«П О К О Р И Т Е Л Ь М О С К В Ы»
Записки из сумасшедшего времени
Полная версия
Часть 1 (фрагмент 3)
Кто подумает, что написанное правда -
рассмеюсь ему в глаза.
Другой не поверит в рассказанное,
и мне до слёз будет обидно...
Автор
(продолжение)
ИЮНЬ 2000
В бреду отчаяния покинул унылый бар и вышел на улицу голосовать плетущимся мимо меня в чадящей пробке разнокалиберным автомобилям.
- И куда тебе? – срывающимся фальцетом спросил старичок из ржавого «Москвича».
- А хоть куда…
- Да пошел ты! Придурок! Фак ю!
Я опустил руку, собирая волю в кулак. И куда же мне, действительно, надо?!
Не знаю, сколько я так простоял, а только на землю меня вернул озорной девичий голосок:
- Молодой человек, садитесь скорее! А то нас сейчас побьют.
Передо мной стояла серебристая «Audi», точно такая же, как у меня осталась в гараже, только с тонированными стёклами. А вокруг все гудели от нетерпения.
- Ну, быстрее! – донеслось из машины.
Неловко плюхнулся на кожаное сидение, устраивая в ногах пакет с иконами и вещами.
- Мне бы… на Три вокзала, - неубедительно выдавил я из себя.
Машина плавно тронулась.
Довольно долго мы ехали молча.
Так вот она - находка! Может она и есть – одинокая и настрадавшаяся? Непохожа! Я даже боялся скосить глаз в её сторону. Тоже мне, «съёмщик»! Оператор машинной дойки из Забрехаловки, вот ты кто!
Девушка первой нарушила затянувшуюся паузу:
- Щас заедем в «IKEA», мне кровать нужна в гостевую, а потом домой. Как план?
Я пожал плечами.
- Вероника. А тебя?
- Дмитрий.
- Я почему-то так и думала. Сон в руку. Не поверишь! Уснула в клубе. Представляешь? Под массажистом! Даже слюнка вытекла, точно, как в детстве. С тобой такое бывает? Со мной давно не было. И мужик приснился. Такой здоровый, волосатый, весь шерстяной с ног до головы. И даже штучка у него шерстяная… Вся! Представляешь?! Ну, думаю, сколько можно мучиться? Первого попавшегося сегодня беру, отмываю, откармливаю, и пользую от души. А то уж, наверное, плесень у меня там завелась... Представляешь?! Тебя подруга выставила или друг?
- И то можно сказать и другое. А что, заметно? – выдавил с трудом из себя и наконец-то повернулся в её сторону.
Ведьмачка! Не иначе, как ведьмачка! До чего хороша, рыжая чертовка! Изумрудные огромные глазищи под трепещущими иглами ресниц, тонкий, но не портящий её нос, украшенный озорными веснушками, и алые негритянские губищи. Это что-то, я вам доложу! Платьице, нечто вроде маечки на тонких шнурочках, еле прикрывало золотистое тело, упругая грудь то и дело выскакивала наружу из-под бретелек, а точеные ноги чуть ли не били по подбородку, когда она снимала их с педалей. На вид ей лет двадцать пять.
Так, остановись, братишка! Ты в розыске! Ты бросил этот бренный мир. Ты послал этих кисок! У тебя куча проблем! А эта может стать последней. Беги отсюда! Скорей беги, вприпрыжку! Тебе сейчас не до романов. Отсидеться тебе надо у какой-нибудь старой девы. Забыл?!
- Ве-ро-ни-ка. Какое редкое и чудесное имя… - ну и клоун же я!
- Команды «голос» не было. Димчик, успокойся, у тебя ещё будет время изучить мои ноги и на ощупь. Для начала тебе не мешало бы душ принять…
- Вообще-то я Дми… А, впрочем…
- Значит, распорядок таков. Жить будешь со мной в Горках, ну, разумеется, не в Ленинских, в гостевом домике. «Папик» мой сейчас в отъезде, да он и не ревнивый… Понимает, как трудно ему меня утешить, вот и работает «кошельком». Хорошо, что под других не подкладывает, как мой прежний…
- А если…
- Я думаю, при хорошем раскладе, можешь протянуть до сентября. Назначаю тебя садовником. Но учти, окучивать, в основном, будешь ту самую розочку, что чахнет у меня… Представляешь?! И не волнуйся, твой заморыш в накладе не останется, я это дело страсть как люблю! Значит днем - в оранжерее. Впрочем, нет, на участке качаться будешь. А то ещё перепортишь мне красоту. Ну, а вечером, если у меня засвербит, ужин при свечах, почитаем вслух, и в койку. Думаю, за два месяца я форму нагуляю, да и ты после стресса успокоишься. Деньжат опять же подзаработаешь. А то, небось, вешаться собрался? Ничего, вернешься к своей старухе, весь такой, конь гнедой, ух, она на тебе ещё лет двадцать скакать будет. Представляешь?!
- А может тебе кого помоложе поискать? Я к физическому труду не очень-то привычный… - осмотрительно промямлил я с тающей надеждой в голосе.
- А может тебя высадить?! А-а?! И на что мне эти: сунул – вынул – и заснул у меня под мышкой? А у тебя физиономия хоть не бритая, а видно, что мужик с фантазией, и кое-что умеешь. То, что надо! Мне пахари самой не нужны, я экстрим люблю. Представляешь?!
- Ну, вообще-то… с трудом.
- Ладно. Пообедаем, позагораем, в бассейне поплещемся, у тебя с фантазией всё и наладится. Ещё отбиваться буду. Представляешь?! – и она зашлась в безудержном хохоте.
Жуть! Ведьма на метле! Умом понимаю, что надо послать её куда подальше. Задрать юбку и отшлёпать по-отечески. О-ох! По-отечески не получится…
ИЮЛЬ 1981
Ох, и чадит этот елецкий тепловоз!
С тяжёлой головой выхожу на перрон и залпом выпиваю бутылку местного «Бархатного» в привокзальном буфете. Вот оно, простое мещанское счастье, ощутив которое, хочется на рыбалку или к тёще на блины, но я торопился к Стебакову.
- Открывай, старый хрыч!
- А, это ты! – он выглянул из-за еле открытой двери.
- Не ждал?
- Ещё как ждал! Только, может, к бабке Лене пойдём? Заодно и позавтракаем.
Дверь захлопнулась перед моим носом. Удивительно! Поймал себя на мысли, что так ни разу не был у Стебакова дома. И что он там прячет? Или кого?
- Деньги привёз? – спросил он, цыкая ртом и затачивая ножом спичку под зубочистку на кухне моей бабушки.
- Не удалось ещё пристроить «доски», - разочаровано развожу руками. - Больно крутые.
- Говорил же, не мелочись! «Бабки» нужны очень. Чую, близок я к разгадке. Вот-вот ухвачу птичку за хвост.
- Один уже схватил. Помнишь сказку про Ивана-дурачка?
- Не веришь ты мне, а зря! Смотри, я и сам ризницу потяну. Хоть погрею на старости косточки. Куплю домик у моря, где-нибудь под Гаграми… Ну, да ладно, хватит про лирику. Тут еще одно весёлое дельце раскопал.
