глава 2 Ново-Еловка, село семейное
Гордеевка наполнялась и наполнялась новыми семьями. Вот и решили два сына Якова Леонтий и Иван поставить свои дома в глубине расщелины, в то время это место так и называли, Щелянка. Первым поселился Леонтий, в трех верстах от Гордеевой заимке, а что бы это место было таким же родным, как родительская усадьба, посадил за домом, на взгорье у родничка, два десятка елей. Молодую жену Леонтий привёл в новый дом и на новое место, а через три года и Иван поставил рядом свой дом и тоже за домом посалил ели, как возле родительского дома. Сыновья Скударновых оседали рядом, даже племянник Ивана, тоже Иван только Алексеевич, сын сестры Ефросиньи, поселился в Щелянке и, тоже у подножья горы посадил ели. Так и пошла традиция на новом месте дом ставить, да ели садить. В !850 году, когда Леонтию уже было 67 лет, а его брату Ивану 60, вновь была ревизия крестьян на подушной налог, все земли узаконили и встал вопрос как же назвать село. Щелянкой называть, жители нового поселения не желали. Кто-то предложил назвать Ельцовкой, так как вдоль гряды гор ельник растёт, да река Ельцовка по селу течёт. Ему тут же указали, что Ельцовка уже есть, выше по реке, а быть может лучше назвать село Ново-Ельцовка, но кто то предложил назвать Ново- Еловкой. Так и решили. Село Новоеловка, было семейным селом, в основном фамилия жителей была Скударновы. Но случалось, что дочери, не желали уходить в чужое село, а оставались в Новоеловке с родителями. Либо строили они новый дом, либо оставались в родительском доме, но тогда никто не интересовался фамилией её мужа, все просто называли его и всех народившихся детей, Скударновыми. Все Скударновы в селе жили крепко. Друг другу во всём помогали. Всем селом для новобрачных дома строили, если случалось горе пережить, тоже всем селом переживали. Ну и конечно свадьбы гуляли тоже всем селом. Вот и получается, как осень наступает, так одну свадьба за другой, всем селом и празднуют. Случалось, что несколько свадеб в один день угадают, так тут хоть разорвись. Леонтия да Ивана, на каждую свадьбу приглашают, да и как не пригласить, родня ведь, кому то дедушки, а кому- то уже и прадедушки. В этот раз на свадьбу собирается Леонтий к внуку Михайло. Михайло Петровичу.
- Ну, вот и Пётр, второго женит, в прошлом годе Данилу женил, нынче, вот женит Михайло. А Николай то мой старее Петра на восемь годков, а то же ещё не всех переженил. Иван то Яковлевич, помлаже меня будет, а у него уж скоро правнуки жениться станут, а я всё ещё внуков женю. - размышлял Леонтий Яковлевич о своих сыновьях, осторожно шагая по мокрому скользкому снегу
- Дом то Михайло добрый поставил, не зазорно будет молодуху вести, не зазорно Куды ж апосля-то венчанья к себе в новый дом, али к Петру? Надобно вызнать. Пойду ка к Петру, всё там и прояснится - рассуждал он подходя к дому сына. Во дворе толпился народ, на крыльце стояли молодые парни да девчата. От толпы отделилась девушка и кинулась к Леонтию
- Левонтий Яковлич, батюшки мои, пошто это вы пешком то, Сенька снарядил лошадь за вами, через час, другой и захватил бы, дороги то склизкие какие - с сожалением произнесла девушка, подхватывая Леонтия под руку.
- А ты, барышня, чья будешь?- обратился Леонтий к девушке
-Да как же это, чья? Внучка брата вашего, Дарья Дмитриевна, разе не припомните, в гостях то часто бывали, вы проходите, проходите - девушка.
потянула за руку, провожая его ко крыльцу. Тут подбежали ещё несколько молодых людей и помогли ему подняться на крыльцо. Хотя он и сам ещё в силе, но позволил за ним поухаживать.
- А ты, чей будешь?- обратился Леонтий к парню, который немного задержался на крыльце, помогая ему принять равновесие
- Митька, сын Степана Ивановича, внук вашего младшего брата
- А-а-а протянул Леонтий - помню, помню, тебя ещё к моей сестрице возили грыжу заговаривать. Ну как ты, ладно всё теперя, грыжа то не грызёт? Лихоманка её бери то. – задержавшись у порога в сенях, спросил он у Митьки, тот прыгая с крыльца, быстро выпалил
- Нет, всё ладно - и засмеялся.
В доме суетились женщины, они накрывали столы, время от времени выскакивали одна за другой на крыльцо и выкрикивали
- Сенька, коли за Левонтием Яковлевичем не едешь, так ступай к Степану Петровичу. У нас лавок не хватает, бери все, сколь даст - тот молча отделяясь от группы молодых ребят, прыгнул в сани и понукая застоявшуюся лошадь, торопился выполнить просьбу. Затем, выбегала на крыльцо другая женщина, и выкрикивала
- Нюська, Фроська, ступайте к Макарьевне, половиков спросите, лавки накрывать, берите сколь есть, все сгодятся.- и, убедившись, что девушки поспешили выполнять поручение, скрывалась за дверью. Потом выбегала следующая женщина и тоже давала поручение кому-то из молодых людей.
Леонтия посадили у окна и попросили, во время сообщить о гонцах. Он с удовольствием согласился, дело почётное. Сиди, да смотри в окно, гонцы, что впереди молодых скачут, должны на высоком берегу появиться, надо б не проглядеть. Глазом не моргнёшь, как и молодые уже подле ворот будут. Удобно устраиваясь у окна, спросил
- А мужики то где все? Одни бабы мечутся, а те то, где прохлаждаются?
- Мой со скотом управляется, скоро будет
- Мой тоже пошёл коров, да лошадей на речку гнать. Потом- то время не будет с ними заниматься.
- Ну да, ну да, свадьба, это такое дело, надо успеть всё управить во время.
Скота Скударновы держали по многу, в редком дворе меньше пяти голов коров было, да у каждой семьи табун лошадей. Лошадей держали по многу, потому что любили, да и продать лошадь всегда можно было. А хорошие лошади, и в хорошей цене были. Петр Скударнов имел свой, пусть не большой, но конезавод. Лошадей на выставки возил, на ярмарках продавал. Это к нему от отца, Левонтия Яковлевича перешло. Леонтию уже за семьдесят перевалило, заметил он, что Пётр то к лошадям всей душой радел, вот и отдал свой табун младшему сыну. Смотрит Леонтий в окно, ждёт гонцов, которые прокричат, что молодые на высоком берегу появились, а самому вспоминается, как Петру с Настасьей свадьбу ладили. Ох и широкая свадебка была, ох и широкая. В памяти всплыл тот жаркий день, когда они с Петром табун свой по полям искали. Далеко за ночь кони ушли, не завернуть, так и не найдёшь потом. Степь бескрайняя, где, в какой стороне потом искать? Они идут по одному пути, а перед тобой во все стороны по сорок путей будет - думал Леонтий - Ох и день был знойный, птиц и тех не слыхать было. Над макушками деревьев жар плескался, как речная гладь. От зноя лошади в березняке прятались. Не сразу отыскали, умеет эта животина укрыться так, что не сразу сыщешь. Коней гнали к Большой речке, там вверх по берегу реки и село Гордеевка, а через мосток и их Щелянка. Леонтий подгонял коней с правой стороны, а Петро разворачивал их к руслу. В это время за своей спиной он услышал конский топот, обернулся и обомлел, снизу, на него неслась, не разбирая дороги, молодая, резвая лошадь, а на её спине, без седла, сидела юная всадница. Ветер трепал её чёрные кудрявые длинные волосы и широкую цветастую юбку. А глаза во всё лицо и словно остекленели от испуга. Лошадь несла её к высокому берегу, если не остановить, обе разобьются. Долго не раздумывая, Петро поскакал наперерез. Подскочив ближе, он пришпорил коня, что бы лошади оказались на одной скорости, некоторое мгновение проскакал ухо в ухо и перехватил узду. Сильная юношеская рука, крепко ухватила и придержала узду, но он не ожидал, что лошадь девушки встанет на дыбы и засучит копытами. Конь Петра резко отпрянул в сторону, и выдернул парня из седла. Петро повис на узде, держась за неё одной рукой, а лошадь тащила его до самого берега, там он отпустил узду и свалился под берег. Быстро вскочив на ноги, он поспешил к месту, где было бы удобно подняться на берег. По гладкому, глинистому берегу, юноша стал выбираться наверх. Рука, которой он удерживал узду лошади, не слушалась. Сильно ныло плечо, острая боль пронзила шею. Когда он поднялся на берег, то увидел, что отец идёт к девушке, которая лежала в траве и не шевелилась. Он поспешил к ним.
- Без чувств, девка. От страха, или зашиблась? Сейчас воды достану, плеснём на лицо, может и очухается - спокойно сказал Леонтий и отстегнул от седла, плоский туесок с водой.
- А ежли не очухается, что делать - то будем, батя?
