(Текст является продолжением рассказа "И ангелы тоже".Между событиями рассказов прошло 5 лет)
" Свет...Такой яркий, никак к нему не привыкну»,-сощурив глаза щелочками, подумала Она, в который раз рассматривая зрительный зал в просвет ядовито-красного бархатного занавеса. Луч холодного, обжигающе-белого света всегда был направлен на занавес перед Ее выступлением. Этот луч мешал всякий раз разглядеть обстановку в зале, хотя ничего увидеть было и нельзя: по бокам от сцены располагались мощные черные динамики, способные передать малейший нюанс музыкальной тональности (от живых музыкантов клуб давно отказался), от сцены вглубь зала уходил шахматный порядок столиков, рассчитанных сугубо на одну персону (таким образом хозяин клуба стремился достичь интимности между клиентом и артистом). Дизайн клубного зала не отличался оригинальностью, скорее он был пошловато-однообразен: кроваво-красный бархат занавеса сцены был оттенен черно-фиолетовым кружевом на стенах, а столики скрывались под бардовыми тяжелыми скатертями – хозяин клуба не стремился к изяществу, да и специфика заведения к этому не располагала. Клуб «Блеф» специализировался на публичном эпатаже и фриках, и клиент соответственно подбирался специфичный.
Она попала сюда пять лет назад, по объявлению. Клуб был заинтересован в неординарных творческих людях, способных талантливо удивлять публику. К сожалению, за пять лет истинно творческие натуры покинули клуб. Публика требовала примитивных развлечений, ей было недосуг удивляться оригинальным, замысловатым проявлениям искусства. Попроще, поржачней, желательно «ниже пояса», с элементами эротики, сползающей в порно, – запрос завсегдатаев клуба был прост.
Пребывая в своих раздумьях, Она не заметила, как занавес распахнулся, безжалостный луч мертвого света осветил ее фигуру в контрастном костюме. Тут же тревожно забасили барабаны, пытающиеся победить истеричные взвизгивания скрипок. По обеим сторонам от Нее выступили вперед на сцену артистки подтанцовки. Она никак не могла привыкнуть к максимально оголенным девушкам, пытающимся вычурными позами и откровенными жестами «удивить» изощренного зрителя мужеского пола (женщины тоже посещали «Блеф», но предпочитали скрываться за мужскими костюмами).
Каждое Ее выступление было размерено до минимального шага и мельчайшего жеста. Практически на автомате Она привычно сделал два шага к рампе, ослепительный луч послушно пополз за Ней. Музыка несколько стихла, девицы расположились на сцене поодаль. Обычно хватало двух-трех секунд, чтобы призывные па танцовщиц сменились первыми звуками Ее выступления. Но сейчас уже ощущалась заминка…Зрители послушно молчали в ожидании чего-то нового, необычного. Но ничего не происходило. На сцене облитая ледяным светом стояла женщина в своем привычном костюме: черные шелковые шаровары, схваченные резинками на лодыжках и черным широким поясом на талии, сверху волнами спускалась широкая белая шелковая сорочка с такими же широкими, воздушными рукавами. Кожаная жилетка сковывала свободу сорочки. На ногах артистки были привычные лаковые балетки, короткая черная стрижка пряталась под полями черного цилиндра. Но постоянные зрители и почитатели Ее возможно заметили одну новую деталь: в тулью цилиндра было вставлено белое пушистое перо. Время длилось, артистка молча вглядывалась в зрительный зал… Наконец Она нашла глазами в дальнем углу зала незаметную мужскую фигуру в черном берете и суконном сером просторном пальто. Не отрывая от мужчины взгляда, Она начала мелодично и ритмично то ли петь, то ли декламировать поэтичные строки. Привычные к чему-то одному – к крикливому пению или экзальтированной декламации – зрители недоуменно внимали артистке.
Она, не обращая внимания на зал, продолжала свое лиричное повествование:
Ко мне ангел седой приходил поутру.
Он был болен, метался в горячем бреду.
Звал меня то ли в ад, то ли в рай,
Все просил - "Выбирай!"
Он обжег свои крылья в полете ко мне,
Схоронил свою душу в священной золе,
Равнодушие встречных глаз
Принимал за отказ.
Привычно звонкий голос Ее летел в зал, заставлял застывать сидящих, не мигая следить за позой, жестами артистки. Сама же Она обращалась к неподвижной фигуре за дальним столиком…
Он был добрым, он плакал, встречаясь со злом.
Он хотел меня взять и укутать теплом.
Я ж пред ним не открыла застывшую дверь,
Я сказала ему: "Не теперь!"
Говорили потом, что он быстро старел,
Черным стал, позабыв, что когда-то был бел,
Что из дома, где жил ангел мой,
Вышел черт вчера дикий, хромой.
В этот момент по залу прошел легкий шелест. Она усилием воли заставила себя продолжить петь, хотя четко видела, как мужчина в черном берете уверенно поднялся и направился к выходу из зала. Шелест исходил именно от него – под просторным пальто шевелились…крылья!
