Еще в детстве, оказываясь в незнакомом помещении – не в квартире, не в доме, а скорее в какой-нибудь организации или конторе, где было множество коридоров, у пугающе много дверей, - Олег всегда боялся заблудиться. И на то были основания, так как неоднократно он действительно терялся в подобном пространстве, оставаясь один. Как-то раз, оказавшись в закулисье перед отчетным концертом музыкальной школы, он крайне неудачно отбился от «своих», и, потерявшись в «окрестностях» сцены, так и не попал на выступление духового оркестра, где он должен был играть на фаготе. Результат – скандал, серьезный выговор от директора родителям, от родителей ему самому, и, безусловно, психологическая травма на всю жизнь.
Сейчас ему уже 35, и он наконец-то нашел новую, хорошую, интересную и высокооплачиваемую работу. Он долго этого ждал. Очень долго. Последние три года его жизни представляли из себя просто невыносимую каторгу. Он работал на двух работах, практически без выходных – и это при том, что жил он в Подмосковье, и еще платил ипотеку. И тот факт, что работал он на двух федеральных телеканалах, ни в коей мере не являлся для него утешением, так как занимал он должность обычного видеомонтажера. А должность эта была явно не для него. Не потому, что у него имелось в наличии режиссерское образование (хотя назвать полноценным образованием два года Высших курсов режиссуры, без нормальной практики и учебной программы, несколько трудно). И даже не потому, что ездить на работу в Москву приходилось на электричке из Подмосковья, причем буквально каждый день. Нет, не это его угнетало. А угнетал его, с одной стороны, сидяче-компьютерный характер работы, с другой – сам процесс монтажа у него не шел изначально, еще с того момента, как он взялся за деньги монтировать свадьбу друга. Итог – ни денег, ни друга. Четыре года назад он работал на другом, не менее федеральном, телеканале, но простым осветителем – и то чувствовал себя гораздо лучше. Он участвовал хоть и в телевизионных, но все же съемках, их возили на специальном транспорте, а иногда даже случались командировки. А ездить он любил. Лишь маленькая зарплата была большим минусом. Поэтому, когда он завел семью, пришлось ему приложить немалые усилия для «карьерного роста» - но рост пошел, видимо, немного не в ту сторону.
Поэтому в течение двух последних лет Олег практически не вылезал с сайтов, связанных с поиском работы, - и все безуспешно. Сначала он пытался найти работу монтажером, но с окладом, вдвое превышающим зарплату каждой из его работ – собственно, чтобы работа у него была хоть и нелюбимая, но одна. Не найдя таковую, он стал искать должность уже ближе непосредственно к режиссуре – все равно никто его к себе не возьмет. Теперь он не просто искал новую профессию, а к самому поиску работы стал применять творческий подход. Два раза написал сопроводительное письмо в виде поэмы, один раз в виде пьесы с трагической развязкой, снял несколько видеообращений – на одном спел под гитару об опыте работы, в другом зачитал свои личные качества в стиле рэп, в третьем станцевал вприсядку, в четвертом видео попытался сделать сальто на велосипеде у себя в комнате, в результате чего получил травму правой руки и позвоночника, и в довесок едва не развелся с женой. В общем результат не заставил себя ждать – из четырех организаций пришли отказы в письменной форме, а в десяти компаниях его резюме даже просмотрели…
И дошел Олег до такой степени отчаяния, что даже бросил пить и курить совершенно, и чуть было не стал веганом, но спас его от катастрофы друг, музыкант Сергей Панфилов, или просто Фил (кстати, веган). Просто Фил рассказал ему про позитивное мышление, материальность мысли и трансферинг. В результате Олег осознал, что все предыдущие годы совершенно неправильно жил, и своими неправильными мыслями сам к себе притягивал все плохое и негативное, что и препятствовало осуществлению мечты. Фил рассказал ему, что своими мыслями мы можем повлиять как на свою жизнь и мир вокруг нас, так и на саму вселенную, и даже на ход событий. Просто надо хорошо представить то, что ты действительно хочешь, и визуализировать, визуализировать…
В общем еще через год он все же добился своего, и был приглашен на собеседование в один хороший «продакшн» в качестве кандидата на действительно интересную, творческую должность.
Исполненный радостным предчувствием, он сидел в коридоре и ждал приглашения. Сам коридор, видимо специально стилизованный под «90-е», причем совсем не в «шикарном» виде, был довольно мрачен, и освещен старыми тусклыми люминесцентными лампами, холодный свет которых навевал ностальгию по детству – чаще всего он встречал подобные лампы в поликлиниках, больницах, и других не самых приятных заведениях. В некоторых местах пустые дверные проемы без дверей были украшены сверху аркой из дешевого гипсокартона – еще один «подарок» из интерьеров «90-х».