Он смотрел на красивое личико девушки, в обрамлении чёрных, как вороное крыло, волос, оно казалось серым, не живым. Сердце Петра наполняли жалость, страх и тревога.
Но от воды девушка пришла в себя, первое, что она спросила
- Где Лада?
- Лошадь чтоль?- Петро окинул взглядом окрестность и недалеко, у кустов, увидел стоящую лошадь - вон она, вся кожа ходуном ходит, не успокоилась ещё.- сделал вывод юноша
Девушка самостоятельно села, оглянулась, лошадь стояла действительно не далеко, и было видно, как она дрожала. Из-за березняка, выскочила группа всадников, они, что было силы, гнали своих лошадей. Леонтий помог девушке встать, напоил водой из туеса.
- Идти можешь?- спросил Леонтий, она пожала плечами. В это время подоспели всадники. Самый старший из них, накинулся на девушку, что-то кричал на цыганском языке, размахивал руками. Она стояла и молчала, опустив голову.
- Пошли - скомандовал Петру Леонтий, и отправились пешком к своему табуну.
- Ты это пошто на спину-то лошади не вскочил, девка бы не упала и лошадь -то удержать бы смог, сила то есть, али каши мало ешь ?- недовольно буркнул Леонтий
- Не успел. Эта лошадь сразу на дыбы встала, как только я за узду ухватился, девка без седла, не удержалась. Я только и успел за узду схватить, а она, была да нету, на траву упала, не зашиблась. Упала бы с берега на камни, обе бы побились - оправдываясь бубнил Пётро
Когда отец с сыном, подошли к своим лошадям, их догнали всадники.
- Гаджо! – кликнул старший цыган. Леонтий и Пётр оглянулись
- Твои- кивнув на табун, спросил старший по возрасту.
- Мои - сухо ответил Леонтий
- Мы тут неподалёку табором живём, у меня тоже не плохой табунчик.
- Я знаю – всё так же сухо сказал Леонтий
- Моё имя Михай, а ты кто будешь?
- Леонтий я, Леонтий Скударнов.
- Ну коли ты всё знаешь, приглашаю в гости. Ты мою дочь спас, я тебе должен.
- Не я спас, сын мой, Петро, его и благодари. Парень руку выставил, вправлять надобно. Так что торопимся мы - сказал Леонтий и направился к табуну.
- Так это мы сейчас уладим - он что-то сказал по-цыгански одному из всадников, тот быстро спрыгнул с коня и подошёл к Петру. Ощупав его руку, плечо, спину, шею, он взял парня за руку, как - будто здороваясь, другой рукой опёрся в больное плечо и медленно потянул руку на себя. В плече хрустнуло. Петро сморщился, но смолчал. Цыган одобрительно похлопал его по плечу и засмеялся, а потом легко вскочил на коня и всадники повернули коней назад. Один всадник сел к другому на лошадь, а на освободившего коня, отец усадил девушку, обернувшись, напомнил
-Леонтий Скударнов, жду в гости с сыном - поскакал прочь.
Лошадь уже успокоилась и послушно пошла, привязанная уздечкой к седлу, одного из всадников.
Так вот и познакомился Леонтий с большим любителем лошадей из цыганского рода. Цыган этот давно сообразил, что осёдло, занимаясь коневодством ему и скитаться не придётся. Однако же в летние месяцы, собирал он свою семью, и всех братьев, и сестёр с их детьми, большими и малыми, снаряжали кибитки, брали запасных лошадей и отправлялись по бескрайним Приобским степям. Степь в редких местах выгорала под солнцем, а в основном везде травы по пояс, да ветер вольный, да аромат степной, разнотравный. Выбирали поляну у большой реки Обь, ставили свои шатры да шалаши, жгли костры по ночам, да песни пели свои цыганские, да плясали до устали. А утром ранним садились на коней и мчались, мчались по степи, и только ветер в лицо, да звон в ушах Разгорячённые, бросали поводья и бежали к реке. Река манила своей живительно прохладой. Утреннее солнце скользило по водной глади, запутываясь лучами в водяных барашках, искрилось в брызгах, блестело и сверкало на волнах. Обворожительная красота. Кидались в чистые воды, не снимая одежды, резвились как взрослые, так и малые дети. Разливался над рекой шум, гам, смех и звонкие детские голоса. Накупавшись, бежали на луг за лошадьми, которые к тому времени остыли, да отдохнули и пора уже смыть солёный пот с их кожи. И вновь наполнялась река разноголосьем, вновь бурлила и пенилась под гибкими телами ребят и лошадей. А по вечерам горели костры над водой, и красивое разноголосое цыганское пение плыло над рекой, разливаясь по ночной степи. Весело звучали бубны, звуки флейты, гадулки и напольной гармоники. Молодые гибкие тела плясали и извивались под жаркие звуки издаваемых мелодий. Трепетали кудрявые шапки юношеских волос, а тела их, подлетая в прыжке, мягко опускались на землю и подскакивали вновь, едва её касаясь. То бились оземь, словно в конвульсиях, и, вскочив, ловко переплетая свои ноги, пускались в мелкие чечёточные дроби. Вверх взмывали девичьи руки в широких рукавах, словно крылья. И тогда, девушки казалась птицами, порхающими вокруг костра. Содрогались девичьи плечи. Трепыхались кружева на их груди и звенели монисты. Взлетали подолы юбок, раздувая пламя костра. И вот уже руки извивались, подобно змеям. Девушки кружились, а их юбки, раскрываясь пышным шатром, касались друг друга, напоминая речной водоворот..
Любил Михай такие выезды, понимал, что его людям без этого, как без глотка свежего воздуха или глотка чистой воды, не жить. Сидя в стороне и наблюдая за весельем, вспоминал он своё детство.
-Мама. Моя Дае. Её образ всегда всплывал в его памяти, когда ему было горько или когда радостно. Да са-а-а-а - с мамой, как было с ней хорошо. Нежные ласковые руки, родное тепло от её тела и глаза, мамины влажные и красивые глаза. Всегда добрый, тёплый взгляд, наполненный нежной любовью. Она никогда никого из детей не ругала за шалости. Если дадо, пытался кого-то из нас наказать, она не вступала в спор, она никогда не спорила, она пела. Услышав красивый сильный голос жены, отец почему-то ударял бичом о колесо телеги, а потом швырнув его в строну, уходил. – Михай тяжело вздохнул. Воспоминания нахлынули на него сладкой грустью, и он утопал в них, отрешенно глядя на пламя костра.
- Дае моя, она не вынесла долгого пути в Сибирь. Брату жизнь дала, не смогла свою сохранить, ослабла. Не она одна не перенесла долгий путь в ссылку, для папо и мами путь в Сибирь тоже трудным оказался. Дедушки в дороге не стало, промок он под проливным весенним дождём и, как бабушка говорила, изнутри сгорел. Бабушка ушла тихо, не от болезни и не от трудности в пути, а от тяготы лишённой свободы.
Вспомнилось Михаю, то время, в детстве, когда гнали их табор всадники в чёрной одежде. Гнали их до границы, потом перегнав табор через границу в другую страну, долго что-то кричали вслед. Но и в новой стране их не жаловали, через какое-то время их тоже выгоняли. Однажды он спросил отца
- Дадо, почему нас отовсюду гонят?- он немного помолчал и отослал к деду
- Спроси у папо, он лучше знает. Он вообще всё знает про нас.- маленький Михай пошёл к деду и задал тот же вопрос. Дед усмехнулся
- Вот ты и Заро, принесли курицу, мы запекли её и съели. А у курицы был хозяин, который её кормил и сам хотел её съесть. Он узнал, что это вы взяли курицу и пожаловался властям.
- У него же много их, этих кур. Ему одну жалко?
- Может и не жалко. Люди не любят, когда у них берут не спрашивая.
- А у кого спросишь, если гуси одни ходят или овечки? Мы овечку на поле поймали, у неё никакого хозяина не было, они одни паслись. Вот только лошадь взяли, когда хозяин в кустах спал. Мы его не видели.
- Ну а увидели, так спросили бы?
- Нет, у нас денег нет, лошадь так не отдадут.
- Ну, вот за это нас и прогоняют отовсюду. Мы таборы свои ставим на их покосах, и траву им портим. Они злятся и проклинают нас.
- А зачем мы к ним идём, зачем их траву портим? Где наша земля?
Почему нас называют цыганами, а мы себя называем рома
- Вечером у костра сядем, я и отвечу на твои вопросы, все пусть слушают. Пусть все знают, детям, внукам скажут.