Он исчез в темноте, но твердила молва,
Что тащил по земле он два белых крыла.
И пред тем, как в ночи пропал,
Обернулся и захохотал…
С этими словами Она будто и вправду истерично захохотала…Зал, услышав привычные звуки, облегченно вздохнул и неистово зааплодировал Ей. Но Она уже покинула ненавистную сцену и уверенно направилась в сторону гримерки. Сердито хлопнув дверью перед носом особо любопытных актерок подтанцовки, Она раздосадовано хлопнула цилиндром о гримерный столик. Белое перо обиженно задрожало на тулье.
- Зачем? – из темного угла напротив гримерного стола раздался строгий голос. – Зачем?
Она, вздрогнув от неожиданности, невольно обернулась на голос.
- Ты???- удивленно спросила Она. Из темноты появилась фигура в черном берете и неслышно отошла к окну, за которым полыхали электрические огни ночного города.
-Зачем ты сегодня пела эти стихи? – с той же холодностью уточнил свой вопрос мужчина.
- Я…я…не знаю!- вдруг откровенно призналась Она. – Я что-то почувствовала и…Ты обиделся?
- Мертвого нельзя обидеть, как и нельзя сделать ему больно. Болеть и страдать возможно только находясь в телесной оболочке. Освобожденная от тлена душа не способна чувствовать, - печально и цинично проговорил гость.
- Эн…Эн, прости меня...,- виновато присела на высокий барный стул Она. Даже воздушные рукава белоснежной сорочки грустно опали.- Сегодня мне весь день было не по себе…К сожалению, моя душа все еще вынуждена страдать в телесном плену, - в глазах Ее мелькнули злобные огоньки.
- Ты вновь мне позавидовала?-печально усмехнулся Эн. В раздумьях он водил тонкими бледными пальцами по оконному стеклу, по которому стали стучать первые крупные капли дождя.
- О, нет!-испуганно воскликнула Она.-Этот дождь…он так не кстати. Тебе…ты вновь отправишься туда?
-За эти пять лет ты так и не привыкла к моему…ремеслу, - с сожалением проговорил Эн.- У меня нет выбора, тебе ли не знать.
- Все эти пять лет,- уже более уверенно заговорила Она, - я помню о твоем…предназначении, назовем это так. Ты сам выбрал себе это наказ.. испытание. И я уверенна, что ты и только ты вправе себя от него освободить. ТАМ, - Она указала пальцем вверх, - тебя уже никто не осудит.
- Да, этот путь, это наказание или, как ты его назвала, испытание я выбрал себе сам. Большинство в качестве последнего желания выбирают банальности: хорошую сигару, изысканный ужин, красивую и доступную женщину…Я выбрал спасение душ, потому что сам умудрился загубить разом почти восемьсот пятьдесят неповинных жизней.., - Эн смолк, дрожащие пальцы продолжали ловить капли, стекающие по внешнему стеклу.
-Неправда! Ты это прекрасно знаешь, что в том злополучном рейсе были выжившие, что твоей вины не было, ты испробовал все варианты спасения самолета. В конце концов, ты погиб, а они...,- Она испуганно прижала пальцы к губам. Сказанное Ею было лишним.
Но Эн никак не отреагировал на ее слова. Лишь крылья под пальто печально зашелестели.
В возникшей тишине явственнее был слышен стук дождевых капель. За дверью гримерки кто-то был и наблюдал в узкую щель:
-Ну, что там?-нетерпеливо спрашивал тонкий женский голос.
-Как обычно, болтает с пустотой, - нравоучительно ответила наблюдавшая.
Резко поднявшись со стула, Она, нарочито стуча каблуками, направилась к двери. Эти беспардонные актерки изрядно ей надоели. Зло хлопнувшая о притолоку дверь заставила уйти любопытных ни с чем. В этот же момент Она заговорила с мужчиной более хладнокровно:
- Сколько их у тебя осталось? Девять?
- Шесть, их только шесть, - прозвучал тихий ответ.
- О, нет! Эн..,-воскликнула Она, - ведь это значит…
-Да, у меня осталось только шесть белых перьев. Этого хватит, чтобы дважды спасти чьи-то неповинные души, - спокойно ответил Эн.
- А потом?- шепотом спросила Она.
-А потом мое…испытание будет завершено,-уверенно произнес Эн. – И ТАМ вновь принесут Весы и будут взвешивать, достоин ли я света или тьмы.
Она молча подошла к мужчине и тронула рукой легкий горб сложенных под пальто крыльев.
-Можно я посмотрю на них?-растерянно попросила Она. Эн ответил не сразу, его пальцы даже перестали блуждать по стеклу.
