«Салон красоты «Стриженаль» — задумчиво прочла Екатерина вывеску на первом этаже сталинского дома. В зеркальной витрине она увидела своё отражение: стройную блондинку средних лет. Ещё немного подумала — и вошла в салон.
Сразу же подбежала с вопросом юная парикмахерша:
— Добрый день! Чем могу вам помочь? У нас сегодня огромная скидка на маникюр и на тайский массаж…
— Я хотела бы… подстричься.
— Вы знаете, что похожи на Уму Турман?
— Никто никогда не говорил, — отшутилась Екатерина.
— Зря.
Екатерина рассеянно улыбнулась.
— Хорошо, в следующий раз, когда буду записываться, так и представлюсь — Ума Турман.
Внимательно разглядывая помещение, Екатерина села в кресло. Парикмахерша накинула на клиентку простыню, встретилась с ней взглядом в зеркале и, помолчав, спросила:
— Вы ведь кого-то ищете, правда?
— Когда-то здесь была квартира, в которой я жила, — пояснила Екатерина.
— Вот это да-а-а! — чуть не выронив баллончик с кондиционером, всплеснула руками парикмахерша. — Обожаю такие вот совпадения! Подумать только – как в сериале!
Через два часа Екатерина вышла из парикмахерской и обогнула угол дома. Старый двор был почти таким же, как и прежде: маленьким, симпатичным, уютным. Только исчезли берёза и песочница. Екатерина присела на лавочку, вздохнула. Улыбнулась. Здравствуй, детство… Где же ты пропадало?
Улица Диньдиньская
Годовалая Катя впервые появилась в новой квартире зимним днём. Её родители получили две комнаты в коммуналке на первом этаже и с радостью переехали в нее из двухкомнатной “хрущевки”, в которой, кроме них, обитало ещё пятеро человек: родители папы и его сестра с мужем и дочкой. Папа внес Катю в коридор на руках и осторожно поставил на пол. Мама сняла с нее белую шубку и шапочку. Мимо проехал на велосипеде трёхлетний малыш, с интересом окинув взглядом новых жильцов. Катя осталась в валенках — и неожиданно для родителей потопала по коридору уверенно и споро, как будто всю жизнь умела это делать. Это оказалось так неожиданно и радостно, что мама расплакалась.
У желтого дома номер три по улице Дзержинского, которую Катя лет до пяти называла “улица Диньдиньская”, были сквозные подъезды с двумя выходами: один на улицу, а другой — во двор. Нижнюю часть строения дети без конца разрисовывали белыми мелками, изображая на ней битвы самолетов и танков. «Наши», с пятиконечными звездами, всегда побеждали «фашистские» со свастикой, — и те полыхали меловым огнём. Неизменными оставались две надписи: слева — “Ира + Паша = любовь”, справа — “Марина — дура”.
Новая квартира поражала своими размерами. В маленькой “комнатке для прислуги” рядом с общей кухней уместились небольшой квадратный стол, шкафчик для посуды, две табуретки и детский деревянный стульчик. На стену повесили полки с папиными реактивами. Комнатка стала кухонькой, столовой и фотомастерской. Большая двадцатипятиметровая комната превратилась в спальню, гостиную и детскую.
В дверь требовательно постучали. Мама Кати пошла открывать.
— Меня зовут Сима, — сухо представилась высокая худая женщина в очках и властным жестом предложила выйти в коридор. — Я - главная по квартире и слежу за порядком.
Сима указала на стену, где висел график уборки.
— Всего в квартире теперь семь человек, включая детей. Кроме вас, здесь живут еще Квасовы с сыном. Каждая семья убирается по количеству жильцов. Вам — три недели подряд. Принимаете дежурство у Тамары, а сдаете — мне. Ванной можете пользоваться в понедельник и четверг.
Скоро на зеленой стене в ванной комнате появился крючок для Катиной ванночки.
Телефон в квартирах по тем временам считался роскошью. Но Катин папа работал в милиции, и довольно быстро в комнате появился телефонный аппарат, параллельно подсоединенный к пивной. Поэтому иногда в трубке раздавалось: “Пиво есть?”
Продолжение: http://proza.ru/2021/05/19/1196