Глава 2.2
Я переодевался. Моё нервное напряжение нарастало с каждым ударом сердца. Я понял, что боюсь оказаться рядом с Таней в присутствии других людей, боюсь, что не удержусь и буду смотреть в её темно-карие, пронзительные глаза. И все увидят и поймут, что я влюбился в неё.
От нервного напряжения из носа пошла кровь. Испачкал кровью надетую рубашку. Застучало в висках. Я схватил полотенце из шифоньера и кинулся в ванную мочить его холодной водой. Вернулся в комнату и лёг на диван, запрокинув голову, наложил на переносицу и лоб холодный компресс.
Я не испугался, нет! Я знал, как остановить кровотечение — это опыт частых драк и потасовок. Частенько приходилось останавливать кровь из разбитого носа. Зимой было в этом плане поудобнее: снег под рукой, им и кровь смыть можно, и холодный снежок к носу приложить, и не земле, всё же, а на снегу, полежать.
Не испугался, но не понимал, как могло открыться кровотечение от волнения.
Кровь, как назло, не останавливалась и заливала глотку. Противный сладковатый привкус крови вызывал рвотные рефлексы. Почему-то стало знобить.
Меня, наверно, потеряли. Стук в дверь, Сашин голос попросил поторопиться. Он, похоже, на кухню зачем-то ходил. Я крикнул, что уже иду. Пришлось вставать. Но не успел я дойти до зеркала, чтобы осмотреть лицо, как в носу защекотало, и кровь снова потекла. Зажав нос, опять кинулся в ванную мочить полотенце. И снова, запрокинув голову, лёг на диван. Озноб усилился.
Опять стук в дверь, не дожидаясь ответа, кто-то входит. Кто именно — я не видел, полотенце закрывало мне глаза. И почти тут же испуганный голос Тани:
— Виталик, миленький мой, что с тобой, что случилось? Мальчик мой, почему полотенце в крови?
Сняла с лица окровавленное полотенце. Я увидел её испуганное личико. Рукой она провела у меня по верхней губе, стирая из-под носа кровь.
— Саша! — закричала она, — срочно скорую вызывай.
Влетает в комнату Саша. Видимо, он сообразил, что у меня кровь носом идёт. Потрогал мне голову рукой. Спросил, не лихорадит ли меня. Я мотнул утвердительно головой.
— Перегрелся наш Виталька на солнце. Солнечный удар. Додумался в поле на солнцепёке работать, — быстро поставил диагноз Саша и убежал вызывать скорую.
Вот и причина кровотечения. Потому и озноб.
Охая, ввалилась и бабушка. Раскудахталась. Ну, кто, как не она, доложилась соседям, что я в поле на картошку уехал. Болтушка! Ей уж на дежурство надо было уходить. Таня ей говорит, чтобы та шла и не переживала, они с Сашей сделают всё, что надо. И скорая сейчас приедет.Бабушка решилась-таки, ушла на «службу». Я остался один на один с Таней.
— Виталик, давай снимем рубаху, да и брюки бы тоже снял, — сказала Таня и, не дожидаясь моего согласия начала расстёгивать рубашку. Тебе охладиться надо.
Вот те на! Снимать штаны при девушке не хотелось. Но голос Тани возымел на меня магическое действие, и я невольно подчинился. Таня помогала снять рубашку, а я чувствовал, что Таню била мелкая дрожь. На глазках появились слёзки. Я смотрел на её милое личико и мне так захотелось обнять её.
Лежал перед Таней в трусах. Стеснялся. Она закрыла меня по пояс простынёю, которая лежала на тумбочке рядом с диваном. Меня затошнило. Еле сдержался. Хотя желудок мой был уже давно пустой.Таня взяла окровавленное полотенце и вышла. Через некоторое время в комнату вошли две Тани. В руках у каждой тазик. У меня двоило в глазах. Опять приступ тошноты. Двоящаяся Таня подставляет тазик. Но тошнота опять отступила. Я попытался встать.
— Лежи, не вставай мой малыш, — сказали две Тани одновременно, — какой ты весь горячий. И весь дрожишь. Давай ещё мокрое полотенышко на лобик положим и на грудь. И зажми вот это холодное полотенце между ног.