Как же ждал маленький Михай вечера! Наконец все собрались у костра. Малыши шалили, звонко смеялись, скулили собаки, а когда папо сказал первое слово, всё вокруг стихло. Не плескалась река, не кричали ночные птицы и не трещали цикады, всё замерло в этом мире. Или так казалось Михаю, потому что ничего другого он не слышал, только тихий и хриплый голос деда
- Была у нашего народа земля, была. Только очень давно это было, поэтому никто об этом уже и не помнит. Земля эта была домом для Солнца, А Солнце, это кибитка для Высшего Бога. Поднимался Бог в небеса на Солнце и трудился там среди звёзд. У Бога дел много. Все дела тяжёлые, и Бог очень уставал. Он садился в Солнце, как в кибитку и спускался на нашу Землю. Земля наша была самая красивая, таких земель сейчас нет, и в то время земли такой больше не было. Покрыта она была зелёным ковром сочных трав. С гор спускались водопады чистой прозрачной воды. На лугах паслись табуны сытых лошадей. Вокруг нашей земли плескались воды морские. Рыбы было столько, хоть руками лови. Дома строились не от холода, а от жаркого дня. Наш народ называли в то время, детьми Солнца. Всего хватало нашему народу на нашей земле. Растила она всякие фрукты и ягоды, диковинные съестные плоды коих не было в достатке у других народов. Вели обмен на рыбу, на плоды, брали ткани самые лучшие и драгоценности для наших чаюри да чаялэ. Рады были девушки с иной земли, пойти замуж за наших чавалэ. А когда наших девушек выдавали за парней с других земель, горько было расставаться им с родной землёй. Но так требовал тогда наш закон. Нельзя было одной кровью жить, тогда народ наш весь переведётся от болезней и сгинет. Язык тогда был один на всех на всей Земле и вера была одна, один Бог. Но случилась беда. Не пришло Солнце с Богом на нашу землю. Поднялись вулканы и закрыли им путь к нашей земле, и она замёрзла, покрылась льдом. Пришлось нашему народу уходить в другие земли. Пошли в землю, которую сейчас называют Индией. Но всё было занято на этой земле другими народами, у которых такая же беда случилась. Осталось только одно место на острове Ци в окружении сильных вод могучего Ганга и маленькой реки Ци. На островке все росло, как и на нашей земле и воды было достаточно. Но вот пошли проливные дожди и воды рек поднялись и сомкнулись. Островок ушёл под воду. Люди жили в лодках. Так было каждый год. Многие не вынесли такой жизни. Голод и холод уносили и уносили жизни наших людей. Отправили тогда ходоков искать лучшую землю для нас. Нашли они эту землю в Египте. Отправились на новую землю, обжились, земля сытная, реки кругом. Тогда наш народ стали цыганами называть. Потому что на вопрос, откуда вы? Отвечали всем честно, что с рек Ци и Ганга. Только Египетская земля тоже нашей не стала. Однажды подул сильный, обжигающий ветер. Он сжигал всё на своём пути. Сгорали города, даже страны и этот сильный ветер нес с собой их прах, песок и пепел. Это всё оседало, засыпая дома наших людей. Им вновь пришлось уходить и как можно скорее, что бы этот ветер, не засыпал песком и прахом их самих. Вот тогда и пришли наши беглые люди в Ромею, в Римскую империю. Войну пережили, распад империи перенесли. Не куда не пошли больше. Остались жить на уцелевшей её части, близь города Византия. Потом этот город царь переименовал и Византий стал Константинополем. А позже и всю страну другие люди стали называть Византией, только сами жители называли свою страну Ромеей, а себя как прежде ромеями. Богатая была страна. Все жили весело, сытно. У всех одна вера была, православная. Долго так страна жила, боле десяти веков. Только задумал новый царь сменить веру, что бы разорвать все отношения с Русью. Веру православную сменил на католическую. Народ взбунтовался Турки-османы и без того нападали раз за разом, но их отражали. Только в этот раз турки подоспели во время. Бунтующий народ не готов был отразить турок-османов. Прожила Ромея- Римская империя пятьсот лет, а Ромея-Византия прожила одну тысячу сто двадцать три года. В последних числах мая 1453 года Византия пала. Турки-османы выгнали наш народ с её прекрасных земель. Вот и бродят ромалэ с тех пор по свету, а пристанища нигде нет. Сейчас и язык у всех разный и боги тоже у всех свои. Люди друг другу совсем чужими стали. И наш народ разбит на части, живёт в разных странах. Чужими словами, как стеклянным бисером, речь нашу переплели. Чужая вера и нас чужими сделала - вспоминал Михай слова деда своего. Он их часто вспоминал, память детская сильная. А табор его всё веселился и веселился. Звучала музыка. Мелькали в ночи у огня летящие подолы пышных юбок, да длинные волосы девушек. Далеко в степь уносила река искрящиеся цыганские мелодии, наполнялась степь звуками ярких цыганских песен, далеко были слышны красивые сильные голоса.
Не думал Леонтий Яковлевич по гостям разъезжать, не время, весна. Да только так случилось, что прикупил он красавца, игреневой масти. Как увидел, так душа затрепетала, сам жеребец вороной, а хвост и грива белые. Красота! Захотелось Леонтию такую масть развести - Это же праздник вечный, смотреть на такую красоту! – думал он. Вот и решил разведать, нет ли у цыгана лошадей игреневой масти. Как выдался свободный день, так и отправился в табор к цыгану Михаю. Табор был не очень далеко, в 8 милях от Щелянки. Расположился он на заимке, на Большой речки близь села Большая речка.
- Что же ты сына с собой не взял, долг платежом красен. Пусть приезжает, мне за дочь ничего не жалко, пусть выберет себе подарок.- радостно сообщил Михай, когда показывал гостю свою конюшню. Игреневых у Михая оказалось сразу три и всё кобылки. Но все три кобылки уступали в красоте его жеребцу. Выбрал Леонтий одну из трёх. Гнедую с седой гривой и хвостом. С его жеребцом ей не сравнится, но всё же кобылка хороша! Спросил, продаст ли, и сколько возьмёт, ответ был таков.
- Это любимая кобылка дочери моей, Ланы. Коли позволит продать, тогда только на обмен. Видел у тебя кобылку, в яблоках. Молода кобылка, рисунок не размыт, чёткий, шея длинная, головка маленькая, по траве идёт, как лебедь по воде плывёт. Вот на такую, сменяю, если дочь позволит. Дочь позволила. Грустно было Леонтию расставаться с кобылкой в яблочках, но уговор дороже денег. Привязали Зору, такая кличка у игреневой кобылы, к седлу коня Леонтия и отправились в путь. Баро сам решил забрать кобылку в яблоках. За отцом увязалась и дочь. Проехать на лошади восемь с половиной миль, это дело привычное. Прибыли поздно. Леонтий предложил гостям остаться, а рано поутру отправится домой.
- Не могу Леонтий, не могу в чужом доме быть. Законы у нас разные.
- У нас горенка стоит во дворе, я вам там постель приготовлю - предложил Леонтий
- Мы у костра ночь проведём, Лана пусть с твоими дочерьми ночует - сказал Михай и стал устраиваться поудобнее у костра.
Лане, приготовили постель в доме, в девичьей комнате, вместе с дочерьми Леонтия. Конечно, не увяжись Лана за отцом, они бы с сыном и в ночь поехали, для цыган это дело привычное.Только Михай, дочь свою Лану больше жизни любил, ни в чём отказать не мог. Четыре сына у Михая. Все давно женаты. В цыганских семьях сыновей рано женят, восемнадцати лет не ждут. Видят, созрел парень, на девчат заглядывается, значит, пора женить, что бы, не испортился. А Лана, как подарок судьбы, родилась, когда уже внуков полный дом был. В цыганской семье, как только новорожденный сел, его к седлу приучают. Поначалу приучают просто к седлу, научится в нём держаться, тогда его в седло усаживают, что на лошади. А вот без седла научиться ездить, особая сноровка нужна. Её уже сам ребёнок осваивает. Как только ребёнок в седле научится самостоятельно лошадью управлять, так седло убирают. Только вот у Ланы всё наоборот получилось. Года девочке не было, взял её отец с собой на лошадь, усадил в седло и поскакал в степь. А когда домой вернулся, стал снимать девочку с лошади, а она обеими ручонками за гриву уцепилась и в крик, что бы, не снимали. Пришлось отцу выполнить просьбу дочери, усадил без седла, одной рукой коня за узду придерживает, другой дочь. Один круг по двору сделали, а она не хочет с лошади слазить, тогда пришлось ещё круг сделать. А девочка так звонко смеялась, так радовалась, что ещё несколько раз пришлось по кругу с ней пройтись. С тех пор вот так без седла, с поддержкой отца и скакала маленькая Лана каждый день по широким степям. Так и выросла на спине лошади, по ловкости, да умению управлять лошадью, да в седле держаться, любому фору даст. Поэтому и брал её отец с собой без опаски, в седле Лана сидит крепко. А то, что в летний день произошло в степи, вины Ланы в том не было. Кобыла была необъезженная, да пугливая, вылетел коршун из-под копыт, она и понеслась с испугу.
Девочки Леонтия гостье очень обрадовались. Весело общались, пока фитиль светил. Потом Прасковья огонь погасили, и девочки ещё немного пошептались, даже похихикали и уснули. А Михай со старшим сыном Заро и с Леонтием да Петром долго ещё разговоры вели у костра.
- Смотрю на тебя Леонтий, ты как бы из нашей породы что ли, коней до страсти любишь, откуда это у тебя?