В новом офисе за столом с красующимся на нем серым плоским монитором, помеченным характерным лейблом в виде надгрызанного яблока, сидела женщина лет сорока пяти. Выглядела она довольно стильно – каштановые волосы довольно коротко острижены, виски креативно выбриты, одета она была в джинсовую нарочито рваную безрукавку, из-под которой виднелась футболка с рисунком в виде луча, преломленного и преобразованного в радугу треугольной призмой, и надписью «Pink Floyd»; а на шее красовалась часть татуировки.
- Присаживайтесь – приветливо улыбаясь, сказала она стоявшему перед ней Олегу – меня зовут Жанна.
- Очень приятно, я Олег – ответил он.
- В общем, как я понимаю, у вас есть опыт работы монтажером, но вы хотите сменить род деятельности, так сказать?
- Да, я давно хочу сменить непосредственно профессию. Хоть у меня основной стаж в «трудовой» идет по профессии «монтажер», но образование у меня все-таки режиссерское, и я очень хочу работать именно по специальности, или хотя бы на должности, близкой к ней.
- О, я всё прекрасно понимаю. У меня была та же ситуация, что и у вас. Ничего, если я буду на «ты»? У нас здесь все на «ты» разговаривают.
- Конечно! Сам не люблю «выкать».
- Отлично! Так вот, у меня была та же ситуация, что и у тебя. Я тоже работала монтажером на двух работах, имея за плечами высшее режиссерское образование, и никак не могла устроиться непосредственно по специальности. Так что я тебя понимаю. Кстати, твои фильмы я посмотрела – мне понравились в целом. А вот тот, который про слепого художника с ампутированными руками – даже очень понравился. В общем будем считать, что опыт работы у тебя есть. Значит смотри. Давай сделаем так. Сразу режиссером мы тебя взять не можем – нужен опыт работы именно у нас. Поэтому я могу предложить тебе должность третьего ассистента на первое время.
- Третьего ассистента? – уточнил Олег. Почему-то именно про такую должность он никогда не слышал, хотя на съемочной площадке и не такое встречается.
- Именно так – улыбаясь, ответила Жанна. – Не бойся столь «страшного» названия. По сути это помощник «помрежа», помощник помощника режиссера то есть.
- А, тогда вообще прекрасно.
- Конечно! Но, сам понимаешь, работа очень даже непростая. В обязанности третьего ассистента входит организация съемочного процесса – от кастинга до поиска реквизита. А также организация встреч, контроль процесса постпродакшена, в особенности по части соблюдения дедлайнов, - при последней фразе её лицо стало одновременно грустным и ехидным, - Ну плюс еще разные поручения руководства выполнять иногда придется, но не переживай - это связано непосредственно со съемками.
- Да я вам верю – шутливо ответил он.
- Зря – улыбаясь, еще более шутливо ответила она.
Улыбка переросла в добродушный смех. Олег улыбнулся в ответ, и тоже засмеялся. Но Жанна всё не унималась, и смеялась она не так уж невинно. Лицо приобретало довольно безумное выражение, и смех становился всё более нездоровым, жутким.
Олег ехал в вагоне электрички. Электричка была новая, «Стандарт-плюс» - красивые разноцветные сидения, USB-зарядки под ними, кондиционер, удобства в первом и последнем вагонах. Вонь от удобств добралась до соседнего вагона, где он и ехал. Вместе с вонью в вагон проник странный человек, которого Олег видел в электричке каждый день, хотя ездил в разное время. На вид ему было лет под шестьдесят, на голову надета бейсболка с позолоченным двуглавым орлом на лбу; одет он был в поношенные джинсы и футболку с «имперским» черно-желто-белым флагом; футболку эту, судя по её состоянию, он не снимал даже на ночь. На плече он постоянно носил спортивную сумку, из которой торчала кипа газет. Тихим, даже нежным голосом, что в сочетании с безумным взглядом делало его похожим на блаженного, который, правда, в любой момент может достать нож и перерезать вам глотку, он произнес слова, которые Олег слышал от него каждый день:
- Добрый… день! Вашему… Вниманию…Представляется… - он делал паузы между словами, словно репортер, расследующий громкое дело – Газета… «Спецназ… России». Тема выпуска – духовный спецназ. А также – честь солдата. И, пожалуйста, для тех, кто знает, - в своё время нацисты говорили: «Самое главное оружие этого народа – его родной язык». Как нас хотят уничтожить? А также - в свое время апостол Иоанн Кронштадтский сказал: «Демократия в аду, а на небе – царство». О, опять сторонники Навального сидят везде, - внезапно переключив внимание на девушку и молодого парня, слушающих плеер и смотрящих в окно, произнес он вроде добродушно-шутливо, а с другой стороны и с искренним раздражением.