Между ног полотенце!? Это здорово меня встряхнуло! При девушке совать мокрую тряпку в трусы я категорически отказался. Ладно бы Саша это предложил. И не в присутствии Тани. Таня вошла в моё положение и не стала настаивать. Только впервые за последние минуты она слегка улыбнулась.
— Виталь, я отвернусь. Смешной ты мальчишка — песни про любовь поёшь, а сам робкий и стеснительный, — с грустной улыбкой сказала Таня и погладила меня по щеке.
Вот именно — мальчишка, который с первого взгляда влюбился в красавицу соседку.
Знала бы Таня, что ещё на новый 1972 год моя тётка Рита на своей работе брала на меня и на моего двоюродного брата билеты на новогоднюю ёлку. Елку проводили у них на предприятии. Конечно, хороводы вокруг ёлки я не водил и за подарком в очередь не стоял. Я сопровождал своего братика. На новый 1972 год мне было уже полных четырнадцать лет. Но умом я уже вырос из этих мероприятий. Но подарок мне ещё полагался. Так кто же я ещё — конечно, ребёнок, мальчишка. В мае этого года пятнадцать лет исполнилось. А подарок за меня и за себя получил мой братик, он его и ел.
Таня обтирала мне лицо, смывая кровь. От холодной воды руки её стали ледяные и всё также продолжали дрожать. И личико оставалось взволнованным. Встряска от перспективы заполучить мокрую тряпку в трусы и холод на груди вернули мне зрение на место.
Таня ушла из комнаты и вернулась с бутылкой холодной минералки. На бутылке сразу образовалась испарина. Опять ушла и вернулась со стаканом и открывашкой для бутылки.
— Виталик, выпей-ка холодненького «Боржоми».
Я скривил кислую «мину».
— Я не люблю «Боржоми».
— Пей! Ну и капризный же ты, — уже строго сказала Таня, и снова вышла из комнаты.
— Допивай быстро всю воду, — вернувшись, приказным тоном сказала Таня.
Какая она красивая и добрая, хотя ругается. Красивая и добрая…. Всё плыло в глазах…. Я не мог не подчиниться.
Таня опять стала обтирать мне лицо холодной водой, и пронзительно смотрела в мои глаза. Она склонилась надо мной, и я опять невольно увидел ложбинку на её груди. Она часто вздымалась и опускалась. Я смутился и закрыл глаза. Меня в том возрасте совсем не волновала эта часть тела. Но сейчас мне опять так захотелось обнять и крепко прижать Таню к себе. Зачем?
— Виталька, малыш мой синеглазенький, как же тебя так угораздило? Я же…, — она оборвала речь на полуслове, так как зашёл Саша.
Доложил, что скорая сейчас приедет.
— Виталь, герой картофельный. Ты как? — улыбаясь, спросил Саша, рукой растормошил мне шевелюру на голове.
— Хорошо!
Я не врал. Мне было хорошо. Хорошо, что рядом была красивая и нежная Таня. Как нежно её руки прикасались к моему лицу. Я уже не мог вспомнить, когда со мной так ласково обращались. Давно-давно это было….
Мелькнула в голове цепочка путаных мыслей: «Зачем я им нужен? Я бы и сам справился… Привязались ко мне со своим застольем… Какие они добрые люди…».
Таня тем временем опять сняла с меня полотенца и упорхнула, а спустя несколько секунд уже опять накладывала их на меня.
Скорая задерживалась. Надо сказать, служба эта при советской власти работала совсем по-другому. И люди там точно следовали клятве Гиппократа. Это сейчас не дозваться.
Заглянул Саша, что-то говорил. Я уяснил только одно, что скоро ему надо ехать в аэропорт. Таня на виду у Саши, погладив меня по щеке, пообещала, что через две минуты вернётся. Она вышла в коридор. О чём-то говорила с Сашей. Саша, вроде, ворчал, толи наставнически что-то ей советовал.
Ещё вчера эта красивая девушка впервые появилась в моём сознании. А теперь она рядом со мной. Она прикасается ко мне, говорит со мной. Я уже люблю её. Я провалился куда-то. Как в гипнозе.