- Тебе пора «Заслуженного шахтера» давать!
- Смейся, смейся. Смеётся тот, кто смеётся последним. Не будешь слушать?
- Да валяй, шучу я, не обижайся.
- В 1924 году в Елец приезжали американцы, бывшие поляки.
- Так, американцы или поляки? – опять заржал я.
Стебаков не на шутку набычился.
- Ладно, ладно, молчу.
- Для тупых объясняю. Были поляками, эмигрировали, стали американцами. Понятно?
- Тупым может и понятно, – теперь и я обиженно отмахиваюсь.
- Не хмурься! Так, про что это я? А-ааа, да! И искали эти поляки-американцы здесь не больше - не меньше, как казну Лжедмитрия Первого! У них даже карты были, с указаниями месторасположения церквей и монастырей, рек и холмов, и самого места захоронения клада в городе. Оказывается, в их родовых хрониках сохранилось упоминание о том, что польский король и сам Папа Римский через монахов-иезуитов снабжали Самозванца деньгами. Путь той казны обрывается в Ельце. А когда Лжедмитрий сел на трон в Москве, он не успел ею воспользоваться. Деньги в Ельце искали после расправы над ним, да так и не нашли. Кстати, с американцами сюда высокие чины из ЧК тогда пожаловали. Тоже искали. И тоже ничего не нашли!
Я начал зевать, но Стебаков уже не обращал на меня никакого внимания.
- Поляков арестовали, как пособников империализма, и двенадцать лет под строгим секретом держали в Елецком Централе. Там они нашему Давыдычу и рассказали свою историю. Только им никто не поверил, потому что, действительно, несли под конец всякую чушь. Будто они представляют L`Ordre des Tampliers – Орден бедных рыцарей Иисуса из Храма Соломона. Проще говоря – Орден тамплиеров!
- Так это точно чушь! У Дрюона в «Проклятых королях» всё и начинается с разгрома Ордена и казни их Великого магистра. Помнишь, он ещё их проклял на костре, вот почему потом дохли «проклятые короли».
- Да, помню хорошо.
- А это когда было-то?
- Я намедни специально перечитал. В пятницу 13 октября 1307 года по приказу главного инквизитора Франции Гийома де Ногаре были обвинены в ереси и арестованы Великий магистр Ордена Жак де Моле и высшие сановники рыцарей. Одновременно был наложен арест на всё имущество и владения Ордена.
- Точно. Скорый суд приговорил узников к сожжению заживо. Потом, по приказу Папы, и по всей Европе перебили остальных членов Ордена.
- Да! Французский король лично руководил конфискацией сокровищ тамплиеров. Но каково же было разочарование Филиппа Красивого, когда добыча оказалась не столь велика, как хотелось бы. Видимо, основную часть своих сокровищ «храмовники», как их ещё звали, успели спрятать, и все усилия короля найти их, были безуспешны.
- И на что ты намекаешь? Ты со своим Давыдычем и вашими поляками совсем с ума посходили!
- Не об их сокровищах речь! А о казне Лжедмитрия! Её надо бы тоже пошукать… Хотя я сам немного запутался, когда перечитал литературу. Уж больно смахивает на правду и то, что рассказывали поляки. Тут в одной книжке «Политиздата» вычитал, что и в настоящее время во многих западных странах действуют тамплиерские ордены.
- Вот это, действительно, новость! И где ж ты их откопал?
- Да их куча! Они делятся на масонские, и на верных «рыцарей церкви». Некий шевалье Рамзей в своё время реанимировал легенду о тамплиерском происхождении масонов. Он утверждал, что спасшиеся в Шотландии рыцари Ордена Храма, остались верными хранителями тайны тамплиеров, перенеся её в масонский Орден святого Андрея и Шотландского Чертополоха. Отдельные масонские ложи ввели «градус тамплиера», а также соблюдают многие ритуалы и пользуются средневековыми регалиями Ордена до сих пор.
- Бред какой-то!
- Но, опять же, не в этом дело! Оказывается, самое широкое распространение Орден рыцарей Храма получил в США! Там уже к концу 1930 года было 1716 командорств – это у них вроде военизированных бригад. А насчитывали они более четырехсот тысяч членов! Их «полевые лагеря» объединены в комтурства, руководители которых носят громкие титулы типа «святой командор» или «генерал-капитан». Комтурства ежегодно собирают конклавы, которые, как всегда в США, превращаются в грандиозные шоу. При этом тамплиеры парадом проходят по улицам городов. Одеты они в староамериканскую военную одежду, состоящую из черных кителя и брюк, в шляпах-треуголках с украшениями из страусиных перьев, с серебряными поясами и античными мечами, с эфесом из слоновой кости.
- Шуты гороховые!
- А может ребята-то, поляки, то бишь американцы, и правду говорили! Они даже рассказывали, что семь лет участвовали в крестовом походе…
- Ты сам понял, чего несёшь? В каком ещё крестовом походе? Вы тут все чокнулись с вашими легендами, - и я искренне повертел пальцем у виска.
- Так это, может, иносказательно было сказано! Но они очень точно описывали детали обряда посвящения. Я по книгам сверял! Зал, где происходила их церемония, был увешан различными флагами, знаменами и штандартами. Над находившимся на востоке алтарем висело знамя: красный восьмиконечный крест на белом фоне, рядом – два небесно-голубых знамени, одно с рисунком жертвенного агнца – это символическое изображение Христа, другое - с таким же крестом. Боевое знамя древних тамплиеров находилось в южной части помещения. В одежде и в интерьере господствовали цвета ордена – черный и белый. Повсюду были золотые и серебряные украшения. Короче, очень точное описание средневекового ритуала.
Стебаков резко встал, подошёл ко мне, положил правую руку на голову и торжественно произнёс:
- "Во имя Господа и Богородицы, во имя святого Петра Римского и нашего апостольского отца, во имя всех братьев тамплиеров приобщаем вас и ваших отца и мать и всех ваших домочадцев к благам нашего Дома, которые существуют от начала и пребудут до конца", - говорили вновь посвященному рыцарю. Слово в слово описали поляки в показаниях тот древний ритуал. Понял?
- Я понял, что тебя надо лечить. И очень серьёзно. У меня, к счастью, есть знакомый доктор в местной психушке – я у него пару раз спирт покупал. Ну, пусть эти поляки даже успели в своей Америке поиграть в тамплиеров. Дальше - то что?
- А то, что они кроме казны Лжедмитрия искали здесь и священные артефакты тамплиеров.
- Так, всё, приехали. Ты уже не контролируешь себя. Подумай сам, где тамплиеры, а где Лжедмитрий? И не только тысячи километров отделяли их, но и триста лет!
- Вот я и думаю…
- Всё, всё, всё. Успокойся, мой старый друг, притуши фантазию, запри свою алчность в дальнем углу своей жадной души. Короче, заткнись! Пивка не хочешь?
- Ладно. Завтра идём за ризницей!
О чём я думал, когда сейчас лез по отвесной елецкой скале в поисках сокровищ ризницы к подножью развалин Троицкого женского монастыря. Ну, уж точно не о сокровищах, в существование которых верил только мой друг Стебаков.