Олег доставал странные вещи для реквизита из большого мешка черного цвета. Вид мешка (не считая цвета) создавал впечатление, что реквизит для съемок принес сам Дед мороз, а может даже и Санта-Клаус. Повертев в руках парик из кудрявых волос каштанового цвета, а также черные очки в форме звезд, он продолжал доставать и выкладывать на ленту конвейера всё то, что было указано в выданном Жанной списке реквизита – спортивный костюм Adidas, сделанная из мыла статуэтка Оскара, скатерть на восемь с половиной персон, инвалидное кресло с надписью «режиссер», шляпа-котелок с тростью, платье восемнадцатого века в комплекте с подлинной скрипкой Страдивари и роялем в придачу, малиновый пиджак, а также плацкартный велосипед 1913 года сборки, принадлежавший царской фамилии. Конвейерная лента уходила в небольшой как бы тоннель, над порталом которого, после того как весь реквизит был доставлен, красным цветом загорелась надпись «Тихо! Идет съемка!».
Олег ехал в старом вагоне электрички. Такие вагоны нравились ему больше, чем новые «Стандарты плюс» - в них была своя особенная, железнодорожная обстановка, так сильно любимая им с детства. Были только два минуса в таких поездах – во-первых сиденья были старые, без высоких спинок, а потому спать было несколько неудобно; во-вторых большинство раздвижных дверей из тамбура в вагон настолько плохо работали, что порой человеческих сил было недостаточно, чтобы с ними справиться. Именно поэтому человек в бейсболке с двуглавым орлом и в футболке с черно-желто-белым флагом оказался в весьма затруднительном положении – стоило ему с огромными усилиями сдвинуть одну из створок и взяться за другую (а сей индивид вместе со спортивной сумкой занимал довольно широкое пространство), как первая половина сразу же закрывалась. При третьей попытке прорыва в вагон он разработал новый стратегический манёвр – подставил ногу под правую дверь, а сам, всем корпусом навалившись на левую, ворвался в вагон. Но в снова закрывшихся дверях застряла спортивная сумка, и, видимо уже потеряв присущее ему спокойствие, резким рывком он дёрнул сумку на себя. Прорыв был осуществлен, но газеты из сумки выпали аккурат на грязный пол, в результате чего ему пришлось спешно собирать свою духовную продукцию, что-то бубня под нос про Навального и врагов России, которые не хотели ему помогать. Собрав газеты и собравшись с мыслями, он, сделав вид, будто бы ничего и не произошло, по-прежнему спокойным, отечески-нежным голосом снова запел каждодневную песню:
- Добрый… день! Вашему… Вниманию…Представляется… Газета… «Спецназ… России». Тема выпуска – спецоперации на духовном фронте России. А также – честь солдата. И, пожалуйста, для тех, кто знает, - в своё время нацисты говорили: «Самое главное оружие этого народа – его родной язык». Как нас хотят уничтожить? А также – в своё время Пушкин писал – «Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна…»
Громкий звонок телефона не дал Олегу услышать стихов Александра Сергеича. На экране, плохо видном из-за солнечных лучей, смутно просматривался входящий вызов от Жанны.
- Алло – немного настороженно ответил Олег. Обычно она не звонила ему до работы, даже если он приезжал в обед.
- Олег, привет. Ты не прочитал мое сообщение?
- Мм.. Привет, нет.
- Ну плохо. Короче, прямо сейчас к нам приедет дистрибьютор. Тебе надо его с людьми встретить, а затем подписать договор. Но, слушай внимательно, - у меня в столе, во втором ящике сверху – лежит книга под названием «Узбек внутри тебя»… Тьфу, «Успех внутри тебя, или ключ к самопознанию». В ней на последней странице – ты нашел ее? Открой, я тебе скажу.
- Подожди… те. Вы же.. Ты.. Не сказала, что мне надо быть с утра на месте. Я просто в электричке еще.
- В смысле в электричке? Это шутка такая? В какой электричке? Ты должен быть на месте!
- Но ты же сама.. Вы же сами сказали, что съемок не будет сегодня.
- Каких на х…р съемок, ты издеваешься надо мной? Ты охренел совсем?
- Ну, я же думал…
- Да мне насрать, что ты там думал! – резко вскричала Жанна, вследствие чего телефон чуть не выпал из рук Олега – Слушай меня внимательно. Мне неинтересно, как ты это сделаешь, чем ты это сделаешь, но через пять минут ты должен быть в офисе. Быть в офисе!!! – крикнула она так резко и громко, что телефон всё-таки выпал.
