Я помню себя лет с четырёх, тогда родился младший брат, пятый из нас. Но лет с шести я не только занималась домашней работой, но уже носила почту. Мама для этого показала мне, кто какие газеты и журналы выписывал, а письма вкладывала в газеты. И я так с охапкой почты в руках ходила от дома к дому по нашей и соседней улице. На соседней улице жили дедушка с бабушкой и я их заодно навещала. Отец работал в совхозе комбайнером. А ещё он был мастером по дереву и делал мебель для нас и выполнял заказы на плотницкие работы по всей округе. У нас был огород с овощами, фруктами и ягодами. И ещё "дальний огород" - плантация в степи с бахчой, кукурузным и картофельным полем. А в сарае были поросята, корова, куры и кролики. И все хотели кушать. Еще у нас были голуби, ими и кроликами занимался старший брат.
На кухне стоял большой дубовый стол, сделанный отцом, за которым ежедневно собиралась семья. Тут мы все семеро кушали, а после школы мы, ученики, делали наши домашние задания. А мытье посуды три раза в день, сколько себя помню, доставалось мне. У старшей сестры всегда были какие-то отговорки.
Мама, сельская почтальонка, заботилась о том, чтобы на этот стол было что поставить. Но три раза в день семь человек накормить – это занимало уйму сил. Однажды вечером уже темнело и мы бегали на улице. Я захотела пить и прибежала в летнюю кухню. Мама как раз намесила теста и начала печь хворост. Я попросила у неё попробовать и она дала мне одну штуку, но просила другим не говорить. Я стала кушать и пошла на улицу. А меня кто-то увидел и все остальные тоже побежали на кухню. Через час было темно и я пошла домой. А мама всё ещё на кухне пекла и тихо плакала. Оттого, что мы никак не накушаемся.
Я, наверное, была ужасно взрослым подростком. После седьмого, восьмого и девятого классов я всё лето ходила работать на прополку свеклы с одной целью - чтобы в конце лета на неделю поехать в Алма-Ату вместе со всей школьной бригадой отдыхать. Мы были там просто детьми. Сопровождающие нас учителя водили нас в поход в горы, в театр. Мы даже получали удовольствие от катания в лифте в какой-нибудь многоэтажке. Ходили кататься на карусели, а ночевали в какой-нибудь школе в спортзале. И мы были счастливы и беззаботны. А после возвращения домой опять были "взрослыми".
Мы почти никогда не ходили в магазин за продуктами, у нас всё было своё, даже хлеб мама пекла сама. В субботу вечером мама ставила опару, а в воскресенье пекла семь больших буханок хлеба, по одному на каждый день недели. Заодно, пока печь была горячей, выпекались на нескольких противнях сладкие пироги с начинкой или присыпкой. Это был наш десерт по выходным, а также ежедневный завтрак, вместе со стаканом парного молока.
Конфет нам не покупали. Но дома был мамин сундук, внутри весь конфетными фантиками обклеенный. Мы их, как диковинку, разглядывали. Отец покупал к чаю халву, сразу коробкой. И сахару всегда было много, так как в совхозе выращивали сахарную свеклу, за которую после сбора урожая по дворам развозили мешки сахара по льготной цене.
Мы сами дома делали в сковородке леденцы или ириски, если добавляли в плавленный сахар молока. Иногда мама варила сироп из молока с сахаром, который мы мазали на хлеб. А если мы сильно спешили на улицу и хотели кушать, то макали кусок хлеба в воду, а потом в сахар и бежали играть, жуя сладкий хлеб на ходу.
Когда я в третий раз, уже после девятого класса, пошла на летних каникулах в школькую бригаду на прополку сахарной свеклы, я уговорила пойти со мной двоих младших братьев и трех моих подружек. Меня, как работника со стажем, назначили бригадиром. Я отвечала за организацию работы, вела табель, помогала отстающим, чтобы на огромном поле никто не затерялся. Но в отличии от прежних бригадиров, которые себе позволяли в тенечке полежать, меня обязали наравне с другими выполнять норму.
Так прошло лето, мы съездили в августе в Алма-Ату на отдых, а осенью нам дали зарплату. И я по моему табелю распределяла деньги участникам бригады. Это было сенсацией для нас всех. Поскольку за прежних два года я ничего не получала, так как это были незначительные суммы и нам их или не давали, оставляя на ремонт школы, или отдавали нашим родителям.
Еще на этот раз наш огромный урожай свеклы в 150 процентов по осени насторожил некоторых родителей и они провели "расследование". Оказалось, что работники совхоза, которые отрезали для нас весной участок земли, решили нас обмануть и отделили нам не 30га. на 30 членов бригады, а 45га. И мы трудились как пчелки, не зная об этом. Но менять что-то никто не стал и весь собранный учениками нашей школы осенью урожай с 45га. засчитали, как и было по документам, как с 30га. А нам дали премию.
Мои братики заработали за лето по своим трудодням вместе 300, а я - 200 рублей. А сахарный завод выделил нам и всем другим участникам бригады на каждую сотню премии по мешку сахара по льготной цене. Мой папа ходил со мной в сберкассу получать деньги для бригады, у окошечка меня похвалили женщины и папа гордо сказал, какая я умная.
Потом к моей тете Вере, которая работала в школе завхозом, привезли домой во двор мешки с сахаром и мы с ней развешивали и раздавали сахар всей бригаде. А с наших денег родители купили радиолу с пластинками стоимостью 150 рублей. Это был 1974 год, мне было шестнадцать лет.