В сентябре рентгенщик Здруй сам пришел к Зелинскому и спросил: а что если он попытается защитить диссертацию? Не будет ли директор против? Вид у него при этом был виновато-смущенный, как у двухлетнего ребенка, нечаянно сделавшего лужу на паркете.
-
Почему я должен быть против? - пожал плечами Зелинский. - Как директор я всегда буду рад, если сотрудник института защитит диссертацию.
- Дело в том, что я написал ее много лет назад, - с еще более смущенным видом пояснил Рудольф Петрович. - Все публикации у меня двадцатилетней давности.
- И что, за эти годы у вас не было новых публикаций?
- Были, конечно, меня включали в соавторы. Но диссертация совсем на другую тему.
Вид соискателя сделался еще более виноватым.
- Если не возражаете, я хотел бы на нее взглянуть, - деликатно промолвил Зелинский.
Здруй протянул ему принесенную с собой папку. Папка была довольно старинного, канцелярского вида, из толстого картона цвета мореного ореха, с белыми тесемочками.
- Я знаю, вы член Диссертационного совета, - сказал он с робкой улыбкой. - Может быть, вы представите ее на Совете?
- Может быть, - без выражения ответил Виктор Андреевич. - Но сначала я должен ее
прочесть, а потом вы должны будете выступить на нашем Ученом совете.
- Конечно, конечно! - поспешно согласился Рудольф Петрович. - Так я пойду? Вы потом посмотрите?
Он приподнялся со стула.
- Да, да, идите! - кивнул Зелинский, придвигая с себе папку и подумав при этом: «Молодчина Наташа! Уговорила-таки этого гордеца».
Здруй ушел, мягко притворив за собой дверь, а Зелинский сразу взялся за чтение его диссертации. Таков уж был его обычай. Если кто-нибудь обращался к нему с просьбой, он сразу откладывал другие дела, если только они не были абсолютно неотлагаемыми, и брался за выполнение просьбы.
Итак, тема диссертации «Детектирование взаимодействия фотонов с веществом». Цель — разработка высокоточного детектора для тормозного излучения, то есть для рентгеновских лучей. Результат — детектор создан. Дело конечно происходило двадцать лет назад, когда Рудольф Петрович работал совсем в другой организации и в другом городе, в Институте метрологии (Ленинград, ныне Санкт-Петербург), который как раз и специализируется на подобных разработках. Публикации по нынешним временам скромные, только статьи в сборниках, но двадцать лет назад это считалось нормой, Виктору Андреевичу в бытность его аспирантом доводилось видеть диссертации, где в качестве публикаций фигурировала пара тезисов докладов на периферийных конференциях. Так что у членов Диссертационного совета не должно возникнуть серьезных возражений. Единственная проблема — научный руководитель. По правилам ВАКа у кандидатской диссертации должен быть научный руководитель, доктор соответствующих наук, а у Здруя он не указан. В данном случае это должен быть физик. Для простоты желательно, чтобы это был хабаровский физик. В Хабаровске у Зелинского было два достаточно знакомых физика — Римм и Кузьмин. Последний был предпочтительнее, так как тоже занимался изучением излучения с веществом — лазерное воздействие на магнитные пленки. «Надо с ним поговорить, - решил Виктор Андреевич. - Здруя он знает, знает его ситуацию, не должен отказать».
Он придвинул к себе телефонный аппарат, набрал номер Александра Алексеевича. Тот оказался на месте. Зелинский объяснил дело. Кузьмин ответил, что в принципе готов помочь, но обычно у научного руководителя с диссертантом имеются совместные статьи. Как бы ВАК не завернул работу.
- Надо нам с Рудольфом Петровичем что-то совместное опубликовать, - предложил он. - Заодно у него будет свежая статья.
- Хорошо, я с ним переговорю, - принял предложение Зелинский. - Думаю, он согласится. Собственно говоря, у него и выхода нет.
