Группа Томилина с новыми партизанами, навьюченные добром с фермы, наконец, добралась до лагеря.
– Не понял, – положив поклажу на землю, удивился Григорьев, – откуда здесь озеро?
– Чудеса природы, – крякнул Саблин.
Мужчины переглянулись. Томилин в это время подошел к командирам.
– Задание выполнено, техника на ферме сожжена. Уничтожены 11 фрицев, – доложил он Шулике. – А это пополнение из местных механизаторов. Утверждают, что в гражданскую войну партизанили в этих краях.
– Пополнение это хорошо, особенно в сложившихся обстоятельствах.
– Каких обстоятельствах? – живо заинтересовался Томилин.
– Мы сегодня ночью отсюда улетаем, а в этом лесу появился новый отряд ряженых. Как минимум, 43 человека под командованием местного коменданта.
– Да уж, отряду товарища Елатьмина, прямо скажем, не позавидуешь, – задумчиво сказал Томилин, – мы можем чем-то помочь до отлета?
– Вот мы как раз и бьемся над решением этой задачи. Только, как ни крути, а силы наши слишком уж неравны.
– Значит, нужно выровнять соотношение сил в нашу пользу, – улыбнулся Томилин.
– Хорошо бы, конечно, только как? – вырвалось у Елатьмина.
– Предлагаю освободить наших военнопленных, которые отстраивают Родниковский мост. Там не меньше тридцати наших ребят.
– А что, это идея, – задумался Шулика, – ай, молодца! Плохо только, времени для подготовки операции нет.
Елатьмин поднялся.
– Петрович, ты куда?
– Знакомиться с пополнением. Распоряжусь, чтобы их покормили, а потом нужно их вооружить.
К удивлению Елатьмина новые бойцы, все как один, выбрали себе винтовки.
– Вы не удивляйтесь, товарищ капитан, – улыбнулся Григорьев, – они нам привычнее, мы с ними всю гражданскую прошли.
– И ходу назад не знали, – вставил свои «5 копеек» Нечай.
Вооружившись винтовками, группа Григорьева снова пошла на опушку, чтобы принести остальной груз, который они привезли с фермы.
– Слушай, Гордей, рассчитывать на то, что в момент прибытия самолета, немцы будут спать, не приходится, – сказал Елатьмин.
– Согласен. Значит, выход один – взорвать Марьяновский автомобильный мост, тогда движение по нему по любому прервется.
– А до моста 30 километров.
– Точно так. И обратно тоже тридцать. Будилин!
– Я, товарищ капитан, – подошел к командиру Алифатий.
– Слушай приказ. Берешь Лопатина, две мины, коней и скачете к Марьяновскому мосту. Ваша задача: взорвать мост и вернуться на южную опушку Черного леса к четырем часам утра. Не успеете….
Будилин мотнул головой.
– Мы успеем, товарищ капитан. Разрешите идти?
– Идите.
– Архип! Ко мне!
Через десять минут подрывники ускакали. К командирам подошел лесник.
– Что, Карпыч?
– Соображениями некоторыми хочу с вами поделиться. Наших военнопленных из лагеря на ремонт моста водят босиком. Чтобы им, значит, бежать было труднее. Так я думаю, нужно нам с собой взять все сапоги, какие только есть. Им в лесу потом будет легче. А то знаете, на шишку кто наступит или на ветку острую.
– Ну, Аким Карпыч, ну вы голова! А мы об этом даже и не подумали. Ай, молодца!
Все, для кого нашлась немецкая форма и форма полицаев, переоделись в нее, и отряд поспешил на опушку леса, где замаскированы немецкие грузовики.
В своей форме и одежде остались Сибирцев, Твердохлеб, Матрена Ильинична, Карпыч и Андрей. Им Шулика приказал выдвинуться к лагерю Шульца и наблюдать за немцами. С собой они взяли тридцать «коктейлей» Молотова.
Не прячась, грузовики с бойцами Шулики подъехали к сгоревшему мосту.
– Кто это? – спросил один из солдат, охранявших пленных, своего командира.
– Наверное, смена, – пожал плечами его командир, – нам обещали, что мы будем меняться через сутки, а мы здесь уже трое суток стоим.
Томилин услышал их разговор.
– Смена, – громко сказал он по-немецки, – заждались?
– Конечно. Вас бы на трое суток!