А мои размышления о тёмном прошлом и светлом будущем резко прервались, когда достиг желаемой вершины и, не удержавшись, свалился вниз.
Пролетев, метров пять, я рухнул в скалистую ложбину, наполненную жидкой глиной. Эта грязь и спасла меня от инвалидности, а может, от безвременной и болезненной кончины.
Не стал вспоминать мать Стебакова, царствие ей небесное, а лишь бегло прошёлся по его родственникам, когда смог очистить рот от набившейся глины.
- Ты жив?- услышал встревоженный голос друга.
- А ты ещё не понял! Или не расслышал?
- Вот и думаю, кто там матерится на всю округу? Забыл, что у нас секретная миссия?
- Да пошёл ты! – и я опять помянул всю его родню по кругу.
- Я тебя не вижу.
- Я тебя тоже.
- Что будем делать?
- Закрепи верёвку и кидай. Будешь вытягивать меня из этого болота.
- Сейчас, подожди, достану.
Осмотрелся. На деле, ложбинка оказалась явно искусственного происхождения. Я находился в грязевом бассейне. Напротив, в толщу скалы уходил коридор, по которому бодро журчал ручей мутной воды. Но от неё бассейн не переполнялся. Видимо, вода струилась вниз по каким-то внутренним каналам.
Странно, но - ни снизу, ни сверху это место не просматривалась.
- Лови! – услышал, когда получил по голове камнем, привязанном к концу веревки. Озверев от боли, в третий раз помянул родню Стебакова по пятое колено.
В ответ - лишь сухое:
- Прости!
- Хрен с тобой! Тяни, да не так резко!
Ухватившись за верёвку, я потихоньку, насколько хватало сил у моего престарелого друга, вылез из грязи животом на каменную площадку грота перед входом вглубь скалы.
- Стоп! У тебя есть фонарь?
- Зачем?
- Долго объяснять.
- А как его скину? Не вижу тебя.
- Верёвку подними и привяжи.
С фонарём в руке оглядел окружающее пространство. По всем признакам получалось, что вода лишь вскрыла хранимый веками подземный ход, вырубленный в толще скалы. Я светил фонарём в темноту, но не видел конца подземелья.
- Ты сможешь спуститься? Хочешь, прыгай! А то мне одному обидно грязным домой возвращаться.
- Чего удумал? Не отвлекайся! Давай ко мне!
- Спустись, не пожалеешь.
Тут он вспомнил моих хорошо известных ему родственников.
- Ну, и как картина? – со злорадным смехом поинтересовался у Стебакова, угодившего всё ж таки в ту же лужу.
- Да пошёл ты!
- Теперь квиты.
- Почему квиты?! Я тебя сюда не сбрасывал!
- Я тоже. Ладно. Посмотри лучше.
- Что это?
- Откуда я знаю – какой-то ход.
- И я за этим…
- А мне кажется, поверь чутью «крысы», там что-то есть. Мой гороскоп меня редко подводил.
- Нехристь!
- Сам ты… Просто чутьё у меня, да и родословная колдовская… Ха-ха-ха! Ууу! – я вздёрнул руки вверх и выпучил глаза.
Помог Стебакову выкарабкаться из грязевой ловушки. Мы долго ржали, тыча друг в друга пальцами: два глиняных истукана!
Перекурив и маленько обсохнув, на маленьком каменном пятачке, осторожно тронулись в путь по коридору, ведущему внутрь и слегка вверх скалы.
Идти по глиняной жиже пришлось недолго. Буквально через несколько метров вынуждены были согнуться в три погибели. А потом и вовсе встал вечный вопрос русской философии: что делать? Или возвращаться назад, или ползти, разгребая грязь и норовя попасть под обвал, вперед.
В конце концов, победил здравый смысл. Стебаков остался, а я, примотав верёвкой к голове фонарь, пополз. Каково же было моё удивление, когда через несколько метров скатился на пузе на дно какой-то просторной и изрядно засыпанной землёй пещеры, где даже смог встать в полный рост и осмотреться.
Ничего особенного в глаза не бросалось, так как толком ничего нельзя было разглядеть. Надо что-то предпринимать. На осмеяние Стебакова, возвращаться назад не хотелось. Была - не была! Из рюкзака достал несколько газет, свежий номер журнала «Новый мир» и запалил костерок. Помещение осветилось ярким пламенем.
К своему ужасу, я сразу разглядел, что стою на рассыпавшемся человеческом скелете, по которому течёт еле заметный ручеёк.
От моего вопля на том конце тоннеля «трухнул» Стебаков и наконец-то заинтересованно прокричал:
- Тебя там что, убивают? Возвращайся! Я туда всё равно не полезу!
- И пожалеешь! Тут целая гора нетленных мощей! – я действительно разглядел в углу несколько хорошо сохранившихся высушенных мертвецов в каких-то рубищах, и останки человека в рыцарских доспехах.
- Это, наверное, монастырский склеп.
- Только монахи здесь почему-то в западноевропейских рыцарских доспехах.
- Подожди!
Бумага быстро прогорела, и я лишь услышал тяжелое дыхание Стебакова у себя за спиной.
- И чего ты тут рассмотрел в такой кромешной тьме?
- У тебя чего-нибудь есть горящее?
- Походная керосиновая лампа Третьего Рейха устроит?
- Пали!
Теперь и он увидел ту же картину.
- Кто бы это мог быть?
- Уж точно не православные монашки и не замученные чекистами елецкие купцы.
- Давай подойдём поближе.
- Я с детства терпеть не могу покойников!
- И что, меня не приедешь хоронить? – почему-то обиделся Стебаков.
- Ну, уж на поминки-то приду. А там эта, Аня, племянница твоя, будет?
- Замолотил, балаболка!
Когда подошли поближе, отчётливо смогли рассмотреть, как неплохо сохранилась одежда, да и тела мертвецов. Видимо, воздух стал попадать сюда совсем недавно, и тлен ещё не успел сделать свое чёрное дело.
Стебаков перекрестился и пробормотал какую-то молитву. Я тоже три раза осенил себя крестным знамением, но молитв не знал, и повернул на выход.
- Ты куда?
- Назад.
- Как назад, а трофеи? Помоги лучше доспехи снять.
- С ума ты сошёл, старый, это же кощунство!
- Почему? Это же не русский витязь! Значит его доспехи - наши честные боевые трофеи.
- И в каком бою ты их завоевал? Вот сам и снимай! А я - обратно.
- Подожди, подожди… Тут что-то ещё!
Я оглянулся и увидел, как Стебаков возится в какой-то куче полуистлевшего барахла, рядом с покойниками.
- Иди, помоги скорее!
С трудом мы извлекли оттуда замечательно сохранившийся небольшой дубовый ларец, почти сплошь окованный почерневшим серебром.
- А ты говоришь! Плохой из меня археолог?
- Хороший из тебя следопыт! – искренне похвалил друга.
- Ладно! Добычу поделим дома, – он попытался взвесить на руках сундучок. - Только что-то он не такой уж тяжёлый?
