Шум с улицы проник в «спальню» к Антону.
В соседнем дворе беззлобно лаял Дружок. Мычала единственная на всё село корова в доме справа, через несколько бесхозных избёнок. Колесный трактор чихал мотором там же, у избы. В ней жила, единственная на всё село, молодая бездетная пара — тракторист и его жена.
Наконец, трактор завёлся и куда-то уехал.
Антон открыл в домике все окна. Гуляй утренний ветерок, где хочешь, и уноси запахи пыли и масел прочь. Швейные машины будут сегодня же разобраны в металлолом. Сроднился он с ними, но не подлежат, износившись, ни продаже, ни ремонту.
На меже просяще тявкнул Дружок, догадываясь, что припасена добрым соседом недоеденная за завтраком банка рыбных консервов или какая-нибудь иная.
— Ешь, Дружок, ешь, — Антон угощал рыбкой доброго друга. — Ждёт меня радость необыкновенная. Вот-вот приедет на «каблучке» Сергей, удивительный человек, ничего не требующий взамен за свою доброту. А я тут, сам понимаешь, в бессрочной ссылке.
Если бы Дружок мог разговаривать, то он поспорил бы, кому живется лучше. Будка собачья, да к тому же дырявая, она и есть будка, а двухэтажный домик — другой коленкор. И сколько же в нём копченой колбаски, мясных и рыбных консервов, другой вкусной еды!
— Ешь, Дружок, ешь, не торопись, охрана моя верная. Конечно, правда, она и есть правда: ты в конуре живешь и на вечной цепи, а я в домике. Только представь себе, что и домик со швейными машинами, с коробками и досками, и фундамент, заросший травой, и я, в первую очередь, — всё обитает на дне глубокой скважины. Примерно такой скважины, в которую я опустился когда-то на севере за долотом. Вот и сейчас где-то высоко-высоко пока заметен кружочек синего-синего неба. Там, наверху, какая-то иная, лучшая жизнь. Не та подлая, в которой я оказался по своей глупости. Хочется выбраться наверх, а как, не знаю. Лишь понимаю каждым нервом — надо выбраться. Страшно мне, Дружок. Одна и та же беда. В любой час могут появиться «они». И — пулю в лоб. Могут без пули, чтоб дольше мучился, как и обещали. За тобой, Дружок, гнались когда-нибудь волки, злые, голодные, жадные до крови? Нет, говоришь? То-то же! Днем и ночью, Дружок, охраняй меня! Кстати, молодая хозяйка не приехала рано утром? Приставучая, но красивая ведь. Только зачем она мне? И где моя Таня? И не моя вовсе...
Возвратившись в домик, Антон принялся спешно закрывать окна. Нельзя быть таким беспечным среди белого дня. И вдруг замер, заметив милицейскую машину. Бежать некуда. Сейчас отвезут его к бандитам тепленького.
У межи Дружок захлебывался от неимоверной злости на непрошенного гостя.
— Открыто! — отреагировал Антон на стук в дверь.
— О, да тут настоящий цех! — милиционер с погонами старшего лейтенанта рассматривал швейные машины, раскройный стол, упаковки рукавиц, затем бесцеремонно поднялся по лестнице на второй этаж: — Где же остальные работники?
— Нет никаких работников. Один я.
— Неправду говоришь.
— По доброте своей друг помогает бесплатно. На машине, когда надо, приезжает.
— Так я и поверил, что бесплатно. На какой же машине?
— На «каблучке», — врать Антон почему-то не захотел. — Через полчаса должен подъехать. Сам подтвердит.
— Правду сказал. Да, на «каблучке». И всё же налицо нелегальный швейный бизнес.
— Почему же нелегальный? Есть документы, малое предприятие принадлежит моему другу, на него оформлены все документы. Я работаю, шью рукавицы.
— И кто из вас это придумал?
— Я и придумал. Разве нельзя? Жить как-то надо.
— А домик чей?
— Моего друга. Есть документы.
— То-то и оно. Есть документы, а вот вас лично как будто бы здесь и нет?
В ответ Антон промолчал. Сейчас старший лейтенант скажет, мол, давай, садись в машину, поехали, куда следует, там и разберемся. Вот уже, как и положено, предъявил служебное удостоверение:
— Воробьев, из районной милиции. Попрошу паспорт.
— Я сейчас. Он наверху.
Много раз Антон поднимался на второй этаж по лестнице почти в полной темноте, но сейчас подскользнулся на ступеньках и сильно поранил ногу.
— Что вы так волнуетесь? Один из жителей вашего села прислал письмо в милицию. Дескать, подпольный швейный цех тут действует. Начальство поручило отреагировать, проверить факты. Болит нога? Подними-ка штанину!.. Так и есть: срезал кожу, как бритвой. Бинт имеется?
— Израсходовал.
— Сейчас вернусь.
Старший лейтенант даже не взглянул на паспорт. Ещё больше запаниковал Антон: ломает незваный гость комедию, знает всё о нём.
— И лекарство положил на рану, и забинтовал аккуратно, — старший лейтенант взял паспорт в руки и шагнул к открытой двери. — Посмотрим, посмотрим…
Одновременно он вынул из своего кармана какую-то бумажку. «Что на листке? Фамилии? Наверняка, фамилии!» — Антон с трудом скрывал беспокойство, а старший лейтенант молча смотрел перед собой, будто не мог вволю налюбоваться запущенным до крайней унылости земельным участком.
