностями социального организма и тогда человек ведёт себя в обществе как рыба в воде. У многих моих сверстников и знакомых так и получилось. Они легко встроились в существующую в Туркмении социалистическую систему, кто-то стал журналистом, работающим в русле этой идеологии, которая позволяла сделать карьеру; кто-то - педагогом, нашедшим своё призвание в работе с подрастающим поколением; кто-то стал рабочим и сделал акцент на материальных интересах в виде приличной зарплаты, которой было достаточно для создания семейного благополучия. Каждых находил свою нишу в социальном организме.
Но мне в этом организме не было места. Я не мог встроиться в существующую систему. И не мог потому, что моя душа несла в себе какие-то энергии, которые социальный организм не принимал. Поэтому я оказался за бортом жизни, а точнее социального организма. Но существовать как-то надо было, и потому мои друзья помогли мне устроиться на самой низшей ступени социальной лестнице в должности подчитчика в редакции молодёжной газеты. Мои творческие друзья в этой газете работали корреспондентами, а я на должности младшего корректора. Конечно, условия для творческого роста у меня были – надо было всего лишь начать публиковать статьи в газете и в конечном итоге я мог стать внештатным или штатным корреспондентом, но я знал, что и этот путь для меня закрыт – моя душа не принимала такого варианта встраивания в социальную систему.
И тогда передо мной встал вопрос: а почему так устроена моя душа, что не может встроиться в существующий социальный организм и тем самым позволить жить нормальной жизнью, которой живут все мои знакомые? Я понял, что причины моей неустроенности находятся во мне. Но в чём эти причины? Моя душа отвергала существующую жизнь, а новый вариант не проявлялся. И вот во снах, и наяву мне всё чаще стало вспоминаться моё золотое детство, которое провёл на берегу Мургаба.
3
Себя я помню с трёх лет, когда моего отца, работавшего фельдшером, перевели в поселок Гиндукуш заведовать сельским медпунктом. Это благодатное и даже райское место на нашей планете до сих пор питает восторгом мою душу. Посёлок знаменит тем, что здесь в 1910 году была построена третья в России и сама крупная для того времени Гиндукушская гидроэлектростанция на реке Мургаб. Посёлок заселяли в основном русские, которые работали как на электростанции, так и в ремонтных мастерских. А в послевоенное время молодые семьи нарожали помногу детей. Поэтому детворы в посёлке было много. Все тёплые весенние и летние дни мы проводили на Мургабе. Он для нас был и детским садом, и воспитателем, и матерью. Нам не надо было иметь никаких искусственных игрушек – Мургаб давал нам живые дары через сияние солнца и ласку тёплой воды. А на огородах, благодаря тёплому климату и достаточному количеству воды, всегда собирали богатые урожаи овощей и фруктов. Изобилие растительной жизни давало такую же духовную наполненность. Сплошная радость и восторг сопровождал всё моё детство.
А когда мы чуть подросли, начались путешествия и открытия. Мургаб изобиловал рыбой, в основном здесь водился сазан и сом, и потому, начиная со школьного возраста, стали сами изготавливать рыболовные снасти. Местные рыбаки ловили в основном на закидушки. Тогда не было жилки, и мы изготавливали леску из кручёных швейных ниток. Снасть получалась допотопная, не в пример современным сверхпрочным жилкам, но и на такую снасть мы всегда ловили рыбу.
Но не сам факт улова привлекал меня, а таинство Мургаба. Я всегда испытывал трепет, когда, закинув удочку в голубую гладь воды, и подождав, когда грузило опуститься на дно, замирал в предчувствии чуда. Уже тогда понимал, что Мургаб – живое существо. Не такое как человек, но природное живое и разумное существо. Он знал всё о наших чувствах и мыслях и потому, как опытный воспитатель давал то, что наиболее необходимо для каждой души.
Через нить закидушки, грузило которого находилось на дне реки, а верхняя часть на берегу, связывалась моя душа с Душой Мургаба. Забросив удочку в голубую гладь воды, я как бы посылал письмо этому природному волшебнику с просьбой о подарке, и ждал, чем одарит меня добрый и любящий Мургаб. И он, как сказочный Дед Мороз, всегда отвечал на наши письма и присылал подарки в виде поклёвок рыбы. Сторожок, который висел на леске, начинал покачиваться, что говорило о том, что подарок подходит к наживке. И надо уловить момент, когда рыба заглотит наживку и потом резко подсечь, чтобы крючок зацепился за губу рыбы. А затем начинался самый волнующий момент выуживания. Если подарок был крупным, он мог оборвать леску, поэтому надо было обладать умением выуживания. Но нетерпение и азарт часто брали верх над умелостью, и мы, напролом тянули подарок из глубин воды на сушу. И горестно вздыхали, когда рыба или срывалась с крючка или рвала леску.
И хотя в детстве мы ловили в основном небольших сазанчиков, каждая пойманная рыбёшка, давала такой азарт и вдохновение, что хотелось получать ещё и ещё. Нет, не сам факт улова давал наслаждение и азарт, а чувство от получения дара было главной наградой. Мургаб наполнял наши души таким восторгом и радостью жизни, какого я больше никогда не испытывал.
И сейчас, при каждом вспоминании о детстве, энергия радости наполняла золотистым сиянием моё тело и создавало вокруг такое же золотистое пространство, в котором дышалось и жилось также легко, как в детстве. Мне словно открывался коридор в тот мир блаженства и радости, в который мечталось попасть в будущем, став взрослым. Но увы, став взрослым я не только не приблизился к детским мечтаниям о рае, а отдалился от них. Попав в человеческое общество, построенное на законах выживания сильнейшего, я словно попал в преисподнюю ада.
Всё чаще и чаще я стал испытывать желание зажить ощущениями детства, и для этого стал использовать любую возможность, чтобы приехать из Ашхабада в Гиндукуш и соединиться с Душой Мургаба, которая давала радостные ощущения жизни.
4
Родители мои вышли на пенсию, и потому приезд одного из сыновей был для них радостью. А для меня в этом была двойная радость – и возвращение в отчий дом, и новое соприкосновение с золотым детством.
В низовье под Гиндукушской плотиной находилось самое уловистое место на Мургабе. И потому на берегах всегда можно было встретить рыбаков, как местных, так из Иолотани – районного городка, расположенного чуть выше по Мургабу. Среди них было много из тех, кого называют заядлыми рыбаками. И слово «заядлый» означало то, что данный человек не может жить без рыбалки. Но я этому слову придавал другое значение.
Поскольку я был человеком, отвергнутым обществом, и находящим утешение своей души в слиянии с Душой Мургаба, то видел, что и другие стали заядлыми рыбаками по схожим причинам. Многие не смогли реализовать себя в человеческом обществе и нашли приют своей души в слиянии с жизнью Мургаба. Дух Мургаба создавал в душах своих почитателей такую утончённую мелодию жизни, которую они не могли реализовать в грубых отношениях социального мира, и потому навечно влюблялись в Душу живой реки. И я часто, подходя к знакомым рыбакам и расспрашивая об улове, всегда старался проникнуть в их душу и понять, какой любовью они любят Мургаб и какую мелодию жизни он в них рождает. Эта мелодия не проявлялась через слова и не высказывалась вслух, а передавалась через таинство и магию воды. У каждого была своя мелодия жизни, в которой слышался шум воды, сбегающей по ступеням плотины, проникновенный шелест прибрежных деревьев и молчаливое таинство водоёма. И эта музыкальная незамысловатость природы была главной музыкой жизни, которую никогда не услышишь в городе и в сообществе людей. поэтому многие убегали из искусственной человеческой среды, чтобы вновь окунуться в природное естество жизни.
