День начинался успешно, рюкзак полнился образцами, которые осмыслить предстояло на базе, хотя по определению интересовало нас рудное золото... Привычная работа, несложный маршрут. Погода благоволила, друг Веня тащил заплечный мешок и травил бесконечные байки.
И вот здрасьте! Всё пошло наперекосяк… Наползли низкие тучи, зацепились за сопки и с них потекло. Дождь был неугомонным, нудным и скоро мы промокли насквозь. Надо спасаться… Отряд далеко, а внизу под сопкой стоянка буровиков. Коллеги! Разведка россыпи золота... Место спасения очевидно, да и Веня стал хныкать: – И чо попрёмся в таку даль, когда рядом крыша, тепло и сухо!
Он был прав, и мы стали спускаться… Среди балков стоял вездеход, не иначе пересменка, вахта приехала… Приняли нас по-родственному, указали на свободный балок, и я по рации доложил, что у буровиков отсиживаться будем. Теперь сушиться и вплотную заниматься кроссвордом.
Вездеход, лязгая гусками, повёз вахту на отдых. Прибывшие успокоились, без суеты чистили картошку, жарили мясо, и без церемоний доставали бутылки. Не забыли и про нас. Пришёл гонец с известием – водка стынет на столе. Я отказался, да и Веня неуверенно тоже. Но когда услышал про солёные огурцы, не устоял: – Ну, разве что под огурчик грамм писят.
У Вени кликуха была – Князь. Фамилия Горчаков располагала к величию, хотя по внешнему виду он никак не тянул на княжеский род. Простодушный очкарик, трудяга и любитель выпить. Его знали все, везде был своим, вот и сейчас он был нелишним в хмельной круговерти.
В балке я оставался один, обложился журналами, с ними же уснул. Утром проснулся от раздирающих рыков… Дверь вагончика настежь, в тундре фонтанировал князь. Жалкий, согнутый, в семейных трусах. Какой из него к чёрту работник?!
У буровой я набрал в ведро шлам и с лотком спустился к реке… После промывки обнаружил четыре значка золота. Выбросить от греха подальше, или?
У меня на шее давно уже болтался самодельный кулон – маленький краб, залитый в эпоксидной смоле. Вариант напрашивался. Наклеил золото на краба, и без тараканов в голове оставил на столе сохнуть.
А в бригаде продолжалось веселье… Ко мне приходили, открывали бутылки, искали истину, сетовали на жизнь и горячо спорили, чьё пиво лучше – московское или наше певекское... Трёп закончился эйфорией. Всем показалось, что в помещении недостойный интеллигентов бардак. На столе окурки, огрызки и кулон среди них был неприметным. Я не уследил, как чистоплюи сгребли всё и бухнули в печку. Потом сдёргивали рабочие свитера, рубахи, штаны, и толкали всё это тоже в огонь. Орали, смеялись – Буровики и в таком прикиде! Позор-р-р!
Печка гудела как мартен. Балок накалился, с досок смола потекла, а зубные щётки заворачивались винтом. Всем было до коликов весело. Но центром влечения была всё-таки столовая. Там магнитофон, водка, огурцы, мясо, и парни потихоньку переместились туда.
Веня явился к вечеру. Навеселе и очень даже самокритичный: – Хотел же рюмочку под огурчик! Кто ж знал, что привезли их бочку?!
Погода сподобилась на вёдро, ветер разогнал тучи, значит завтра продолжим маршрут. Про краба я не вспоминал, что было то прошло. Кабы этим всё и закончилось.
Через пару недель начальник обрадовал: – С вертолётом летишь в Певек, жена тебя заказали… Настырная! Что там у вас? – И тут же буркнул: – Пробы заберёшь в лабораторию.
Такому случаю полевики рады всегда – изюминка в буднях. Но что приключилось? По рации никаких пояснений, необходимо присутствие, и с оказией я вылетел в Певек.
Захожу домой, и прям на пороге жена огорошила, мной интересуется КГБ. – Какого чёрта? – подумалось. Супруга в трансе, её следователь уже теребил. Ну очень тот хотел посмотреть на золотого краба. А жене невдомёк, почему краб, известный ей, стал вдруг золотым.
Меня осенило, у буровиков окопался сексот. Понятно и то, что разведчик при исполнении в зюзю был пьян, хотя ушами шевелил и таращил глаза. Главное – увидеть, услышать, доложить и презумпцией не загружаться... При видимой доступности к драгметаллу, уголовный кодекс был начеку.
Певек город маленький. Все примелькались друг другу и дружны были в естественном качестве, без подноготной. Жили на доверии, но однажды мне пришлось удивиться.
По житейским делам бегал по этажам администрации, и вдруг вижу, из приёмной КГБ с бумагой выходит Мамонтов Сашка. Даже неловко стало. Давно дружим семьями, а я и не знал, с кем водку пью. Зато Саньке было ловко и всё нипочём. Смеялся, шутил, закидал вопросами «что, где, когда», и о себе скромненько, что действительно в конторе работает. Хотя раньше говорил, что в ментовке… Мне обижаться?.. У всех своя работа, ответственность и зарплата – её просто так не дают. А в принципе, Сашка свой – рубаха парень. Здоровяк, под стать фамилии. Умён, шутник, заводной, душа в компании и я бычился недолго.
Но сейчас у меня проблема, и я шёл к нему прямо домой. С порога в лоб: – Что за чепуха с крабом?
Сашка спокойно: – Чай будешь? – Я потребовал: – Водки дай!
– Это потом… Да, была такая наколка. Прошла мимо меня, а уж когда… Понятно стало, что это действительно чепуха – твоего краба я видел… С этим нам разбираться внутри и разберёмся, будь спок!
– Так я что? Под колпаком или как? Кто у вас старший?
– Старший не я, но я за тебя поручился. – Простота не укладывалась в моей голове: – Это как?
Простодушию Санёк улыбнулся: – Просто сказал, что Лёха этим заниматься не может, натура не та.
Чай пить я не стал, только водку. Стресс отступил… Парень ни в чём не повинный, но служба у него деликатная. Опасность таится в рабочем браке, так возможном в нашем разгильдяйстве. Моя история с крабом могла пойти по другому руслу, случаи навета бывали.
А как чертовски приятно, что обо мне так весомо! – Он не может посягать на стратегическое сырьё! Он не такой! Он сам золотой! – Тут Сашка абсолютно был прав… Я шёл в приподнятом настроении. Ночь обволакивала город. На улице тишина, я отмахивался от комаров и мурлыкал под нос марш Славянки.
Как вдруг меня ротвейлер облаял. В стороне стоял смотрящий толстяк. Руки в боки, ноги колесом. Краб крабом!.. Не трудно догадаться, что это хозяин собаки, и что автор провокации именно он.
Выяснять с ним отношения – себе дороже. Я упёр глаза в уличные дали, шагал молча, не реагировал на пса. Он провожал некоторое время, рявкал у моих ног. Но сколь можно?! И с осознанием выполненного долга вернулся к хозяину. А мне подумалось, что краб этот – сексот, или около того. Дерьмо в этих особях сопоставимо с талантом.