Пока Олег спешно пытался поднять его с пола, человек в «имперской» футболке невозмутимо-спокойно, но в то же время назидательно зачитывал по памяти строчки Пушкина: «Бесконечны, безобразны, в мутной месяца игре закружились бесы разны, словно листья в ноябре». Голос с еще лежавшей на грязном полу телефонной трубки словно подпевал ему:
- Ты должен быть здесь через пять минут! Делай, что хочешь – вызывай вертолет, МЧС, телепортируйся, но чтобы через пять минут ты был на месте! Через пять минут!!! Хочешь, звони президенту, хочешь – применяй черную, бл…ть, магию!!!
- Мчатся бесы рой за роем в беспредельной вышине – будто бы отвечал ей человек с газетами, – Визгом жалобным и воем надрывая сердце мне…
- Пять минут!!! Пять минут!!! Пять!!! Мину-у-у-ут!!!!
Олег шел по серому коридору, отделанному, словно нарочно, в стиле «90-х», но не мог понять, а точнее, вспомнить, в какую именно дверь ему нужно попасть…
За столом сидела полноватая женщина лет сорока с кудрявыми волосами каштанового цвета, одетая в старомодный дамский пиджак. Олег сидел напротив. Перед ней стоял старый, огромный монитор, напоминающий деревянный советский телевизор. Еще большее сходство с таковым ему придавало то, что перед экраном стояла круглая ёмкость с водой, представлявшая собой увеличительную линзу. Внутри емкости плавали золотистые рыбки. Женщина подкармливала их шелухой от семечек, которые лузгала сама, и любезно предложила Олегу угоститься ими:
- Будете?
- Нет, спасибо – вежливо отказался он.
Бегло просмотрев распечатанное резюме, женщина строго и одновременно дружелюбно, «по-свойски» стала рассказывать Олегу:
- Ну хорошо. Как я понимаю, монтаж вам надоел, и вы хотите сменить сферу деятельности.
- Да.
Поняла. Меня зовут Жанна Афанасьевна, и я буду вашим, или твоим, - можно на «ты»?
- Да, конечно!
- Отлично. Я буду твоим руководителем. Наша компания занимается производством контента для «Ютуба», а также съемками клипов и кино. Мы предлагаем тебе должность третьего ассистента. В твои обязанности будет входить организация съемок, поиск реквизита, проведение кастингов, а также выполнение поручений руководства. Ясно?
- Да.
- Сколько ты работаешь у нас?
- Месяц и полтора дня.
- А на какой должности?
- Третий ассистент.
- Н-да, странная должность, конечно. Но ничего, отлично, продолжай в том же духе!
По столу в сторону Жанны Афанасьевны запрыгал небольших размеров серый кролик. Она взяла его, как ребенка, на руки, и сказала Олегу «Пардон». Затем оголила левую грудь, и стала кормить ею кролика.
- Кушай, мой мальчик, кушай, мой маленький! – приговаривала она.
Электропоезд медленно подкатывался к вокзалу. Весеннее солнце ярко отражалось на нитях рельсов, в окнах стоявших в отстойниках серо-красных новых вагонов дальнего следования, в стеклах жилых «сталинских» домов, стоявших рядом; и даже зловеще возвышавшиеся над всей округой бело-красные трубы ТЭЦ выглядели солнечными и жизнерадостными сегодня. Человек в черно-желто-белой футболке уже все рассказал про «Спецназ России» и «план Даллеса», продал целую одну газету, и мирно сидел в дальнем конце вагона, что-то объясняя пассажирам с соседних сидений. Поезд еле полз у высокой платформы, но ещё не останавливался, периодически резко дергаясь. С соседнего пути старый чешский электровоз «ЧС-7» медленно тянул вагоны скорого поезда в противоположном направлении. Олег страшно завидовал уже успевшим разложить на столиках еду и питье пассажирам, которых было очень хорошо видно через окна. И больше всего на свете в этот момент он мечтал оказаться на их месте, даже в самом дешевом и грязном плацкартном вагоне – лишь бы оказаться подальше отсюда, лишь бы вырваться на свободу. А ведь поезд, возможно, ехал на море…
Но с поездом случилась неприятность – видимо на путях образовалась лужа с небольшой ямой (что неудивительно для российских дорог), и электровоз, подобно Титанику, провалился в нее, и полностью ушел под воду.
Олег достал из коробки лампочку, и вкрутил ее в патрон на потолке.
- Иии-ги-ги-ги-ги-ги!!! – раздался откуда-то снизу истеричный смех Жанны Афанасьевны.
- Оооо-хо-хо-хо-хо!!!! – вразнобой вторили ей коллеги. Вместе они смотрели что-то явно познавательное и забавное через экран в мониторе.