Для рыбалки я выбирал самые безлюдные места, руководствуясь извлечённым из журнала «Рыболов-спортсмен» правилом – там, где удобно рыбаку, неудобно рыбе, а там, где неудобно рыбаку – удобно рыбе. Кроме того, дикие места были не только уловистыми, в них сохранялся девственный Дух Мургаба. Забрасывая блесну или грузило в голубую толщу Мургаба, я забрасывал туда и свои проблемы, которые он решал. Забрасывая муки от непрерывных головных болей, я получал утешение и облегчение. Забрасывая мучающие меня вопросы о своей неустроенной жизни, я получал новое видение и новое решение. Забрасывая в воды Мургаба вопросы о законах человеческого бытия, мне приходили ответы через книги, которые надо было прочесть.
Дух Мургаба стал моим Богом и Наставником, которому я поверял свои самые сокровенные тайны и нерешённые вопросы. Стало понятным, что Природа имеет свой космический Разум, который в религиях называют Богом. И этот Разум может проявлять себя не только через служение в церкви, но и через живые творения – деревья, воду, воздух. Взаимодействуя посредством удочки с водами Мургаба, я взаимодействовал с Богом. Вдыхая чистый воздух, идущий от испарения прохладных вод, я вдыхал Святой Дух Природы, который исцелял и одухотворял меня. Всё низовье Мургаба от Гиндукушской плотины до Пятой дамбы стало для меня Храмом Природы
В Храме Природы, кроме улова, я решал свои жизненные задачи и постепенно стал выстраивать новый божественный мир, построенный на иных, более разумных законах, чем то общество, в котором жил.
Как-то неожиданно, и в то же время закономерно, потому что это был подарок Мургаба, в книжном магазине Ашхабада мне увиделась серия книг из индийского эпоса Махабхараты. Изучая и вживаясь в этом мудрый философский источник, я погрузился в другую реальность, которая отличалась от окружающей меня действительности. И мне стала понятна иллюзия мира, в котором жило человеческое сообщество.
А потом через прозрение пришло видение, что общество, которое мы называли социалистическим, обречено на разрушение. И это видение пришло задолго до перестройки, когда в реальности начался распад Советского Союза. И тогда стало понятно, что я был отринут от общества потому, что оно уже входило в стадию распада, и моей задачей являлось создание, нового пространства жизни для людей, построенного на более гуманных законах.
Вслед за изучением индийской философии, стали попадаться эзотерические книги, которые развивали сознание и давали теорию построения нового мира, который придёт вслед за распадающимся технократическим обществом.
Новые знания давали уверенность в своих силах. И хотя я по-прежнему жил в чуждой городской среде, на самой низкой должности, которая приносила небольшой денежный доход, но теперь уже не общество отвергало меня, а я решил окончательно отвергнуть затухающее общество, и уйти в мир Природы Мургаба, где моя душа могла раскрываться в радости и творчестве.
Родители постарели и ослабли, за ними нужен был уход, и потому, не долго раздумывая, я уволился с работы и ушёл уже не в никуда, как первый раз, а в обжитый мною Храм Природы Мургаба, в котором становился служителем.
5
Стояла ранняя весна. Вовсю цвели фруктовые деревья, наполняя воздух чарующими ароматами новой, воскресшей после зимней спячки, жизни. Сквозь серую пожухлую траву пробивались первые росточки зелени. Всё ещё по-зимнему серая вода Мургаба начала пропитываться синевой ясного неба и золотистыми бликами игривого солнца. Жухлая и ржавая растительность на берегах стала закрашиваться жизненасыщающей зеленистостью молодой куги. Наступало время пробуждения жизни как в Природе, так и в человеке. Ранняя весна для меня была самым лучшим периодом. Начиналось пробуждение в душе чего-то нового, что потом будет питать весь год, а то и всю жизнь. И если в это время года сделать заброс мысли в Пространство Весны, как удочку в воду реки будущего, то можно выудить оттуда пророчество.
Мургаб в это время маловоден. Снег на горах ещё не тает, но жизнь в воде пробуждается. Выходит из спячки сазанчик и поднимается вверх на нерест. Пробуждается сом, и будучи голодным после зимней спячки, выходит на охоту в глубокие ямы и охотно берёт на свой излюбленный деликатес – красную медведку, которою здесь называют капустницей.
Меня в это время всегда тянет на рыбалку. Я просто смотрю на Мургаб и вижу, как просыпаются жизненные силы в Храме Природы, которые призывают к действу и меня, как неотъемлемого существа этого природного Разума, на которого возложена своя особенная функция.
Я уже хотел было начать расчехлять приготовленные рыболовные снасти. Но неожиданно почувствовал апатию и безразличие к рыбной ловле. Вновь навалились мучающие проблемы. Перестройка в Советском Союзе обернулась распадом великого государства. Начался парад суверенитетов. И Туркменистан тоже обрёл независимость. Но что это была за независимость? В основном, независимость от разума, от человеческого здравомыслия. И хотя кругом звучали победные крики туркменских националистов об обретении долгожданной свободы от русского тоталитаризма, я прекрасно понимал, что эта «свобода» ведёт туркменский народ к полной и окончательной деградации. Это чувствовал не только я, но и многие русские.
Начался процесс массовой миграции русских из Туркмении в Россию. Они понимали, что в свободе духовного одичания нет будущего ни у русских людей, ни у их детей. Туркменское общество уже не отчуждало от себя людей, как было со мной во время существования Союза, но начало откровенно изгонять русских с туркменской земли. И в первую очередь изгонять тех русских, которые вложили наибольшей вклад в развитие туркменского народа.
Мургаб дал мне видение и предчувствие такого исхода событий, поэтому я был к нему готов. Но несмотря на это, с каждым днём чувствовал себя всё более чужим в этой стране – стране моего Золотого Детства. Я также прекрасно понимал, что у меня нет будущего в туркменской стране, многие мои родственники уже переехали в Россию или подумывали об этом, хотел этого и я. Но меня сдерживал ряд обстоятельств. Здесь на туркменской земле оставались мои престарелые родители, бросать их было нельзя, но и перевозить в Россию тоже – они бы не выдержали переезда и первичной не обустроенности жизни. Поэтому приходилось оставаться.
И другой сдерживающей силой был Мургаб. Я так слился с его душой, и он настолько стал неотъемлемой частью меня самого, что я просто не понимал, как буду жить в России без него. И другое чувство также сдерживало меня – боль за Мургаб. Я не только помнил своё золотое детство, но и жил сейчас в нём и потому мог сравнивать жизнь Мургаба того времени с настоящей. Тогда жизнь на берегах Мургаба просто кипела. В реке водилось множество рыбы. Соединение жаркого солнца и прохладной воды создавало в мургабском оазисе особые климатические условия. Сказать, что здесь было обилие фруктов и овощей, это ничего не сказать. Я до сих пор помню медовую сладость мургабских дынь, арбузов, винограда, фруктов. Но и наличие в фруктах высокого содержания сахарозы или фруктозы не главное. Главным было то, что, живя на берегу Мургаба, потребляя его чудесные плоды вместе со сладостью приходило ощущение божественности окружающего мира. Мира, в котором можно было жить только в состоянии восторга и любви к окружающей красоте, благодати и изобилия. Несомненно, что Бог, поселив нашу семью в посёлке Гиндукуш, позволил прожить мне детство в раю. И вот теперь я чувствовал реальную потерю это рая.
За одно моё поколение жизнь в мургабском оазисе неузнаваемо изменилась. После распашки всех свободных земель под хлопчатник, увеличились сливы химизированной воды в Мургаб и это приводило к массовой гибели рыбы. Разительно поменялась флора и фауна поймы реки. Если раньше на берегах водохранилища и на прибрежных деревьях Мургаба гнездились огромные стаи птиц, то теперь их почти не стало. Природная жизнь настолько оскудела, что Мургаб за одно поколение превратился из цветущего юношу в дряхлого старика.