Мы быстро заложили находку в заранее приготовленный для сокровищ монастырской ризницы мешок из-под картошки, и с напряжением, выпихивая его перед собой, выползли наружу. При этом Стебаков, нисколько не смущаясь, гремел стальными доспехами, привязанными верёвкой к ноге.
Спуск с монастырской скалы оказался долгим и опасным, так что до дома мы добрались лишь поздним вечером.
Наконец-то я впервые попал в трехкомнатную квартиру друга.
Дверь открыла молодая красивая и напуганная женщина.
- Знакомься, моя невеста – Анастасия, - застеснявшись, пересохшим от волнения ртом произнёс Стебаков.
Ах, вот она, столь простая и объяснимая причина затворничества! Вот почему он никогда не приглашал меня в гости. Седина в голову – бес в ребро! Ну- ну! Я его понимаю.
Квартира оказалась уютной декорацией жилища какого-нибудь обедневшего дворянина конца девятнадцатого века, где всё дышало своей историей, и при этом царила атмосфера благополучия и умиротворённости. Типичная квартира историка-коллекционера, понимающего толк в истинных вещах, умеющего не только по достоинству оценить их, но и найти подобающее им место.
Стебаков, заметно волнуясь, долго возился с дверным замком и, наконец, обрадовано предложил:
- Проходи в кабинет.
Тут же запер за собой дверь на солидный засов.
- Не удивляйся, не обращай внимания и не волнуйся – эта мебель из кабинета управляющего Елецким купеческим банком. Я у его престарелой вдовы на гонорар от своей единственной, как тебе известно, книжки, купил ещё в семидесятом. Ей тогда хватило себе и сыну квартиры обставить полированной хренью с переплатой. А у меня вот «рухлядь старая»!
- Ну, ты и жучила! «Обул» бабку, не хуже Коршунова! – с завистью и восхищением выпалил я, рассматривая уникальную резную дубовую мебель, которой цены не было.
- Как делить добычу будем? – с придыханием спросил Стебаков, укладывая на всю площадь письменного стола старые газеты.
- Как - как, поровну!
- Согласен, ставь ларец. Сейчас попробуем открыть.
Добрый час мы провозились с замком и все же… спилили его!
Каково же было наше уныние, когда увидели содержимое. Никакой ризницы Троицкого монастыря или казны Лжедмитрия там не было! Там вообще не было золота или украшений!
В ларце лежали два металлических цилиндра с запаянными концами. С трудом, откупорив один, мы с разочарованием обнаружили свёрнутый свиток с непонятными письменами. Другая трубка так и не поддалась, видимо, содержала секретный замочек. Ещё в ларце находился довольно тяжёлый свинцовый запаянный сосуд с булькающей жидкостью внутри.
- Предлагаю, кому какая трубка или череп достанется – пусть судьба через жребий распорядится, - быстро подсуетился я. – Свою часть пока оставляю тебе на исследование. Может, чего и накопаешь?
- Постараюсь, - облегчённо вздохнул Стебаков. – Чую, мы с тобой важное раскопали! А, может, и опасное! Здесь хранить не буду. Если со мной что… Дом мой в Казаках помнишь? С каменным забором на окраине? Так вот, если что со мной - у сарая, в заброшенном колодце у меня всё самое…
- Да пошёл ты! Забыл, что из нас двоих чуять – это моя привилегия. Так вот, я ничего не чую! Понял?
- Не хорохорься!
Мы долго, молча, рассматривали наши находки. И всё-таки Стебаков нашёл повод избавиться от меня:
- Так, давай домой! Хорошо бы завтра с утра туда наведаться, пока никто не разнюхал.
- Верно, говоришь! Только завтра мне в Москву, на новую работу оформляться.
ИЮНЬ 2000
Наконец-то мы с Вероникой подъехали к высоченному четырехметровому забору из красного голицынского кирпича, по углам которого возвышались круглые башни с бойницами. Я бы, наверное, сильно удивился, увидев подобную крепость, если бы вокруг неё не возвышались такие же защитные сооружения, в которых, в последнее время, селились «новые русские», разбогатевшие на залоговых аукционах, приватизации, взятках и финансовом крахе страны.
Это про них завистливо рассказывают где-нибудь на французском Лазурном берегу или в горной Швейцарии, что при покупке старинных замков они требуют у обалдевших риэлторов для дворцов первой половины семнадцатого века вернуть вторую половину, за отдельную плату!
Многое успел повидать на своём веку, но сюда, в этот уголок Рублёвского шоссе, транзитный транспорт без пропусков не заезжает, и подобного размаха ужаса новой «элиты» даже перед своими соседями, не говоря уже о страхе перед обворованным народом, я не представлял. Кругом одни крепостные стены!
А мне этим маршрутом было бы удобнее ездить «с ветерком» в свой загородный домишко под Звенигородом – прямиком десяток километров от Николиной горы. Так нет, приходится делать крюк, и тащится в пробках по Можайскому шоссе.
Вероника действительно купила в «IKEA», бездарную, как и всё что там продаётся, полутораместную кровать, которую обещали доставить к вечеру. Оказалось, для меня!
Хотя, уже темнело.
Я давно испытывал острое чувство голода, и по этому признаку понял, что остатки утреннего стресса покидают меня.
Мы въехали в просторный, облагороженный современным дизайном двор, в обилии покрытым «альпийскими горками» и без меры обсаженным стриженными кустами. Хорошо, что хозяева хоть догадались сохранить остатки леса, через который мы подкатили к приземистому и мрачному, всё из того же красного кирпича, трехэтажному особняку, с фонтаном, бьющим из озерца перед домом.
Ехали молча. Моя озорная спутница устала, и, кажется, уже утратила ко мне всякий интерес.
Но мы проехали мимо особняка, ещё немного поплутали по лесу, и остановились у небольшого, по местным масштабам, кирпичного домика, на берегу изрядно заросшего пруда.
У машины тут же словно из-под земли вырос охранник в чёрной форме с автоматом в руках. Рядом с ним тяжело дышал грозный ротвейлер.
- Ну что, Димчик, отдохнём? А потом оттянемся! Представляешь? Жить здесь будешь, извини, без шика, но всё необходимое есть. Вот только кровать привезут позже, сам знаешь. Об остальном распоряжусь. Ну, и позвоню, когда понадобишься. Готовься! Ух! Представляешь?!
И она укатила, оставив меня на растерзание собаки. Та, впрочем, и ухом не повела, как и охранник, учтиво вложивший в протянутую для приветствия ладонь, связку ключей.
- Доброй ночи Вам, отдыхайте.
- Спасибо! – отозвался, было, я, но его и след простыл.
АВГУСТ 1981
В своё время в архиве древних актов мы с Андреем наткнулись на прелюбопытнейшее дельце, толщиной в несколько пожелтевших страниц. В нём сообщалось, что 8 июня 1733 года в дом каптенариуса Калины Выборова пришла женщина, вдова каменщика, Арина Елизарова. Она рассказала, что раньше проживала во дворце бывшего князя Александра Даниловича, и «бутто видела по ссылке его в Ранибург (Ораниенбург), дому ево ж Меншикова дворецкай Никита Михайлов сын Фурсов в Лефортовском доме в казенной палате выкопав яму и закопал два сундука. Один с деньгами, а другой с посудою».