– Ничего, все наладилось, – пообещал Томилин, – теперь будет полный порядок! Хайль!
Бойцы Шулики стали спрыгивать из кузовов автомобилей и строиться. Охрана моста тоже построилась в две шеренги.
– Ну что, лейтенант, – широко улыбнулся Томилин, – твои все здесь?
– Все, – осмотрев строй, сказал начальник охраны.
– Ну и славно, – кивнул Томилин, и по-русски скомандовал, – огонь!
Через пять секунд все было кончено. Изрешеченная охрана упала, не успев сделать в ответ ни единого выстрела.
– Эй, работники, – позвал Шулика, – идите все сюда.
Вокруг него собрались 29 военнопленных и 24 гражданских работника.
– Значит так, гражданские, расходитесь по домам. На сегодня ваш рабочий день окончен, – улыбнулся Шулика.
Гражданские заволновались. Большинство из них уже узнали Григорьева, Леонова, Нечая, Саблина и Суржика.
– То есть, как это, по домам? Мы тоже хотим в отряд!
– Сергей Михайлович, скажи!
– Все хотите? – переспросил Григорьев.
– Все! Ну, Михайлович, ты же нас знаешь!
– Товарищ капитан, – повернулся Григорьев к Елатьмину, – ходатайствую о зачислении всех этих людей в партизанский отряд. За каждого ручаюсь головой!
В это время Сергей подошел к командирам, и стоя спиной к строю пленных, негромко сказал.
– Товарищ капитан госбезопасности, помните, я рассказывал, как два красноармейца убили лейтенанта, а пулемет утопили в реке у этого моста? Самый высокий из пленных, это один из них!
– Я сейчас, командир, – не дожидаясь приказа, сказал Петрик, и неторопливо пошел по кругу, обходя строй пленных.
– Что скажешь, Петрович, – улыбнулся Шулика, – берешь работяг в отряд?
– Ну, под слово Сергея Михайловича беру. Вы зачислены в отряд! Подходите к крайнему грузовику, получите оружие! Товарищ Григорьев, командуйте!
Рабочие с радостью подошли к грузовику и стали получать винтовки, поясные ремни с подсумками для винтовочных обойм, фляги и ножи. Котомки с провиантом у каждого нашлись свои. Каждому из них еще выдали по две банки немецкой тушенки.
– А это зачем? – удивился один из новичков.
– А затем, Виктор Иванович, – ответил ему Григорьев, – что день у нас сегодня будет длинный. Уже сегодня всех вас ждет боевое крещение.
– Вот это дело! Долго ждали!
– Товарищ Григорьев, разрешите сжечь то, что мы успели отстроить и стройматериалы?
– Жгите.
Петрик обошел строй пленных красноармейцев, ударил по шее долговязого пленного. Тот стал падать, Петрик схватил его и выкрутил ему руки за спину. От боли пленный пришел в себя. Петрик наклонил того вперед и повел к командирам.
– Сергей, это точно он?
– Он, товарищ капитан. Вон у того холмика он застрелил лейтенанта Красной Армии. А пулемет Максима с другим предателем сбросили в реку вон там, – показал рукой Сергей.
– Не убивайте, – закричал боец, – я просто жить хочу!
– Думаешь, тот лейтенант не хотел жить?
Лицо Шулики ожесточилось так, что пленный невольно попятился от него. Он смотрел в лицо Шулики и постепенно зеленел.
– К стенке его, – жестко приказал Шулика.
Предателя поставили к стенке домика, в котором жила охрана моста. Приговор был кратким.
– Именем СССР, по законам военного времени!
Предателя расстреляли Леонов и Нечай. Тут из-за спин пленных раздался одиночный выстрел. Пленные расступились, и все увидели распростертое тело убитого красноармейца.
– Товарищ капитан, – сказал старший сержант артиллерист с сильно разбитым лицом, и карабином одного из убитых немцев в руках, – мы тут сами еще одного грохнули. Эта сволочь все нам рассказывала, что Гитлер наш освободитель, что немцы культурная нация и несут нам цивилизацию, что нужно радоваться их приходу и всячески им помогать.
– Еще такие подонки есть?
– Никак нет! Все остальные наши, советские люди!
– Товарищ капитан, примите нас в свой отряд!
– Добро. Давайте-ка сейчас подберите себе обувь, потом вооружитесь, а там видно будет.