Но к этим бедам прибавилась и другая. Мургаб из полноводной в прошлом реки превратился в умирающую реку. Зимой он не просто мелел, а пересыхал практически до дна. Да и летом, после таяния снегов в горах Гиндукуша, сточной воды не хватало ни на поливы хлопчатника, ни на поддержания экологического равновесия. Из Мургаба высасывали все соки, и он на моих глазах умирал. И я тоже своим рыболовным мастерством способствовал его смерти. Поэтому и меня терзала вина за гибель Мургаба
Со всеми тяжёлыми мыслями я делился с Мургабом. Вот и сейчас, когда меня накрыла волна тяжёлых переживаний, я, позабыв о рыбалке, отравился в прогулку по берегу Мургаба. В промежутке от Гиндукушской плотины и выше по руслу до Заналки, Мургаб в это время года всегда полноводен. Вода, сдерживаемая нижней плотиной, стоячая, гладкая, и прогулка по берегу даёт равновесие душе. Мои тяжёлые мысли касались поверхности изумрудной глади, наполнялись весенним сиянием солнца, а от прибрежных огородов доносились благодатные запахи цветущего абрикоса. Постепенно моя голова и сердце очистились от тяжких дум, и Мургаб, как чистая божественная душа простил мои прегрешения перед ним, и опять зародил чувство рыболовного азарта, через который я входил в Его Храм Природы и творил там.
После прогулки я пришёл домой очищенным и обновлённым. Уже не тяжкие думы наполняли моё сердце, а илистые запахи воды, через которые я входил во внутреннюю жизнь Мургаба, показывали мне, как в глубине его вод начинают движение косяки золотистых сазанчиков и выходят на охоту принявшие тёмную придонную окраску, сумрачные сомы. Мургаб приглашал меня в свою внутреннюю жизнь, в которой я видел себя уже не человеком, а необычным персонажем его природной жизни.
Получив от Мургаба разрешение на рыбалку, я спустился вниз плотины, где часто собираются иолотанские рыбаки, чтобы узнать о клёве. Рыбаки здесь действительно были. И все они после короткого приветствия, пожаловались на плохой клёв. Да, время массового клёва ещё не пришло, но я видел и другое. Не только человек ловит рыбу в Мургабе, но и Мургаб ловит рыбаков. Важно, с каким чувством рыбак приходит к рыбной ловле, и от него зависит, чем Мургаб одарит этого человека. И когда проник во внутренне состояние рыбаков, то увидел, что они настроены на терпеливое ожидание удачи, а Мургабу эта наживка надоела, и на неё он уже не клюёт.
Удача сопутствовала мне чаще, чем остальным рыбакам, потому что к рыбной ловле подходил с творческим настроем. При каждой встрече с Мургабом преподносил ему творческую новинку, которую он с удовольствием принимал, и потому одаривал богатым уловом. И сейчас Мургабу надо было преподнести что-то оригинальное. Только так можно было добиться от него щедрости.
- Мургаб будет клевать на Золотого Мальчика, - вдруг вспышкой озарения родились во мне слова.
И как только вник в смысл сказанного, передо мной опять раскрылось пространство далёкого золотого детства, замелькали детские впечатления от общения с Мургабом, а потом внимание заострилось на том эпизоде, в котором мы ловили поплавочными удочкам сазанов на озере под названием Тухлое, что находилось чуть выше плотины. Тогда на примитивные удочки мы выуживали килограммовых сазанов. Мне захотелось воскресить в себе восторг далёкого детства, и сразу вспомнил о поплавочной удочке, которой так и ни разу не воспользовался. Я заторопился домой, чтобы начать работать с этой снастью.
Вечером наварил комбикормовой каши, и заполнил ею два мешочка, сделанных из капроновой тюли, – они необходимы были для подкормки рыбы. Местные рыбаки о таком понятии, как подкормка рыбы, не знали и потому этим приёмом не пользовались. Для меня это было необходимым условием для подготовки к рыбалке.
Когда стемнело, взял мешочки с комбикормовой кашей и пошёл на Мургаб. Привязав мешочки за леску, забросил один из них выше плотины, а другой – ниже, под электростанцией. За ночь, рыба, привлечённая запахом каши, соберётся у этого мешочка и начнёт обсасывать содержимое в нём, а к утру в этом месте должна собраться приличная стая. Такой приём срабатывал не всегда, но достаточно часто.
Закончив приготовления к рыбалке, я лёг спать.
6
Ночью снился Мургаб. Он снился мне довольно часто. Для меня он был не рекой, а живым существом, со своим разумом и характером. В далёкие времена, когда на его пути не было плотин и водохранилищ, он мог разливаться во время паводков на необъятную ширь. Те крутые берега, которые сейчас далеко отстояли от сегодняшнего русла говорили о могучем беге его вод. Сила воды, свобода, которую он получал на протяжении своего движения, создавали на берегах по пути движения необычно яркую и насыщенную жизнь. В снах меня завораживала красота и богатство жизни Мургабского оазиса. Сочетание безжизненной пустыни и оазиса, кипящего насыщенной жизнью, создавали ощущение рая на земле. Мургаб постоянно показывал мне рай своей молодости. Ему тоже, как и человеку, хотелось рассказать о своей жизни, вспомнить своё золотое детство и поделиться воспоминаниями с человеком. Мои сны были воспоминанием Мургаба о себе.
Из истории я знал, что в древности Мургабский оазис называли Маргианой, а по--персидски страной Маргуш. Венцом этой цивилизации был древний город Мерв, который сейчас называется Мары. Наше историческое мышление говорит нам, что в прошлом люди жили отсталой жизнью, пребывали в нищете и постоянных войнах. Но Мургаб, показывая свою прошлую жизнь, говорил об обратном. Эта прошлая жизнь была насыщена таким биологическим богатством, природа была настолько щедра и благодатна, что люди жили в довольстве и полном изобилии. Но в изобилии не техническом, как сейчас, а природном. И это природное изобилие рождало в людях, такую радость, и такое наслаждение от проживания жизни, что по сравнению с ней, наша сегодняшняя жизнь покажется мраком и даже кошмаром. Показывая состояние природного или биологического рая, Мургаб как бы подсказывал мне, что возможно другое направление человеческой цивилизации чем то, технократическое, в котором я сейчас живу. Более того, он ненавязчиво показывал мне, что технократическое направление цивилизации является тупиковым, человечество задохнётся в искусственно созданном железном обществе, и свой истинный путь найдёт в единстве Человека и Природы. Именно на этом принципе и создавалась та сказочная и золотая Маргиана.
Мургаб также показал мне, человеческая цивилизация не строится и не создаётся, а выращивается. И выращивается также, как выращиваются овощи, деревья и другая растительность. До моего поколения дошёл лишь небольшой осколок памяти о Древнем Мерве в виде сохранившегося Мавзолея султана Санджара, который находится недалеко от города Байрам-Али. В 10-12 веках Мерв был не только крупным городом, но и культурным центром Средней Азии. В нём находилась самая большая библиотека, где хранились знания, накопленные народами, проживающими здесь. Причём, знания настолько уникальные, и настолько превосходящие современный уровень сознания, что могли бы дать иное развитие человеческой цивилизации. Но, к сожалению, столица Маргианы – Мерв был в 12 веке полностью разрушен, жители практически поголовно истреблены, а культурные ценности уничтожены.
Но, всё то, что было уничтожено на земле сохранилось в памяти Мургаба. И он через сны говорил мне, что может возвратить и вернуть людям ранее порушенное и уничтоженное. И может сделать потому, что он, Мургаб, является создателем долины Золотой Маргианы и её волшебной столицы Мерва. Более того, Мургаб показал, как он выращивал цветок Золотой Маргианы. Будучи существом разумным, Мургаб являлся частью Разума Земли. Наша планета – живое разумное существо, которое имеет свою версию космической эволюции. И вот через Мургабский оазис Земля проявляла свои энергии творения. Люди, пришедшие на эти земли, начинали мыслить и жить в соответствие с Разумом Земли, который здесь проявлялся. Люди, дыша воздухом, думают, что вдыхают кислород, а выдыхают углекислый газ, но ещё не знают, что воздух наполнен энергией Разума. И потому вдыхая этот разум, они мыслят и выстраивают окружающую жизнь по законам этого Разума. Так была выращена сказочная Маргиана.