Таинственный факт привлёк внимание должностного лица Калины Выборова, и тот подал доношение в дворцовую канцелярию. К чести жадной до денег императрицы Анны Иоанновны, она уже 10 июня издала указ о немедленном сыске сундуков. А 11 июня, по присланному указу капитан-поручику лейб-гвардии Преображенского полка Гурьеву, «…велено ему ехать в вышеописанной Лефортовский дом с поручиком лейб-гвардии Измайловского полка Рахмановым и солдатами для сыску».
14 июня Гурьев уже рапортует: «…по силе означенного указу и по показаниям объявленной бабы в том Лефортовском доме осматривали и в котором месте она показала, раскопав яму, искали и по исканию тех сундуков не нашли». Арина Елизарова «под смертною казнию показала, что другова места, где оные положены кроме вышеписанного она не знает».
Было отдано распоряжение о розыске людей, бывших с Фурсовым в заговоре, но на этом тонкое архивное дело заканчивается.
Для меня, поставившего свою подпись первым среди исследователей этих бумаг, осталось загадкой - кто и когда выкопал сокровища Меншикова? И выкопал ли вообще?
Поэтому, вернувшись в Москву из своих никудышных летних приключений, я отправился устраиваться на работу по рекомендации андреевских знакомых в архив звукозаписей, что размещался разумеется… в Лефортовском дворце!
Некогда прекрасный Лефортовский дворец, теперь глубоко вросший в землю, с оскальпированной крышей и обвалившейся штукатуркой стен, мрачной тенью в ясный день нависает над застроенной в этом месте сараями и гаражами набережной Яузы.
Вот уже месяц, как моё новое рабочее место теперь в Немецкой слободе, на 2-й Бауманской улице. Не знаю уж, почему 2-я Бауманская? Может быть, у революционера Баумана был брат, которому честные граждане из «чёрной сотни» тоже проломили голову железной трубой? А потом и в его честь большевики назвали улицу 2-й Бауманской? В старину же, её величали гораздо поэтичнее - Коровий брод.
Должность мне досталась как всегда незавидная, с окладом 110 р. плюс 10 р. «за секретность» в самом скучном отделе систематического каталога, но деньги кончились, так что выбирать не приходилось. А о том, чтобы получить место в редакции какой-нибудь газеты, и вовсе теперь не мечталось.
Вообще, за этот неполный год, проведённый на гражданке и в Москве, я полностью избавился от юношеских иллюзий и творческих надежд. Москва слезам не верит – это не банальная фраза – это доказанная миллионами человеческих судеб, разбитых на кривых улицах столицы, истина. И я её уже хлебаю полной ложкой!
Задачу передо мной поставили простую до невозможности. Создать, слово-то, какое неверное, нет, правильнее будет – перенести данные о единице хранения из описи в каталожную карточку. И таких карточек ждали от меня под двести штук в день.
Мои новые сослуживцы, несмотря на свой, в основном, молодой возраст, уже годами мучались над выполнением этого, как мне показалось, бессмысленного, в общем-то, действия, и часто не справлялись с подобной работой. За что их стращали лишением праздничных премий. Но слово начальство не держало, а в тайне от рядовых сотрудников рапортовало «наверх» о неизменном превышении плановых заданий. Их понять можно, они тоже малооплачиваемые советские граждане, которые хотят получать небольшую прибавку к более чем скромному жалованию хотя бы по праздникам. В конце концов, не ракеты же тут строим! Ну, создадим мы каталог на столетие позже – никто этого не заметит.
Публика здесь была уже знакомая по архиву древних актов. Всё те же беспечные представители «золотой молодёжи»: прелестные и не очень дочери и внучки послов, министров, академиков и случайные молодые люди вроде меня, студенты-заочники.
Среднее поколение – старшие научные сотрудники, завотделами и завлабы, ничего особого из себя не представляли, за исключением заведующего отделом публикаций и научного использования фонодокументов, усатого удальца гренадерской наружности Георгия Георгиевича Георгиева, в жилах которого текла изрядно разбавленная княжеская осетинская кровь. Быть может, поэтому он иногда позволял себе на заседаниях «дирекции» запустить массивную хрустальную пепельницу по поверхности стола заседаний в направлении руководства. Благо, стол в обширных дворцовых покоях был длинный, и ему пока не удавалось выбить хотя бы одно зачётное очко.
Но меня не смущало этакое поведение экзальтированного метиса, и я твёрдо решил приложить все силы и рано или поздно добиться перевода в его более-менее творческий отдел.
Ещё можно, конечно, выделить моего соседа по кабинету – младшего научного сотрудника, бородатого, тщедушного телом интеллигента во втором поколении Андрея Константиновича Амиантова-Лурье, ходившего с тростью, в белых перчатках, и при стопроцентном зрении носившего старинные очки с тёмными зелёными стёклами. Одним словом - библиофил! Уж не знаю, чем ему я приглянулся или насолил, но шага не мог ступить без его желчного замечания. А иногда он просто ни с того ни с сего подскакивал ко мне и, глядя снизу вверх своими наивными детскими глазами, выпаливал нечто вроде:
- Ух, Рыбаков-Елецкий! – и грозил пальчиком.
Такова была только ему одному ведомая оценка моей скромной личности.
Но чаще всего он с грустью в глазах причитал:
- Понаехали! Не угонишься за вами.
Что же касательно нашего начальства, то промолчу. Начальство, оно везде начальство, а не согласен – иди, грузи чугуний! Я сказал «чугуний»! Или как там, в другом анекдоте: пункт первый – начальник всегда прав, пункт второй – если начальник не прав, смотри пункт первый. В общем, время придёт, история нас рассудит. История, брат, штука серьёзная, она ранжирует не по высоте и ширине занимаемого кресла.
Впрочем, если уж вспомнили про историю, то я, конечно, первым делом занялся исследованием своего нового места обитания и возможного захоронения сокровищ Святейшего князя и беззастенчивого ворюги Александра Даниловича Меншикова. Куш обещал быть изрядным!
Времени хватало, так как на изготовление (вот теперь более точное слово) двухсот карточек у меня уходило пара часов. Но кто же про это будет болтать? Я растягивал это удовольствие на рабочий день, а свои «перекуры» проводил в фондах соседнего военно-исторического архива и в его шикарной библиотеке. Благо, у местных девушек имел устойчивый успех.
Впрочем, что-то я увлекся! Подсказывают, что надо торопиться на комсомольское собрание.
Оказывается, наша молодёжная организация не имеет своего секретаря больше полугода. А самое главное, что и не хочет иметь, так как желающих возглавить её не находится. Об этом нам рассказал представитель райкома комсомола.
- Надо что-то решать, товарищи! – срывающимся голосом возопил к нам здоровенный краснощёкий детина в дорогом финском костюме из-за трибуны, которой служил стационарный достопамятного года выпуска магнитофон, покрытый серым сукном-ветошью.
Зал насторожено молчал.
Специально дошедший до нас инструктор райкома был сражён наповал нашим аполитичным настроем.
- Когда в мире так неспокойно.., - начал было, он свою политинформацию.
- А спокойно только на кладбище бывает, - парировала Инга Стельцова, дочка посла в государстве под странным названием Берег Слоновой кости.
