Наступило очередное лето, и Зелинские опять поехали в горы, опять в Алма-Ату.
Надо сказать, что Оля, которая с легкой руки мужа увлеклась альпинизмом, к этому времени прочла много книг о великих покорителях грозных вершин. Более всего она была впечатлена тем, как выживали эти люди в условиях, в которых выжить почти не возможно, когда непогода захватывала их вне палатки, без спальных мешков и прочей теплой амуниции. Наделенная фигуркой балерины и душой стойкого оловянного солдатика, имеющая за хрупкими плечами уже несколько серьезных восхождений, Оля мечтала лично пережить что-нибудь аховое, дабы хоть чуть-чуть приблизиться к героям восьмитысячников, хоть на какую-то долю ощутить «хрустальное» дыхание Зоны Смерти. Бывают у людей и такие причуды.
Восьмитысячники от России далеко и по финансовым соображениям трудно доступны, доступен Тянь-Шань, знакомые уже Зелинским алма-атинские горы.
В этот раз их встретил Вадим Перваков, давний товарищ Виктора по восхождениям и походам, неожиданно «нашедшийся» в прошлый их приезд. Выслушав их планы, он предложил для начала, для акклиматизации, прогуляться по ущелью Левого Талгара, а оттуда, через ледник Богдановича, подняться либо на пик Комсомол (пардон, ныне это пик Нурсултан Назарбаев) либо на соседнюю с ним снежную горушку Карлы-Тау. Обе вершины выше четырех тысяч метров.
- Может, нам и на сам Талгар сходить? - мечтательно вопросила Оля и выжидательно посмотрела на мужчин.
Талгар — самая высокая в округе гора, могучий пятитысячник, гигант с приплюснутой головой и широкими плечами, одетыми в голубые льды, виден прямо из города, если только он не прикрыт серыми облаками, которые почти всегда бродят вокруг него.
- Не советую, - с ленцой в голосе ответил Вадим. Он видел, что его друг тоже не одобряет свою романтичную супругу. - До него только идти — три дня, да обратно столько же, да две переправы... Целая экспедиция получается. А у вас еще акклиматизации нет.
Он не счел нужным объяснять хрупкой барышне, что самый простой маршрут на Талгар — где-то на пределе ее сил, а может быть и за пределами. Посовещавшись, они приняли решение идти даже не на Нурсултана, а на Карлы-Тау, которая попроще (если, конечно, ничто не помешает), и выступили в поход.
Равнинная, кабинетная жизнь сразу продемонстрировала свои плоды. Рюкзаки казались нагруженными кирпичами, ноги наливались свинцом, пот катился градом, никаких красот хабаровчане не замечали. Однако постепенно они втянулись, переночевали на берегу речки, а на следующий день, после унылой крутой пилежки поднялись на перевал и добрались до морены у подножья ледника.
Там они встретили давнего приятеля Вадима, такого же неуемного горного бродягу, и его сына, пару лет назад ходившего на Эверест и начисто отморозившего там нос. Парня долго лечили в Штатах, сделали ему несколько пластических операций, и нос у него выглядел как новый. В данный момент он с таким же лихим молодым напарником собирался идти на Комсомол по «четверке-бэ» - для тренировки.
По видимому обмороженный и пришитый нос произвел на Олю должное впечатление, потому что она опять начала размышлять о холодной ночевке. Вот бы, дескать, и нам!
- Хорошо, - согласился муж. - Давай поднимемся с рюкзаками на Карлы-Тау, выроем там пещеру, поставим внутри палатку и переночуем в окружении звезд!
- Это неинтересно! - сразу поскучнела бравая альпинистка. - Да и чем рыть? У нас нет лопаты.
Действительно, лопаты у них не было, летом в здешних горах в ней нет большой нужды. Поэтому на Карлы-Тау они сходили налегке, с веревкой и ледорубами. Впрочем, можно было обойтись и без оных: вершина сия доступна даже для самых неподготовленных, маршрут 1-А.
Следующий выход они наметили совершить в район Туюксу, где имелись и скальные, и ледовые вершины. Вадим порекомендовал сходить на хорошую скальную гору, сам он любил именно скальные, теплые маршруты, однако Виктор предпочитал лед, скальное лазание не было его коньком, но он не сказал Вадиму, на какую именно гору он собирается сходить в Туюксу.
Прибыв на место и поставив палатки у подножья ледовой стены вершины Молодежная, Виктор указал на эту стену и объявил:
- Вот на нее и пойдем.
- По «единичке»? - на всякий случай спросил старый друг. - По гребню?