- От предка, он цыганской породы был, языков много знал, в других землях бывал, врачевал, делом кузнечным владел. Коней сильно любил. Вот от него эта любовь и тянется. Да и род наш от его имени Скударный идёт, так и зовёмся все мы, Скударновыми. Сказывают, что телом смуглый был, да волос чёрный, как вороно крыло, да кучерявый, вот мы все такие кареглазенькие,чернявенькие, да кучерявенькие, в него пошли. – смеясь ответил Леонтий.
- Наш табор Екатерина Вторая в Тобол выслала. Ранее наши племена в Сибирь царица Елизавета высылала. В южной части Приобья только мой табор. Я с купцами сюда пришёл. Один пришёл. Понравилось тут. Крышу завёл. На ноги встал. С купцами сказ отправил к своим братьям. А уж те с другой партией, на следующий год и прибыли. Мы стали коней скупать. Хороший табун собрали, обжились. Тоже стали купеческим делом промышлять. Потом племянники, сыновья моих сестёр, тоже к нам пожелали. Каждый год в наш табор родственники вливаются. Мы стали крепнуть, обживаться. Много трудимся. Много и праздников стали праздновать. Купил флейты, бубны, болгарскую гадулку, индийскую гармонику, играть научились, теперь детей учат. Ремеслом кое-каким владеем, кузница своя, лудить умеем. Сёдла ладить начали. Вместе с лошадью и седло продаём. Супротив законов не идём. От царицы Екатерины Второй получили позволение относиться к купеческому сословию. А года три, четыре ли, пришли ко мне на заимку царски люди подушной оклад класть. Ну, спрашивают, как имя моё, я и отвечаю, что по православному, я Михайло, а по родовому Михай. Это, говорят, что по- цыганскому что-ли? Так я им отвечаю, что мы не цыгане, ромеи мы. А их глава и сказывает, мол такой национальности в России не значится. Мол коли живёшь в России, стало быть ты великоросс. А коли мол купечеством живёшь, позволительно тебе такое сословие прописать, от самой Великой царицы Екатерины Второй. Стало быть ты, мол, теперь купец. Ну, фамилию тебе пропишу Михайлову, пусть твоё купеческое сословие будет Михайловским. Коли мол есть капитал на третью гильдию, так вступай и торгуй по городам, чем сможешь. Заимку мою за мной прописал, братья тоже надел заимели. Здесь только осёдло жить можно, по - другому, не выжить, зимы суровые, морозные. Рома не рыбак и не охотник. Можно только коней разводить, а лошадьми заниматься здесь благодать одна, никто не помеха, всем места хватает. Вот живу и радуюсь. Детей радоваться учу. Наши женщины не попрошайки, ничего не клянчат, не воруют, если гадают так в удовольствие. За гадание, что дадут тому и рады, своим трудом живём. От того и радостно. Я ещё женат не был, когда нашу семью в Тобол выслали, а жены моей, Надии, семью выслали на Енисейские земли - разгоряченный воспоминаниями, Михай говорил громко и с жестами. Леонтий внимательно слушал, потом сказал
- У меня отец матери, с Енисейских земель был. Утонул, вместе с бабушкой, весной на рыбалке. Дядя остался, в горы переселился. Охота, рыбалка, основное его занятие. Мы у него часто бываем. Семья большая у него, работящая. Однако пойдём мы, отдыхайте - пожелав спокойной ночи, Леонтий и Пётр ушли в дом.
Утром все встали как обычно в четыре утра, проводили гостей. Лане понравилась кобылка в яблочках. Она допустила девушку к себе, словно всегда её знала. Петро долго смотрел вслед удаляющихся всадников. У поворота Лана оглянулась, он взмахнул рукой, она ответила и всадники скрылись из вида за березняком. Леонтий всё видел, шевельнулась боль в груди холодная, как змея.
- Нет, не к добру это. Нельзя с цыганами связываться, не к добру. Пора оженить парня, сгубит ему жизнь эта семья, ох сгубит. Сегодня же поговорю с женой, может у Прасковье кто на примете есть. Она чаще меня в церкву ездит, барышни там со всех деревень съезжаются. Может, кого и приметила. Славных то барышень много.
. Только не пришлось Леонтию Яковлевичу искать невесту для Петра. Через день приехал Михай. Как обычно в дом не пошёл, даже с коня не слез. Пригласил к себе, время назначил для серьёзного разговора, чем очень озадачил Леонтия, и уехал. К назначенному времени снарядил Леонтий свою лошадь, набрал подарков для детей и поехал. Подарки для цыганских детей, это закон для гостя. Отправился с утра пораньше. У ворот, первыми выбежали навстречу гостю дети. Он спрыгнул с коня, отвязал торбу от седла, раскрыл её и стал каждому ребёнку насыпать в ладошки сушёные ягоды земляники да клубники. Взрослым тоже привёз в подарок копчёную рыбу. Подарки, с любезностью были приняты и Леонтия пригласили в дом. Прошлый раз он был только на конюшне, там и угощались травяными напитками. В этот раз всё, оказалось, по - иному. Леонтий Яковлевич вошёл в дом, в большой зале стол был накрыт, но в доме никого не было. Женщины и дети чем-то были заняты на улице.
- Садись за стол, Леонтий. Садись. Говорить будем - показывая на мягкое низкое сидение, говорил Михай. Леонтий сел за стол, на низенькую скамейку и Михай продолжил
- Говоришь предок твой цыган - Леонтий кивнул - а язык его ты знаешь ?
- Нет. Не учили этому сызмальства. Коли учили б, так знал бы – просто ответил Леонтий
- Если предок рома, то ты романо рат, будешь знать язык рома и чтить закон и ты, наша семья.
- Поздно, попусту мне это знание, не к чему.
- Ну а коли согласится Петро, отдашь в учение?
-Жениться ему время, а не учиться. Протянешь, избалуется
- А у нас не забалуешь. Поживёт, жизнь нашу почует, язык выучит. Понравится мне, Лану за него отдам. Что скажешь?
- Петро спрашивать надо, его жизнь.- опять просто ответил Леонтий.
- Я слышал, что у вас, как и у нас, родители решают, кого на ком женить, за кого отдавать, какому ремеслу обучать.
- Верно, но только должно быть и сыновье слово. Хоть и не последнее, но имеется. Иначе задурить может. Перечить не станет, а жёнку невзлюбит. К чужому подолу сунуться погребует, свою пуще забивать станет. Ну а ежели и сунется к чужой бабе, то ни жена, ни семья не нужны будут, пропадёт без семьи, избалуется и пропадёт. Душу не вывернешь. Что бы и овцы были целы и волки сыты, у сына тоже своё слово должно быть, у нас в роду так.
- Тогда узнай его слово, коли согласие даст, пусть сразу и приходит.- он извлёк из деревянной шкатулки небольшой медальон и положил его на стол.- Леонтий, ты православный?
- Православный.
- Мы тоже православные. У нас с тобой одна вера, ромалэ - один народ, да верой разные стали, потому как живём мы в странах разных, как горох по земле просыпаны. Скажи, что здесь за знаки?- цыган взглядом показал на медальон. Леонтий тоже бросил взгляд на медальон и увидел изображение луны вверх рожками, а между рожек, лучистую звезду. Точно такой же знак он видел и у своего деда Фёдора на серебряной иконке Девы Марии с младенцем..
- У моего деда по отцу иконка была с такими же знаками. Я никогда не спрашивал что это за знаки
- Простые знаки. Во многих странах и в Московии эти знаки на куполах были. Сейчас их стали убирать, кресты ставить. А знаки эти православные. Знаки нашей с тобой веры. Веры Иисуса. Веры Ромеи и Руси. Был город Византий. Потом Византий стал Константинополем, а теперь турки его по - своему называют. А знаешь почему пала Ромея? Потому что отреклась от православия. Приняла христианство католическое. Православие с Ромеи на Русь пришло, а Россия не отреклась. А вот знаки православные убирает, ставит кресты на храмах. А крест - это испытания. Вот так и накладываются на Русь испытания. Иисуса на кресте распяли не по своей волюшки, а люди добровольно на кресты идут и страны распинают. Хорошо то, что всё же православная Русь. Православие, оно до христианства было.- услышав сказанное цыганом, Леонтий очень удивился
- Мне никто про то не сказывал, откуда пришло на Русь православие, не ведаю. Кумекаю, так, что не могло от римлян православие к славянам прийти, Это как скажем от татар к цыганам вера цыганская бы пришла. Но что спорить, о чём знаньев нет? Был как-то странник в наших краях, вот он сказывал, будто Иисус то и не еврей вовсе. Потому евреи его и не почитают совсем. А то место, где Его мать - Богородица жила, будто бы под нашими предками было. Стало быть, Она из нашего будет народу. Вот почему и не чтут Иисуса еврее и Богом не прозывают. Даже мусульмане чтут, он по ихнему Иса прозывается, а вот евреи нет, не чтут. Стало быть, и на самом деле, коли евреи Его за своего не принимают, тому причина имеется. Кумекаю я, что стало быть странник то, верно про то сказывал. Да разве такое может быть, что бы чужая страна чужого бога чтила и любила. Резона думаю, в том не было бы. А резон то вот в чём, потонули в грехе евреи, вот им и дадино было, что бы они в Иисуса поверили и очистились. А они его погубили. Предали. Стало быть, не очистились его кровушкой. Мда. Пожалуй, засиделся я, пора, и честь знать. За хлеб, соль благодарствую. Сказ твой уразумел, Петру доложу – вставая, подвёл итог всему разговору Леонтий
- Э-э-э романо рат, романо рат, обидишь, коли не отведаешь, чем Бог послал – покачивая головой, сказал Михай. Леонтий вернулся на место, что бы продолжить трапезу.
