Первая часть на http://proza.ru/2021/06/05/1624
Александр Пушкин и Пётр Чаадаев.
Приди, сорви с меня венок,
Разбей изнеженную лиру…
Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок.
А. Пушкин. Ода «Вольность».
В Демутов трактир Пётр Яковлевич Чаадаев, назначенный в 1817 году адъютантом генерала И.В.Васильчикова, переехал из Царского Села. Пушкин любил бывать у друга. Скажу сразу, что вряд ли кто из известных деятелей того времени оказал на формирование личности Пушкина более сильное влияние, чем Чаадаев на Александра, хотя был старше его всего на пять лет.
Познакомились они летом 1816 года в царскосельском доме Карамзиных, где историк читал гостям рукопись своей знаменитой книги "История государства Российского". После чтения и восхищались, и спорили о судьбе Отечества!
Семнадцатилетний лицеист ещё учился, двадцатидвухлетний корнет служил в гусарском полку. Несмотря на молодость, он уже участник Бородинского сражения и заграничных походов русской армии, победоносно прошедшей путь до Парижа. То, что он увидел в Европе, поразило его: слишком резок был контраст с крепостнической Россией!
Сердце болело за великий народ. Вот об этом и шла речь с Александром, отголоски и суть этих откровений мы видим в горьких строках пушкинской «Деревни», написанной тогда же и словно повторяющей в поэтической форме призывы Чаадаева:
Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?
В отличие от большинства гусар, Чаадаев не любил разгульных пирушек. Его бледное лицо с высоким лбом было всегда задумчиво и сосредоточенно.
Непоседливый Александр пытался подражать ему, но не получалось - уж слишком он был импульсивным!
Прекрасно образованный, Пётр, окончив словесное отделение философского факультета Московского университета (1811), знал труды мыслителей разных стран, судил о жизни с амбициозной, непоколебимой уверенностью в своей правоте.
Как магнитом тянуло к нему Александра, и по окончании лицея он часто приходил к Чаадаеву в гостиницу, друзья засиживались у камина допоздна.
Призвание поэта, внушал Чаадаев, быть властителем дум и, возвысившись над толпой, идти вперёд. Поэтический дар – грозное оружие; надо, чтобы направлено оно было не на пустяки.
Об этих беседах с благодарностью вспоминает поэт в южной ссылке:
Как обниму тебя! Увижу кабинет,
Где ты всегда мудрец, а иногда мечтатель
И ветреной толпы бесстрастный наблюдатель.
Приду, приду я вновь, мой милый домосед,
С тобою вспоминать беседы прежних лет,
Младые вечера, пророческие споры,
Знакомых мертвецов живые разговоры;
Поспорим, перечтём, посудим, побраним,
Вольнолюбивые надежды оживим,
И счастлив буду я…
Герой войны 1812 года, блестящий гвардейский офицер, педант, спокойный, невозмутимый, и, как бы сейчас сказали, «икона стиля» - это Чаадаев с его резкостью суждений, честностью, утонченным аристократизмом и щегольством в одежде.
По словам Генриха Волкова, Чаадаев, как могучий интеллектуальный магнит «был словно создан для того, чтобы возглавлять умственное брожение своего времени и быть для него дрожжами».
Восторженный, увлекающийся, самоуверенный птенец, опьянённый свободой, вспыльчивый, непоседливый, шумный, быстрый в решениях и выводах, – это Александр.
Внешне и внутренне непохожие, они могли часами спорить, высказывая своё мнение. В один из таких вечеров лёгкое перо Пушкина прямо на висевшем над камином портрете друга начертало строки уважения и признания:
Он вышней волею небес
Рождён в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарской.
Поясню читателям, С КАКИМИ людьми сравнивал Пушкин своего друга.
БРУТ - один из организаторов и непосредственных убийц диктатора Цезаря, и целью убийства было восстановление демократии. Вы чувствуете, НА ЧТО намекал Александр? КЕМ он видел Чаадаева? А далее - образ Перикла!
ПЕРИКЛ - основатель афинской демократии. Он прославился проницательным умом и политической порядочностью(!). Периклов век - наивысший расцвет Древней Греции.