Но в силу определённых процессов, происходящих на поверхности Земли, Маргиана была разрушена и забыта. Но память, или зерно этой цивилизации, сохранилось в Душе Мургаба, и это зерно может опять прорасти, если будет найдена подходящая для него почва.
Мургаб не случайно рассказывал во снах о Золотой Маргиане. Я чувствовал сопричастность к этому миру. Маргиана была моей далёкой родиной, я жил в ней в своих прошлых воплощениях, и Мургаб нежно и заботливо раскрывал эту генетическую память.
Вот и на это раз мне приснились развалины древней цивилизации, причём, не земной, а космической, такой, которой нет в этом нашем мире. Я ходил среди этих развалин, чувствовал горечь утраты, и желание возрождения древней прародины. Мургаб не первый раз возвращал мою память к тем древним временам, к остаткам цивилизации, которая находилась в разных местах по берегам Мургаба, но всякий раз напоминал, что является прародителем этой цивилизации и ключи для взаимодействия с ней находятся у него.
Через эти сны Мургаб зарождал во мне новое восприятие жизни и желание начать жить по-другому. Я окончательно уверовал, что наша технократическая цивилизация уводит человека от истинного божественного пути и создаёт иллюзию жизни. Нужен новый путь развития. Но как это часто бывает, откровения во снах быстро забылись проблемами дневной жизни.
7
Ночью поднялся сильный ветер, который немного стих только под утро. Погода оставалась ветреной и в такую погоду я обычно не ловил – клёв всегда был неважный. Но поскольку вечером прикормка была заброшена, то надо было хотя бы проверить эти места на наличие рыбы. Я взял поплавочные удочки и направился к прикормленным местам.
Наверху, выше плотины, клёва не было совсем. Посидев некоторое время, вытащил из воды мешочек с прикормкой, и увидел его совершенно целым – рыба к нему даже не подошла. Значит косяки сазанов находятся и кормятся где-то в других местах. Я пошёл вниз, под станцию, где забросил другой мешочек с прикормкой.
Место здесь оказалось более спокойным. Здание электростанции защищало от ветра, а когда спустился вниз к воде, то здесь между отдельными порывами ветра иногда даже наступало затишье.
Я расчехлил одну удочку, отрегулировал поплавок на предполагаемую глубину и без особой надежды на успех сделал заброс в район лежащего на дне мешочка с прикормкой. Поплавок встал как по писаному, уйдя под воду, и лишь на три-четыре сантиметра выглядывая антенной над поверхностью. Установив удилище на подставку, я начал расчехлять другую удочку, как вдруг увидел, что антенна поплавка качнулась, поднялась вверх, а потом поплавок лёг на воду.
Для меня всю жизнь ловившего на простой поплавок и привыкшего к его погружению под воду при поклёвке, такое поведение оказалось неожиданным. Я на короткое время растерялся, но потом повинуясь не столько азарту, сколько методической подготовке, подошёл к удочке и подсёк, нисколько не надеясь на удачу. И тут же почувствовал тяжесть на другом конце удочки, а затем и сильный рывок. Во мне сразу проснулись все спящие силы азарта, тело вспыхнуло эмоциями, я быстро снял катушку с тормоза, позволяя рыбе сделать рывок, чтобы не оборвалась тонкая леска. А затем привычным мастерством стал подводить её к себе, позволяя время от времени делать рывки, и так, утомив её, подвёл обессиленную рыбу к берегу.
Первый почин был неплохой, поймался сазанчик весом около килограмма.
Во мне разом заиграл весь оркестр чувств, вызванный азартом выуживания, и первым неожиданным успехом. Моя новая снасть дала прекрасные результаты.
Я снова наживил крючки и забросил удочку в то же место, а сам стал готовить вторую удочку. Моментально последовала вторая такая же непривычная поклёвка. Антенна поплавка пошла вверх, легла на воду, а потом пошла лодочкой по поверхности воды и ушла под воду. И здесь тоже надо было не зевать. Рыба явно держала насадку во рту и уходила подальше от таких же голодных конкурентов. Я подскочил к удочке, резко подсёк, и опять почувствовал на конце удочки сильное сопротивление. Самое главное не дать рыбе оборвать леску первым рывком, и потому сразу снял катушку с тормоза, позволяя ей свободно разматываться, а когда рывок ослабел, стал подтягивать рыбу к себе. Дальше для меня уже было делом техники, гася изгибом удилища и тормозом катушки последующие затухающие рывки, я вскоре подвёл рыбу к берегу и в моём садке оказался второй такой же килограммовый сазанчик
Я был в состоянии эйфории. Разом забылись все невзгоды и проблемы жизни. Состояние полёта и творческого вдохновения вновь пришли ко мне. Этим я и любил рыбалку, она поднимала на такую духовную высоту, с которой открывался мир поэтического волшебства. Мне было не важно, как будет моя жизнь развиваться дальше, достаточно было того, что хорошо сейчас. Новый, радостный и лучезарный мир, пробившись сквозь корку невзгод, засиял во мне весенними обновлёнными чувствами.
Наконец, я подготовил вторую удочку и тоже забросил её. Ветер, врываясь отдельными порывами, мешал делать забросы, поэтому надо было выбирать момент затишья и успевать в этот промежуток послать наживку точно в заданное место. Эти же порывы разворачивали удилища вдоль береговой линии, уводя за собой наживку с заданного места. Но я быстро решил эту проблему, воткнув палку в землю возле удилища, и теперь оно при порывах упиралось в неё. Обычно погодное неудобство раздражало меня, но теперь я жил в радостном согласии и с ветром, и с водой, принимая всё за благость.
По опыту знал, что после первых поклёвок активность снижается. Рыба, напуганная выуживанием, или уходит от места прикормки, или подходит к ней с осторожностью. Обычно после трёх-четырёх пойманных рыб клёв прекращался совсем. Сейчас же клёв продолжался, но ловилась мелочь, небольшие карасики и сазанчики размером с ладошку. Я снимал их с крючка, и отойдя подальше по берегу от удочек, выбрасывал опять в воду. Делал так для того, чтобы они не передавали импульс тревоги рыбе, скопившейся у прикормки.
А когда и карасики перестали клевать, я понял, что рыбалка завершена. Уловом остался доволен, в садке было килограмма три рыбы. Такой улов для меня был не ахти каким хорошим, но для нынешнего бесклёвья, достаточно удачным. А особую радость получил от того, что новая поплавочная снасть, возрождённая детскими воспоминаниями, проявила себя достаточно успешно.
После каждой рыбалки я чувствовал творческий подъём. Вот и сейчас, придя домой и отдохнув после рыбалки, отправился в привычную прогулку по берегу Мургаба. Если рыбная ловля давала движение и азарт, то прогулки по брегу рождали противоположное – покой и умиротворение. Эти противоположные состояния не соперничали друг с другом, а дополняли. Азарт давал прорыв из тягот и проблем жизни, а покой и умиротворение зарождали в душе облачко творения. Вот и сейчас, надышавшись прохладным и влажным мургабским воздухом и очистив сознание до состояний пустоты и благости, я почувствовал готовность к творческой работе. И потому заспешил домой. Но там меня ждал сюрприз.
8
Придя домой, я хотел было сесть за письменный стол, чтобы заняться творческой работой, но отец повёл меня в кладовку и там указал на тазик с водой, стоящий на полу, в котором плавали два килограммовых сомёнка. У меня аж перехватило дыхание. Я почувствовал не свойственную зависть.
