До отправления электрички на Петрокрепость оставалось минут десять. Период, когда день не закончился, а вечер еще не наступил. Пассажиров мало и почти всем достались места у окон последнего вагона. Любим же мы сидеть у окошечка, в серединке никому не хочется.
Морской офицер с большой синей парусиновой сумкой в руках шумно ввалился в вагон. Огромная такая, внушительная туша в пятнисто-камуфляжной зимней куртке, с погонами, но без звездочек. Сел не возле окна, а ближе к проходу.
На вид ему лет сорок пять, смуглая холеная физиономия, над верхней губой аккуратная полоска черных усов, на переносице большие затемненные очки в тонкой оправе.
Наверняка, майор или подполковник, так как на козырьке фуражки нет золотых «дубов» – признаков военно-морского звания. Такие головные уборы на флоте носят морские пехотинцы, снабженцы или медики.
Видно по-всему, что с координацией движений не все в порядке – выпил. Причем, славно.
Поскольку сушит его, бедолагу, достает из сумки бутылку тоника с клюквой и припадает к ней губами, запрокинув назад голову.
Офицеру тяжело без общения, тянет его к людям, да не к одному собеседнику, а ко всем присутствующим сразу. А как русский человек контачит со своими, когда он в подпитии? Только посредством драки или песни.
Молчать у вошедшего хватило выдержки ненадолго.
Дождавшись, пока парень-мороженщик отрекламировал свой нехитрый товар, а пожелавшие «Митю» или «Дашу», а то и «Смородинное», купили его, моряк встал и громко изрек на весь вагон:
- Вот вы тут отдали свои деньги… Лоточник их забрал.
Заметив, что мороженщик оглянулся, он прикрикнул на него:
- Иди, иди не огрызайся!
Тощий продавец, в чем только душа держится, и в мыслях подобного не держал. Он, вжав голову в плечи, перекособочившись от тяжести своей поклажи с мороженым, поспешил в соседний вагон.
Драки не получалось.
Потенциальный противник без сопротивления сдал поле боя.
- Так вот, мы все готовы отдать за нашу великую Россию все, что у кого есть… – продолжил офицер.
Возражений со стороны вагона не последовало, хотя по выражению лиц заметно, что готовы далеко не все.
Моряк сделал небольшую паузу и заорал песню. Незнакомая песня, но текст хороший: о бруснике, о русских просторах, о том, что было и не было на этой земле…
Солиста явно подводили вокальные данные и слух.
Пассажиры почувствовали себя неловко, переглядывались между собой, недоумевали. Кто посмеивался незаметно, кто возмущенно отвернулся.
Мальчик, увлеченный электронной игрой, прервал свое занятие, удивленно, не мигая, таращит глазенки на дядю в форме.
Старушка испуганно подтащила к себе свою сумку с покупками.
У хрупкой девушки брови поползли вверх к прическе, да так и застыли на неопределенное время. Симпатичная женщина средних лет в белом кепи с длинным козырьком, прикрыв книгу, которую читала, с интересом наблюдает поверх очков за певцом.
Минуты три-четыре тянулась пытка песней.
Наконец-то вагон вздохнул с облегчением. Аплодисментов не последовало.
Исполнитель разочарованный откровенной неблагодарностью слушателей, грустно опустился на деревянную скамейку. Отхлебнул из пластиковой бутылки, отчего его развезло еще больше.
Тишину в вагоне нарушил очередной лоточник, предлагая ассортимент периодических изданий. Пассажиры оживились, заинтересованно потянулись руки к журналам и газетам. Стали покупать.
Самолюбие офицера было повергнуто, съежилось от ревности.
Он поднялся, прихватил сумку и, стремясь удерживать твердую походку, направился в следующий вагон.
Искать признания.