- А меня к вам тоже есть просьба. - Голос Кузьмина стал слегка заискивающим. - У меня дочка, Марина, на прикладной математике учится, на третьем курсе. Но интересуется физикой. Наверное, в папу. - Он засмеялся. - В самом деле, я еще в школе с ней физикой занимался. Я ей про вас рассказал, про то как вы лихо нашу графитовую батарейку объяснили, и она загорелась, хочет научиться моделировать. Не могли бы вы взять ее в обучение?
- Очень неожиданное предложение, - раздумчиво ответил Зелинский.
- Потом она бы к вам в аспирантуру поступила, - тут же добавил Кузьмин. - Как раз к этому времени вы бы ее натаскали.
- Ну да, - все еще нерешительно промолвил Виктор Андреевич. - За два года конечно можно натаскать. Особенно, если она в папу. Ладно, приводите вашу Марину, побеседуем. Заодно я вам диссертацию Здруя дам.
Марину Александр Алексеевич привел через два дня. Она оказалась стройной улыбчивой смуглянкой, с пышной, кудрявой прической и большими выразительными глазами. Но самое главное, неплохо знала физику, кое-какие представления даже имела о квантовой механике (конечно, благодаря папе, которого она, похоже, обожала), а как прикладной математик она на голову превосходила его теперешних аспирантов во владении компьютером и в навыках программирования.
- Беру! - сказал Виктор Андреевич. - У меня как раз есть интересная задачка с хорошими шансами опубликования в приличном журнале.
- В самом деле? - радостно воскликнула студентка. - Берете?
И кинулась обнимать любимого папочку.
Через неделю, когда практически уже все отпускники вернулись из вояжей, с дач и просто из городского отдыха, Любовь Марковна на очередном малом директорате (большие Виктор Андреевич отменил) сообщила, что пришла бумага о начале выдвижения кандидатур в члены-корреспонденты и академики. Академия объявила очередные выборы, а помимо всего прочего в ногу со временем создала в своей структуре новое Отделение — информатики и нанотехнологии. Соединение в одном отделении столь различных дисциплин представилось Виктору Андреевичу еще более несовместимым, чем классическое впрягание в одну повозку «коня и трепетную лань». Но академикам конечно виднее.
- Мы будем кого-то выдвигать? - поинтересовалась «ученая секретарша», пытливо посмотрев на директора и его заместительницу.
Зелинский знал, что в прошлые годы Белотуров не однажды выдвигал свою кандидатуру в член-корры по Отделению химии и материаловедения, и каждый раз безрезультатно. Вряд ли сейчас, не будучи директором, он захочет повторять плачевный опыт. Сам Виктор Андреевич тоже выдвигаться не собирался. Ему были неинтересны эти «дворцовые игры».
- Не вижу смысла, - сказал он. - Пустая трата времени и сил. Там уже все решено, академики уже знают, кого они выберут. С улицы в этот клуб не принимают.
На том и порешили. Однако через два дня Буре принесла директору заявление Анатолия Кузьмича с просьбой рассмотреть на Ученом совете выдвижение его кандидатуры в члены-корреспонденты по Отделению информатики и нанотехнологии. Вот так! Даже не по материаловедению.
Зелинский пожал плечами.
- Отказать мы не имеем права. Рассмотрим, если он так хочет.
Подошло время Ученого совета, собрались. Любовь Марковна огласила бумаги, представленные Белотуровым, потом дали слово ему.
Анатолий Кузьмич напомнил собравшимся свои заслуги, как создателя института и его многолетнего, бессменного директора, упомянул и свои многократные попытки получить академическое звание (разумеется, для повышения статуса института), и пояснил, что сейчас у него есть твердая договоренность с Ладонниковым, что владивостокский Президиум поддержит его кандидатуру, но не по химии и материаловедению, куда Ладонников наметил своего зама, а по нанотехнологии.
