Пятый месяц Артем лежал в больничной палате. Он больше не укорял себя за то, что не послушался Таню и не прекратил быструю езду по бывшей аэродромной полосе. Не радовался и тому, что влюбившаяся в него Ксюша осталась жива в жуткой аварии — ни одной царапины. Не огорчался тем, что она и все женщины технического отдела перестали наведываться в больницу. Он чувствовал, что дни его сочтены. Глубокая травма груди лишь по какой-то случайности не привела к мгновенной гибели.
Таня приходила утром и надолго оставалась рядом. Когда обо всем было переговорено, она склоняла голову на подушку, и Артем правой рукой касался ее прически. Левая рука, как плеть, лежала на простыне сверху.
Он пытался улыбнуться:
— Плохой с меня ухажер. Всю прическу помял.
— Ничего, Артем. Поправлю.
— Ты обязательно будешь счастливой.
— Я буду самой счастливой мамой, потому что рядом со мной будут ты и наш ребенок. Не плачь, пожалуйста. Всё будет хорошо — поправишься.
— Не смогу.
— Артем, сможешь!
Сосед по палате, лет восьмидесяти, чем-то неизлечимо больной, обычно оставлял их одних. Таня приподнималась с табуретки и говорила Артему примерно одно и то же:
— Наш ребенок подрастает! Положи руку на живот — малыш тебя почувствует обязательно.
Однажды Таня вошла в палату и радостно сообщила:
— Нина Андреевна сказала, что у нас родятся близнецы. Мальчик и девочка. Какое счастье! Вот видишь, ты тоже заплакал от счастья, хороший мой. Не переживай. Немного поправишься, и я возьму тебя домой.
— Да, Таня. Ты не забыла принести ручку и бумагу?
— В сумочке, сейчас отдам.
— Пригласи Нину Андреевну. Я бы хотел с ней поговорить наедине. Нас оставишь вдвоем?
— Конечно, Артем.
— Сегодня надо побыть одному, написать письма. Отдыхай, ладно? Не хочу, чтобы ты чрезмерно уставала, находясь часами в палате. Ты обязана прежде всего думать о детях, а не обо мне.
— Не волнуйся. Нина Андреевна говорит, что все анализы у меня отличные. Детишки чувствуют себя замечательно, день за днём подрастают, как им и положено.
— Ради них должна больше отдыхать, гулять на свежем воздухе. Приходи на полчаса, больше не надо. Всегда помню о тебе... Выполнишь ещё одну просьбу?
— Обязательно, Артем!
— Вспомнилось, что я — крещеный. Родители как-то рассказывали. Я на их рассказы — ноль внимания. Крещеный я — ничуть не сомневаюсь, но жил атеистом упрямым. Крестную мать хорошо помню, умерла она. Пожалуйста, принеси нательный крестик, купи его в церкви.
Не сдержала слез Таня:
— Милый Артем, я его купила. В сумочке крестик. Не знала, глупая, как ты к этому отнесешься, не решалась.
— На грудь мне...
Она поцеловала крестик, и Артем поцеловал.
— Таня, было бы хорошо, чтобы пришел батюшка. О многом надо сказать...
Оглянулась Таня с порога палаты, улыбнулась Артему. До самого дома так и не высыхали слезы на щеках: собрался Артем проститься с этим миром. Она не находила себе покоя ни в любой из квартир, ни на даче, и готова была горько-горько разрыдаться, но только две жизни, которые она берегла под материнским сердцем, удерживали ее от полного отчаяния. «Вы только не волнуйтесь, мои хорошие, мои сладкие…» — шептала она, нежно поглаживая сильно округлившийся живот.
Не жалея денег, она во всех поездках по городу тратилась на такси, часто приглашала всё того же таксиста Андрея, который порой и не брал никакой платы за проезд: «Таня, мне как раз надо было ехать в ту же сторону…». С ним ей было спокойно добираться в любую точку города.
Спокойно было на душе у неё и с Ниной Андреевной. Услышав о просьбе Артема встретиться, она сказала:
— Сегодня и поеду к нему…
О чем был их разговор, Таня узнала только после рождения детей, хотя во время кормления взглянула на их личики и поняла, какую страшную ошибку совершила, обозлившись на Антона. Девочка была похожа на неё, но мальчик — точная копия Антона.
— Таня, я тебя только об одном прошу, — сказала Нина Андреевна во время первой же встречи после родов. — Ты сейчас живешь для своих малышей, а с личной жизнью разберешься позже, и я тебе в этом постараюсь помочь. Будешь переживать, волноваться — могут возникнуть проблемы с молоком. Надо кормить вволю деток, они у тебя замечательные. Сразу двое — нужно только радоваться и радоваться.
— Вы правы. Только получается, что я во всем виновата. Антона прогнала, Артема погубила. Возможно, он и не стал бы так лихо гонять по аэродрому.