- А за папочку не боишься? – съязвила Маша Покрышкина, внучка замминистра какого-то там сложного машиностроения.
- Дальше Гвинеи Бисау не пошлют, - в ответ засмеялась Инга.
Заулыбался и краснощёкий инструктор. Вид наших барышень, одевавшихся в валютных «Берёзках» и напомаженных французской косметикой, расслабил и этого борца за идею. Но он тут же спохватился, напустив деланной строгости, оборвал перепалку:
- Мы отсюда не выйдем, пока не изберём секретаря!
- Предлагаю дискотеку! С «Мелодии» новые записи поступили, - спокойно по-деловому предложил Илья Погоржельский, студент-заочник факультета общественного питания «плехановки».
Я совсем забыл о другой части коллектива, что располагалась во дворовом флигеле. Наши «технари» - звукооператоры и техники. Они редко появлялись в дворцовых покоях и негласно прозывались «черной костью» из-за своих застиранных до серости халатов.
- Ну, это уж ни в какие ворота, смысле, рамки… Ну знаете… Саботаж какой-то, другого слова и не подберёшь, - начал «впрягаться» инструктор.
- Да я так, чтоб повеселее, - испугался Илья, - Не хотите, не надо.
- Вам, что веселья в жизни не хватает?! Да я…
- Расстреляете нас? – захлопала ресницами Амалия Попова-Альт, внучка академика Попова и старой большевички Альт, репрессированной в тридцать девятом. – Или под статью подводить будете, как врагов народа?
Инструктор «сдулся».
В его родной деревне так женщины не разговаривали из-за боязни прямого физического воздействия. А в роте охраны на зоне, где он старшинствовал на срочной военной службе, его «чурбаны» за подобную шутку вмиг лишались пары передних резцов, а потом и невинности. Да и на курсах в ВПШ (Высшей партийной школе) ему не объясняли, как выходить из подобных ситуаций в работе с этой зажравшейся московской интеллигенцией. Они просто там не представляют, в каких условиях работается «на земле»!
По его виду стало понятно, что он сейчас с удовольствием бы и пальнул разок-другой, но не те, к сожалению, времена!
Не давая ему рта раскрыть, в диалог вступила исполнявшая обязанности комсорга Зульфия Ниязова:
- А что, если нам выбрать новенького?
- Правильно, проголосуем и по домам! - хором поддержали ребята из хранилища.
- Димочка, давай! А мы поможем, - призвала Покрышкина.
- Отработаем на полную катушку, не пожалеешь! – поддержала подругу Стельцова. И все красотки в зале томно добавили: - Не пожалеешь!
Началось! Опять скакать по чужим подушкам, а потом вертеться между ними, избегая возможного ревностного членовредительства.
- Всё! Собрание окончено, - с нескрываемой радостью провозгласил инструктор, и его уже не волновала моя новость, что свой комсомольский билет я утопил в фонтане кафе «Валдай», за что имею честно заработанный выговор.
- А теперь дискотека, - резюмировал Погоржельский. - Саня, Барсуков, тащи списанный спирт на мандариновых корочках.
- Я - не против, - просиял инструктор.
Весь вечер тряслись под новые записи в нашем каминном зале, с перекурами, иногда прикладываясь к рюмке со спиртом.
Честно говоря, точно не помню, как оказались со Стельцовой в единственном не опечатанном кабинете… директора. И не просто в кабинете, а на длинном совещательном столе. Я всё время пытался ногами нащупать упор, но от этого только падали стулья по бокам, и нам приходилось перемещаться дальше по полированной поверхности, отчего мои стёртые худые колени своей болью отвлекали от дела. Таким порядком преодолели всю длину стола и даже не заметили, как перешли на директорский стол, попутно свалив графин с водой. Вот почему изрядно мокрыми, на удивление сослуживцев, мы вернулись на дискотеку.
- По рюмочке за нас! - предложила сиявшая Инга. – Ну, как, отработала?
- За-ме-ча-тель-но! – ответил я, чуть преувеличив, и подумал: «Завтра, в красках и подробностях она поведает своим подружкам о нашем приключении, и, как это часто у женщин бывает, появятся новые желающие. Вот тогда начнётся свистопляска – мало не покажется. Пора жениться!» И я махнул две рюмки подряд…
Сознание оживилось за полночь, когда я ощутил смертельный холод пистолета у себя в руке. Оказывается, пришли милиционеры из ночной смены охраны, и за право поучаствовать в нашей веселой дискотеке и хлебнуть спиртику, разрешили нам пострелять из своих табельных «пушек» по бутылкам.
Из-за толстых стен дворца раздавалась на всю округу задорная песня итальянца Пупо. Потом вступила «Баккара».
В заброшенном погребе у забора, на отшибе дворцового двора, в свете единственной тусклой лампочки, я долго целился сразу в две бутылки. Уж в одну-то попаду точно!
От раздавшегося выстрела зашумело в ушах и в голове.
Странно, не попал!
И почему так всегда, одни мужики заканчивают вечер мордой в салат, а другие – в десерт?
ИЮНЬ 2000
Внутри мой новый загородный домик оказался неожиданно уютным. Хотя не без новорусского пафоса.
Долго обходил его комнаты. Некоторые стояли пустые. Вот эта, конечно, гостиная-столовая, определяю по длинному столу и камину, в самой большой комнате.
Интересно, кстати, а кто же хозяин фазенды? Не эта же девица? Куда я, собственно, так легкомысленно попал в поисках убежища где-нибудь на кухонном диванчике у страшненькой немолодой разведёнки? Вообще башки нет! Тут грохнут и концов никто не сыщет… Премерзкое существо человек! Про всё забывает, ко всему приспосабливается! И живёт только инстинктами.
Ну вот то, что ищу! Светленькая кухня во французском стиле. Стеклянный шкаф-холодильник с батареей винных бутылок. Это потом. А-а-а, вот, эта дверца! Хорошо, что здесь ждут нормальных русских гостей, и все эти интерьерные импортные изыски так, для понта. Бужининка, колбаска, сырок, рыбная нарезка, о! икорка… чёрная!
Быстро нарубал себе бутербродов. Включил телевизор.
Шли вечерние московские новости. Как всегда «облизывали» градоначальника. Рассказывали, какие стройки объехал мэр. Показывали какие-то чудовищные стеклянные башни в центре Москвы и улыбающихся, чрезмерно упитанных староватых московских чиновников в разнокалиберных кепках.
А это что?! Знакомый дворик! Прибавил звук.
- …час назад. Вот, что передаёт наш корреспондент с места происшествия.
- Анжела, вы слышите меня?
- Да, продолжайте, Михаил.
Михаил тупо уставился в объектив камеры, и что-то теребил, наверное, наушник, а может, просто ковырял в правом ухе, загораживая собой, любимым, всю панораму кадра.
Я не выдержал и подбежал к экрану. Придурок! Что происходит? Нашли Андрея?
- Извините, уважаемые телезрители, у нас нет связи с нашим корреспондентом. Этот сюжет мы покажем вам в других выпусках.