Народ выслушал его молча. Ждал, что скажет директор. Зелинский задал заготовленный вопрос:
- Анатолий Кузьмич! Перечислите, пожалуйста, ваши работы, посвященные исследованиям в области нанотехнологий.
- У меня много таких работ, - с плохо скрытым волнением ответил Белотуров. - Я всю жизнь занимался материалами, в которых так или иначе присутствовала наноструктура, в том числе порошками. Просто раньше не было такого термина — нано! Мы говорили — ульрадисперные частицы, субмикронная структура. Фактически это одно и тоже. Если посмотреть вглубь веков, то например дамасская сталь изготавливалась с использованием нанотехнологий, многократной перековкой в ней создавалось то, что сейчас называется нано. Наша искровая технология, при которой на поверхность падают ультрадисперсные частицы металла — это тоже нанотехнология!
К концу речи Анатолий Кузьмич взял себя в руки, говорил искренне и с воодушевлением.
- Думаю, все ясно, - подал с места голос Профессор Ли. - Давайте голосовать.
- Давайте, - согласился Зелинский. - Но как председатель Ученого совета и как директор я должен сказать, что если мы выдвинем Анатолия Кузьмича в члены-корреспонденты по Отделению информатики и нанотехнологий, над нами будут смеяться. Все знают, что Анатолий Кузьмич никогда не занимался ни информатикой, ни нанотехнологиями, и дамасская сталь тут совершенно ни при чем. У меня есть другое предложение. Я предлагаю выдвинуть его по Отделению химии и материаловедения, это будет логично и серьезно. Я думаю, что как материаловед он вполне залужил звание члена-корреспондента. - И обратившись к Белотурову, который уже занял свое место, рядом с Профессором Ли, спросил:
- Как, Анатолий Кузьмич, вы согласны?
- Нет, - насупившись отвечал тот. - Не согласен. Я прошу выдвинуть меня по нанотехнологии. Я договорился с Ладонниковым.
- Давайте голосовать! - повторил свой призыв Хосен.
Зелинский развел руками и сделал знак Любови Марковне: считайте голоса!
За выдвижение проголосовали двое — сам Анатолий Кузьмич и Профессор Ли. Лабухова воздержалась. Остальные проголосовали против. К удивлению Зелинского против проголосовали даже Чипуренко и Тимухин. Пнули ослабевшего льва, перешли на сторону нового директора. «Вот так и меня когда-нибудь пнут, - подумал он с невольной грустью. - Так что я не должен рассчитывать на чью-то благодарность и тем более преданность. Надо просто делать то, что считаю нужным. Что, впрочем, я и делаю».
После Ученого совета Зелинский, как обычно, пошел к Лабуховой, пить чай.
- Ну и что? - спросила она с грустной улыбкой. - И зачем вам это было надо? Кому было бы плохо, если бы старый человек на закате жизни прицепил бы брошку? Худо-бедно, он все-таки сделал кое-что в науке, в Киеве даже некую почетную премию получил, мы здесь все его ученики…
- Однако эти ученики голосовали против своего учителя! - возразил Зелинский, не притрагиваясь от чего-то к чашке с готовым чаем. - Если бы все они проголосовали «за», выдвижение состоялось бы. Я никому не выкручивал руки, я просто высказал свое мнение. Вы ведь тоже всего лишь воздержались.
- Да, я воздержалась. Потому что я понимаю, что что вы правы, но мне жалко Анатолия Кузьмича. Он столько раз пытался стать член-корром, так мечтал!..
- Он вор, Наташа! Десять лет назад он воровал деньги, данные институту для развития, сейчас он хотел своровать звание, которое не заслужил. Я не могу поощрять воров.
Наташа посмотрела на него укоризненно.
- Виктор Андреевич! Помните Иисус сказал: «Кто без греха, пусть первый бросит в нее камень!» Нам ли судить ближних и дальних? Неужели вы ни разу в жизни не согрешили?