- Где поймал? – разом выпалил я.
- Под станцией, - довольный произведённым эффектом ответил отец.
- На что поймал? - не выходя из шокового состояния продолжал спрашивать я.
- На блесну! – ответил отец.
- На какую? – не унимался я.
- На черную лепестковую, из того набора блесен, что ты привёз из Ашхабада. Я сначала ловил на белую, но поклёвок не было, а когда сменил на чёрную, то сразу одного за другим вытащил этих сомят.
Ответ его ввёл меня в ещё большее состояние ступора.
Отец был моим рыболовным учеником. И хотя мы жили в Гиндукуше около сорока лет, к рыбалке он пристрастия не имел. Отец заведовал фельдшерским медпунктом, и как истинный трудоголик, полностью отдавался работе, поэтому на рыбалку не оставалось время. Но когда вышел на пенсию, то погрузился в пустоту бездеятельности. Для трудоголиков это чревато либо болезнями, либо уходом из жизни. Я это понимал, и потому однажды его просто утащил на рыбалку, забросил спиннинг и подцепив жереха дал ему удочку, чтобы он вытащил рыбу. Он своими неумелыми действия всё-таки справился с задачей и подтащил рыбу к берегу и вытащил её на сушу. С этого момента он стал заядлым рыбаком, и в каждое свободное время убегал на Мургаб. Я сделал ему удочку, обучил премудростям рыбалки и часто привозил из Ашхабада крючки, леску, блесны. Он оказался талантливым учеником и часто приносил домой приличные уловы. Вот и сейчас, он с еле сдерживаемой гордостью показывал на свой улов.
У меня никогда не было зависти к рыбакам и их уловам. В том числе и к отцовским уловам. Но на этот раз меня что-то зацепило. Я ловил сомов гораздо крупных размеров - по десять-двенадцать килограмм, и не однажды, поэтому отцу было далеко до моих рекордов. Да и сегодняшний мой улов по весу превосходил его. Поэтому зависть было порождена не соперничеством, а чем-то другим.
Имея привычку докапываться в своих чувствах до истоков, мне захотелось понять, какую струну задел во мне этот улов. Поразило меня в этом событие ещё и то, что отец поймал этих очаровательных сомят на чёрную лепестковую блесну. Я привозил отцу иногда наборы блесен, но сам ими не пользовался, предпочитая изготавливать воблеры собственной конструкции, которые были намного уловистее блесен. Заводы-изготовители, создавая наборы для блесен и другие рыболовные снасти, в свою, очередь, охотились за рыбаками, изготавливая привлекательные рыболовные игрушки, которые действовали на сознание рыбаков, но были совершенно бесполезными для ловли рыбы. Вот такой же бесполезной игрушкой я считал и чёрную блесну. Хищная рыба, охотясь за мелкой рыбёшкой, обычно реагирует на колебание воды создаваемой рыбкой и на блеск чешуи. Белая или золотистая блесна эту имитацию создавали и потому хищники набрасывались на них. Чёрная блесна бликов не давала, и для меня сразу стало загадкой, почему сомы не среагировали на белую блесну, а позарились на чёрную?
У рыбаков есть пословица: дуракам всегда везёт. Бывает так, что неопытный рыбак, начинает ловить в таком месте, в которое никогда не придёт рыбак умудрённый, или ловит таким способом, какой только вызовет усмешку у рыбака опытного и при этом достигает такого результата, который ошеломляет рыболовного мастера. Со мной случались такие казусы, когда меня облавливал совершенно неопытные рыбаки, пользуясь при этом дикими на мой просвещённый взгляд методами ловли. Но потом я всё-таки додумывался до причин его успеха.
Вот и сейчас передо мной оказался подобный случай. Мне захотелось докопаться до истины и понять, почему сомы поступили таким алогичным способом, не став брать на белую блесну и позарились на чёрную, которую в воде не видно?
Вживаясь в этот вопрос, я заметил, что сомы, пойманные отцом, имеют тёмную землистую окраску. Значит это придонные сому, которые охотятся у самого дна и потому приобрели тёмную окраску для маскировки под дно реки. В том месте под станцией, где ловил отец, дно было завалено битыми кирпичами и камнями для того, чтобы потоки воды во времена половодья не вымывали русло и не создавали глубокую яму. В этих камнях часто кормились маленькие карасики. Камни обросли водяным мхом, а расщелины в камнях для карасиных выводков служили надёжным укрытием от хищников. Естественно, то эти карасики также приобрели тёмную придонную окраску. Вот на этих карасиков и охотились пойманные отцом сомы.
И тогда стало понятно, почему они позарились на чёрную блесну. Приспособившись к охоте на тёмных карасиков они и чёрную блесну приняли за привычную для себя пищу и потому отреагировали на неё.
Но знал ли об этом отец? Конечно нет. Это я только сейчас через напряжённый анализ добрался до истины. Я мысленно поставил себя на место отца и увидел, что никогда бы не смог совершить такого абсурдного действия и заменить белую блесну на чёрную. Но как отец смог додумать до такой бессмыслицы? Можно конечно это списать на случайность, типа того, что хотелось заменить блесну, вот и заменил. Но я-то знал, что случайностей не бывает, и здесь тоже есть какая-то закономерность. Какая?
И тут стало понятно, что таким абсурдным с человеческой точки зрения, мышлением обладает только Природа. Человек существо рациональное, логическое и своё мышление он считает самым правильным и даже научным. А Природа порой подбрасывает такие абсурдные и алогичные задачки, которые не укладываются ни в одну логику, ни в один научный закон. И это абсурдное решение заменить белую блесну на чёрную, отцу подсказал Мургаб. Душа у отца была чуткая, он стал заядлым рыбаком потому, что влюбился в Мургаб и установил связь своей души с Душой Мургаба. И эти сомята стали ему подарком от Мургаба.
И как только я решил эту задачу, от меня ушло то чувство, которое называл завистью. Стало понятно, почему оно ко мне пришло. Мургаб хотел, чтобы я добрался до причины и понял главное: Мургаб будет клевать на абсурд. На рыбалку надо идти с таким чувством, что с тобой может произойти то, что не укладывается ни в одну человеческую логику. И хотя я не планировал для себя рыбалку на завтра, стало любопытно, какой абсурд родит во мне Мургаб и каким подарком обернётся.
У меня оставался один мешочек неизрасходованной прикормки из комбикормовой каши, и вечером я забросил его в то место под электростанцией, где ловил сегодня. А закончив приготовления, лёг спать. И заснул сном утомлённого за день ребёнка.
9
Место под электростанцией, куда я забросил прикормку, было неудобным для рыбаков, и потому я был ограждён от нежелательного соседства с другими рыбаками. Отсюда мне просматривался левый берег Мургаба, который, несмотря на раннее утро, уже заполнялся иолотанскими рыбаками. Ветер стих. И это раннее весеннее утро наполнилось запахами цветущих деревьев, растущих в пристанционных огородах.
Я быстро расчехлил удочки и забросил в место прикормки. Всё стало повторяться также, как и вчера, но только в худшем варианте. Последовал моментальный клёв, антенна поднялась и поплавок лёг на воду. Я сделал подсечку, и вытащил не килограммового сазана, как вчера, а какого-то сеголетку размером в ладонь. Мелочь пошла одна за другой. Я едва успевал относить её от подальше от места ловли и опять выбрасывать в воду, чтобы они не подавали другим рыбам сигналов тревоги.
Но вскоре перестала клевать и мелочь. Напуганная шумом при выуживании, она отошла от прикормки. У меня в сумке ещё оставалась сваренная перловка и я разбросал её в район торчащих поплавков. Клёв возобновился, но клевала всё та же мелочь. Это повергло меня в уныние. Хотелось чего-то большего, чем вчера, а получилось меньше.
