Надвигалось 40-летие Победы. Взвод мой кинули на создание монумента по этому случаю. Видимо, для дела несения боевого дежурства в самом сердце врага (а происходили события в г. Веймар) начальство посчитало нас наименее полезными.
И мы резали дерн на нашем стрельбище. По которому, если долго идти, то выйдешь прямо к Бухенвальду. Откуда там взялся местный, не помню. Баранов что ли пас. Подходит к моему стрелку-зенитчику, спрашивает:
- Вохер коммст ду? - и тычет его в грудь.
Алим делает серьезное лицо и отвечает:
- Ихь лебе ин Москау.
- Ду? - удивляется немец, внимательно смотрит ему в лицо и начинает смеяться.
А надо сказать, что лицо у Алимхана широкое и смуглое, глаза узкие, а губы пухлые. Нормальное лицо для казаха, тем более если он живет в Узбекистане. Мы все за пастухом начинаем хохотать. Только Яшка стоит, округлив свои и так большие глаза, хлопает густыми черными ресницами. Это мы его Яшкой зовем, вообще мой механик-водитель - Якшимурад. Туркмен он. Тракторист из какого-то колхоза в глубинке. По-немецки он совсем не понимает, он и по-русски говорит плохо. Хуже, чем наш "замок" - Гела Моцикулашвили - тот еще горийский наполеончик.
Но общаемся мы все на русском. На каком же еще?
На фото за нашей спиной тот самый крематорий в том самом Бухенвальде.
А "замок" - это на армейском сленге Замкомвзвод (заместитель командира взвода).
На снимке справа этот самый командир взвода, заместителем которого был Гела.
Взвод у нас маленький - ЗРВ, потому и командир всего лишь прапорщик.