Зелинский ничего не ответил и стал пить чай. «Надо с батюшкой посоветоваться, - решил он. - Если я ничего не украл, то может быть у меня просто не было такой возможности. А взятку-то казахскому пограничнику я дал!»
Через несколько дней ему позвонил директор Института экологии, а по совместительству Председатель Хабаровского научного Центра Соколов.
- Виктор Андреевич! Будьте любезны! Выберите время зайти ко мне, разговор есть.
«Белотуров! - сразу понял Зелинский. - Пожаловался!»
- В Центр или в институт? - спросил он.
- Лучше в институт, я в Центре редко бываю.
- Ладно, завтра зайду, с утра.
- Буду признателен. До завтра!
Дома Виктор Андреевич поделился информацией с Олей. Институт экологии
располагался в одном здании с Институтом тектоники, где работал ее покойный муж, Оля там часто бывала и неплохо знала Соколова, знала и отзывы о нем.
- Внешне он демократ и душка, поет на институтских посиделках, но на руку, говорят, не чист. Часть площадей он сдает закусочной «Золотая Птичка», и почти всю арендную плату кладет в свой личный карман. А еще институт хорошо зарабатывает на экологических экспертизах, тоже есть от чего отщипнуть. Вот такие пироги!
«Ясно! - сказал себе Виктор Андреевич. - Два сапога — пара. А ведь он как раз член-корр! Посмотрим, что он будет мне говорить».
Кабинет у директора Института экологии был не слишком велик: чуть побольше материаловедческого. Но не в пример спартанскому облику последнего впечатлял обилием книжных шкафов, чучел птиц и зверушек и картин. Стена за спиной у директора была украшена огромной рельефной картой Хабаровского края, на другой стене висела гитара. Соколов, кряжистый бородач, с веселыми голубыми глазами, всем видом располагал к себе. Секретарша принесла чай.
- Я думаю, вы догадываетесь, почему я вас пригласил, - обратился он к гостю с мягкой улыбкой.
- Весь в догадках, - невозмутимо ответил Зелинский. - Ума не приложу!
Соколов вздохнул.
- Анатолий Кузьмич мне пожаловался…
- Ах вот вы о чем! Ну и на что же он жаловался?
- Ну вы же сами понимаете. Зачем вы его так? Старый, больной человек, заслуженный ученый…
- Вы считаете, что надо было его поддержать?
- Я бы на вашем месте поддержал.
- Но он никогда не занимался нанотехнологиями. Я предложил ему выдвинуться по материаловедению.
- Он уже выдвигался. Увы! Там конкуренция большая, а здесь — Отделение новое, да и Ладонников обещал поддержку. Так что я вам советую по-хорошему: соберите снова Ученый совет и поддержите Анатолия Кузьмича!
Зелинский смотрел в улыбающееся лицо члена-корреспондента. По-хорошему советует!
- А если я откажусь?
- Тогда будет по-плохому.
- Обструкцию устроите?
- Обструкцию. Не сомневайтесь, директорский корпус меня поддержит.
Слова какие! Директорский корпус! И ведь придумают что-нибудь такое, чего мне и в голову не придет. Не мне нагадят, так моим сотрудникам. Конкурс молодых ученых не за горами, защиты диссертаций вскоре пойдут, Здрую палку в колесо сунут… Бог с ней, с «брошкой», пусть носит, если конечно Ладонников его не надует.
- Ладно, - сказал он примирительным тоном, - уговорили. В конце концов, вам виднее. Вы член Академии, вам лучше знать, кого в нее принимать. - И поднялся, так и не прикоснувшись к чаю. - Счастливо оставаться!
Сразу же по приезде в институт он срочно собрал Ученый совет. Буре позвонила Профессору Ли и тот сразу же прибыл.
Все смотрели на директора настороженно, а Белотуров и Профессор — напряженно.
