Вот так, значит? Ну, чудом больше, чудом меньше уже всё равно. Так даже лучше, как говорила Алиса: «всё чудесатее и чудесатее»… Однако, стоит прислушаться к тому, что сказала новая знакомая, эта… Ида. Смешное имя… Последний раз она встречала его у Андерсена: «Цветы маленькой Иды»… Ида так Ида… Она Ида, я… И тут она с удивлением поняла, что не помнит своё имя. Вот те раз… Склероз? В общем-то, пора, как-никак под семьдесят, но как-то уж больно сразу, до сих пор не замечала за собой.
Никого не впускать… Хорошо… Но калитка легко открывается снаружи, пойти запереть что ли? Ключи оказались на месте – на гвоздике справа от двери. Когда подошла к калитке, увидела, как кто-то, просунув руку между досками пытается нащупать крючок.
– Подождите, – сказала, – я сейчас открою!
Подошла, быстро всунула ключ и повернула дважды. Всё… теперь «граница на замке!».
– Вы кто? Что, собственно, вам надо?
– А… хозяева дома? – спросил незнакомый голос.
– Ну, допустим, я хозяйка. Что вы хотите? – ей никак не удавалось рассмотреть непрошеного гостя через калитку, только силуэт – заходящее солнце светило прямо в глаза. Заходящее? Но ведь она только недавно проснулась...
– А вы меня не впустите?
– Вы ещё не ответили мне.
И тут заметила, что разговаривает сама с собой. Силуэта за калиткой больше не было. Открывать, чтоб посмотреть вокруг, она не стала, а повернулась и пошла по дорожке к дому. Дорожка была не длинной, шагов пятнадцать, но когда она дошла до дома, уже совсем стемнело. В доме засветились окна, зазвучало радио
(«Да, всё правильно, – подумала она, – телевизора у нас на даче не было...»). Она слышала голоса на веранде, но слов разобрать не могла, сквозь полупрозрачные стекла видно было, что там люди. Эти толстые стекла, армированные тонкой проволочной сеткой, в детстве очень нравились ей. Сквозь них сад казался таким загадочным и волшебным. Но сейчас они не позволяли ей разглядеть людей на веранде. Она знала, что стоит ей открыть дверь, как свет погаснет, радио замолчит и люди исчезнут, поэтому чтобы хоть немножко продлить иллюзию, она села на скамейку под кустами черноплодки и стала смотреть на тёмное, всё в ярких звёздах небо.
Она не была сильна в астрономии и из всех созвездий различала только Большую Медведицу и Кассиопею, но сейчас, как ни искала, не нашла их. Может, за деревьями не видно? Из темноты сада появился кот, подошёл, потёрся о ноги, запрыгнул на колени и завёл извечную кошачью песню. Так они и сидели вдвоём под звёздами, она и кот.
А тени на веранде пили чай из самовара, говорили о чём-то, смеялись, слушали радио, звенели посудой… Потом свет на веранде погас и зажглось окошко в мансарде. Чья-то рука задёрнула тюлевую занавеску. Потом свет погас и в мансарде.
В саду стало холодно и сыро, она взяла кота на руки и пошла к дому. Сад тихонько шелестел им вслед, где-то кричала ночная птица. Прошумела и затихла вдали электричка. Из деревни доносился собачий лай. Она поднялась на крыльцо, толкнула дверь. Отпустила кота на пол и зажгла свет. На столе стоял скромный ужин, каша в кастрюльке и несколько бутербродов на тарелке. Кто-то заботился о ней.
Заперла дверь как вчера – на крючок и задвижку, повесила ключи на место. Сели с котом ужинать. Было слышно, как возле дома ходит кто-то, ступая тихо и осторожно. Взошёл на крыльцо, подёргал ручку двери. Она порадовалась, что не забыла накинуть крючок. Погасила свет и пошла в свою комнату. Не зажигая света подошла к окну, отодвинула тюль и долго вглядывалась в темноту, но так ничего и не увидела. Размотала с гвоздиков бечёвку – и рулончик соломенной шторы шурша раскрутился и закрыл окно. Теперь можно и свет зажечь. Кот важно вышагивал по комнате, принюхиваясь к углам. Потом запрыгнул на кровать и поглядел на неё недоуменно: «Ты чего там? Спать же пора...»
Спала плохо. Возился в ногах кот, скреблись в стене мыши, занудно гудел невидимый комар, протарахтел где-то рядом трактор… А когда наконец удалось уснуть, приснилась мама. Мама укоряла её за что-то, никак нельзя было понять, за что: то ли за то, что открыла дверь, то ли за то, что не открыла. Повторяла без конца: «Прежде, чем делать что-нибудь ты должна подумать, а у тебя вечно всё наоборот: сначала делаешь, потом жалеешь...» Проснулась с чувством вины и услышала, как тихонько постучали ногтем по стеклу. Встала не открывая глаз, бормоча «сейчас, сейчас...», поплелась на веранду. Снова тихий стук, на этот раз в дверь.
– Кто?
– Открой же, это я, мама! Стучу тебе, стучу…
Мама! Рука сама потянулась откинуть крючок, впустить, обнять… От резкой боли в ноге проснулась окончательно: кот царапнул сильно, до крови, а теперь сидел у двери и глядел на неё насторожённо и строго. Хотела дать пинка, но опомнилась, наклонилась, погладила, взяла на руки, прижала к себе.
– Какой же ты молодец…
На всякий случай заперла дверь ещё и ключом и вернулась в комнату. За занавеской начинало светлеть. Ну и ночка… Теперь уже не уснуть. Но уснула, едва голова коснулась подушки. Во сне она качалась на качелях, высоко-высоко, так что мысками туфелек задевала облака. И было лето. Она смеялась и кто-то любимый смеялся рядом с ней раскачивая и раскачивая качели… всё выше… выше… «мяу!» - сказал кот и оцарапал ногу. И всё пропало – и качели, и человек рядом, она стояла опять на берегу реки и смотрела на воду, где плыли и плыли облака, голова у неё закружилась и она чуть не упала в воду, но кот опять мяукнул – и она проснулась. Ярко сияло солнце за окном. Кота рядом не было.
Продолжение http://proza.ru/2021/07/20/877