Олег вкрутил лампочку, и она зажглась мрачноватым теплым светом. Он достал вторую лампочку, и стал вкручивать ее в другой патрон, но та не поддавалась – видимо была сломана резьба. Дабы не разгневать начальство, ему пришлось приложить усилие; но что-то или кто-то по ту сторону резьбы словно сопротивлялся и выкручивал лампочку обратно. Тогда Олег решил разобраться, в чем дело, - и сунул палец в отверстие патрона. Палец прошел довольно легко и мягко, и он задействовал второй. Внутри была пустота, но какая-то странная. Пустота будто бы царапала его. Вынув пальцы обратно, он догадался, в чем дело. Царапины на его пальцах имели ярко выраженное кошачье происхождение. Недолго думая, он снова просунул еще глубже в патрон от лампочки пальцы, а затем и всю руку с целью найти хитрое животное. Но кот только тяпнул его за палец, и снова исчез.
- Ты что, до сих пор возишься с двумя несчастными лампочками? – недовольно спросила откуда-то снизу Жанна Афанасьевна.
- У вас там кот – ответил Олег.
- Где там?
- Ну… В лампочке.
- А-а-а, так вот кто поел всю проводку. А достань-ка его оттуда, я покажу этому засранцу…
- Да вот пытаюсь, но не могу поймать. Он царапается!
- Не знаю, Олег. Толку от тебя как работника – просто ноль. Даже элементарно кота из лампочки не можешь достать. А еще в режиссеры метишь… Слезай давай, сама всё сделаю.
Олег слез со стремянки, после чего Жанна Афанасьевна буквально залетела на нее с одного прыжка.
- Вот видишь, как надо – поучительно сказала она. - И это при том, что высота стремянки всего десять метров, а ты даже этого не умеешь.
Ловким движением она подтянулась к потолку, сунула руку в отверстие патрона, а затем и сама целиком забралась в него – и буквально через полминуты выпрыгнула оттуда, держа на руках огромного рыжего кота. Ее волосы и одежда были буквально облеплены котятами самых разнообразных пород и окрасов.
Олег снова залез на стремянку и наконец-то вкрутил лампочку. Та замигала ярчайшими разноцветными огнями, и в помещении резко и громко заиграла танцевальная музыка в стиле 90-х годов.
- Дискоте-е-ека! – Радостно закричал один из коллег Жанны Афанасьевны в сером пиджаке.
Олег наблюдал с вершины стремянки в восемьсот ступенек высотой, как там, внизу, обвешанные котятами сотрудники весело отплясывали под группу «Комбинация».
- Добрый… день! Вашему… Вниманию…Представляется… Газета… «Спецназ… России». Тема выпуска – спецназ против демонов Обамы. А также – рок-музыка как оружие против России. И, пожалуйста, для тех, кто знает, - в своё время нацисты говорили: «Самое главное оружие этого народа – его родной язык». Как нас хотят уничтожить? А также – пришельцы против российских ВКС…
- Как же он за…..л – сказал Серега.
- Да не обращай внимания, он же больной, по ходу – ответил Андрей.
- Ну и что дальше? А я-то почему должен эту ахинею каждое, б…..ть, утро выслушивать?
- Э, при детях матом не ругайся! - крикнул Сереге с противоположного сидения мужчина лет тридцати пяти, ехавший с девочкой лет десяти.
- Чё? – развернуто и содержательно спросил у него Серёга.
- При детях, говорю, не ругайся!
- Я вас трогал?
- Слышь, я тебя щас трону. Ты тупой? Или тебе въе….ть?
- Ты чё, ох…л, б….ть?
- Серёг, хорош – пытался успокоить его Андрей, - не реагируй вообще на него. Мужчина встал и подошел к Серёге. Серёга тоже встал.
- Слышь, уё....к, - продолжать наступать мужчина – Я тебя одним ударом на х..й в инвалидное кресло отправлю, ты понял?
- Давай, б....ть, отправь, е…ты!
- Я тебе, б…ть, сказал – при детях, б…ть, не ругайся, с..ка, ху…с е…ный!!!
Девочка заплакала, смотря в окно. Андрей, сохраняя спокойствие и отстраняя назад покрасневшего от злости Серёгу, сам отошел от разгневанного папаши на два шага; затем зацепился двумя руками за расположенную наверху полку для рюкзаков и сумок, подтянулся на ней, как на турнике, и со всей силы, резко, двинул мужчине в лицо двумя ногами. Эффект от удара был ошеломительным – мир примерного отца перевернулся вместе с вагоном, и ушел под откос. После грандиозного неконтролируемого сальто назад его ноги возвышались над спинками противоположных сидений, а разбитое лицо упиралось в не самый чистый пол, удобренный парой выбитых зубов. От неожиданности девочка перестала плакать.