Хорошо, что я взял с собой спиннинг. Неподалёку охотился за мелкой рыбёшкой жерех. И мне после нескольких забросов удалось подцепить на воблер пару полукилограммовых жерешков. Это чуть скрасило апатию и уныние, но не рассовало их. Наоборот, тело наполнилось состоянием лени, а вместо азарта пришло чувство жалости к рыбе.
На удочки по-прежнему не клевало. Я собрал в сумке все остатки подсолнечного жмыха и разбросал по воде, решив устроить пиршество, если не для себя, то для рыбы. Меня подспудно смущала ловля рыбы на прикормку. И хотя здесь тоже нужны были знания - куда, в какое место и в какое время забросить прикормку – эта наука давалась далеко не всем, всё же испытывал терзания – получалась не спортивная ловля, а промысел. Но утешало то, что, поймав трёх-четырёх рыбин, я накармливал несколько десятков. Перепадало мне, но и рыбе тоже доставалось не мало. К тому же бывало, что рыба высасывала всю прикормку и уходила, а я оставался ни с чем. Вот и сейчас, наверное, крупная рыба обсосала всю кашу и ушла, и только мелочь, привлечённая запахом, всё ещё крутится возле кормушки. Но и ей стала надоедать это игра.
Я понял, что ждать от сегодняшней рыбалки больше нечего, расслабился и даже прилёг на сырую землю. Солнце поднялось выше, и стало припекать. Я разделся, чтобы белое, после зимнего периода, тело могло насладиться лаской весеннего солнца. Бесклёвье тоже было приятным моментом на рыбалке - можно расслабиться до состояния блаженного отрешения. С одной стороны, кажется, что ты при деле и сидишь возле удочек, а с другой - отрешён от всех житейских забот и входишь в состояние безвременья и пустоты, и ничто в этом мире тебя не тревожит.
Тёплое солнце нагревало моё тело, а прохладный ветерок освежал - было приятно и от того и от другого. Моя душа вышла из плоти физического тела и слилась со всей окружающей жизнью. Я одновременно чувствовал себя человеком, водой, деревьями, запахом цветущих деревьев, любопытной рыбой, подбирающей прикормку на дне. Я был во всём окружающем пространстве, и всё пространство было моей жизнью. Не только азарт и ловля рыбы, давали мне радость, но и такие вот блаженные моменты, когда душа сливалась с Душой Природы в единый организм. И это состояние говорило мне, что нужно жить в единстве с Природой и не воздействовать насилием на неё. И тогда она начнёт раскрывать в человеке такие волшебные свойства, которые он не раскроет через воздействие на мир.
Каким-то потаённым чувством я понимал мудрость Природы и старался достичь такого состояния бездействия, которое давало слияние с Душой Природы, но человеческая страсть брала вверх, и я опять шёл по пути действия, которое было насилием над Природой.
И вот теперь, мне показалось, что достиг такого состояния, когда Душа Природы могла свободно входить в меня и формировать новое понимание жизни. Я с безразличием и отрешением смотрел на голубую гладь воды с золотой дорожкой солнечных бликов, на тёмные фигурки рыбаков на другом берегу, вдыхал аромат цветущих деревьев и понимал, что всё, что нужно для жизни во мне есть. Надо только дать возможность Природе проявлять своё изобилие через свою душу. Человек изначально богат, ему не надо стремиться к добыванию средств существования, надо найти единство с Природой, и она начнёт проявлять через человека изобилие.
Я не думал, а проживал эти мысли. Они текли через меня так, как течёт вода по руслу, независимо от ума и усилий. Я просто лежал в состоянии полной расслабленности, а мысли сами появлялись перед взором, предлагая себя на выбор.
Но вот краем глаза я увидел, как поплавок на удочке качнулся, антенна пошла вверх, а потом он лёг на воду и лодочкой заскользил по поверхности. Произошла классическая поклёвка. В другое время, я бы резво вскочил и сделал подсечку, но сейчас, находясь в расслабленности и блаженстве, мне было безразлично поведение поплавка и не хотелось совершать никаких действий. Но когда поплавок пошёл под воду, я понял, что надо как-то реагировать и выходить из состояния неги.
Я с трудом поднялся, и подойдя к удочке, сделал подсечку. На другом конце удочке сразу почувствовалась тяжесть, а потом мощный рывок. Несмотря на состояние полного безразличия, во мне сработал наработанный автоматизм, я тут же снял тормоз катушки, не позволив рыбе порвать леску. Стало понятно, что подцепилась крупная рыба. И повела она себя самоуверенно, считая вцепившийся в губу крючок незначительной помехой, от которой может быстро избавиться. Она просто буром шла в нужном для себя направлении, отматывая метры лески, считая ниже собственного достоинства бороться с ничтожной помехой.
Я по-прежнему давал рыбе только слабую натяжку, но постепенно усилил её и развернул рыбу в свою сторону. И что удивительно, рыба легко подалась моему желанию, что возникла мысль, будто она это выуживание принимает за игру, не видя в ней угрозы для своей жизни. И вправду, во мне не было азарта борьбы или жажды приобретения, которое бывает у добытчика. Я пребывал в отрешённом состоянии и выуживание воспринимал, как забаву, за которой наблюдал, как из другого мира.
Рыба, видимо, считывала моё состояние и по закону зеркального отражения действовала так же, как и я воздействовал на неё. Но едва во мне зародилось чувство азарта и желание борьбы, как рыба сделала резкий рывок навстречу – один из излюбленных и коронных приёмов рыбы, чтобы ослабить натяжение лески и запутать её, а затем сильным рывком оборвать как гнилую нитку. Но я был начеку. И хотя моё сознание так и не заразилось азартом борьбы и потому не было страха потерять добычу, наработанным мастерством я стал быстро подматывать леску, чтобы опять держать её в натяжении. Поэтому, к следующему рывку я был готов и тут же ослабил натяжение лески, позволяя рыбе попусту расходовать свои силы.
У меня был опыт выуживания десяти-пятнадцатикилограммовых амуров, причём в сложных местах. С ними я особенно не чванился. Удилище у меня прочное и гибкое, способное гасить даже бешенные рывки. Иногда я поступал вопреки рыболовной практике и рыбьим повадкам. На рывок рыбы отвечал своим рывком, удилище сгибалось в дугу, но выдерживало натиск. И тогда по леске передавал рыбе свою информацию, говоря, что у неё нет шансов на победу. Я знал о всех повадках и приёмах рыбы и точно знал, как она будет поступать в этом водоёме, и потому заранее был готов к любому её действию. Рыба через леску, связывающую нас, считывала моё сознание и видела, что человеческая воля и ум сильнее её возможностей и потому сдавалась, не израсходовав и десятой части своих сил. Это была интеллектуальная борьба и рыба покорялась воле и власти человека.
То же самое могло произойти и сейчас. Я заранее знал о всех предстоящих действиях рыбы, и потому у неё не было никаких шансов на победу. Разве что леска на поплавочной удочке была тоньше, но это означало, что процесс выуживания будет на несколько минут больше. Я и сейчас хотел поступать таким же образом, но вдруг обнаружил, что у меня нет ни воли, ни желания поймать рыбу. Вместо воодушевления, которое приходило при выуживании рыбы, я чувствовал апатию и безразличие. И это состояние считывала рыба, и действовала исходя из моей реакции.
А потом и вообще пришло некое жутковатое чувство, что не я выуживаю рыбу, а она меня. Не я её вожу по водоёму с целью утомить, и потом вытащить на берег, а она считывает моё сознание и управляет всеми моими реакциями. Точно также, как я знал о всех повадках рыбы, точно также она знает о всех тонкостях моей души, и умело управляет мною. Не только я хочу выудить её из глубины мургабских вод, но и она что-то хочет выудить из глубины моей души. Также, как мой разум многократно превосходил разум пойманных мной амуров, так и разум этой рыбы намного превосходил мой. И с каждым последующим своим действием, я чувствовал, что теряю контроль над собой и всё больше и больше подчиняюсь власти рыбы.