Военнопленные сделали по-своему, сначала вооружились и только после этого стали подбирать себе обувь.
– Есть хотите? – спросил их Будилин.
– Хотим. Кормили нас, прямо скажем, хреново, а работали мы тяжело.
У домика охраны как раз доварился обед. Этой еды для 27 пленных явно мало, но зато тушенки партизаны взяли с собой много. Поэтому военнопленные наелись досыта.
– Я уже десять дней в плену, и первый раз наелся, да еще так вкусно, – блаженно улыбнулся один из пленных.
Елатьмин подошел к пленным и спросил.
– Товарищи! Есть ли среди вас артиллеристы и саперы?
Артиллеристов не нашлось, а один сапер есть.
– Младший сержант Николин Игорь Нилович.
– Хорошо, – порадовался Елатьмин. – Товарищ старший сержант, вот вы, который застрелил агитатора. Вы разве не артиллерист?
– Никак нет, товарищ командир. Я старший лейтенант Борисов Олег Яковлевич, пехота. Гимнастерку мне дал тяжелораненый артиллерист, чтобы скрыть он немцев то, что я командир.
– Понятно. А радисты среди вас есть?
Радиста среди пленных, к большому сожалению Елатьмина тоже не нашлось.
* * *
Тем временем Будилин с Лопатиным добрались до Марьяновского моста. Привязав лошадей к деревьям, подальше от моста, диверсанты стали подкрадываться к нему. На подходе в кустах они обнаружили счетверенную зенитную пулеметную установку «М-4».
– Патроны есть? – деловито поинтересовался Будилин.
– Полно. До моста метров шестьсот, – прикинул на глаз Лопатин.
– А пулемет Максима бьет до двух километров! Да мы можем прямо отсюда положить охрану моста и на этом берегу и на том!
Так и сделали. Опомниться охране моста разведчики не дали. Сначала расстреляли деревянный домик охраны и часовых на своем берегу, потом на противоположном. Патроны не жалели. Перезарядили установку, и Будилин отправился минировать мост. Лопатин остался за установкой.
Но немцы, если и остался кто в живых, никак себя не проявили. Будилин заминировал и взорвал мост. После этого вернулся к Лопатину.
– Даже жалко бросать установку и столько патронов, и с собой не заберешь.
– Доложим Елатьмину, может, они успеют забрать. И заминировать ее нечем, – с сожалением вздохнул Лопатин.
– Ну, почему нечем? Я на мост потратил одну мину и тротил, который был в караульном помещении. Можем на всякий случай и заминировать.
– Давай, – загорелись глаза у Лопатина.
* * *
Доехав до северо-восточной окраины Черного леса, колонна машин остановилась. Партизаны выгрузились и построились в каре. Елатьмин с удовольствием осмотрел строй. Сегодня его отряд пополнился на 51 бойца. Это очень радует капитана.
– Товарищи бойцы, – начал свое выступление командир отряда капитан Елатьмин, – в этом лесу расположился отряд немцев, переодетый в форму наших пограничников. Мы насчитали 43 человека, но, их там может быть и больше. Командует ими здешний комендант гауптман Шульц.
Бойцы заволновались, обсуждая новость.
– Знаете такого? Наша задача: окружить отряд Шульца и полностью его уничтожить. Враг превосходит нас по вооружению, поэтому пленных не брать.
Елатьмин разделил отряд на четыре группы. В каждую вошло примерно поровну старых бойцов и новых. Две группы под командованием майора Томилина и капитана Шулики поехали дальше, чтобы ударить по отряду Шульца с запада и севера. Группа под командованием капитана Елатьмина должна ударить с юга, а группа Сибирцева – с востока.
В условленное время все четыре группы окружили лагерь немцев.
– Что это они ведут себя так неосторожно? – недоумевает Балан.
– А кого им бояться? – рассуждает Сибирцев. – Немцы для них свои. И про нас они думают, что мы поверим в их маскарад.
Поскольку дальше всех было добираться группе Томилина, он и должен дать сигнал к атаке.
– А давай-ка, Матвей, мы их озадачим, – улыбнулся Томилин, обращаясь к Ходневу.
Он повернулся к своим бойцам и прошептал:
– Передать по цепочке, гранаты к бою!
Каждый из бойцов знает возложенную на него задачу, и точно выполняет ее. Выждав минуту, майор Томилин сначала на плохом русском языке, потом на чистом немецком, прокричал.