Не говоря ни слова Эн осторожно позволил сползти вниз своему истрепанному пальто. Не дожидаясь, когда ткань полностью освободит спину мужчины, на волю вырвались два уверенных черных крыла. Она ойкнула. За все это время она видела крылья всего несколько раз, но так и не смогла к ним привыкнуть. Крылья приподнялись легкой черной стеной, чуть помедлили и опустились на плечи женщины. Белые рукава поспешили сплестись с ними…Она тут же вспомнила, как эти же крылья, но еще абсолютно белые, легкие, нежные, бережно обнимали ее в тот первый раз, когда Она еще ничего не знала про Эн, лишь с удивлением разглядывала сгорбленную мужскую фигуру в суконном сером просторном пальто, внезапно появившуюся в ее комнате осенней ночью и устало повалившуюся на ее постель…Она стояла недвижно, окутанная иссиня-черными перьями, погруженная в удивительные воспоминания…
-Мне пора, - извиняющеся произнес Эн. – Пора, слышишь? Крылья освободили Ее, фигура медленно повернулась к женщине.- Ты…плачешь?
Она ничего не могла с собой поделать, слезы тихо текли из глаз, Она даже не пыталась их смахнуть.
-Прости, - Эн явно был застигнут врасплох. – Прости. Но я предупреждал тебя с нашего самого первого разговора, что, выполнив свое испытание, я покину этот мир уже навсегда. И изменить этого я не в силах. Она продолжала молчать, Эн пытался поймать ее взгляд в полутьме гримерки.
- Я знаю. Я помню,- произнесла твердо Она, собрав остатки воли в кулак.- Но ведь у тебя есть последние шесть белых перьев, а значит, что это не последняя наша встреча, - почти вопросительно произнесла Она.
Настало время мужчине отвести взгляд. Вновь повисла тишина.
- Сейчас мне действительно нужно ехать туда. Сегодня дождь, а значит погода для полетов не из лучших и может понадобиться моя помощь, - голос Эн пытался звучать буднично. – Но у меня есть одна просьба к тебе. Помолчав, Эн спешно продолжил:
-Как только я сейчас уйду, ты пойдешь к хозяину «Блефа» и уволишься из этого вертепа, - в этот момент голос Эн был непреклонен.- И ничего не бойся, я смогу тебя защитить, насколько хватит сил у моего пера.
Эн повернулся к двери и, не дожидаясь ответа Ее, покинул гримерку. Обескураженная Она не успела ничего сказать и сделать. Она пораженно смотрела на закрывшуюся дверь и не могла двинуться с места. Вдруг ее пронзило озарением, с криком Она кинулась в коридор, но Эн уже бесследно исчез, как это умеют делать только поистине свободные души. В эту минуту Она ощутила себя настолько одинокой, брошенной, что, повинуясь инстинкту отчаяния, с силой рванула дверь гримерки, намереваясь покончить с этим гнусным миром навсегда. Сейчас, сейчас все закончится, исчезнет пошлый и неискренний мирок, и впереди, там, внизу, на мокром асфальте у ее души начнется новый этап. Да, Она не боится наказания или испытания, как ТАМ это называют? У нее появится шанс встретить своего Эна там, в полном небытии…Она рванулась к окну с явным намерением шагнуть вниз с мокрого подоконника. Пальцы потянулись в полумраке к щеколде рамы и тут…кончики пальцев утонули в чем-то нежном и пушистом. Она потянула предмет ближе к себе и увидела изящную вещь – «ловца снов»- выполненную из нежного белого пуха с висящими по краям тремя белыми перьями. «Вот и все. Все кончено. Три белых пера. Оставшиеся три возможно сегодня ночью спасут жизни несчастных пассажиров и экипажа, попавших в неблагоприятные летные условия. Испытание будет завершено сегодня. Весы качнутся, надеюсь, справедливо, и измученная душа Эн отправится навсегда в блаженную негу Нихеля,» - мысли тихо проплывали в голове Ее, побеждая желание горько заплакать. Если ты ангел, то твое счастье заключается в спасении душ…
Утром все новостные ленты пестрели срочными сообщениями. Прошедшая ночь была богата на грозы и ливни, в аэропортах были отменены многие рейсы, пассажиры требовали от аэрокомпаний возмещения понесенных убытков. Но главной новостью этой сложной ночи было чудесное – иначе и не скажешь!- спасение пассажиров рейса Боинга-747. Самолет попал в грозу уже на подлете к Городскому аэропорту. Диспетчер в сложившихся условиях отказывался сажать борт, а для ухода на другой аэродром топлива отчаянно не хватало. Командир экипажа готовился принять нелегкое решение – сажать пустой от топлива, но полный пассажирами самолет не на взлетно-посадочную полосу, а на кукурузное поле, находившиеся поблизости. Результат не мог предсказать никто…Приняв решение, командир направил самолет на снижение…Касания земли практически никто не почувствовал, даже полностью осознав, что они сели без повреждений, ни пассажиры, ни экипаж долго не трогались с мест. Наконец бортпроводник открыл дверь выхода…Первое, что бросилось ему в глаза в свете аварийных огней самолета, были три легких белых пера, невесомо лежавших на примятых стеблях кукурузы…
(В рассказе использован текст стихотворения Светланы Голубевой. Сам текст является песней группы «Сурганова и оркестр»).