Позвонили родители и в очередной раз напомнили про бабушку. Правду сказать, Ульяна совсем забыла о ней. И о том, что каждый год обещает приехать в гости – тоже забыла. Собственно, чему удивляться: ей нелегко одной растить сына, она устает, времени ни на что не хватает.
Папе с мамой хорошо: они от бабушки Ани недалеко живут, могут к ней часто ездить. Знают ведь, что Ульяне из города на перекладных добираться – это целая проблема, но все равно пристают: съездила бы ты к бабуле в деревню, она о тебе все время спрашивает. Какая тут бабушка, когда сына готовить к школе, денег на форму и учебники одалживать, на работе отпуск дают только зимой. В эту глушь к бабушке она уже года три не ездила. Редкие телефонные разговоры – вот и всё. Да и, честно говоря, неловко как-то.
Ульяна закончила институт культуры, чем бабушку сильно разочаровала. Та хотела, чтобы внучка стала врачом, ну уж в самом крайнем случае – экономистом. Чтобы богатая была – раз, и её лечила – два. Но уж никак не каким-то там сценаристом или режиссером сериалов. С ее деревенской точки зрения все они бездельники, эти работники искусства и культуры. А еще бабушка мечтала о крепкой семье для Ульяны и, конечно, большом количестве правнуков. И снова разочарование: внучка развелась с мужем, артистом кино, и сын Тимка у нее один.
– В наше время были знаешь какие большие семьи? – любит повторять бабушка Аня, когда они с Ульяной иногда разговаривают по телефону. – По семь, по десять детей!
– А сейчас и один ребенок – это много, – возражала внучка.
Бабушка возмущенно кряхтела.
Вообще-то поехать развеяться было бы неплохо. И Тимурчику интересно, он там, в деревне, совсем маленьким был, ничего не помнит. Но Ульяна хорошо помнила о главной бабушкиной страсти: домашнем консервировании. Вот натерпелась тогда, в последнюю свою поездку!
– Как хорошо, что ты приехала, – многозначительно тогда сказала бабушка. – Как раз вишни поспели.
За домом у нее был вишневый сад. Ульяна в нём любила бродить маленькой: он был тогда большой, дремучий. Когда подросла, помогала бабушке и родителям собирать урожай. Нужно было становиться на высокие табуретки, каждую вишенку аккуратно срывать и класть в корзину. Девочка потом была вся темно-красная и душистая. А руки долго не отмывались, пахли спелой терпкой вишней. Потом по всему дому стояли корзины, а на кухне варился компот, вишни закручивались в банки и ставились на полку.
И теперь бабушка всякий раз напоминает:
– Уля, тебе папа и мама передали от меня консерваций? Огурцы, помидоры, вишню.
– Да, спасибо, бабуль. – Ульяна вздыхала. Она не хотела бабушку обижать, но и тащить в поезде от родителей неподъемные банки – благодарю покорно. – Только напрасно ты возишься. Сейчас все в магазине можно купить.
– Что ты! Забудь о своих магазинах, там сплошная химия!
Современная жизнь как будто проходила мимо бабушки, не касалась ее.
Тимур походил в школу и сразу простудился. Может быть, потому что осень наступила непривычно рано. Или у них там в школе окна не закрывают? Так или иначе, пришлось взять больничный. А семилетний пацан и рад, сидит дома, мастерит что-то из своего конструктора. Только вот кашляет. При каждом кашле Ульяна беспокойно вздрагивала. Температуры нет, а горло болит. Бедный мальчик. Она маялась без толку, потому что курс лекарств был рассчитан на десять дней.
Вдруг позвонил отец Тимки, начал расспрашивать, что да как.
– Лекарств точно не нужно? Ну ладно, как знаешь. Чем еще тебе помочь?
Они с Эдиком остались в нормальных отношениях. Иногда, если нужна была физическая сила, перевезти что-нибудь – Ульяна к нему обращалась. Хотя не злоупотребляла.
– Тогда у меня к тебе просьба. Можно, я Тимку на недельку к себе заберу? Соскучился.
– Но он же болеет!
– А я ему таблетки буду регулярно давать, не волнуйся. Я сейчас дома, свободен, давно хотел с сыном книги почитать, фильмы посмотреть.
Ну как тут откажешь? Пусть сын с папой побудет, мальчику это полезно. Вот так получилось, что у Ульяны образовалась целая свободная неделя. И она наконец смогла поехать к бабушке Ане.