– Русские сдавайтесь!
Он правильно рассчитал, немцы растерялись, так как не ожидали встретить здесь, так глубоко в лесу, других немецких солдат.
– Не стреляйте, – закричал оберлейтенант Майер, – мы свои!
– Гранатами! – на немецком языке закричал Томилин.
Со всех сторон в немцев полетели три десятка ручных противопехотных гранат, потом тридцать «коктейлей» Молотова. Немцы заметались между землянок отряда Федора, а партизаны открыли по ним огонь из немецких пулеметов MG-34, из немецких пистолетов-пулеметов и немецких винтовок.
– Не стреляйте, – с ужасом кричит оберлейтенант Майер, – это какая-то ошибка! Мы свои!
Пока он и другие немцы думали, что это какая-то ошибка, партизаны подкрались еще ближе. Снова полетели гранаты, а за ними ударили очередями ППШ. Бой с успехом подходил к концу.
* * *
Немцы, обнаружив, что Марьяновский мост взорван, стали свозить материалы, чтобы срочно начать его ремонт. Два десятка солдат на самодельном плоту перебрались на другой берег и стали обыскивать окрестности.
– Господин лейтенант, – радостно доложил один из них офицеру, – я в кустах нашел счетверенную зенитную пулеметную установку русских! Наверняка они именно из нее перебили охрану моста.
– Пойдем, Ганс, покажешь, где она.
Все немцы собрались у установки.
– Серьезная машинка, – причмокнул губами Ганс и подошел вплотную к пулеметной установке.
Все явственно услышали, как что-то щелкнуло, и через несколько секунд прогремел взрыв. Почти все немцы погибли от него и осколков установки «М-4».
* * *
Бой окончился, слышатся только одиночные выстрелы.
– Товарищи, в землянки не соваться, – кричит Шулика, – там могут прятаться немцы!
Поэтому перед тем, как войти в землянки, партизаны бросают в них гранаты. Если оттуда слышатся крики, бросают еще одну. Потом стреляют внутрь.
В одной из землянок прячутся Шульц и Гофман.
– Они уже близко, – выглядывая в окошко, говорит Гофман.
– Так не хочется умирать, – вздохнул Шульц, – и в плен тоже не хочется.
– Да, глупо как-то вышло, – согласился Гофман. – Ну что, Адалард, попробуем прорваться? Что нам терять?
Дождавшись, когда к их землянке подошли четверо партизан, Гофман расстрелял их из автомата. После этого сначала он, а потом Шульц, выскочили из землянки. Они бросились бежать в восточную сторону, как вдруг наткнулись на Сибирцева и Твердохлеба.
Последний ударом ноги выбил автомат из рук Гофмана.
– Погляди, Женя, наши старые знакомые. Куда так торопитесь?
– Не так я представлял себе нашу встречу, – криво усмехнулся Шульц.
– Скажи, Адалард, – хмуро спросил Сибирцев, – ты еще помнишь, что за мной должок?
– Хочешь доказать, что ты лучше? Ну, давай! – ничуть не смущаясь, ответил Шульц.
Сибирцев настроен решительно и непримиримо. Шульц отбросил автомат и сделал выпад в сторону Сибирцева. Женя уклонился и ударил Шульца в щеку. Тот пошатнулся, но выстоял и в свою очередь сильно ударил Сибирцева в подбородок. Женя упал, но тут, же вскочил.
Гофман, видя, что Твердохлеб отвлекся, наблюдая за боем Сибирцева и Шульца, нанес ему мощный удар в голову. Однако Твердохлеб легко уклонился от удара, заметив боковым зрением движение. Иван встретил Гофмана ударом в печень. Потом сильно ударил немца в подбородок.
Подбежавшие партизаны остановились и наблюдают за боксерским поединком.
Зубодробительный удар Твердохлеба и так потряс Гофмана, но Иван нанес ему еще два сокрушительных удара в подбородок. Эсэсовец упал.
– Чистый нокаут, – огласил Шулика.
Сибирцев в это время пошел на Шульца напролом, словно позабыв о защите и обманных движениях. Шульц не испугался, остановился и стал обмениваться с Сибирцевым тяжелыми ударами.