Они вышли на недавно построенной платформе Тушино. Новая линия однопутной железной дороги проходила над обрывом, благодаря чему открывалась довольно живописная панорама свежеотстроенных жилых домов-башен белого цвета без окон и дверей. Массивы подобных домов уходили в бесконечную даль, закрывая горизонт. Их величие и высота поражали воображение, а архитектурные формы были настолько разнообразны, что чувство восхищения перерастало порой в настоящий ужас. Андрей, Серёга и Олег преодолели забор из заснеженной колючей проволоки, накинув сверху Серегину куртку-«робу». Эту процедуру им приходилось проделывать каждый будний день, так как пропуска на территорию стройки им уже месяц как не могли выдать. В ближнем к ним бело-синем доме, построенным в виде расширяющейся к верху башни, на верхнем 30-м этаже, предрассветные сумерки освещало горевшее теплым светом одно-единственное окно. Они взяли в бытовке нужные инструменты – перфоратор с двухметровым буром, два шуруповёрта, стремянку, три мотка слаботочного кабеля, гофру. Все трое были одеты в синюю рабочую форму, а на головах у них красовались оранжевые строительные каски. Заросший щетиной лифтер отвел их во временный лифт, сказал: «Ирине Алексеевне привет», и повернул рычаг. Лифт с грохотом поднимался вверх.
- Привет передавай. Ага. Щас она нам все мозги вые…т – с горькой иронией сказал Андрей.
- Да и х…. с ней – ответил Серёга. –зае…ла меня эта контора, хоть бы аванс заплатили. А то уже на дошираки и сигареты не хватает, б…ть.
- Домой охота – с грустью сказал Андрей.
- Охота. Только что там делать? Поначалу – кайф. Побухать с друзьями дня три, потом зае…т это дело, и опять сюда охота. Там ни работы, ни х…. нет. Только бухать или торчать – все перспективы. Ты не зае…лся ее держать? - спросил он у Олега, державшего в руках тяжелую стремянку, - Поставь ее.
- Нормально – отрешенно, словно находясь где-то далеко, отвечал Олег. На другом его плече висел довольно внушительный и тяжелый моток кабеля.
Ирина Анатольевна сидела за столом в полностью пустом, но просторном кабинете. Хотя это, скорее, был не кабинет, а будущий зал для приема делегаций. Будущий, потому как в данный момент кроме стола с компьютером на нем, стула и восседающей на нем начальницы участка (ну и стоящих перед ней навытяжку Серёги, Андрея и Олега) в этом помещении не было ничего. Только голые, свежеотштукатуренные стены, и маленькое, единственное окно, которое, как и стол, и Ирина Анатольевна, казалось крошечным, просто миниатюрным по сравнению с необъятной, жуткой высотой стен, и не менее жутким простором помещения. Уму непостижимо, как такой огромный кабинет, по площади едва ли уступавший приличному концертному залу, уместился в таком узком с виду здании, да еще и на верхнем этаже.
Олег с ребятами стояли перед наклеенной красным скотчем чертой на полу, заступать за которую было ни в коем случае нельзя.
Ирина Анатольевна выглядела весьма креативно для данной должности и вообще профессиональной сферы – потертая джинсовая безрукавка, под ней черная майка с рисунком в виде луча, проходящего через треугольную призму, и с надписью Pink Floyd под ним. Каштановые волосы были коротко острижены, виски были выбриты. Ей было на вид лет около сорока, но в носу был пирсинг. На руках у нее сидел, прижав уши, серого цвета кролик, которого она медленно поглаживала.
- У нас сдача объекта через две недели. Две недели! А вы еще и половины датчиков не подключили. Почему проводку на втором этаже вы даже не начинали прокладывать? Вы совсем, извиняюсь, охренели? Из-за вас до сих пор лифты запустить не могут, вы это понимаете? Люди с инструментами, со стройматериалами поднимаются на тридцать девятый этаж! Пешком! На тридцать девятый этаж! Вы вообще монтажники, или кто?!
Она продолжала бы обвинительную речь до скончания веков, если бы не телефонный звонок. Она быстро взглянула на экран, затем нервно положила телефон на стол, собираясь сбросить вызов, но, еще раз присмотревшись к экрану, изменилась в лице. Оно перестало быть красным от злости, а приобрело очень даже бледные оттенки, а в глазах внезапно возник неподдельный ужас. Она взяла трубку, и, сглотнув слюну, после паузы сказала «Алло».
Голос тоже резко изменился. Из басовито-властного он превратился в тонко-виноватый, словно это была уже не грозная Ирина Анатольевна, а маленькая девочка, сильно провинившаяся перед строгими родителями.