Возвращаясь домой, Леонтий размышлял о разговоре с цыганским баро.
- Зачем Петру нужно становится цыганом, для чё? Нет, нам это не надо. Пожалуй, не следует Петру говорить, про наш разговор. Ни к чему это. Прасковье тоже знать не надобно, горевать будет. Нашто нам сноха цыганка? Вера одна говорит. Ну, одна, да мы то, разные. Почему мы должны жить по цыганским законам? Мы сюда цыган не звали, они сами в Расею- матушку лезут. От чего цари их в Сибирь ссылают? А от того, что хотят их трудится заставить, да ослобонить Росею от воровства цыганского. В Сибири то не разбежишься без труда. Без труда никуда. Здесь на одном воровстве не прожить. Только Сибирь может из них настоящих людей сделать. Жить захочешь и дрова сготовишь, что б не околеть и пропитание себе либо вырастить либо в тайге да речке добыть. Послать сына своего к нему, к цыгану в учение, в кабалу цыганску? Чему он там его обучит? По-цыгански молвить? А нашто это ему? Нет. Не бывать этому! Ученье, какое, прости Осподи учение? За лошадьми пусть они у нас учатся как ходить, а не мы у них. Ученье, а кто же в хозяйстве помогать будет? Ученье, не ученье, а семью ему надобно. Нам с Прасковьей да девками, не сдюжить. Был бы Данило не женат, другое дело. А так у Данилы своё хозяйство, своих забот полон рот. Сам посматриват, что бы словчились бы да и ему подмогли. Пусть всё будет как было. Петро ничего знать не должен. Ничего не скажу, зачем смуту в его сердце наводить? Прасковье то надо сказать, пусть по приглядыват среди девиц невесту, боле ничё - с твёрдой уверенностью умолчать о разговоре, Леонтий прибыл домой. Где был, и откуда явился, молчал, не говорил. Прасковья смотрела на мужа с молчаливым укором, ей было не понятно, почему он молчит и ни словом не обмолвится, куда его с утра пораньше носило? Леонтий молчал. Вечером, после ужина спросил жену
-Ты, Прасковья, сыну невесту то приглядела, али ещё нет? Время уже. Женить пора, а мы всё никак не определимся с кем породниться.
- Да есть на примете, но надо бы приглядеться к семье, к девице.
- Ну, вот и приглядывайся покрепче, Силантьевну отправь, пусть разведает, да пошибче, что бы хворая не оказалась. Да пусть узнает, сколько сынов у родителев, матушка как собой, не хворая ли, все ли дети у неё здоровы, да в разуме – он говорил, а Прасковья в знак согласия кивала головой. Хотя и без того знала, что необходимо для полного сведения о невесте. - Данило женили, хорошо живёт, дома мир да покой, совет да разум. Детишки ухожены, не болеют. Скот тоже справный. Невестка работящая. Всё у них ладится. Вот и Петру подберём, не промахнёмся – думала Прасковья, слушая мужа.
В субботний день с раннего утра суетилась Прасковья по хозяйству. Дожди обильные прошли, да солнце тёплое, яркое, трава в рост пошла, работы в огороде много.
- Приморились на солнышке?- потрепала по щёчке Прасковья дочку Катерину.- Нюра, доченька, пойдём на крыльцо передохнём, да кваску холодненького с погребушки достанем. Айда на крыльцо, день большой, всё успется - обратилась Прасковья к дочери, которая продолжала полоть грядки. Закончив полоть грядку с морковью, Нюра поспешила ко крыльцу, под навес от солнца. Прасковья уже достала, из погребка под крыльцом, крынку с квасом. Испив прохладного кваса из крынки, девочки сели на крыльцо возле матери. Прасковья сдернула с головы платок и обтёрла потное лицо. В это время раздался стук в ворота, она устало поднялась со ступеньки и отправилась к воротам. Стук повторился, он был требовательным и нетерпеливым.
- Иду, иду – поспешила ответить Прасковья и распахнула воротину. К ней тут же кинулось несколько цыганок. Они держали в руках широкие, но мелкие берестяные коробушки
- Красивая, посмотри, это к твоим волосам такая красота, посмотри, посмотри красавица – говорила самая пожилая цыганка, подсовывая коробушку под нос Прасковье - примерь, примерь эту красоту к своим волосам. Такие красивые волосы, им и красивые гребни нужны, заколки, пряжки, выбирай любезная, выбирай не теряйся. Лучшее выбирай, что глаз радует, то и выбирай. Здесь только лучшее, нигде такой красоты больше не найдёшь, не дорого отдаём - она говорили без умолку, а все ей вторили, все за ней её слова повторяли. Одна молодая бойкая цыганка схватила гребень и давай примерять его на голову Прасковье. Все зацокали языком, захрустели пальцами, давая понять, что гребень очень красиво смотрится на её голове. В это время, молоденькая красивенькая девушка, что стояла немного в сторонке и молча за всем наблюдала, вдруг ринулась в толпу соплеменниц, и достав из коробушки большой красивый гребень, украшенный ажурным рисунком, протянула Прасковье. Увидев, действительно красивую веешь из черепашьего панциря, Прасковье захотелось её купить
Сколько стоит гребёнка? – спросила она, женщины наперебой стали называть цену. Прасковья тут же метнулась в дом и выбежала с монетками в руке, как только она расплатилась, женщины оттеснили её от ворот и стали предлагать пуговицы, булавки. Молоденькая девушка отошла в сторону и не мешала торговаться соплеменницам. Прасковья купила несколько видов пуговиц, отдала все монетки, что вынесла. Как только денег не стало, женщины освободили вход во двор и стали наперебой предлагать погадать. Молодая девушка заглянула во двор. Ей понравился чистый двор, в центре которого стояли две испуганные девчушки. Тут Катюша узнала Лану и выбежала к ней за ворота
- Лана, Лана, какая ты красивая, тебя совсем не узнать.- Нюра тоже узнала Лану, но не сразу. Тогда ночью в доме при тусклой лампадке, нельзя было хорошо разглядеть свою гостью, а сегодня при ярком солнце и в красивом наряде её трудно было узнать. Девочки очень обрадовались и стали приглашать Лану в гости. Цыганки, видя, что в этом доме уже ничего не купят, отправились к соседним домам. Прасковья покрыла голову платком и наконец –то посмотрела на девушку. Яркий наряд девушки отвлёк внимание от лица, да и не ожидала Прасковья встретить Лану вот так, неожиданно.
- Жарко, может, попьёшь кваску, Лана?- девушка прошла во двор и приняла в руки крынку с квасом. Жадно прильнув губами к краям крынки, она пила квас и не услышала, как со стороны огорода, к дому подошёл Пётр. Увидев знакомую цыганку во дворе, он очень удивился. Залюбовавшись девушкой, он стоял и молчал. Она почувствовала взгляд и обернулась
- Здравы будьте - вымолвил Пётр
- Явэн састэ – растерявшись, ответила девушка по-цыгански.
- Ты с кем?- зная, что девушек одних цыгане никуда не отпускают, спросил он, придя в себя.
- Да са, - с мамой, они дальше пошли, а я вот квас пью. Почему ты не пришёл к нам за подарком? Дадо хотел тебе подарить жеребёнка, яхонтого.
- Приду, только не за подарком, увидеть, как живёте. Я никогда не видел, как цыгане живут. Вы как иноземцы, одеваетесь в будни, как на праздник. Знающие люди сказывают, что огородов не заводите, даже овёс лошадям не сеете, чудно живёте. – спокойным голосом тихо сказал Петро.
- Ну, приходи, отец ждёт, а я пойду, благодарна за квас - после этих слов она вспорхнула и выскользнула в приоткрытую воротину. Пётр посмотрел на мать, потом перевёл взгляд на сестренок и прошёл в дом.
Ждал Михай Петра, да видать зря ждал. Время шло, а он не появлялся. Вот и решил цыган ещё раз поговорить с Леонтием. Время идёт, нужно дочь замуж выдавать, только не хотел он любимую и единственную дочь ни в Тобольский табор выдавать, ни в Енисейский. Не было там подходящей пары для его дочери.