- Уважаемые коллеги! - как обычно начал он, но вид он имел нескрываемо насмешливый. - Извините, что я опять собрал вас по тому же самому поводу, то есть по выдвижению Анатолия Кузьмича в члены-корреспонденты. Мне вчера в нашем научном центре объяснили, что я был не прав. Членам Академии виднее, кого в нее выдвигать. Поэтому я хочу исправить свою ошибку и предлагаю все-таки выдвинуть Анатолия Кузьмича туда, куда он хочет выдвинуться.
Лицо Белотурова просияло. Он наклонился в сторону Хосена и что-то сказал ему. Тот сдержанно, одними губами, улыбнулся и посмотрел на Зелинского одобрительно.
- Кто за это предложение, прошу поднять руки! - продолжал Виктор Андреевич. - Любовь Марковна, считайте! Кто против?
Против на этот раз не было никого, все проголосовали за. Зелинский по-прежнему стоял, не садился, смотрел на членов совета с веселой усмешкой.
- И вот я подумал, - опять начал он. - Подумал: а ведь я тоже могу выдвинуться! Я тоже доктор наук, тоже профессор, публикаций у меня не меньше, чем у Анатолия Кузьмича… И к тому же я как раз специалист в области информатики и нанотехнологий, у меня и гранты такие были. Поэтому я прошу рассмотреть и мою кандидатуру. - И добавил с откровенным сарказмом: - И для института будет престижно! Сразу двух человек в члены-корреспонденты выдвинем!
Люди молчали. Подавленно молчали. Наверное не могли толком понять, что происходит. То ли действительно директора в Центре припугнули, то ли он дурочку валяет. В любом случае, это его проблемы, наша хата с краю.
Лабухова все-таки спросила:
- Вы действительно хотите стать член-корром?
Он улыбнулся ей дружески.
- Это я вам, Наталья Андреевна, потом отдельно расскажу. А сейчас прошу проголосовать.
Проголосовали. Единогласно.
В комнате Лабуховой собрались все четверо.
- Вы хоть бы нас предупредили! - в один голос воскликнули, едва войдя, Окунёва и Буре. - Нельзя же так — сразу на сто восемьдесят градусов!
- Нельзя спать на потолке: одеяло спадывает, - с веселой ухмылкой возразил Зелинский. - А нарыв надо вскрывать сразу, чтобы гангрена не началась.
- Ну, ладно, с Анатолием Кузьмичом, - сказала Окунёва, - тут мы действительно сделали ошибку, и хорошо, что сейчас ее исправили, но вам зачем надо было выдвигаться? Вы же не хотели?
Зелинский улыбался. Дамы смотрели на него в ожидании. Он все еще был для них непонятен. Не должен так себя вести директор, не солидно, по-мальчишески.
- Не хотел, - подтвердил он, выдержав «театральную» паузу. - Я и сейчас не хочу. Тем более, что уверен, что шансов нет никаких — ни у меня, ни у Анатолия Кузьмича. Но я решил сбить им карты: Соколову, Белотурову, Хосену. Теперь они не знают, что делать. Во Владивосток пойдут две кандидатуры, члены Президиума будут ломать головы — кого им поддержать… Я, можно сказать, выбиваю стул, на котором эта троица уютно устроилась.
Дамы переглянулись.
- А вы интриган! - уважительно произнесла Любовь Марковна. - Вам палец в рот не клади!
- Ну что вы! - скромно потупился Виктор Андреевич. - Просто я не люблю, когда об меня вытирают ноги. - И тут же поднял глаза: - Наташа! Я ответил на ваш вопрос? А где моя большая чашка?
Забегая вперед, я скажу, что эпопея с выдвижением в члены-корреспонденты, конечно же, потерпела полное фиаско. Ладонников не выполнил свое обещание и поддержал своего зама: не того, который шел по Отделению химии, тот как шел, так и шел, а другого. В результате в его институте появились два новых члена Академии, а Анатолий Кузьмич остался, как говорится, при своих. Как, естественно, и Виктор Андреевич, который такой финал предвидел заранее.