Глава 4. СЕРАФИМ
Серафим за три недели успел перезнакомиться со всеми насельниками монастыря, начиная от келаря, заканчивая самим Владыкой – настоятелем монастыря. К каждому он смог найти свой потаенный ключик. Везде ему стали оказывать почет, да уважение. А вот с Володей у него отношения не сложились. Здесь все было ровно наоборот.
Достало Володю то, что Серафим тихой сапой начал вводить свои порядки в монастыре: в общем душе, в трапезной, в храме, - везде у него появилось свое «ханское» место. Туда простому смертному «ни-ни!». Это противоречило установившимся монастырским правилам, где нет ничего своего – все общее. Это задевало Володю-перфекциониста.
Среди трудников, многих из братии и прочих насельников монастыря он стал главным советчиком – и по вопросам организации, и по вопросам веры. Серафим непонятным образом завязал на себе решение многих вопросов в монастыре, не имея при этом на то ни права, ни благословения. Володе даже начинало казаться, что Серафим – это не новое имя Аслана (так его звали до крещения), а название тайной операции недружественной спецслужбы для подготовки масштабной провокации. Как-то слишком глубоко Аслан-Серафим вник во все нюансы монастырской жизни. Ох, неспроста!
Мнения трудников и насельников относительно «шпиона» Серафима разделились. Одни считали, что он слишком углубился в букву Писания, забыв о духе Евангелия, и что поучения его бесконечные идут не от сердца, а от ума. Другие хвалили его за душевность и трудолюбие – куда ни глянь, везде Серафим! С раннего утра до глубокой ночи. Не покладая рук трудится он и трудится.
Сказать, что Серафим был экстравертом, душой компании, – нет, скорее, наоборот. Однако он не только смог вызвать к себе симпатию большинства, но и одарил каждого маленьким подарком – кому-то рабочие перчатки, кому-то спортивные штаны, а кому-то и новую книгу, купленную в свечной лавке. Володю терзали сомнения: а не этими ли подарками Серафим отчасти обеспечил симпатию к своей персоне?
Особенно хвалила его старенькая согбенная матушка Елизавета. Никто прежде не помогал ей так усердно в чистке подсвечников. Если бы не та загадочная драка в канцелярии, что случилась накануне между ним и двумя трудниками-националистами, то быть бы Серафиму послушником в монастыре. А потом, глядишь, был бы он пострижен и в монахи. Инцидент с дракой замяли, замолчали - не стали выносить сор из избы. Вроде бы кто-то кого-то избил, а может просто погладил без меры по хребту – любя! А Серафим якобы всего лишь был на стреме, дабы не нарушать торжественность акта перевоспитания двух грешников-трудников в духе усердия к трудам во славу Божью и в непрестанной молитве, включая и всех нас, ныне обитающих в монастыре грешников.
- Се знамо чепуха несусветная, - шептались меж собой насельницы трудящиеся по благословению благочинного в свечной:
- Да не мог Серафим позволить себе такую низость!
Он мало рассказывал о своей жизни. Володя узнал лишь, что его необычный знакомый-сосед воевал. Родня прокляла его за переход в православие и путь домой ему теперь – после крещения – заказан. С работы начальником стройки он ушел и в планах его – остаться здесь надолго.
Увы, не сладилось. После той драки, как ни старались все оправдать Серафима, ему все-таки пришлось уехать из монастыря. Володе показалось, что оставшиеся трудники будто бы вздохнули с облегчением. Володе же стало жалко этого могучего человека. В помяннике приобретенном накануне он вписал новое имя – Серафим. И каждый раз бывая потом в храме в монастыре или в миру вписывал его имя в записки о здравии.
Больше они с тех пор не виделись. Эта страница из Книги была прочитана Володей с благодарностью. Перечитать ее, ох, как не мешало бы! Снова и снова. Вот такие получились монастырские чукли-пукли в исполнении незабвенного Серафима.
Отредактировано 26 октября 2021 г