- А вот Петро пара самая что ни есть подходящая.- размышлял Михай-
У Леонтия табун здесь не малый, Лана услышала от дочерей его, что и в горах хороший табун. Сына то не обидит, наделит всем, что у самого в достатке. Дом видел, что Леонтий ставит Петру, добрый дом. Значит, женить сына собрался. Только вот не ясно, Пётр отмёл моё предложение или сам Леонтий? Надо, надо ещё раз поговорить с Леонтием, да и с Петром, выходит тоже нужно, перемолвится. А что если уже и невесту сосватали? Нет, Леонтий бы обмолвился. А может у Петра на примете невеста есть? Думай Михай, думай, Пётр всем хорош. Коней любит, смелый, значит рисковый, с таким не пропадёшь. В руках всё ладится, сам видел, как ловко он со всякими делами управляется. На Лану смотрит, глаз горит, он его прячет. Это хорошо. Собой владеет. Свэнко, нужен Свэнко! На празднике разговаривать легче. На праздниках все сговорчивее.- Михай воспрянул духом, теперь было что предложить Леонтию. С этим предложением он и приехал рано утром к дому Леонтия Яковлевича Скударнова. В дом, как обычно не пошёл. Пригласил Леонтия прогуляться вдоль реки верхом.
- Праздник у нас Леонтий, приглашаю тебя с сыном на праздник. Состязаться будут мои чавалэ на своих лошадях. Лучший наездник и лучшая лошадь подарки получат. Предлагаю принять участие. Покажи, на что способны твои лошадки, твои наездники. Лучший наездник коня доброго в подарок получит. Кто следом пойдёт, тому жеребёнка в награду, а дальше уже седло в подарок, дуга с серебряными бубенцами.– радостно сообщил он Леонтию
- Не готов я выставить своих лошадей, но на твои полюбоваться придём с большим удовольствием. Когда праздник?
- Ближе к осени, что бы работы у вас поменьше было, да и что бы жара спала.
- Добре, будем. Сообщай день, с Петром будем, с сыном. Он коней любит.
На том и расстались, Михай уехал довольный, он знал, что на празднике Пётр от него никуда не денется, он сможет повлиять на парня. Да и Лана, её красота подтолкнёт парня к нужному решению. Леонтий, коли к сыну прислушивается, так и от моего напора не устоит. Михай всегда своего добивается!- с гордостью о себе подумал Михай.
Подходило время покоса. Леонтий, ложась спать, размышлял
- Через неделю Петров день, надо б ребят послать завтра на покосные луга, проведать травы, поспели, аль нет? - Утром, управившись с хозяйством, Леонтий отправил сына к племянникам, что бы все вместе поехали смотреть покосные луга.
Племянники Леонтия, дети Ивана Яковлевича, Дмитрий - двенадцати лет, Степан девяти лет и сын Ефросиньи, племянник Иван, ему тоже, как и Петру, восемнадцать лет, они приняли просьбу дяди и оседлав лошадей и поскакали вчетвером смотреть травы. Ещё издали они заметили, на поле с овсом, пасутся чужие кони. Не сговариваясь, все кинулись к полям. Коней было пять, все они были в очень плохом виде. На их спинах были кровавые раны, сквозь кожу сильно проступали рёбра, местами кожа была без шерсти. Бить, плёткой такую животину, рука не поднялась. Ребята, окружили коней с трёх сторон, и принялись кричать, щёлкать бичами, подгоняя их к речке. Отогнав к реке коней, продолжили путь к покосным лугам. Проходя вниз и обходя берёзовую рощу, почувствовали, как сверху, с лугов, тянет дымом и палёным птичьим пером. Завернув за лес, поскакали к покосным лугам. То, что им открылось, когда они обогнули лес, привело в ужас. На покосных лугах разместились кибитки цыган. Тут же паслись ещё лошади, вид у них был хоть и лучше, чем у тех, что паслись на овсе, но всё же кони были сильно измождены. Цыгане жгли костры, готовили пищу.
- Ай. Я знаю. Это цыгане, они сегодня утром воровали в Гордеевке кур, мне Тимошка говорил, они с отцом к нам приходили, к бате. – закричал Степан
- Да. Точно. Дядька Сафрон сказывал про то же – подтвердил Иван слова брата.
- Ну, вот что Пётр, их много, нас с тобой двое, надо своих звать, давай, гони в село, собирать будем народ - после этих слов Иван развернул коня и поскакал обратно.
Когда мчались вдоль рощи, догнали Хайрюзовских всадников.
- Что стряслось, куда летите, как очумелые – крикнул кто-то.
- За своими, там цыгане табор поставили на сенокосных лугах, не сгоним, скот оголодим. Чё потравят, чё стопчут.- ответил Пётр и поскакал дальше. Хайрюзовские ребята тоже пришпорили коней. По пути про табор они сообщили ясачным. Ведь если эти ребята прогонят цыган со своих покосов, то табор перейдёт на новые покосные луга, а ими могут оказаться их покосы.
Первым во двор Леонтия влетел его племянник, Иван
- Дядька, Леонтий Яковлевич, там цыганские кони потравили овёс, а на покосных лугах табор стоит, гнать их надобно, траву погубят. Овёс потравят
- Ты вот что Иван, собирай мужиков, берите бичи, колья, рогатины и все на высокий берег Ельцовки, где Петро-то?
- Он в Гордеевку поскакал
- Добре, жду всех на берегу - он вывел коня из под навеса, оседлал. взял бич, рогатину и поскакал к реке. Прасковья, увидев как ,,вооружился,. муж, очень испугалась. В жаркий день кони стоят под навесом, пастись их отправляют в ночь. Она быстро оседлала старую, очень спокойную кобылу Звёздочку и тоже поскакала к реке. На берегу Ельцовки, она увидела мужиков и у всех были колья или рогатины
- Батюшки мои, что же это они удумали, это с кем войну решили развести? О Господи, поубивают ведь друг друга. Надо же такое, жили, жили, и на тебе, война. Про меж себя что ль? Ой гляди ко, что деится, и хайрюзовские нешто здесь? Татары ясачные тоже здесь! Ничего не понимаю, на медведей что ли собрались? Так ведь без ружья - пока она спустилась к реке и выскочила на мост, на другом берегу уже никого не было. Прасковья поднялась на высокий берег, увидела только, как после всадников на дороге клубился вихорь пыли. Она последовала следом за ними.
Всадники спустились вниз, потом пошли обходить лес, Прасковья Даниловна, хотя и сильно отстала, но следовала точно за группой. Когда всадники обошли лес, пред их взором предстало ужасное зрелище. Оборванные, истощённые черноголовые люди, еле шевелились возле костров. Группа воинствующих всадников подлетела к группе оборванцев.
- Кто таки? Откель будите? Пошто встали на сенокосных лугах?- в бешенстве, скороговоркой проговорил Леонтий, люди, молча смотрели на него - Леонтий не мог понять, что за люди перед ним. Одно понятно, это не табор Михая. У него и люди и лошади сытые. А это какие-то кудрявые татары. Вскоре все поняли, что у костров только дети да женщины. Соскочив с лошадей, они кинулись к кибиткам. Кибитки хоть и были обиты кожей, но вид у них был тоже потрепанный, все насквозь просвечивали. Заглянув во внутрь, Леонтий увидел мужчину, наклонившись, он схватил его за грудки и выволок наружу. Это был цыган, он был слаб и очень худой, Мужики последовали примеру Леонтия и вскоре все мужчины-цыгане стояли перед ними. Это были худые и очень слабые люди.
- Что с вами, вы чем-то больны?- цыгане молчали. Ещё никто не забыл, как восемь лет назад, корчилась Россия от холеры, которую завезли с запада. Тут, кто-то из ясачных, спросил на татарском языке, кто они? Зачем пришли сюда?- оказалось женщины говорят на их общем языке. Одна из них рассказала, что все женщины из одного племени Саянских татар. В их племени перестали рождаться мужчины. Поэтому и пришлось этих женщин отдать за кочевников из другого племени. А в этом племени мужчины не охотятся и не рыбачат, они едят то, что принесёт им женщина. Отцы учат детей воровать пищу у людей. Сегодня утром наши дети принесли нам кур, мы накормили своих мужчин и они уснули. Своих тощих лошадей, мы загоняем в чужой табун, а себе ловим сытых, чужих. Если родится жеребёнок, его меняем на еду или одежду.
- Зачем вы живёте с этими мужчинами? Бросьте их, учите своих детей охотиться и рыбачить, сеять овёс для лошадей и ячмень для себя, и вы будите сыты и здоровы. Спасайте детей, ваши мужья всех вас погубят. А сейчас вам нужно уйти с покосных полей. Мы косим эту траву и кормим ею своих коров. Коровы дают нам молоко, оно спасает нас от голода. Но если вы не уйдёте с наших лугов, погубите нашу траву, нам нечем будет зимой кормить своих коров. Поэтому вам нужно уходить отсюда, а то мужики вас забьют палками или засекут бичами.- женщины закивали головой и стали обо всем рассказывать своим мужьям и детям. Одна, что-то начала предлагать и все собрались вокруг неё, и внимательно слушали. Потом о чём-то несколько минут с жаром говорили, после чего эта женщина обратилась с вопросом к ясачному
- Что бы нас не убили, куда уйти? – ясачный подошёл к Леонтию и перевёл вопрос женщины.