— Утешайся тем, что Артем в загробный мир ушёл через покаяние. Он попросил организовать ему встречу с нотариусом и завещал тебе квартиру, дачу, машину, счет в банке. Попросил передать тебе два письма, незапечатанных. Их содержание хорошо знаю, на этом Артем безоговорочно настоял. В одном из них он просит прощения, что оказался для тебя соблазном, а в другом просит прощения у Антона, надеясь, что произойдет чудо и ты, Таня, возвратишься с детьми к их отцу.
— Нина Андреевна, разве такое возможно? Сгорю от стыда перед Антоном. Какой ужас! Это всё я завертела. А эти мерзкие книги, которые я читала, и развратные фильмы, которые смотрела? В какую жуткую грязь вовлекла себя, обозлившись глупо и жестоко на Антона?! Я должна была молить Бога о муже и вслед отправляться в Речовск. Страшная и нетерпеливая эгоистка, я разрушила семью. Антон же любил меня!
— То, что ты это понимаешь, видит и Господь. Скажи, у тебя есть на примете кто-нибудь, кто помогал бы тебе в повседневных заботах, возможно, за некоторую плату? Ведь надо будет покупать продукты в магазинах, какие-то дела по хозяйству вести, а детей оставлять не с кем. Я, конечно, буду к тебе часто заглядывать. Возможно, кто-нибудь из бывших коллег сможет?
— Ни в коем случае. Я им тоже врала. Да и заняты они собой. Таксист Андрей предлагал не раз свою помощь. Мне показалось, что он бескорыстный человек, добрый. Только не знаю, согласится ли он.
— Если ты в нем уверена, то через недельку переговорим с ним, а пока я тебе помогу. И никаких слез, Таня! Помни о детях и о том, что Господь милостив. Обещаешь помнить?
Улыбнулась Таня, обняла Нину Андреевну:
— Обещаю.
И все же всякий раз, когда она перечитывала два покаянных письма Артема с неровным почерком и смиренной мольбой о прощении, слезы бежали из глаз. Она часто вспоминала совместную жизнь с Антоном, и лучше этой жизни больше себе и не желала.
Наотрез отказавшись от любых денег, таксист Андрей согласился помогать ей и познакомил Таню со своей женой Галиной, чуткой и трудолюбивой женщиной. В условленное время они приезжали к Тане, и ее квартира наполнялась светом и радостью. Сережа и Аня улыбались им так же счастливо, как и маме.
Нина Андреевна радовалась, что рядом с Таней оказались добрые помощники:
— Галину и Андрея часто вижу в храме. Вот тебе и крестные мать и отец для детей. Как думаешь?
— С их стороны большая бескорыстная помощь, а в ней нуждаюсь ежедневно. Любовь ко мне и детям моим чувствую.
— Тебе, Таня, их Бог послал.
— Я верю.
Вскоре детей крестил тот же батюшка, который отпевал Артема. Еще с похорон Таня никак не могла запомнить его имя, переспрашивала Нину Андреевну, а она чуть ли не по буквам произносила:
— Иустиниан…
После крещения детей он тихонько спросил Таню:
— Наверное, хочешь о чем-то меня попросить?
— Да, батюшка.
— Так и проси. Впрочем, завтра и жди в гости. Вот тебе книжечка о том, как готовиться к подробной исповеди.
А в следующее воскресенье Таня и дети, а также и крестные причащались Святых Таин. Отец Иустиниан через Царские врата вышел на амвон со Святой Чашей в руках:
— Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистинну Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов, и в жизнь вечную. Аминь.
Старалась Таня повторять за отцом Иустинианом и слова другой молитвы:
— Вечери Твоея тайные днесь, Сыне Божий, причастника мя прими; не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедую Тя: помяни, Господи, во Царствии Твоем…
Первым приблизился к Святой Чаше Андрей с крестником Сережей на руках, за ними Галина с крестницей Аней, а затем причастилась и Таня. Причастившись, она поняла, что для нее началась новая жизнь, в которой должно быть место и Антону. Только вот простит ли ее Антон? Если Господь простил, то почему же не должен простить и Антон? В то же время, почему он «должен» простить? Вдруг он не один вовсе и есть у него семья? Своим умом не дойти, и она об этом и о многом другом расспрашивала отца Иустиниана...
Аня и Сережа подрастали в трогательной материнской заботе. Таня приходила с ними в храм на каждое воскресное или праздничное богослужение, а иногда и в будние дни. Она радовалась, что дети не шалят в храме, ведут себя тихо и чинно, не мешая никому. Прихожанам было радостно замечать, как они старательно осеняли себя крестным знамением.
Дома всё чаще и чаще они спрашивали, где же их папа? Таня никак не решалась сказать им всю правду:
— В командировке, очень долгой, сладкие мои...
Продолжение: http://proza.ru/2021/05/27/1101