Ощущение собственного бессилия передались по леске, и рыба стала действовать более уверенней. Перехватив инициативу, она стала диктовать мне условия, передав по леске мысль - каких ощущений я хочу получить от выуживания рыбы? И для выбора предложила три варианта: экстаз приобретения, экстаз борьбы и экстаз погружения в запредельность. Подумав, я выбрал третий вариант. Первыми двумя я был насыщен, а вот погружение в беспредельность всегда манило меня. Тогда от рыбы пришёл приказ: я должен полностью подчиниться её желаниям. Эта нелепость вызвала во мне чувство ропота и негодования. Как человек может подчиняться рыбе? Но она ответила, что у меня нет других вариантов и я нахожусь в полной её власти.
И тут же в качестве примера в моём сознании вспыхнула картинка вчерашнего дня, когда отец показывал двух пойманных сомят, которые вызвали чувство зависти, и желание пойти на рыбалку. Точно также, как я заранее прикармливал рыбу, эта рыба прикормила меня уловом отца и вытащила на берег для рыбалки. Более того, она показала, что и поплавочную удочку – удочку моего детства, на которую сейчас зацепил рыбу, я сделал по её желанию. Поэтому все мои действия, которые считал самостоятельными, на самом деле – это исполнение воли рыбы. Она может также легко просчитывать и управлять мною, как я мог просчитывать и управлять действиями амуров. У меня нет никаких шансов выйти победителем из этой ситуации.
- Пусть будет не моя воля, а Твоя – вдруг ниоткуда пришли на ум слова из Евангелия, которыми говорил Иисус, обращаясь к Богу-Отцу. Так и мне надлежало полностью отдаться воле рыбе, как существу божественному и более высшему, чем человек.
Это меня обескуражило, видно было явное проявление закона кармы или закона зеркального отражения – как я поступал по отношению к рыбам, так и рыба стала поступать по отношению ко мне. Мне оставалось ещё познать страдания, которые чувствует рыба, сидя на крючке рыболова. И как только я об этом подумал передо мной появилась картина всех выловленных в Мургабе рыб.
- Боже мой! – вырвался из меня возглас ужаса. – Сколько я переловил рыбы! Сколько загубил жизней! Как я гордился своим рыболовным мастерством, а на самом деле это было заурядным истреблением живых существ.
Слёзы раскаяния покатились из моих глаз. Передо мной вновь раскрылась картина прожитой жизни. Общество изгнало меня, и чтобы выжить, я хотел найти утешение в природе, через рыбалку, но достиг успокоения и творчества за счёт других жизней. И слова раскаяния перед Богом-Мургабом полились из моего сердца.
- Не по злому умыслу я брал жизнь в Природе, а по нужде. Изгнанник я. Жизнь загнала меня в угол. Не было у меня другого утешения в жизни, как только на берегу Мургаба. И я благодарен Тебе за спасение души моей. Каюсь, грешен за истребление живых существ в водах Твоих. Готов искупить свою вину, возьми из меня всё то, что может восполнить потерю Твою!
И это, кажется, было тем, чего ждала от меня рыба. Покаяние дало просветление в душе, пришло прощение, принялась во внимание вынужденность моих действий. На меня снизошло просветление и даже святость, тело стало наполняться светом.
И вот в момент просветления души, у меня распахнулось сердце, и из него словно птица из клетки, выпорхнул Золотой Мальчик моего детства. Он огненным лучом пронёсся по леске и исчез в теле рыбы.
И тогда стало понятно, рыба охотилась за Золотым Мальчиком. Для этого заставила сделать поплавочную удочку детства, приманила прикормкой из двух пойманных отцом сомят, подготовила сознание к возможным неожиданностям на рыбалке и вот добилась желанного – Золотой Мальчик стал её добычей.
Моя жизнь делилась на два периода – золотое детство и взрослую боль. И вот теперь, лишившись золотого детства, которое скрашивало жизнь, мне оставалась только одна взрослая боль. Дальнейшая жизнь теряла всякий смысл. Я понял, что доживаю последние минуты.
- Иди ко мне! Иди ко мне! – вдруг услышал беззвучный голос мальчика на другом конце лески.
Я вгляделся в толщу воды, где ходила рыба и увидел там разгорающееся свечение, которое раскрылось внутри моего сознания сиянием Золотого Мальчика. Рыба не заглотила его, как показалось сначала, а произошло слияние души Золотого Мальчика и Души рыбы. Во мне возникла картинка, через которую я, как по телевизору, наблюдал за происходящим в воде. Рыба словно растворилась в золотом сиянии и там образовалось другое пространство -время – сияющий параллельный мир. Мир мальчика моего детства. Мальчик вернулся в свой мир радости и сияния. Как блудный сын после долгой разлуки, он возвратился в свой Дом – дом Бога-Отца Мургаба. Я видел радость мальчика при возвращении его в отчий дом и такую же светящуюся радость на лике Бога Мургаба.
Многое стало понятным в моей прожитой жизни. Моего мальчика детства воспитывал и лелеял Бог-Отец Мургаба, наполнял радостью и восхищением перед природной красотой, которой Он обладал во времена моего детства. Золотой Мальчик был Его сыном, живущим в моей душе. И потому так радостна была эта встреча. Одновременно увиделось, как тяжело жилось Золотому Мальчику в моей душе. Свет его души не позволял мне встроиться в общество и потому я стал отверженным. Мои страдания были его страданиями и потому выход из меня был для него бегством из тюрьмы.
Я радовался освобождению мальчика, возвращению в свой божественный мир, слёзы радости за его счастье потекли из моих глаз. Но одновременно это были и слёзы печали. Я оставался без своего счастья. И его призыв идти к нему я понял, как завершение своего цикла жизни. Я готов был бросить удочку и уйти в толщу воды, чтобы там обрести последний приют, но рыба вдруг сделала необычный финт и резко ушла под воду – туда, куда я хотел уйти. Доведённый до автоматизма рыболовный инстинкт среагировал на это движение, я резко подтянул леску, стараясь держать её в натяжке, и когда рыба поняла, что я продолжаю контролировать её поведение, резко вошла в верхние слои воды и в следующее мгновение я увидел золотое сияние её тела.
- Сазан! – ахнул я!
Теперь я знал, какая рыба управляет мной. Вместе с золотистым блеском её тела пришла мысль, что этот сазан не просто рыба –а Душа Мургаба, вошедшая в плоть рыбы. Вот почему эта рыба обладает сверхразумом и легко управляет моим сознанием. Сама Душа Мургаба вышла со мной на прямой контакт, и вернула себе Золотого Мальчика. Теперь осталось забрать и меня.
И как только я об этом подумал, над поверхностью воды, где ходила рыба, вдруг разверзлись небеса и в образовавшемся пространстве другого мира, появился золотой шар, который развернулся в сияющий волшебными красками изумительной красоты город.
-Золотая Маргиана! – вскричал я!
Я сразу узнал этот ушедший в историческое небытие мир. Во многих снах мне неоднократно проявлялись видения Золотой Маргианы. И вот она теперь развернулся передо мной наяву. И не просто развернулась, а стала реальностью, в которой я мог жить. Ко мне вернулась божественная Родина, по которой я так скучал. И сразу раскрылся смысл жизни и миссия. Я пришёл в наш технократический мир, из Небесной Маргианы, которая является моим истинным домом. Жизнь в этом мире построена на единстве и слиянии человека с Природой, а точнее, СЛИЯНИЯ ЧЕЛОВЕКА С РАЗУМОМ ПРИРОДЫ. что даёт человеку духовное и божественное развитие. Это другое направление цивилизации. Человек не воздействует насилием на окружающий мир, а находит единство с Разумом Природы. И это единство даёт человеку ВОЛШЕБСТВО ТВОРЕНИЯ. Совершенно другие законы действуют в этом мире. Они ещё остались в памяти людей в виде дошедших до наших времён сказок. Нам сказочный мир кажется нереальным. А на самом деле это другое направление цивилизации. И вот эта новая цивилизация пришла в наш мир уже не в виде сказки, а реальным миром, проявленным в нашем пространстве.