Теперь уже все собрались возле Леонтия, стали решать, куда направить табор, что бы он никому не вредил.
- Куда их теперь, они еле живые?
- Давайте их на берег отправим, может там им захочется и рыбки половить?
- Ага, их ешё нужно научить, как морды плести, чем они ловить то будут?
- На первый случай свою мордушку им дам, пусть рыбу ловят, детей жалко, кормить их надо.
- Детей то жалко, а эти пусть мрут, лодыри. Ворьё проклятое. Даже не сами воруют то, баб да детей посылают. Вот диво то какое - мужики ещё долго удивлялись и совещались, но потом всё же решили отправить табор на берег реки и стали помогать переселяться на новое место.
Увидев страшную нищету, Прасковья Даниловна заплакала. Потом крикнула Петру
- Петро, одёжи то, которы тебе маловаты, штаны, рубахи, ты уж собери сынок и по братьям тоже попытай, у кого что есть. Принесите сюда. Дети то совсем в отрепьях. Разве можно так?- Пётр в знак согласия кивнул головой.
Под впечатлением происшедшего события, Леонтий не мог уснуть. С самого раннего утра он отправился к Михаю. Тот вместе с сыновьями был занят на конюшне, но увидев Леонтия, выразил радостное удивление.
- Леонтий, брат, проходи, рад твоему приезду, ой как рад - Михай, как дорогого гостя повёл его в летний шатёр.
- Я, Михай, к тебе по крепкому делу. Больно душе зреть такое. Табор появился в наших краях. Бабы татарки, мужики цыгане, а дети стало быть романо раты, говорят, по-цыгански. Выходит по всему, что они твоего рода. Я хлопочу про них пред тобой, по той причине, что детей больно жалко, голодные они. Наши бабы им собрали кой-каку одежонку, ясачные ихним бабам тоже дали, чем грех прикрыть. Петро с Иваном к ним мордушки свезли, в реку опустили, сёдня пойдут смотреть, есть ли рыба. Да научат их как мордушками рыбу ловить. Может захотят и научиться, как их плести, так ребята помогут овладеть мастерством. Наши сердобольные бабы и ячменя дали со двора по жмене, молока по туесу. Петро с Иваном свезли им молоко в туесах, да в родник поставили. Хоть дети сыты будут. Ты бы им помог, Михай одного ж с тобой роду, племени, может подсказал бы им чего дельного, они по-нашему то ни бельмеса. Надо что бы свой человек с ними потолковал. Обсказал, как жить здесь надобно. С чего перво - наперво жизнь тут начать. Зима то придёт, вымрут с голоду, помёрзнут и всё тут. Жалко, люди ведь. Что скажешь, Михай?
- Что тут скажешь, а сколько их там?
- Мужиков то человек десять будет, баб столь же, а вот детей не знаю, не считал. Не шибко много, больше с голоду прибираются. Ежли ты им не поможешь, они не выживут. Это здесь, да хошь бы и где, ждёт их впереди только одна смёртынька, боле ничё.
- Хорошо Леонтий, поехали, показывай, где они встали.- он крикнул сыновей, объяснил куда и зачем нужно поехать, те без слов сели верхом на лошадей и все вместе отправились к табору татарских цыган.
- Я по - первости то подумал, что это твой табор такую беду запротеял, грех на душу взял, прости Михай. Потом гляжу, оборванные, худые, грязные, не-е-т, твои люди справные, чистые.
- Ладно, брат, распознаем всё – уверенно ответил Леонтию Михай.
Приближаясь к месту стоянки, увидели несколько худых и слабых лошадёнок. Михай спросил
-Это ихни?- указывая ручкой плётки на коней.
- Ихни, у них ещё горше есть, пали поди уже, те совсем чуть живые – объяснил Леонтий Михею.
Но слабые кони не пали, они паслись рядом с табором, и Михай их увидел. Соскочив с коня, он подошёл к первой лошади. Она являла собой скелет, обтянутый облезлой кожей, которая была пробита во многих местах и в ранах кишели личинки больших зелёных мух. Лицо Михая побледнело, седые кудри затряслись на его голове, он вскрикнул в полном отчаянном негодовании и кинулся к одному из мужиков. Что кричал Михай на мужиков табора, Леонтий не знал, но понимал, что баро негодовал, он так разозлился на этих людей, за то, что они измучили своих лошадей, что готов был каждого захлестнуть на смерть своим бичом. Схватив мужика за грудки, он потащил его к лошади. Развернув лицо мужика к ранам животного, он стал тыкать его морду в раны с червями, как слепого котёнка. При этом Михай не переставал кричать и ругаться. Эти манипуляции он проделал с каждым таборным мужиком, тряся их так, что казалось вот- вот этот доходяга душу Богу отдаст. Повернувшись к Леонтию, Михай сказал
- Дёготь вези, лечить коней будем. А пока я послушаю, что они поведают, отчего заморенные то все такие, что сами, что лошади, срам смотреть..
Леонтий развернул лошадь и поспешил домой. Когда привёз дёготь, цыгане о чём-то вели спокойный разговор. Увидев Леонтия, Михай приказал спутать лошадей. Лошадей спутали, уложив каждую на землю, под контролем Михая, кочевники обработали раны лошадей.
На обратном пути, Михай молчал, лицо его было суровым, а глаза время от времени наливались злобой и обидой. Перед поворотом, где они должны пойти каждый в свою сторону, Михай сказал Леонтию
- Ты говоришь, что они со мной одной породы, нет брат. Одной породы, это мы с тобой. Потому я и не хочу выдавать дочь далеко от глаз своих. Хоть и сказывают. что дочь, это отрезанный ломоть. Я для своей дочери такой доли не желаю. Чем так жить, лучше одной быть.
- Михай, а что это у вас за законы такие, что бы жить воровством?
- Ну, я же не живу воровством, и табор мой не ворует. Притча есть у нашего народа, когда Иисуса прибивали на кресте, то цыган украл у исполнителей казни, гвоздь. Исполнителям пришлось прибивать на три гвоздя, поэтому его стопы прибиты на один гвоздь. За то, что цыган хотел облегчить Иисусу казнь, Господь разрешил цыгану воровать. На самом деле, воруют кочевники от безысходности.
- А с этим табором что решил?- спросил Леонтий
- Завтра перегоним к себе. Сказал им, что будут за свиньями ходить, да овец пасти. Бабы научатся у наших рома ходить торговать по сёлам. Может и гадать научатся.
- У тебя же свиней нет, или есть?- удивился Леонтий
- Нет. Для них куплю. Овец, чавалэ пасут. Теперь они будут. Михай выругался, на своём цыганском языке.
- Да. Жизнь одна, но такая сложная. Я благодарю тебя Михай, за отклик. Господь видит доброту твою. Всё хорошо у тебя будет. Всё хорошо.- после этих слов, он пришпорил коня и свернул на свою дорогу. День клонился к вечеру. Леонтий торопился домой. На душе было спокойно и тепло, хотя и весь день прошёл не для собственной пользы. Въезжая во двор, Леонтий увидел сына
- Где мать?- спросил он у Петра
- В огороде, торопятся с травой управиться перед покосами – ответил сын
- Разговор у меня есть к тебе, айда в дом – соскочив с коня, поставил его под навес и быстро поднялся на крыльцо. Войдя в дом, взял со стола крынку с квасом, и делая большие звучные глотки, утолил жажду. Следом вошёл Пётр.
- Дело, вот какое, сын, жениться тебе надобно. У меня невеста есть на примете. Лана, дочь Михая. Ты не гляди, что цыганка, порода у них хорошая, добрая. Чё скажешь, засылать сватов?
- Михай не отдаст.- еле выдавил из себя ошеломлённый Петр
- Не тебе об том думать, наши дела.- оборвал сына отец
- Ну коли так, дак спытай, я этому не противлюсь – почти заикаясь еле выговорил Пётр
- Я в том и не сумлевался. На Петров день и сосватаем. Пойду, матери наше решение объявлю, что бы, не хлопотала понапрасну, невесту не искала тебе.
Не думал о том Леонтий, как сватовство проводить, приехали и посватали, и как оказалось цыгане сватовство проводят так же, как и принято на Руси у русичей. Обговорили, как будет проходить свадьба. Приняли решение строить большой шатёр у дома Петра, что бы после венчания в этом шатре отводить свадьбу. Наметили день свадьбы, 14 октября, на Покров день. В заключении Михай спросил
- Леонтий, ты не забыл про праздник, смотр скакунов? Он выпал на 28 августа. Ждём вас на праздник.- смеясь сообщил Михай
- Будем, непременно будем. Непременно, вот только с покосами управимся и будем. – ответил Леонтий.