— Вот наш больной! — услышал я ставший родным и близким Танин голос.
— Кем вы больному приходитесь? — спросил доктор.
Доктор — мужчина, явно старше Саши. С добродушным лицом, как мне показалось тогда.
— Сестричка, — не задумываясь ответила Таня.
Таня врачу рассказала, что я перегрелся на солнце и у меня пошла кровь из носа. Рассказала, что было предпринято.
Меня осмотрели, измерили температуру — всего 37, с чем-то. Я не расслышал. Сашин диагноз подтвердился.
Я слышал, что доктор похвалил Таню, что всё правильно сделали, и кризисная ситуация прошла. Он ещё о чём-то говорил, но я не соображал. Помню только, боялся я, что заставят приспустить трусы, чтобы воткнуть шприц в пятую точку. Вовсе не хотелось светиться этим местом перед такой красивой девушкой. Но обошлось. Что-то дали выпить.
Я опять стал проваливаться в сон. Голова ещё болела, но дрожать, как банный лист, я перестал. А ещё захотелось избавиться от мокрых тряпок на груди и на лбу.
— Шустрая у тебя, парень, сестричка! Наверно, медик, да? — улыбаясь, сказал мне на прощание доктор, — и красивая - не налюбуешься. А ты, голубчик, повернись-ка лучше на бочок: пусть спина охлаждается, обгорел ты сильно.
— Нет, не медик, но знаю приёмы оказания первой помощи в различных ситуациях, — озорно ответила Таня и посмотрела на меня.
Надо было и мне что-то ответить доктору.
— Спасибо доктор. Мне повезло с сестричкой.
Откуда только смелость взялась? Что на меня накатило?
— Добрая, красивая… очень красивая… просто лапушка, — еле выдавил из себя.
Стало неудобно, что сказал такие слова о девушке, которую видел второй день. Такие фамильярности были явно неуместны, да ещё в присутствии её мужа. Стеснительным я был с женским полом. Я украдкой глянул на Таню. Она на меня. Взгляды встретились. Она улыбалась. Её не смутил мой ответ! Но что-то особенное было в её взгляде. А я, и так на горящем лице, ощутил ещё более сильный жар на ушах.
Доктор ушёл. Ушёл и Саша. Видимо, на отдых. Ему в ночь в полёт.
Потом, если можно так сказать, прибегала бабушка. Саша ещё не лёг отдыхать и мыл посуду. Он разговаривал с бабушкой и успокаивал её. А Таня так и продолжала сидеть около меня. Уже сняла с меня мокрые полотенца. Смерила температуру.
— Тридцать шесть и девять, — огласила Таня показания градусника — так в те годы в народе называли термометр, — ну вот, Виталь, уже сбили температуру. Голова как?
— Немного болит, — соврал я.
— Отдыхай, малыш, поправляйся, — нежно сказала Таня.
— Ладно. Спасибо, Татьяна Васильевна.
Таня опять улыбнулась. О чём она думала? Взяла меня за руку. Я вздрогнул. Вскоре её пальчики согрелись от моей разгорячённой руки.
Мы молчали. Я периодически открывал глаза и встречался взглядом с Таней. Смущаясь, снова закрывал глаза и пытался повернуть голову в сторону. Но спустя несколько минут всё повторялось.
Но всё же незаметно для себя провалился в сон. Что-то снилось. Как правило, снов я не помню. Но есть два сна, которые повторяются на протяжении моей жизни.
Первый — ещё с раннего детства. Снится мне злая кошка, которая сидит возле кровати и не даёт мне слезть с неё. У кошки бешеные глаза, длинные-предлинные когти и острые зубы, которые она оскаливает, когда я пытаюсь слезть с кровати. А мне надо справить малую нужду. Наверно, у каждого по этому случаю есть свой такой будильничек. У меня выработался рефлекс на этот сон — я сразу просыпаюсь.
Второй сон, который к настоящему моменту я видел уже два раза за свою жизнь, а впервые увидел именно в те времена, в декабре 1973 года. Но об этом чуть позже, когда доберёмся по ходу повествования к этому событию.
Продолжениеhttp://proza.ru/2021/08/18/360