После первых объятий и поцелуев бабушка подмигнула:
– Улечка, ну как ты? Готова поработать на небольшой фабрике по переработке овощей и ягод в домашние консервы? – И, глядя на вытянувшееся лицо внучки, улыбнулась. – Да я шучу, не бойся. Там чуть-чуть.
Вишневый сад был все таким же дремучим, но как-то уменьшился. Ульяна обошла его весь, походила за домом. Как здесь хорошо, совсем не то, что в городе! И такие милые башенки наверху, она о них совсем забыла. Сказочные такие башенки. Обязательно надо сюда с Тимуром приехать, ему понравится.
Спалось ей беспокойно. Было слишком тихо, и эта тишина стремилась наполниться шорохами. А наутро хозяйственная баба Аня устроила-таки свою маленькую фабрику. Что поделаешь – пришлось помогать. Ульяна кипятила банки, обдавала их паром, ставила в большой чан на пастеризацию и потихоньку рассматривала старушку. Она очень уменьшилась в объеме за эти годы, усохла как-то. Но точности движений не утратила, да и характер у нее не смягчился.
– Обязательно отвези родителям несколько банок. Я тебе сумку соберу.
– Ну, ба! Я тебя умоляю. Зачем это? У них и так всего полно.
– Но не такого, домашнего, вкусненького. Сделанного с любовью.
– И не дотащу я.
– Я соседа попрошу, он тебя до станции довезет. Не капризничай, Улька! Это для пользы. Где вы еще такие витамины найдете? На асфальте они не растут.
Ульяна гуляла по опушке леса, слушала птиц и тишину, радовалась неожиданному отпуску. Она совсем забыла, как это – когда есть время на себя. В городе постоянно летишь, скачешь, догоняешь. И всё время нужно помнить, как ты выглядишь, подбирать одежду перед выходом из дому. Да и то, смотря куда идешь – на работу, в учреждение за справкой, в поликлинику с сыном. Столько мороки. А здесь она даже не красила ресницы и губы, и крем почему-то оказался не нужен – кожа не сохла. И ходить можно в джинсах и кофте, вот красота.
Однажды днем полил дождь, и гулять Ульяна не пошла. А бабушка почему-то выключила звук у телевизора, который всегда смотрела по вечерам, «чтобы разговаривал себе», достала из скрипучего комода тяжелый семейный альбом с фотографиями и водрузила на диван.
– Давай, Улечка, вместе посмотрим на наших предков.
Они медленно листали толстые негнущиеся страницы. Коричневые и сероватые снимки, и лица, светлые ясные лица.
– Это вот твои пра-пра-бабушка и дедушка, – рассказывала бабуля.
– А это что за люди вокруг них?
– Их дети, мужья и жены детей, внуки.
Обычно говорят – на старых снимках у людей начала прошлого и позапрошлого века лица особенные. Одухотворенные, нездешние. На самом деле это не совсем так, считала Ульяна. Мы, думала она, тоже бываем такими. Но мы-то привыкли фотографироваться, не считаем это чем-то особенным, и поэтому получаемся на снимках всякими – веселыми и серьезными, в движении, в работе. А для тех людей фотографирование было событием. К нему готовились, для него одевались, делали прически. И выражение лиц, конечно, получалось праздничным, не ежедневным. Подготовленным.
– А вот письмо твоего дедушки с фронта. Вот здесь, видишь, я его храню рядом с фотографией.
С фотографии улыбался молодой пухлогубый парень с копной зачесанных назад волос. Ульяна никогда его не видела: он погиб во время войны. Но про это письмо она не знала, или просто забыла.
– Это он пишет накануне наступления, через несколько часов он погиб. Вот извещение, я его храню. И орден.
Господи, а ведь Тимка – вылитый дедушка! Надо же, как похож на него. У Ульяны даже сердце сжалось. Фотографии в альбоме стали не просто фотографиями, а сигналами из прошлого, душевным посланием родственников своим внукам и правнукам. Как здорово, что все это бережно хранится, молодец бабушка!
После она, проходя мимо зеркала, задерживалась и смотрела: а я на кого похожа? Кто мне подарил вот этот нос, эти брови – тетя? Прадедушка?
Пришло время возвращаться домой. Ульяна сжалилась над бабушкой и безропотно взяла в дорогу сумку, наполненную «витаминами», пообещала передать родителям и себя не обидеть.
Уже в поезде, глядя на мелькающие пейзажи, решила: «Надо нам с Тимкой как следует сфотографироваться. А то ни одной хорошей фотки нет, нечего будет после себя оставить».