Покосы начались сразу с Петрова дня. Трава густая, высокая. На покос собрались все от мала до велика. Кто мог косу держать, в ряд с косарями вставал. Если кто-то отставал, на его ряд другой вставал, кто следом шёл. Старались положить, всю траву на всех лугах. Покосы у всех семей друг за другом шли, как с первых лугов взялись траву валить, так до последнего покоса и шли. А вот сушить траву, да копнить сено, с этим каждая семья сама справлялась. Соберут сено в копна, и оставят их выстаиваться. Выстоянное сено, хорошо метать в стога, оно ложится плотно, устойчиво. А стога метать, опять все вместе собираются. Готовят волокуши и впрягают в них лошадей. Кто-то на волокушах копна подвозит, кто-то на стогу стоит сено принимает, да в стог укладывает. Кто-то с копён это сено подаёт. А самые маленькие, что только и могут, что грабли держать, сено подгребают. Всем селом, один покос за другим быстро стога совят. Пока сено в копнах стоит, так принимались за лён. Со льном работы много. Его не косили, а выдёргивали с корнями, ставили снопиками для созревания семян. Потом собирали головки с семенами, а стебли раскладывали на траве, что бы по утрам роса мочила. Если нет травы, то вымачивали в воде, а потом сушили. оставляли до полного созревания. Для этого лён и под солнцем должен томиться и под дождём помокнуть. Пока лён под дождём, да под солнцем лежит, доходит, а сено выстаивается в копнах, да в стогах, убирают с полей зерновые. Вяжут их в снопы, да складывают в скирды. Как только снопы хорошо проветрятся, отвозят под крышу. А там уж и обмолот зерна пойдёт. Так до самого конца августа вся семья Леонтия была занята сельскохозяйственными заботами.
28 августа, 1839 года состоялось состязание цыганских скакунов.
Михай сам встретил Леонтия с сыном. Коней поставили в летние денники и задали им корм.
Наездники готовили своих лошадей, они натирали их травяными жгутами, чесали грубыми чесалками, затем мягкими, волосяными щётками, расчёсками вычёсывали гривы и хвосты. Шёрстка холёных лошадок переливались в лучах утреннего солнца, лоснилась.
Скачки проходили в поле На холме расположился весь табор.
Наездники, в нарядных, ярких рубахах, ставили своих скакунов в одну линию. Удар в колокол и, лошади срываются с места! Состязание началось!
Зрители на холме оживились, стали выкрикивать имена наездников, клички лошадей. Пётр с огромным любопытством наблюдал за происходящим. И хотя это не совсем настоящие скачки, ему всё очень нравилось. Вот вышел вперёд гнедой жеребец. На солнце его шерсть отливала золотистым блеском, а чёрная грива, словно крыло птицы порхала на ветру. Уверенно ступали упругие сильные ноги, словно в чулках, покрытые чёрной шерстью до колен, Он мчался стремительно и грациозно, вызывая восхищение у зрителей. Его догонял вороной жеребец, он вытянул шею, прижал уши, набирая скорость, стремился обогнать гнедого.
- Сыгно! Сыгно! Сыгно!- скандировали зрители кличку гнедого. Их старались перекричать поклонники вороного коня и кричали его кличку
- Бавал! Бавал! Бавал!- в это время с этими скакунами поравнялся саврасый жеребец. Он словно летел, его чёрная грива даже не шевелилась, прижатая встречным ветром, чёрные ноги ступали легко и ровно, и лишь играли мускулы под светло-золотистой шерстью.
- Шукар! Шукар! Шукар - скандировали зрители кличку саврасого жеребца.
Глаза Петра лихорадочно блестели, его восхищали все скакуны. Они привлекали внимание и заставляли эмоционально реагировать на происходящее. Бежавшая последней лошадь игреневой масти, вдруг стала обгонять одного жеребца, за другим. Яркая золотистая шерсть, словно само солнце, сияла и переливалась. Развивалась густая белая грива и белый хвост. Даже если эта лошадь не будет в числе победителей, она достойна восхищения. Пётр забыл обо всём на свете, для него были только кони, только скачки. Он не заметил, как отец и Михай отделились, отошли в сторонку и о чём-то серьёзно беседовали и лишь изредка наблюдали за скачками.
-Гожыма! Гожыма! Гожыма!- стали скандировать зрители, желая этой смелой красавице удачи !
Как только первый скакун заступил на финишную черту, прозвучал удар в колокол. Им оказался вороной жеребец имеющий кличку Бавал - Ветер. Вторыми пришли два жеребца, гнедой с кличкой Сыгно- Быстрый и игреневый с кличкой Гожыма- Краса, они шли ухо в ухо и разделили второе место. Третье место досталось саврасому по клички Шукар- Красивый Девушки для скакунов приготовили цветочные венки. Наездники приняли венки, цветные ленты и, принарядив своих коней, сделали круг почёта. Медленно прошлись перед зрителями друг за другом. А те, неистово ликовали, не скрывая своих эмоций, каждый что-то кричал, махал руками, а кто-то подпрыгивал и улюлюкал. Ребятишки сорвались с места, и побежали гурьбой вниз с холма, встречая шествие победителей весёлой пляской. Вскоре с шумом и гамом потянулся табор к шествующим победителям. Появились музыканты. Вокруг победителей плясали и веселись. Всадники повернули лошадей домой, и шлейф веселящихся цыган следовал за ними. В летнем шатре всех ждало угощение, на столах было отварное баранье мясо, медовое питьё, лепёшки,пучки зелёного лука, ячмённая каша, сыры, сладости. За обедом все весело обсуждали скачки, восхищались и лошадьми и наездниками. Мужчины и женщины сидели за разными столами. Пётр взглянул на женскую сторону и его взгляд встретился с взглядом Ланы. Пётр почувствовал, как его бросило в жар, он отвёл взгляд. Во всем теле появилась мелкая дрожь и слабость в ногах. Леонтий продолжал о чём-то активно беседовать с Михаем, и совсем никто не обращал внимания на Петра. От волнения, Пётр не знал, куда ему деться и вообще что делать. От непонимания своей ситуации, ему захотелось домой. Подбегали цыганские дети, о чём-то наперебой трещали. Только он никого не слышал и не мог понять о чём кто и что говорит. Играла музыка, пели цыгане, веселье продолжилось и после обеда у костра. Вот музыка стихла, наступила кратковременная тишина и в этой вечерней тишине, зазвучала флейта, протяжно и нежно, от толпы цыган отделилась молодая стройная фигурка девушки. Она выходила медленно, словно плыла, изогнутый стан и запрокинутая голова, собой являли грациозность и гармонию. Как будто это звучала не флейта, а музыка исходила от самой девушки. Она прошлась вокруг костра, затем взметнула руки вверх и, на мгновение флейта затихла, а затем тишину рассекла задорная сильная музыка вступивших гадулки и звонких бубнов. Девушка гордо тряхнула кудрями и пошла, пошла в цыганской пляске, мелькали босые ноги, взлетал подол, широкой пышной юбки, содрогались хрупкие девичьи плечи, и невозможно было оторвать взгляд от этой удивительной красоты. Пётр смотрел заворожено, и только когда девушка встала перед ним, звонко гремело на её груди монисто, он понял, что перед ним Лана. Она протянула ему руку и, не помня себя, Пётр подался вперёд, следом за девушкой. А она всё дальше и дальше увлекала его к костру, а когда Лана стала плясать и кружится вокруг него, он понял, что девушка, его невеста Лана, танцует для него. И вдруг поплыло всё перед глазами, и он не видел больше никого только её лицо. Он, Лана и музыка. Отдавшись музыки, он вторил девушке, загораясь всё больше и больше удивительным танцем. Не понимая, что с ним происходит и, не отдавая этому никаких объяснений, он отплясывал цыганочку, лихо и задорно, словно только это и делал всю свою жизнь. Мелодии сменяли одна другую, не ощущая никакой усталости в теле, Пётр плясал и, глядя в глаза своей невесте, широко улыбался. В чёрных глазах девушки огненной рекой плескалось пламя костра. Летели искры и гасли в воздухе, на поленьях плясало пламя, свой огненный танец. Девушка то кружилась и, ветер раздувал подол её широкой юбки, то подхватив подол, она отплясывала чечётку. А табор пел и хлопал в ладоши, и ничего прекраснее этого в жизни Петра ещё не было. Он был пьян от счастья. Голова шла кругом, мелькали руки, лица, пламя, звучала музыка и, всё происходило словно не с ним, словно не наяву, сладкая истома разливалась по телу, хотелось, что бы это никогда не кончалось. Но музыка стихла. Над ухом Пётр услышал голос отца
- Ну, повыкаблучивался и будет, пора домой добираться, утром обмолот, день год кормит - он подвёл Петру коня, отдав повод, вскочил в седло своего Карьки. Петр, окинул взглядом табор, в надежде увидеть Лану. Табор пел и танцевал, но Ланы не было, и тут взгляд уловил силуэт девушки, которая верхом на коне удалялась от табора домой.
- Не выглядывай, на Покрова свадьба, ещё наглядишься – буркнул Леонтий и поскакал.
начало Скудара-1 http://proza.ru/2021/03/19/1902
продолжение Скудара-3 http://proza.ru/2021/06/01/988
Скудара-4 http://proza.ru/2021/03/31/1174