Твою мадмуазель! И это наше гордое собою телевидение! Так всегда. Посмотришь новости, и через минуту начинаешь себя мучить вопросами, так что же сегодня произошло? Ничего не понял, а только кошки скребут на душе, неужели так всё хреново?
Но сейчас-то конкретно хреново, если не выразиться покрепче! Похоже, нашли труп Андрея. Скоро, по отпечаткам пальцев, у них появится и главный подозреваемый – я! А завтра моё фото не будет сходить с экранов телевизоров! Вот он – хватайте его!
Машинально плеснул красного винца в подвернувшуюся кофейную чашку и залпом осушил малогабаритную посуду. Последовал второй залп, третий.
Ладно, успокойся! Ты искал убежище и, похоже, оно тебя нашло. Ничего, разберёмся!
Ну и найдут мои отпечатки пальцев, дальше что? Я его друг! Поэтому часто бывал в гостях. В конце концов, образцов моих отпечатков нет в милиции – я же не привлекался!
После четвёртого залпа я уже нежился в пенистом джакузи.
В этот момент в ванную комнату, разумеется, предварительно постучав, но, не дожидаясь ответа, без спросу вошла, по всей видимости, служанка. Мне и в голову не пришло запираться!
- Да вы нэ смущайтэся! Я у вашэй Москви нэ такого перебачыла. Мени тут никто нэ смущается. Рушнички да бритвовий станочэк, вот… Вэчэряти на здоровье у светлице.
И она, не прощаясь, скрылась за дверью.
Покой когда-нибудь наступит?!
«Вэчэряти на здоровье у светлице» оказалось ужином в гостиной.
Меня, конечно, уж точно не на помойке нашли, но набор блюд выглядел удивительно изысканным и достаточно обильным. А главное, на столе к моим услугам было отпечатанное меню в кожаной обложке, с золотым тиснением распустившейся розы, из которого я узнал, что сегодня, у нас итальянская кухня. Мне предлагалось отужинать:
«Груши-гриль с сыром пекорино» - это ясно. «Ризотто с зеленью и шафраном» - похоже, это рис с овощами, что дымится под стеклянной крышкой. «Панакотта» - остаётся этот крем или пудинг с фруктами. Стало быть - десерт! «Фокачча» - это я знаю - вкусный хлеб, пока горячий.
Пошёл на кухню за итальянским вином.
Пожалуй, возьму белого. А может красного? Да вроде мяса нет. Но пил-то красное, чего мешать?
Вскоре, икая, наверное, из-за переполненного желудка, а может, вспоминает меня кто, налил себе бокал бренди из бара и раскурил сигару. Обернувшись в объёмный «рушничок», пристроился в мягком кресле, у зажжённого служанкой-хохлушкой камина.
А ничего прислуга, статная! И почему это не звонит Вероника? Я уже вроде как готов для первого общения…
АВГУСТ 1981
Жениться я должен был через две недели, но окончательно решил в архиве, занимаясь любовью с другой женщиной на директорском столе. Только тогда и понял, что предстоящая женитьба даст мне «охранную грамоту» на свободу выбора действий в отношении остальных женщин. Получалась некая игра: когда надо – извините, кольцо на пальце, а захочу - нет кольца! И заодно эта комбинация избавляла меня от плотного контроля ещё одной женщины – моей матери.
Об этом вспомнил, обнаружив себя рано утром, при тусклом свете одинокой лампочки, изрядно замерзшего и измученного жаждой - на куче строительного мусора, оставшегося, как я подозреваю, ещё со строительства Лефортовского дворца, в заброшенном погребе, который мы использовали под стрелковый тир.
Да, да, что-то такое было… Стреляли вчера по бутылкам… Видимо, здесь и вырубился. А менты из охраны меня тут бросили! Козлы!
Ох, уж этот списанный спирт на мандариновых корочках! Будь он неладен!
Вытащил из измятой пачки последнюю сигарету. Похлопал по карманам запылённых джинсов, где же спички? Наверное, выпали в этот хлам, ставший на ночь моей лежанкой. Поворошил рукой в поисках коробка – вот он!
Прикурил с наслаждением.
Краем глаза увидел, как при яркой вспышке зажжённой спички, что-то блеснуло в куче мусора. Зажёг ещё одну. Ну да, вот здесь!
Протянул руку и ухватил за металлическую застёжку какую-то старую кожаную папку, плотно набитую жёлтыми листами старинной бумаги. Тяжёлая!
Вернулся в архив. Занёс свою неожиданную находку в кабинет. По звукам приглушённой музыки определил, что на работе ещё остался народ. Странно, сегодня же выходной – суббота!
Нашёл их в большом каминном зале. Вокруг письменного стола сидели хмурые коллеги и инструктор из райкома комсомола. Рядом в креслах дремали Зульфия Ниязова и Инга Стельцова.
- О, комсорг нашёлся! – по-моему, райкомовец даже обрадовался моему появлению.
- Да пошли вы! Я не дал согласие!
- А мы уже протокол сварганили, - проснулась Зульфия. – Серёга отнесёт в райком и всё! Бумага!
- Кто такой, Серёга?
- Серёга, это я! – убедительно мотнул головой ещё пьяный райкомовец. – Да, хватит тебе дурью маяться! Ты теперь комсорг и смирись с этим, как с материалистической данностью. Иди лучше чайку попей с нами!
- Ди-му-ля! – ёлки-палки, это Инга проснулась!
- Елец-кий! Где же вы пропадали?! Ух! – откуда-то из-за магнитофонов послышался болезненный голос Андрея Константиновича Амиантова-Лурье.
- А чего, чай-то пить? – встал из-за стола Илья Погоржельский. – Сейчас у рынка автоматы уже откроются. Вот мы пивком душу-то и отведём.
- Точно! Ик-к… – путаясь в импровизированной скатерти-ветоши, из-под стола вылезла Маша Покрышкина.
- Тогда вперёд! – резюмировал райкомовский Серёга. – Пять минут на сборы!
Все разбежались по своим кабинетам. Ну, и подумаешь, что были опечатаны, пластилин всё стерпит!
Я перехватил Амиантова.
- Андрей Константинович, что это, по-вашему? – поинтересовался, протягивая найденную папку.
- Почём мне знать! Вот это да! Так, так… Что это за тиснение?
Он поплевал на указательный палец и начал размазывать грязь на лицевой стороне папки. Вскоре отчётливо проступил какой-то рисунок.
- Ну, вы и библиофил, Амиантов!
- Похоже на герб… Бумаги не смотрели?
- Да застёжку открыть не могу, перекосило её, а ломать жалко.
- Не перекосило её, а просто вот так, наискосок, надо повернуть. И всё! Я с такими уже сталкивался.
- Я и говорю, библиофил!
Мы стали перебирать плотные листы, испещрённые какими-то непонятными знаками и рисунками.
- И здесь этот же герб! А вы знаете, Елецкий, если я не ошибаюсь, это герб Брюсов. Вот золотой крест Святого Андрея, а вот лев и единорог… И девиз: «БЫХОМ». Это славянский перевод латинского «FUIMUS»! Что значит, как там это… Да, да, печальное – «Мы были». Ну, точно - Брюсы!
- Знакомая фамилия Брюсы… А кто это?