С непосредственным восторгом Александр впитывал новые идеи. Несмотря на молодость, сомневался, а вникая в суть, не боялся спорить.
«Меж ними всё рождало споры и к размышлению влекло» - это об Онегине и Ленском, но также и об отношениях юного Пушкина и Чаадаева.
Характерные черты друга поэт передаст любимому герою, подчёркивая сходство: «Прямой Чадаев мой Евгений…»
Во «Втором послании к Чаадаеву» читаем ещё одно признание:
Во глубину души вникая строгим взором,
Ты оживлял ее советом иль укором;
Твой жар воспламенял к высокому любовь;
Терпенье смелое во мне рождалось вновь;
Уж голос клеветы не мог меня обидеть:
Умел я презирать, умея ненавидеть.
Речь здесь о случае, когда в 1820-м году болезненно самолюбивый Пушкин, чувствуя себя опозоренным в общественном мнении, был на грани самоубийства из-за сплетни, пущенной Фёдором Толстым-Американцем, будто поэта вызвали в тайную канцелярию и там высекли. От Пётра Яковлевича Александр услышал мудрые слова о том, что в подобной ситуации лучший выход – гордое презрение к грязным забавам светских ничтожеств. Пушкин ответил Толстому-Американцу едкой эпиграммой:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен,
Долго все концы вселенной,
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он, слава богу,
Только что картежный вор.
Что же до Петра Яковлевича, то я напомню пушкинские строки 1818 года, так хорошо дорисовывающие картину их высокой дружбы.
Помните, что Пушкину всего девятнадцать лет!
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдёт она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Однако в заключение не могу не добавить очень важный материал для понимания отношений Чаадаева и Пушкина.
В последние годы жизни Пушкина их взгляды в корне разошлись.
В «Философических письмах» Чаадаев, размышляя о судьбе России, обвиняя страну в отсталости, невежестве, сурово и презрительно жёстко перечёркивает всё: русскую историю, русскую культуру и сам русский характер.
Он не видел не только славного прошлого, но и достойного будущего для Отчизны... Вот такой парадокс…
В октябре 1836 года Пушкин пишет Чаадаеву пространное письмо, доказательно и страстно опровергая обвинения учителя:
"Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы - разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие – печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие её могущества, её движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, – как, неужели всё это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Пётр Великий, который один есть целая история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел вас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора - меня раздражают, как человека с предрассудками – я оскорблен, – но
Итог письма - в словах:
клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог её дал».
Далее цитата из статьи Станислава Зотова "Пушкин - Чаадаев: неоконченный спор двух русских умов" (на платформе "Столетие"):
"Пушкин написал это письмо, но подумал – и не стал его отправлять Чаадаеву, оно сохранилось в его бумагах. Почему? По двум обстоятельствам: он не хотел более усугубить недоброжелательство властей к Чаадаеву, и так уже объявленному сумасшедшим, а другое обстоятельство заключалось в том, что Пушкин, зная учёность и обширные исторические познания философа, вдруг тоже усомнился в умственном здоровье своего старого друга...
Ведь не мог же в здравом уме нести такой антиисторический бред человек, хорошо изучавший историю России? И что тогда ему можно доказать?.. И Пушкин, жалея своего старого друга, не отправил это письмо. И спор двух русских умов остался незаконченным...
Он продолжается и поныне, этот неоконченный спор, но решается он ныне на полях сражений, в которых не ослабнет русский дух перед нашествием варварской Европы!"
Продолжая, повторю этот важный вывод Пушкина:
«„…Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».
Прекрасные слова! Ученик перерос своего учителя.
Через год, пересмотрев свои взгляды, Чаадаев написал «Апологию сумасшедшего». Это произведение стало исповедью перед погибшим другом и - признанием его правоты:
«Больше, чем кто-либо из вас, поверьте, - говорит Чаадаев, - я люблю свою страну, желаю ей славы, умею ценить высокие качества моего народа.
...Может быть, преувеличением было опечалиться хотя бы на минуту за судьбу народа, из недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина».
Продолжение экскурсии http://proza.ru/2021/06/19/1234
"Новый адрес - Соляной переулок, 14".