Любым говноактрисам, за исключением, разумеется, порноактрис
Охрим ткнул прутиком в подрумянившуюся с одного бока картофелину, что - то недовольно бурча, пока сплагиаченный Йовович Шестой Никоненко негромко рассказывал об обрушившихся на уездную Чеку бедах.
- Главное, - сипел пробитым бандитской пулей горлом Шестой, в отличие от вздорной беститечной, но сосковатой хохло - югославки пребывая не мордастым пацаном - клоном, а пролетарским правосознателем из путиловцев черты оседлости с красным бантом по периметру испитого туловища, - что есть у их отличительная способность, Охрим. Наколка на кисти в виде буквицы ве.
- Как ? - не расслышал Охрим, очищая цыбулю решительными движениями хищных челюстей.
- Ве, - повторил Никоненка, озираясь. - Михалкова смотрю, - объяснил свой неказистый жест шеей он Охриму, немало, впрочем, не заинтересовавшемуся движениями Шестого, - я гаер, он делавар такой на шахе козырной и расхищение подведомственных средств Валдая.
- Это ж из другого кина, - удивился Охрим, сбивая кудлатую папаху на затылок, - я там памятником буду.
- Мужика в пиджаке ? - тонко пошутил Никоненка, обученный сему нехитрому мастерству необучаемой поганью рунета, красующейся футболкой товарища Лоськова, а уж х...й ей покажет сама Шерон Стоун за ради цензуры, что у Цукера, что на " Проза ру", по хер.
- Пошто мужика ? - изумился Охрим, доставая ужарившиеся картохи хоббитов ногой. - Зачем в пиджаке ? Буду памятником триумфам советского кинематографа.
- Было время, - вздохнул Шестой, набрасываясь на картохи ртом. - Главное, как наколка у шайки, придумка была чоткая : лиши народец потребителей элементарного выбора кинкуренции и окажется, что говенное русскоязычное информпространство на х ... й никому не нужно, причем, заметь, Охрим, равноценно и к Брежневу и к Новодворской. Принцип становится языческим, будто ожил Гоголь и показал понимающим, как оно через плечо.
- Да что базарить ! - нахмурился Охрим, несколько завидувая более успешным в плане популярности деятелям. - Надо Фокса идти вынимать с кичи.
- Это ваще третье кино ! - заржал Никоненко, путаясь в хохловых окончаниях, то ли дело корпускулярная Марта - как хошь склоняй, но титьки имеются, как аппаратура при нем или берущиеся живьем демоны Кремля, например.
- Прав был Бабченка, - осенило пасущегося у костра коня Охрима, неустановленного жеребца каурых оттенков в елочку, - снято быдлом и для быдла.
- В смысле жвачный тягловый вьючный скот, да ? - уточнила приблизившаяся к коню лошадь, мотая гривой.
- Х...й на, - ловко ответил конь, поминая добром ласки некоторую Марину Юденич, дискутировавшую наотмашь, что и научило тогда еще не коалу ложить с прибором.
- Ностальжи, - захрипел пропитым баском баритонца саундтрек за кадром и кони зашатались, белея.
Ибо не сошла Годохма, не ожил Гоголь, отнюдь, не прочая херня навовсе, а ясное такое осознание, что как мастырили они говно тоннами и веками, так и продолжают развлекать познаниями разными непрезентабельных в мизерабельность потребителей именно говном. Кушай, Кристина, кисочка, я - то тута при каких ? Раз такой уровень игр разума, то пожалуйте чайку с шершавым на Первый отведать. Или, как более ясно высказалась Рона Митра, швыряя отрубленную башку панкерского махновца под ноги обезбашенной бригады вирусных отщепенцев, " отведайте своего дружка ". Там еще всегда великолепный Малкольм Макдауэлл, постаревший и с бородой, а ведь было время, когда он таскал на руках мертвую Друзиллу и бил по яйцам заводящихся с тычка корешей Алекса Заводного Апельсина. Но такого кино больше не делают. Не только по причине " разучились ", но по понятиям сосуда Торичелли - нету на такое кино зрителя, кончился, вконец отупев, как постящие навозные фоточки нашистки с собственным уже языком наречий, все эти крымняш, миллениалы и прочая х...ня.