Зрелище это воистину потрясающее – два богатыря стоят и наносят друг другу удары чудовищной силой. Сибирцев ударил Шульца снизу, между рук в подбородок. Это был удар сокрушительной силы, и Шульц упал от пропущенного удара.
– Что и требовалось доказать, – спокойно произнес Сибирцев.
– Только с формой как-то неправильно, – сказал лесник, – немцы в нашей форме, а мы в их, да еще в полицейской.
– Не переживай, Карпыч, – улыбнулся Шулика, – в лагере переоденемся! Все! Собираем трофеем и уходим!
Однако сначала пришлось похоронить убитых. Погибли два освобожденных красноармейца и двое местных. А вот Токарь, в которого попал из автомата Гофман, оказался жив. Когда его взяли за руки, ноги, он застонал и открыл глаза.
– Жив? – обрадовался Шулика. – Не может быть! Ну, прямо камень у меня свалился с сердца!
Токарь расстегнул воротник гимнастерки и достал старый, еще дедовский трехстворчатый солдатский складень. Пистолетная пуля застряла в нем. Под складнем на теле видно фиолетовый синяк. Токарь закашлялся.
– А ты это зачем носишь? – удивился Петрик.
– Эх ты, – слабо улыбнулся Токарь, – ничего-то ты, Петрик не петраешь! А судя по фамилии, должен был бы!
Партизаны рассмеялись и стали собирать трофеи.
– О чем задумался, Женя? – подошел к Сибирцеву Шулика. – Про Шульца?
– Так точно, товарищ капитан. Вернее не совсем про него, а про его форму.
– В каком смысле? – заинтересовался Шулика.
– Опыт показывает, что нам нужно иметь немецкую форму. А подобрать форму для меня и Твердохлеба, скажем так, несколько проблематично, особенно на задании.
– В самом деле, не всегда есть возможность сходить в немецкое ателье!
Шулика рассмеялся и на минуту задумался.
– Так ты что, предлагаешь наведаться в комендатуру за формой Шульца и Гофмана?
– А почему нет? Время у нас есть, а немцев в комендатуре осталось десятка три от силы. Справимся!
Шулика думал недолго.
– Согласен. Отряд, стройся!
* * *
Немцев в Красной осталось 23 человека. Все они сидят в комендатуре, ожидая возвращения своего коменданта. Фельдфебель Нойманн услышал урчание автомобильных двигателей, и выглянул в окно.
К зданию комендатуры один за другим подъехали три грузовика с немецкими солдатами и полицаями. Нойманн надел фуражку, чтобы идти встречать гостей, но перед тем, как выйти из кабинета, еще раз глянул в окно. Он увидел, как один из прибывших, ножом ударил часового у входных дверей.
Фельдфебель от страха лишился дара речи. Он схватил на полке шкафа запасные ключи от подвала и бросился туда. Задержанных сейчас нет, и камеры пустуют. Нойманн открыл замок на двери, через которую диверсанты освободили своего пленного, вошел в подземный ход и прикрыл дверь за собой. Он дошел до первого поворота и остановился.
Потом присел на корточки и, отчаянно труся, стал ждать. В это время партизаны перебили всех немцев, и стали осматривать здание. Они не нашли Нойманна, так как решетчатая дверь оказалась запертой.
– Эй, есть кто? – громко крикнул Твердохлеб, но из камер никто не ответил.
– Иван, – поторопил его Сибирцев, – уходим! Танкисты могут нагрянуть в любую минуту! Не задерживайся!
– Товарищ капитан, – подошел к Елатьмину Твердохлеб, – у немцев в каждой пехотной роте коме полевой кухни есть сапожник и портной. Разрешите поискать их инструмент?
– Да, да, конечно!
Партизаны забрали все оружие, боеприпасы, документацию, ремонтный инструмент, сорвали и сожгли фашистские флаги, портреты фюрера из кабинетов, погрузились в автомобили и уехали.
Фельдфебель продолжил позорно отсиживаться в подземном ходе.
* * *
Поздним вечером большая часть отряда подъехала к южной опушке леса. Их встретили Сергей и Андрей, которых Елатьмин заранее отправил сюда на разведку.
– Товарищ командир, – доложил Сергей, – уже четыре часа по дороге нет никакого движения.
– Хорошо! Будем надеяться, это означает, что Марьяновский мост взорван. Ай, да Будилин! Ай, молодца!