- По «тройке»! - безмятежно ответил Виктор. - По стене. - Сейчас он не был ни профессором, ни директором института. Он вновь был задорным молодым альпинистом и с ним была его юная, верная подруга.
Стена стояла перед ними, бесхитростная, вся на виду, с открытым, так сказать, забралом. Конечно «стена» - это только термин такой альпинистский, это не обязательно вертикаль. В данном случае в ней было градусов 50-60 , но те, кто бывал на ледовых стенах, знают, что это такое. Когда человек стоит на такой стене на передних зубьях кошек, то он имеет полное ощущение, что она отвесная. А если ему надо не просто стоять, а подниматься, завинчивать буры, устраивать страховку, принимать напарника и снова идти вверх, и так восемьсот метров подряд — это тяжелая работа. Не скажу — опасная, потому что об опасности на горе не думаешь, некогда (сам ходил, знаю), но тяжелая — это да.
Обычно на такой маршрут идут вчетвером, время от времени меняясь. Восемьсот метров — это двадцать веревок. Один проходит четыре-пять веревок и уступает место следующему. Во-первых, каждому хочется побыть лидером, во-вторых, так быстрее идется, со свежим ведущим.
Виктор спросил Вадима:
- Третьим будешь?
Тот покачал головой и честно ответил:
- Авантюра! Я давно не ходил стены. Тебя я не отговариваю, ты человек взрослый. Но Ольгу я бы пожалел.
Но Виктор знал свою женку, несгибаемую хворостинку. Она исстрадается, если он отступится, да еще и с оглядкой на ее слабость. В себе же Виктор был уверен. Он всегда любил лед и умел на нем работать, а прошлым летом прошел более крутую стенку, на Маншук Маметовой, правда, покороче, но лед там был «бутылочный», твердый как сталь, «шакалы» отскакивали, а здесь поверхность выглядела куда мягче. Не лед, а фирн какой-то ноздреватый.
- Я вас снизу подстрахую, - добавил Вадим и извлек из рюкзака 50-кратную подзорную трубу со складным штативом. - Буду наблюдать за вами.
Они вышли на маршрут в пять утра. На первых трех веревках, пока было не слишком круто, Виктор пустил вперед Олю: ей тоже надо ледового опыта набираться. А дальше все ему одному. «Шакалы» — тук-тук, кошки — тюк-тюк, бур вонзается в лед, гонит из себя белую крошку — бр-р, бр-р! Глухой перезвон карабинов, шелест мокрой веревки, журчание талой воды, ручьями бегущей отовсюду, пропитывающей одежду. Редкая перекличка: «Перила готовы!» - «Пошла!»
На маршруте время летит неосязаемо, на часы смотреть в голову не приходит. Начал считать веревки — сбился. Фигурка Вадима внизу на морене заметно уменьшилась, а стене все нет конца.
На очередном подъеме Оля проскользнула на кошках и, жалобно вскрикнув, повисла на страховочной петле. Виктор спустился к ней.
- Устала! - призналась она смущенно. - Давай отдохнем.
Виктор посмотрел на часы: половина третьего, прошло почти десять часов, не мудрено и устать. Он загнал в лед два бура, вырубил во льду небольшие площадки — себе и Оле, чтобы отдыхали ноги. Из штурмового рюкзачка, который несла Оля, они извлекли газовый примус, котелок, бутерброды, сделали чай.
Полчаса ушло на отдых, и опять к вершине, которая уже где-то у них над головами, но которую они по-прежнему не видят. Вскоре Оля опять проскользнула. Это у нее руки устали, отсюда и в ногах неуклюжесть. Виктор вытянул ее на перильной веревке. «Конечно, если так пойдет и дальше, я сам быстро устану, - подумал он, - но что делать, идти-то надо? У меня силы еще есть».
Незаметно для них небо затянулось белой пеленой, начался снегопад, налетел ветер. Стена почти полностью исчезла из виду, начало темнеть. Виктор посмотрел на часы — восемь вечера, через час наступит полная темнота. Он не знал точно, сколько веревок осталось до вершины, да и сама вершина — где она, в каком направлении? Они поднимались не строго вертикально, время от времени уклонялись от прямого пути, обходили крутые участки, поэтому он даже не мог сказать, справа от них вершина или слева, куда идти? Где-то здесь, судя по описанию маршрута, должны начаться трещины, сейчас их засыпал снег... Он дождался очередного подхода своей уже бессловесной спутницы и сказал:
- Будем искать место для ночевки. Ты хотела холодную ночевку, она у нас будет.
Оля не отреагировала на этот неуместный сарказм и попыталась улыбнуться:
- Здесь все места одинаковые. Так спать хочется!
