Перепеловодом дядя Витя, он же дед, оказался примерно таким же, как Витя кролиководом. Поэтому перепелиное хозяйство тоже перекочевало под опеку Михаила. Как улыбаться мальчик вспомнил, еще, когда жил у Вити. Теперь он научился радоваться жизни. Детей видели каждый день в школе, приятно было наблюдать, изменения происходящие с ними.
В гости, на правах классного руководителя, да и просто друга семьи Витя заходил регулярно. Не реже двух раз в неделю. Каково же было его удивление, когда на пустовавших полках старинной этажерки появились книги. Хорошие книги. Огромный том Пушкина 1936 года выпуска, с шикарными иллюстрациями на вощеной бумаге. В отличном состоянии. Четыре тома Лермонтова в твёрдом переплёте с золотым теснением. Произведения Толстых, очень талантливая фамилия, внёсшая огромный вклад в культуру государства Российского. «Детство Никиты» в данный момент читала Лиза. Когда Витя полюбопытствовал о чём книга, девочка с огромным увлечением и горящими глазами стала пересказывать то, что успела прочитать. «Война и Мир», «Хождения по мукам», «Анна Каренина» стояли рядом плечом к плечу.
Библиотека была не большой, но грамотно организованной и аккуратной. Все книги были расставлены по авторам, по алфавиту. Но сильнее всего Витю поразило полное собрание сочинений Достоевского. Многотомное издание, как воинское подразделение стояло, выстроившись в правильное каре. * Каре, не только женская причёска, но и вид боевого построения в квадрат или правильный прямоугольник. Кто заинтересовался в интернете масса материала.
Этажерка, что такое этажерка все, я так думаю, и без меня знают. Конкретно эта этажерка была произведением местного мастера, изготовленным на рубеже XIX - XX веков. Внизу небольшая тумбочка с дверкой, над ней три ряда полок. Всё это крепилось и держалось между собой точёными ножками – балясинами. В основании конструкции лежал квадрат. Поэтому все книги на полках стояли квадратом – каре. Только крупноформатные издания, Пушкин, Шота Руставели, несколько художественных альбомов стояли в один ряд на самой тумбочке, а перед ними портрет женщины, смотревшей на мир ласковыми, любящими и всё прощающими глазами*.
- От куда такое богатство? – спросил Витя главу семейства.
- Бабушка собирала, вот портрет её поставил. А Достоевского по подписке получала, как передовику производства выделили. Это для меня. На каждом томе дарственная надпись от бабушки: «Федьке, что бы стал Фёдором Михайловичем». Мы же с ним тёзки, Фёдоры Михайловичи. Да и по жизни. Он чуть всё в карты не спустил, и я чуть жизнь не пропил.
- Ну, он вроде взялся за ум.
- Я, вроде тоже. Поживем, увидим. Буду стараться.
- Как сберечь удалось?
- Я когда вещи продавать начал, в минуты просветления осознал, что и книги пропью. Телевизор, магнитофон, шмотки какие-то, не жалко. А книги, бабушкины – жалко. На чердаке её сундук стоит, для приданого, как она говорила. Вот в этот сундук я все книги перенёс. Замок закрыл. Ключ потерял. А вчера вспомнил, где потерял. В подполье на гвоздике висел. Алексеевич, помоги сундук спустить. Он всё моё детство вот здесь у входа под вешалкой простоял. Удобно. Пришёл, сел, переобулся в домашнее. Опять же зимой в нём летняя обувь хранилась, летом – зимняя. Мы когда мебель новую купили, я его на чердак определил, что бы место ни занимал. Мебель новодельная развалилась вся, а этажерка, комод в бане стоит, сундук – как новые. Бабушка книги сильно уважала. Часто мне говорила: «Без книг, Федька, можно всю жизнь прожить и ни чего страшного, а, только, помрёшь дурнем».
- Кем бабушка была?
- Доярка. Передовик, орденоносец, - Фёдор замолчал, пристально глядя на Виктора. – Орденоносец! Полезли на чердак Алексеевич!
За сундуком стоял старый, деревянный чемодан.
- Дед с этим чемоданчиком с фронта вернулся. В нём потом все ценные вещи хранились. А ключик от него вот здесь, под крышкой сундука должен быть, - Фёдор откинул крышку. – Вот он. Вишь, какой кармашек хитрый. Не знаешь, не найдёшь. Интересно, память как то слоями возвращается, - открыл чемодан. – Вот они, награды. Сберёг. Не помню даже, когда на чердак спрятал. Тут «коллекционеры», сволочи, толпами вились. Я ж как про орден вспомнил, аж сердце в пятки упало, подумал всё. Амба! Пропил. Нет! Сберёг! Вот ведь дурак дураком пьяный, а что-то человечье в душе оставалось.
- Слушай, а как мы сундук спустим? Он здоровый такой.
- Через блок, вон прикручен, физика шестой класс. Я же его сюда один затащил. Спускать в одного опасаюсь. Силёнки уже не те. Смотри, даже на мотоцикл документы сохранились, и на холодильник «Бирюса» 1968 год. Слушай, холодильник я кому то пропил, представляешь, работал года два назад. А мотоцикл, ИЖ второй Юпитер с коляской, не помню. Может так в сарае и стоит? Вот в этой коробке из под зефира бабушкины, - открыл крышку. – Грамоты, медали, в основном юбилейные, но тоже за зря не давали. А вот он, орден. «ЗНАК ПОЧЕТА». А в этой коробочке часики, именные, позолоченные, - достал, завёл. – Слушай! Тикают! Лизавете от прабабушки, на память. Пусть носит. А здесь деда награды, – открыл коробку от папирос «Казбек». – Он грамоты не берег, если сохранились, то среди бабушкиных. А награды вот, вместе с наградными книжками. Две медали «За Отвагу», «За боевые заслуги» - одна, «За победу над Германией». Вот значок ГВАРДИЯ. Смотри, часы его «Полёт». С крупными цифрами, что бы видно было, уже в 80-х купил, зрение садиться стало. Тикают! Ну, это Мишке, от прадеда!
Сундук спустили. На следующий день дети пришли в школу с часами и историей про истории этих часов. А через пару недель отец приехал за детьми на мотоцикле. Сколько же было счастья! Даже весеннее Солнце сияло ярче.
Витя с Егорычем стояли на крыльце школы, помахали детям на прощание. Проводив взглядом отъехавший в клубах дыма мотоцикл, Витя спросил:
- А где родители Фёдора? Бабушка, дедушка, а про родителей ни слова.
- Ой, там мутная история. Они куда-то на заработки завербовались. Ни то на севера, ни то на БАМ. Там развелись, по новой женились, детей нарожали. Где-то ТАМ и живут. Где это ТАМ не знаю. Федька к ним не захотел. Они, по моему, и не общаются. Не знаю.
следующая глава http://proza.ru/2021/08/02/173