- Вообще-то это шотландские и ирландские короли… Но были и русские Брюсы. Приятель Петра Первого…
- А-аа, колдун и чернокнижник из Сухаревой башни!
- Никакой он не колдун! Алхимик, физик, химик, математик, механик и тамплиер…
- Кто-о-о! Тамплиер?
- А что, вас, Елецкий, так удивляет? Самый настоящий тамплиер – наследственный храмовый рыцарь! Между прочим, на Сухаревой башне проходили заседания тамплиеровского Нептунова общества. Так назывался секретный госсовет России, который учредил царь Пётр ещё в Лондоне, после встречи с тамплиером и физиком по совместительству Исааком Ньютоном. А в Нептуново общество входили ближайшие к императору люди - Яков Брюс, Лефорт, Меншиков и Голицын.
- Вы, Амиантов, меня окончательно запутали!
- Да и не напрягайте голову! Лучше скажите, откуда у такого безродного елецкого оборванца, подобное сокровище?
- А всё оттуда же… - не нашёл с больной головы что ответить этому столичному выскочке.
- Не обижайтесь, Елецкий… Это я - любя. А может, сторгуемся? У меня тут появились прелюбопытные эротические открытки начала века… Как вам? Вы же всё-таки филокартист, хоть и начинающий!
- Перетрём позднее. Слышите этот первобытный рык?
Под высокими дворцовыми сводами разносились зычные Серёгины команды:
- Для торжественной попойки, в колонну попарно, стройсь! Время пошло!.. Равняйсь! Смирно! На выход шагом марш!
Через полчаса мы всей компанией оттягивались пивком «Ячменный колос» по 20 копеек, из автоматов, в небольшом закутке недалеко от станции метро «Бауманская».
Я обрадовался возможности пообщаться с Амиантовым-Филипповым по интересующей меня находке, а заодно - побыть подальше от девчонок, которым Инга что-то увлечённо рассказывала, при этом, часто бросая пылкий взгляд в мою сторону.
Переполненный гордостью за багаж своих знаний, библиофил же продолжал «грузить» меня по полной программе, даже не притрагиваясь к кружке пива.
- Род, к которому принадлежал Яков Вилимович Брюс, происходит из французской Нормандии. На Британские острова Брюсы попали вместе с Вильгельмом Завоевателем. Один из них, Роберт Брюс, безуспешно претендовавший на шотландскую корону в конце XIII века, стал родоначальником двух ветвей многочисленного клана Брюсов. Его внук, знаменитый Роберт, в 1306 году стал-таки шотландским королем. Другой внук – Эдуард - королем ирландским. Вот с его незаконнорожденного сына барона Томаса Клакмэннана и начинается история семьи Якова Брюса. Его отца, Вильяма, Английская революция застала на службе королю Карлу I, который в борьбе с Оливером Кромвелем, как известно, потерял голову. Тогда в поисках нового сюзерена, многие шотландцы предпочли жизнь на чужбине. Свой выбор сделал и Вильям Брюс. Превратности судьбы забросили его в Архангельск, потом и в Москву. Так, в Немецкой слободе, вот где-то буквально здесь, поблизости, родился его сын Яков, которого потом всячески протежировали генерал Патрик Гордон и адмирал Франц Лефорт.
- Да хрен с ними, с его отцом, дедами и прадедами. Вы мне, Амиантов, объясните лучше, почему считаете Якова Брюса тамплиером? Их же давно всех перебили во Франции… - не унимался я.
- Вот вы и отвечаете на свой вопрос. Так-то ж - во Франции! А в Шотландии они процветают и сегодня!
- Что-то я не больно слышал об этом…
- А вы, дорогой мой провинциальный юноша, вообще мало о чём слышали! Да, и немудрено, когда вместо поиска хороших книг и их прочтения, гоняетесь за каждой юбкой…
- Не отвлекайтесь, почитатель моей альковной биографии!
- Ух, Елецкий! – он залпом осушил кружку пива. – И всё-таки вы бабник! Ну, зачем вам эта папка?
- Тихо, тихо! Сначала - про тамплиеров...
- Дались вам эти храмовники! Что ещё рассказать?.. Исследователи истории тамплиеров и преемников называют в их числе Орден Святого Андрея и Шотландского Чертополоха, основанный королем Робертом I Брюсом. Помните крест Святого Андрея в гербе рода Брюсов-Клакмэннанов? Утверждают, что Роберт, в отличие от французских королей, оказал покровительство тамплиерам и дал им возможность под новым именем продолжать деятельность в Шотландии.
- Это я уже понял!
- Ну, что ещё… Во время «Великого посольства», ещё в Лондоне, Петр I и Брюс приобщились к загадочному миру тайных обществ. А сделать это им помог Исаак Ньютон.
- Опять повторяетесь!
- Да я к тому, что Ньютон, выводивший свою родословную из Шотландии, в то время возглавлял организацию Приорат Сиона. Согласно легенде, эта родственная тамплиерам организация имела корни, по-видимому, даже более древние, нежели сам орден Храма. По сути дела, тамплиеры были боевым филиалом Сионской общины, занимавшейся в основном финансами и ростовщичеством. В числе её активных членов называют и ещё одного приятеля Брюса – Флемстеда, а также ньютоновских друзей, математика, астронома и архитектора собора Святого Павла в Лондоне Кристофера Рэна и известного поэта Александра Поупа. Все эти ребята много чего знали из оккультных наук и много чего умели. И, похоже, поделились частью своих знаний с Яковом Брюсом. Между прочим, в своих письмах к нему, Ньютон называл Брюса тамплиеровским званием «полковник».
- О-па! – я был в шоке от этой информации, а главное, от своей догадки, осенившей меня в этом момент. Как далеки от нас эти рыцари по времени, и как близко с нами могут они оказаться! – Может и найденные нами со Стебаковым елецкие свитки принадлежали тамплиерам!
- Что вы там бормочете, Елецкий? Какие свитки?!
- Так, хватит компанию разбивать! – выручил меня Илюха Погоржельский, протиснувшийся между нами. – Влад, можно тебя на секунду?
Мы отошли в сторону, и я, глядя на девчонок, уже понимал, о чём пойдёт речь.
- Инга с Машкой предлагают смыться. У них деньги есть, а у меня приятель в шашлычной на ВДНХ. Ты как?
- А что, есть другие варианты?
- Ценю! Сейчас я им по кружечке залью, и дёргаем по сигналу – сначала девчонки, потом - мы.
- Замётано.
ВДНХ в августе – это рай на земле!
Цветники, цветники, цветники... Они косят с ног буйством ароматов и безумной красоты, сводят с ума, призывая прямо на небеса. Сразу хочется любить и быть любимым. Собственно, после посещения шашлычной и освежающего купания в фонтанах, любви я и придавался всю ночь напролёт, посреди огромной клумбы перед павильоном «Речной флот», с Машкой Покрышкиной, полной девичьего энтузиазма.
И только холодные струи водопроводной воды, обрушившиеся на нас на фоне багрового восхода из стволов поливальной машины, смогли остудить пыл наших желаний.
Пожалуй, рано мне ещё жениться. Вот и Машка говорит, что рано.
Продолжение следует...