— Ну и причёска у тебя! — возвратил он, наконец, паспорт, обращаясь к Антону на «ты», будто к давнему приятелю. — А вдруг засобираешься поездом куда-нибудь срочно уехать, и пассажиры станут обращать на тебя внимание. Про нас, милиционеров, уж и не говорю. Впрочем, я не оговорился: срочно уехать. Сегодня же. Сам должен понимать, без лишних слов. Приведи себя в порядок и уезжай куда-нибудь подальше с глаз долой.
Не проронив больше ни слова, старший лейтенант вышел, оставив Антона в полном недоумении.
Как же быть? Кто-то из сельских все-таки «настучал» в милицию. Может, из числа тех, с кем он когда-то не захотел встречаться ни за рюмкой водки, ни без нее. Но не в этом дело. Ему, старшему лейтенанту, всё известно, и вся его забота о пораненной ноге, внешнем виде — лишь для отвода глаз, и скоро бандиты сами нагрянут. Только тогда зачем слова о срочном отъезде? Дескать, быстрее куда-нибудь уезжай! Какой резон проявлять такую заботу? За невесёлыми размышлениями его застал Сергей:
— Привет, Антон!
— Здравствуй! Гость у меня был из милиции.
Во всех подробностях Антон рассказал Сергею о разговоре с милиционером, но тот ничему не удивился:
— В двух километрах от села старлей тормознул мой «каблучок». Машина милицейская — я взял и вышел. Он и говорит: «Значит, по доброте другу помогаешь? Береги друга. Отвези немедленно на вокзал. Нет, сначала в парикмахерскую...». И больше ни слова, поехал дальше. Я так думаю: бандиты ищут таких должников, как ты, с помощью милиции. И старший лейтенант, конечно, понял, что он обнаружил здесь одного из них — тебя.
— Сергей, а почему не предположить: он давно знал, что я и кто я, но не трогал меня, как бы и не замечал. Правда, не знаю — почему? А вот кто-то письмо накатал в район — приехал, так как начальство поручило разобраться. Дал понять — меня ищут, даже по захолустным сёлам. Отчитываясь перед начальством, старший лейтенант вынужден будет назвать мою фамилию.
— Кто ты ему? Кум, сват, брат? Почему он должен о тебе заботиться?
— А кто я тебе, Сергей? Ты ведь добр ко мне?
— Убедил. Возможно, старлей из тех, кто не замарал себя ничем, не выслуживается перед начальством по сомнительному поводу и знает, что таких, как ты, должников, бандиты ищут с известной целью.
— Думаешь, не перевелись честные люди в милиции?
— Абсолютно уверен в этом.
— Уезжать надо отсюда немедленно.
— Отвезу тебя на вокзал.
— Первым же поездом подальше от Речовска. Сначала, хоть на пару дней, подамся на родину — мать повидать, а потом, куда глаза глядят. Вот же дожил…
Последние упаковки рукавиц — в «каблучке», нехитрые личные вещи — в спортивной сумке. Документы и деньги взял. Можно ехать. Взглянул на Дружка, чья мордашка торчала на меже:
— Прощай, верный друг! Твоя собачья жизнь всё-таки счастливее моей.
«Каблучок» изо всех сил запылил по заброшенной дороге, лавируя между ухабами, затем выбрался на трассу, ведущую к областному центру. Антон прервал затянувшееся молчание:
— Уезжаю, видать, надолго. Неизвестно, когда этот преступный бардак в Речовске закончится.
— Ничего не поделаешь. Будь осторожен и долго не задерживайся в родном селе. Могут и туда наведаться. А куда потом направишься?
— Сам не знаю. Куда-нибудь электричками, так дешевле и незаметнее, по славянским просторам. Где остановлюсь — не знаю. Что-нибудь в пути придумаю.
— Звони, если надо будет тебе помочь. Все дела брошу, приеду.
— Не надо, Сергей. Тебе тут есть о ком заботиться. Рисковал не раз из-за меня. Наверное, от жены получил не один нагоняй?
— Оля считает, что я не должен оставлять тебя в беде.
В черте города остановились у знакомого здания на одной из крайних улиц — баня в два этажа с парикмахерской. Сразу видно — недавно отремонтированная, двери и окна современные, пластиковые, стены свежевыкрашенные, шикарный цветочный газон у входа.
— Я мигом под душем вымоюсь, — пообещал Антон. — Кстати, у тебя в аптечке бинт есть? Рана свежая, надо будет перебинтовать ногу после душа.
— Есть! И пластырь широкий.
— Прекрасно. После душа — в парикмахерскую. Старший лейтенант прав. Подстригусь, но аккуратную бородку оставлю.
— Давай. А я возле того дома, в тени под берёзками, буду ждать, а сейчас — к заправке. Заодно и под машину загляну, с утра масло подтекает.
Антон вручил Сергею небольшую спортивную сумку с паспортом, деньгами в рублях и валюте — не оставлять же в предбаннике:
— Неприкосновенный запас взял с собой. Куплю где-нибудь в глухой глубинке избушку на курьих ножках и буду жить! Может, надо было сразу сбежать от бандитов куда-нибудь подальше? Сумасшедшие деньжищи отдал им зазря... такие сумасшедшие... Только теперь и сам не пойму: честно ли они были заработаны? Пришли — ушли.
Продолжение: http://proza.ru/2021/05/20/1143