- Не спи! - строго сказал Виктор. - Страхуй, я пошел.
Через десяток-другой шагов он достиг глубокой открытой трещины, по другую сторону которой, под нависающей стеной, зиял ледяной грот. Грот был просторен, в нем, почти не пригибаясь, можно было стоять. Будь у них палатка, для нее здесь хватило бы места. Однако палатки не было, а грот насквозь продувался, в его голубом ледяном мраке было как-то неуютно. Трудно было представить, как можно выдержать здесь целую ночь.
Еще через веревку они добрели до другой трещины, основательно забитой снегом, который все продолжал валить, скрывая от восходителей весь мир.
- Все! - объявил Виктор. - Пришли! Здесь будем жить.
Он быстро ввинтил в стену буры, повесил на них веревку и пристегнул к ней себя и Олю, и затем, не давая себе отдыха, они начали рыть пещеру. Чем? Двумя снятыми с голов касками и Олиным маленьким ледорубом, да еще кошками, которые естественно оставались у них на ногах. За этим увлекательным занятием прошло три часа. Они валились с ног от усталости, но работа их по крайней мере грела. У Виктора даже мелькнула мысль: «А не рыть ли нам до утра, чтобы не замерзнуть?», но он тут же понял, что до утра у них не хватит сил, а утром предстоял еще героический бросок к вершине: вперед и вверх!
Когда он увидел, что размер пещеры (точнее, норы) уже достаточен, чтобы вместить их тела в скрюченном состоянии, он объявил конец работе. Они втиснулись в снежное логово и с горем пополам устроились там, завесив входную дыру штормовками. На них были легкие, летние пуховки, которые могли бы неплохо согревать, не будь они насквозь мокрыми. День, проведенный на тающем льду, не прошел даром, Виктор и Оля были мокрые вплоть до нижнего белья. Оля, как истинная джек-лондоновская скво, подсунула под мужа их единственный карематовый «подпопник», хранившийся у нее в рюкзачке, ей же досталась только бухточка репшнура — весьма сомнительная защита от ледяной сырости.
Очень скоро отчаянные восходители начали осознавать, что ночевка им предстоит действительно холодная, они стремительно коченели, прижимались друг к другу, но это почти не помогало. Несмотря на весь свой альпинистский опыт, Виктор никогда в жизни не испытывал такого холода, и это не было замерзанием в привычном смысле слова, когда вначале у человека мерзнут руки, ноги и прочие выступающие части тела. Сейчас охлаждался сразу весь организм, понижалась температура всего тела. Где-то он читал, что нечто подобное проделывали с людьми нацистские медики, когда изучали реакцию человека на холодную ванну с целью научиться оказывать помощь летчикам, падающим в ледяные воды Арктики. Оле смертельно хотелось спать. Однако Виктор серьезно опасался, что она может не вернуться из этого коварного сладкого забытья, и время от времени, заслышав всхрапывание, тормошил свою любимую женку, вызывая ее заметное недовольство. Его же самого била сильная дрожь, сердце колотилось вдвое чаще обычного и даже дыхание самопроизвольно участилось, словно он не сидел, а бежал, бежал без остановки. Его организм изо всех сил пытался согреться. Слава Богу, хоть ноги не мерзли: пластиковые ботинки надежно защищали от ледяной воды.
Снег продолжал идти, но теперь с неба падали не мягкие снежинки, а твердые крупинки, которые ветер пригорошнями забрасывал в плохо прикрытую пещерку. Где-то в час ночи Виктор разжег примус и, удерживая его на животе, сварил супчик из лапши «Ролтон» и кусочков копченой колбасы. Подкрепились, стало немного легче и теплее, но не надолго. В его мозгу бились две мысли: «Лишь бы выдержало сердце! и «Только бы Оля не заснула!»
- Вадим наверное в МЧС уже позвонил? - сказала вдруг Оля.
- Не думаю, - ответил Виктор. - Я бы не стал. Вот увидишь, утром он пойдет нам навстречу. Я бы сделал именно так.
- Ты думаешь, утром мы выйдем на вершину? - В ее голосе слышалось безнадежное удивление.
- Конечно. Куда же нам деваться? Другого выхода у нас нет.
Тут Оля, выглянув в черную дыру, воскликнула радостным слабым голосом:
- Там звезды! Снег кончился!
Виктор с трудом повернулся в тесноте и тоже выглянул наружу. Действительно, появились звезды. Небо наполовину еще было закрыто облаками, но вторая его половина сияла большими и малыми небесными светилами. Виктор заметил, что одна из звезд движется, чертя невидимый путь в черном небе.