- Да, Сергей Алексеевич, - продолжала она, - Да… Да… Ох… Ух… Ой… Но мы же звонили им. Я же лично искала реквизит… Да, это я… Утвердила его на роль… Но… Да, я понимаю… Но он же вполне органичен. Что делал? Справлял нужду на камеру? Во время съемок? Ну это же нервы просто, да и вы же понимаете, в каких условиях приходится работать… Был пьян? Но он же артист, ну бывает… Что сделал? Разделся догола и пытался изнасиловать второго ассистента? Сергей Алексеевич, да, я все понимаю, - её голос дрожал, словно она сейчас заплачет, - но и вы меня поймите. Он действительно талантлив, ну просто он человек тонкой душевной организации!
По ее щекам текли слезы. Серёга шепнул Олегу:
- Давай скажи ей что-нибудь, когда закончит разговаривать. Ты же умеешь. А то уволит нашу бригаду к е…ням.
- Попробую – ответил Олег.
Ирина Анатольевна по всем показателям находилась на грани отчаяния. Слезы из ее глаз заливали как рабочее пространство стола, так и несчастного кролика, которого она уже перестала гладить. Попричитав в телефонную трубку еще минуты две о нелегкой судьбе артиста, и еще более тяжкой собственной доле, она сдавленным от рыдания голосом сказала: «Я всё поняла, Сергей Алексеевич», и повесила трубку. В этот момент Олег, не теряя времени, обратился к ней:
- Жанна Афанасьевна, мы просто…
- Что?! Как ты меня назвал?! - вскочив с места, крикнула она настолько громко, что стекло в единственном окне с хрустом треснуло пополам, и ее кудрявые длинные волосы, наэлектризовавшись, буквально встали дыбом, - Жопа Ананасьевна?! Это я жопа?! Это я жо-па??!!
Кролик испуганно бежал по грязному полу в сторону выхода.
Олег держал стремянку, на верхней ступеньке которой, еле удерживая равновесие, стоял Серёга с огромным перфоратором. Наметив цель в потолке, он нажал на кнопку, и уверенным движением вонзил двухметровый бур в отверстие. Олегу в нос резко бросился запах штукатурки, и белая пыль покрыла его голову. Теперь со стороны казалось, будто бы он стал седым. Серёга передал ему перфоратор, затем спустился сам. В этот момент за стеной раздался крик: «Как ты меня назвал?! Жопа Ананасьевна?! Это я жопа?! Это я жо-па??!!»
Серёга и Олег переглянулись друг с другом, и с сидевшим на полу и курившим Андреем. Ближайшая к ним дверь приоткрылась, и оттуда выскочил весьма упитанный белый кролик, а затем прокурсировал мимо них.
- Держите его! – раздался крик из-за двери. – Держите кролика! Ни в коем случае не дайте ему убежать, он мой сын!!!
- Что стоишь? Догоняй! – крикнул Серёга Олегу.
Кролик был маленький, совсем миниатюрный, и бежал он чуть быстрее улитки, но убегал он так быстро, что Олег никак не мог угнаться за ним. Он продвигался все дальше и дальше в бесконечном лабиринте коридоров, пока кролик не исчез из виду окончательно. Но изрядно поседевший Олег продолжал упорно искать. Он бежал по коридору с отделкой в стиле «90-х» - серые стены с штукатуркой из мельчайших камушков, декоративные дверные проемы с арками из гипсокартона, и прочая не самая приятная ностальгия… Олег не понимал, где он находится и куда надо бежать. Непонимание постепенно перерастало в панику. Он стал ломиться во все двери, но каждая из них была заперта. Он побежал дальше, но понял, что был уже в этом месте минуту назад. Но в то же время он знал, что ему нужно во что бы то ни стало догнать белого кролика. И он уже будто бы знал, куда бежать.
Олег снова пытался открыть ближайшую дверь, и она, к большому удивлению, поддалась. Он забежал в тускло освещенное помещение с грязными кафельными стенами. Впереди была тьма, в которой слышался какой-то странный шум, напоминающий журчание ручья. Олег, понимая, что идти ему больше некуда, сделал шаг во тьму, но шум сменился звуком щелчка замка и скрипа двери. Затем послышалось цоканье приближающихся шагов – звуки издавались явно высокими женскими каблуками. Он слегка попятился назад – туда, где было хоть что-то видно. Шаги вдруг затихли, и Олегу в лицо внезапно врезался яркий свет двух желтых лампочек.
- А ты что здесь делаешь? – с негодованием спросила стоявшая перед ним стройная женщина лет тридцати с виду с черными волосами и лампочками вместо глаз, – Что ты здесь делаешь, я тебя спрашиваю? Ты что забыл в женском туалете?