Вскоре появились Будилин с Лопатиным. Они доложили, что мост взорвали и с радостью узнали о том, что отряд Шульца перебит и гарнизон Красной тоже.
Партизаны приготовили четыре костра и стали ждать. Около четырех часов ночи они подожгли костры, и буквально через пять минут появился самолет. Он приземлился, и к нему бросились партизаны.
Дверца самолета раскрылась, и выглянул пилот. В руке у него ППШ.
– Пароль? – крикнул он.
– Омск, – громко крикнул Шумилин.
– Вятка, – радостно ответил летчик. Он убрал свой автомат, опустил лесенку и сказал: – Выгружай, ребята.
Партизаны стали выносить из самолета оружие, снаряды, боеприпасы, продовольствие, обмундирование.
– А кто здесь капитан Елатьмин? – спросил летчик.
– Я, – отозвался капитан и подошел к пилоту.
– Вот, держите, товарищ капитан, это письма для вас и ваших бойцов.
– Спасибо, дорогой! Вот порадовал, так порадовал, – расцвел от радости капитан Елатьмин. – Живем!
После того, как партизаны выгрузили все, что для них привезли, бойцы Шулики занесли в самолет инкассаторские сумки с деньгами.
– Сержант Твердохлеб, – позвал капитан Елатьмин, – ко мне!
Твердохлеб подбежал к командиру.
– Такие дела, Иван, поступаешь в распоряжение капитана государственной безопасности Шулики. Отныне ты боец отряда особого назначения НКВД.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Командиры и бойцы напоследок крепко обнялись.
– Товарищи, нам пора, – напомнил летчик, – а то скоро начнет светать.
– Прощай, Петрович, жаль расставаться, – крепко пожал руку Елатьмину Шулика, – но даст Бог, свидимся!
– Будем живы – не помрем! Это только гора с горой не сходится, а люди при желании встретятся! Да еще на войне! Счастливой дороги, Гордей!
Партизаны тепло простились с разведчиками, и те улетели.
* * *
Полковник Старыгин лично поехал на военный аэродром, чтобы встретить самолет с группами Шулики и Томилина. Самолет приземлился, пробежал по взлетной полосе и остановился.
Штурман открыл дверь, опустил лестницу и первыми по ней спустились связанные немецкий гауптман и гауптштурмфюрер СС. Полковник подивился тому, какие они здоровяки.
То, что произошло после этого, надолго шокировало полковника. Из самолета, один за другом, высыпались диверсанты, босые и одетые только в трусы. Старыгин поднес сигарету ко рту и тут же опустил ее.
– Это что еще за Гавроши великовозрастные? – оправившись от первых впечатлений, спросил полковник Старыгин.
– Виноваты, товарищ полковник, – улыбнулся Шулика, – мы перед отлетом свое обмундирование, обувь и оружие оставили отряду Елатьмина. Думаю, нам это все здесь найдется, а вот для них это целая проблема.
– Товарищ полковник, – шутит майор Томилин, – если нужно, мы готовы купить себе оружие, снаряжение и обмундирование!
– Чего, чего? Это как, купить? – еще больше удивился Старыгин.
– Это шутка такая. Похоже, неудачная.
В это время Сибирцев с Твердохлебом начали выносить из самолета мешки с деньгами.
– Вот, – протянул полковнику портфель Шулика.– Это сопроводительные и личные документы на деньги и убитых инкассаторов. Я решил не оставлять деньги в тылу у немцев.
– Очень правильное решение. Попади эти деньги немцам в руки, они непременно используют их у нас в тылу. Молодец, капитан! А вот на счет формы и оружия, я прямо даже не знаю, что сказать. А если бы вас сбили?
– Если бы наш самолет сбили, нам было бы все равно, в форме мы или без нее.
– Не скажи, Гордей. А если бы летчик посадил самолет во вражеском тылу, а вы без оружия, в трусах и босиком?
– Наверное, вы правы, но не сбили же!
– Я помню.
– Что помните? – удивился Шулика.
Он даже оглянулся, решив, что полковник разговаривает еще с кем-то. Но кроме него рядом с полковником никого нет.
– Что смелого пуля боится, и что победителей не судят. А этот здоровяк, значит, и есть сержант Твердохлеб? Что же, сержант, добро пожаловать в осназ!
Полковник Старыгин протянул Твердохлебу руку для приветствия. Сержант про себя удивился, что у штабного полковника такая крепкая рука.