- СВЕРШИЛОСЬ!!! – услышал я торжественный голос Бога Мургаба.
И мне сразу открылась красота, волшебство и величественность этого действа. Через соединение энергий Золотого Мальчика и Души Мургаба, проявленной через рыбу, произошло зачатие Золотой Маргианы – нового сказочного мира, который придёт на смену миру технократическому. И это действительно эпохальное событие. Люди ещё не подозревают о существовании такого мира, а он уже вошёл в наш мир. Золотая Маргиана проявилась в нашем технократическом мире! И поистине вселенская радость захлестнула мою душу.
Пространство стало светлеть, и я увидел новое возрождение Мургаба. Не только буйная растительность станет признаком его омоложением, на берегах засияют золотом куполов множество Православных храмов. Сознание людей осветлится радостью, любовью и мудростью. Это будут люди нового сознания, которые начнут творить волшебством в согласии с Разумом Природы. Будет создана новая религия, культура, наука. И все они будут заниматься одним вопросом – Единства человека с Разумом Природы. И через это единство человек будет получать такие знания и такие способности, которые сейчас кажутся немыслимыми и волшебными. Но это будет мир естества. Не случайно существует пословица – и сказки станут былью. И вот сказочная быль реально проявилась через снисхождение с небесных высот Золотой Маргианы. Моя божественная Родина вернулась ко мне. И я теперь могу теперь жить в счастье и гармонии с ней.
Я одновременно существовал в двух мирах. В мире физическом я по-прежнему стоял с удочкой и выуживал попавшуюся на крючок рыбу, а в мире огненном жил в Золотой Маргиане, которая всё больше раскрывалась в своём волшебном великолепии. Но вот процесс оплодотворения нового мира завершился, пространство золотого мира свернулась, и я опять увидел себя в мире физическом.
Рыба была утомлена, и мне не доставило большого труда закончить затянувшийся процесс выуживания. Привлечённая моей борьбой с рыбой на берег сбежалась туркменская детвора, и затаив дыхание, следила за поединком. Я осторожно подвёл уставшую рыбу к берегу, и не вытаскивая на сушу оставил на мелководье. Попался сазан весом около пяти килограммов. Это не было моим высшим рекордом, подобные рыбины мне попадались не однажды. Но ценность улова была не в весе, а в том божественном видении, которое мне открылось.
Я погладил золотистые чешуйки сазана рукой, каждая из которых несла в себе волшебные знания нового мира, и осторожно освободил его губу от вцепившегося крючка. А потом ласково похлопав по боку, развернул в сторону глубоководья и легко подтолкнул. Сазан тяжело мотнул хвостом и медленно растворился в синей глубине воды.
- Вах – вахэй! – в панике закричала детвора, и не понимая случившегося, с ужасом смотрела то на меня, то в глубину воды, поглотившей сазана.
- Гитди! Ушёл! – сияя от радости, по-туркменски и по-русски сказал я и развёл руками.
Им была непонятна моя радость от потери желанной добычи. Они не знали, что я получил то, за чем охотился всю жизнь, – Золотую Маргиану. И теперь каждый из нас уходил с рыбалки со своей желанной добычей. Я в свой мир Маргианы, а сазан - в мир Души Мургаба. И это был тот случай, когда человек и рыба оказались с добычей, одарив друг друга радостью.
10
С тех пор прошло несколько лет. Я переехал из Туркмении в Россию. Туркменское общество уже не только отторгало русских., а откровенно изгоняло их. Но и сами туркмены в созданном ими национальном обществе, оказались изгоями. Общество не принимало и их.
Если раньше я эти процессы воспринимал болезненно, то теперь относился по-философски спокойно. Мне была понятна глубинная суть этого явления. Старое технократическое общество умирало, а новое только зарождалось. И жизнь в умирающем обществе с каждым днём становилась всё более невыносимой. Через страдания люди должны прозреть о наступающей новой эпохе.
В России я также не стал приспосабливаться к тому обществу и тем общественным отношениям, от которых избавился в Туркмении. Здесь уже было немало людей, понимавших тупиковость технократической цивилизации и начавших строить новую жизнь, новые общественные отношения. Повинуясь закону подобия – подобное притягивает подобное или если перевести на рыболовный жаргон – рыбак рыбака видит издалека, я нашёл единомышленников, с которыми начал выстраивать новую цивилизацию. Идеология этого направления была создана, она проявилась в идее создания родовых поместий. Я получил в России гектар земли, где начал обустраивать своё пространство Любви, и самое важное обрёл соседей, с которыми нашёл полное взаимопонимание.
Я бы забыл о жизни в Туркмении как о кошмарном сне, если бы не память о Мургабе. Я не оставил его там, в Туркмении, а взял с собой. Любовь к Мургабу, память о золотом детстве и божественное откровение о Маргиане, не только жили в моём сердце, но, подобно ростку, расцветали в моём сознании.
Я не фантаст, и не фантазёр, а скорее прагматик и даже скептик. К тому же люблю добираться до истины. И потому мне было интересно разобраться в видении Золотой Маргианы, которое получил при поимке золотой рыбы. Что это было – фантазия ума, бред или реальность? И вот события жизни в России показали мне, что все фантазии о Золотой Маргиане, начинают проявляться на практике в реальной жизни.
Я стал создавать родовое поместье, идеологией которого является Единство человека с Природой, а точнее, Единство человека с Разумом Природы, поскольку Природа имеет сознание. И это единство является первым шагом к зарождению новой цивилизации. Золотая Маргиана начала реально проявляться в России. Я начинаю жить в ней!
Долго не давало покоя видение православных храмов на берегах Мургаба. Как они могут появиться в исламской стране? Это невозможно. Я пытался выбросить это видение из головы, но оно вновь настойчиво напоминало о себе. Но и эта невозможность вскоре стала обретать реальность. Создаётся религия, построенная на единстве человека с Природой. Основная заповедь христианства – возлюби ближнего – будет применяться и по отношению к Природе. Природа является самым близким из всех ближних, и потому в первую очередь надо возлюбить её. Не бережное отношение к Природе, что сейчас пропагандируется экологами, а создание религии, культуры и науки о единстве человека с Разумом Природы станет определяющим направлением в обществе, что затем образует новую ветвь эволюции человека. И это уже создаётся в России. То, что для Туркмении было фантазией, в России становится реальностью. Пусть не такой широко проявленной, но уже существующей в нашем мире.
Поэтому и в Туркмении будет создано такое религиозное направление, как Православный суфизм, которое объединит православие и ислам и направит сознание человека на единство с Разумом Природы.
Эволюция человечества осуществляется не по восходящей линии, как считают учёные, а по спирали. Наше будущее находится в прошлом. Мы возвращаемся к исходной точке или к истоку, но уже на новом витке спирали. Поэтому, возвращение Маргианы, - естественный эволюционный процесс. Но развитие этой цивилизации будет осуществляться на другом, более высоком уровне, с учётом накопленного опыта и духовных достижений человека. Бог Мургаб будет собирать на своих берегах тех людей, которые имели опыт воплощения в Маргиане и древнем культурном центре Мерве, они и создадут новую культуру, построенную на единстве человека с Разумом Природы.
Золотая Маргиана живёт и развивается в моём сердце, и я знаю, что наступит то время, когда она возвратится в Туркмению и начнёт обретать там реальные контуры.
1995г.