- Я не знал… - сконфуженно ответил он.
- Пошел вон! – в этот момент свет в лампочках от гнева настолько усилился, что Олег практически ничего не видел, кроме этого жуткого света, – Пошел вон, извращенец!!!
Лампочки быстро, но равномерно замигали, словно это были и не лампочки вовсе, а два быстро мигающих желтых светофора. А может, эта женщина просто включила «аварийку»…
Лифт стремительно и долго уносил его вниз. Старое советское табло наверху теплым желтым светом загоралось на разных цифрах – минус 95, минус 96, минус 97…
Коридор располагался явно не на земле, а где-то на седьмом небе – свежевыкрашенные стены носили сине-голубой оттенок, словно небо в верхних слоях атмосферы. Справа и слева под потолком висели в красивых настенных абажурах новые лампы, не только светившие, но и согревавшие душу и тело, и создававшие атмосферу домашнего уюта. Воздух был прохладен и свеж благодаря исправно работающим кондиционерам, приятно и монотонно-усыпляюще шумевшим. Между лампами в аккуратных белых рамках висели фотопортреты очень, очень красивых людей. Возможно, это были и не люди вовсе, а то ли ангелы, то ли божества – мужчины и женщины разных возрастов, но одинаково красивые и одетые в одинаково сияющие белые рубахи, а на лицах у них были не менее сияющие, белоснежные улыбки. Олег двигался, и свет в лампах становился все теплей и родней, и воздух был свежей и приятней, и даже монотонный шум кондиционера переставал быть монотонным. Напротив, он становился в буквальном смысле объемным – да, этот звук можно было увидеть и даже потрогать руками! И всё, что он сейчас видел, слышал, чувствовал – было таким родным, близким, словно всё это явилось ему из далекого и родного детства, а все предыдущие годы он находился в забытьи, в некоей спячке…
Огромный, в два метра ростом белый кролик, ждавший его впереди, поманил его жестом руки. Олег проследовал за ним дальше, и голубой цвет стен ожил, и стал подвижным как небо. Осязаемый звук кондиционера стал на ощупь напоминать то ли пение сверчков, то ли гудение трансформатора. Здесь всё было живым, и всюду кипела жизнь. Кролики и котята в изобилии бегали и игрались не только под ногами Олега, но и на стенах, и даже на потолке.
Он подошел к самой большой и светлой фотографии, занимавшей пространство от пола до потолка. На ней с такой же сияющей улыбкой, как и на остальных фотопортретах, на Олега взирал прекрасный юноша с волевым взором, видимо возглавлявший всё, что здесь находится. Его светлые волосы сияли так же, как и белая рубаха, одетая на нем. Ниже располагалась выгравированная золотыми буквами надпись – «Владимир Корчагин». Олега переполняли эмоции, он готов был пасть на колени перед этим светлым ликом, но вдруг что-то во взоре Владимира переменилось, и лицо с портрета перестало улыбаться. В этот момент оно вдруг отдаленно стало похоже на того странного торговца газетами из электрички, но только сильно помолодевшего. Обрадовавшись догадливости Олега, лицо с портрета одобрительно кивнуло. Олег не выдержал, и в слезах упал на колени. Но Владимир Корчагин жестом указал ему встать, и тот покорился. Затем лицо с фотографии поманило его пальцем к себе, и Олег, освещенный ярким светом, поднялся с колен. Перед ним открылась сама собой дверь с сияющей золотой надписью «Приёмная главного режиссёра», и яркий неземной свет ослепил его. Олег протянул к свету руки…
…Тоннель лишь изредка освещался тусклыми грязными лампочками, стоявшими здесь временно. Олег, истекая потом, тянул еле поддающийся кабель, лежавший мертвым грузом на правом плече. Впереди и сзади вместе с ним то же самое делали другие товарищи по несчастью. Их синяя рабочая форма была мокрой и грязной, на ком-то одежды и вовсе не было, и шерсть вместе с хвостом источали неприятный запах. Когда укладка кабеля началась, – Олег не помнил. Помнил лишь то, что поначалу в тоннеле коллектора было очень холодно и сыро, и сквозняки, свободные от монотонных работ, разгуливали здесь как хотели, и напевали свою мрачную мелодию. Но потом, по мере углубления, стало тепло, а теперь уже было и вовсе невыносимо жарко, и воздух все больше наполнялся серным запахом. Тоннель необратимо сужался, и всё с большей крутизной уходил вниз. Лампочек больше не было, и Олега вместе с бригадой объяла непробудная тьма. Не отпуская кабеля ни на секунду, он спускался всё ниже и ниже…