- Смотри, спутник! - проговорил он, едва шевеля закоченевшими губами. Но Оля не слышала, она смотрела в даль, туда, где горело марево города.
- Алма-Ата! Там тепло! Там люди!..
Ему передалось ее состояние. Да, там тепло, там шашлыки, фрукты, музыка и много горячего чая. Там горячие ванны, горячие души и горячие сауны! И они бесконечно далеки от этой снежной пещерки. На какой-то миг ему показалось, что они уже никогда не вернутся туда, в этот сказочный, теплый мир. А Оля, завороженная зрелищем далеких огней, сделала движение, чтобы достать из рюкзачка фотоаппарат и запечатлеть фантастическое, нереальное видение, но движение это отняло у нее столько сил, что на его продолжение их уже не осталось, и Оля в который раз заснула, прижавшись к мужу. Виктор слушал ее ровное дыхание, и наперекор леденящей дрожи во нем поднималась волна нежности, и он понимал, что счастлив. Счастлив от того, что рядом с ним любимая женщина. Что она действительно дана ему Богом «на радость и на горе, на веселье и на страдание», как сказано было при венчании, они одна плоть, и разлучить их может только смерть. Впрочем, и смерти их не разлучить, ибо жена не ждала его сейчас, ворочаясь с тяжкими мыслями в мягкой городской постели, а мерзла с ним рядом, на восьмисотметровой ледовой стене, в четырех километрах над уровнем моря. Если не выдержит его сердце, то и ей отсюда не выбраться, и она это знает, это ее выбор, вместе уйдут они из этого мира — и это их общий выбор. Этим выбором они и счастливы. А ночь все никак не кончалась.
Однако конец есть у всего. Забрезжил рассвет. Окоченевшие, не перестающие дрожать, Виктор и Оля выбирались из своего убогого приюта.
- Сфотографируй нашу берложку, - попросил он. - Память будет.
Оля сделала безвольный жест рукой:
- Ну ее! Сил нет.
- Тогда страхуй! Я пошел.
Колени дрожали после бессонной ночи, пальцы рук потеряли чувствительность, почти одеревенели. На их счастье, наклон стены быстро уменьшался, и Виктор справлялся с ним без лишнего риска. Одна веревка, вторая, третья... И вдруг, неожиданно, - гребень и в нескольких шагах — вершина, за которой гребень уже понижался. Ура! Они победили Молодежку. победили гору, победили ночь.
Опустившись на большие черные камни, торчащие из снега, они несколько минут отдыхали, счастливые от того, что больше не надо идти вверх — только вниз и вниз. Теперь спешить было некуда. В примусе еще оставался газ, и они решили устроить хороший отдых с чаепитием, гордые собой, но все еще полные ночного холода, который, казалось, уже никогда не выйдет из их тел.
Далеко внизу, на одном из взлетов снежного гребня, Оля заметила черную фигурку, движущуюся в их сторону, и обратила на нее внимание Виктора.
- Это Вадим, - сделал он вывод, присмотревшись. - Я же говорил, что Вадим выйдет нам навстречу.
- Я видел в трубу, что вы начали рыть пещеру, - сказал Вадим, когда подошел, - так что особенно не волновался. Вот только не знал, хватит ли у вас сил подняться на вершину.
- Как ты мог видеть? - удивился Виктор. - Снег валил!
- Видел! - стоял на своем Вадим. - В трубу и сквозь снег кое-что видно.
Виктор вспомнил Линника с его «Ты же не просил!» Вадиму не нужна была просьба. Он просто встал и пошел.
- А что бы вы делали, если бы нас сейчас не встретили? - спросила Оля.
- Спустился бы к вам.
- Так бы и спустился? - усомнился Виктор. - У тебя же веревки нет.
- Я бы и без веревки спустился, - спокойно ответил Вадим, и Виктор ему поверил. Потому что он и сам бы спустился, если бы пришлось спасать людей. Но, слава Богу, все обошлось, они победили гору, они остались живы.
Вадим двинулся вниз, а Виктор и Оля побрели по его следам, медленно, как сомнамбулы, часто останавливаясь и отдыхая. К их приходу Вадим успел приготовить не только чай, но и наваристый суп. Поглотив горячие жидкости, Зелинские залезли в свой семейный двухместный спальный мешок. Немецкие медики советовали своим летчикам горячую ванну, да где же здесь ее возьмешь? Спать, спать и спать! Какое блаженство! Оля мгновенно отключилась в его объятиях. А он успел подумать: «Можно ли чего-то в жизни бояться, если у тебя за спиной такая стена и такая ночь?»