Маленькая «выпивайка»
Осенью 1985 года администрация Барановичской городской больницы «добровольно-принудительно» направила меня на курсы повышения квалификации в Белорусский институт усовершенствования врачей. Полуторамесячный цикл переподготовки по экспертизе был предназначен для председателей врачебно-консультационных и врачебно-трудовых экспертных комиссий.
Сын Денис пошёл в первый класс; мне хотелось «увильнуть» от поездки. Попытки объяснить нежелание ехать семейными обстоятельствами и нецелевым направлением заведующего терапевтическим отделением поликлиники на «председательские» курсы, не увенчались успехом.
– На кафедре скажете, что Вы – резерв кадров на должность заместителя главного врача по экспертизе временной нетрудоспособности, – напутствовала меня «кадровица».
Делать нечего, пришлось ехать.
Общежитие для курсантов ничем не отличалось от студенческой «общаги» того времени: комнаты на четыре жильца; на каждом этаже – по две кухни, умывальника и туалета; душ – в подвальном помещении.
Слушателей заселяли, как правило, «по интересам» – из одной группы. Моими соседками оказались две жительницы Литвы и одна – Молдавии. Все они, как и я, работали заведующими терапевтическими отделениями городских поликлиник.
Ядвига, шатенка баскетбольного роста, проживала в Вильнюсе; Вилте, стройная блондинка среднего роста – в небольшом литовском городке Кретинга; невысокая брюнетка Аурика – в Кишинёве; автор, обладательница рыжих волос, на пару сантиметров ниже Яди – в белорусских Барановичах.
Мы с девчонками быстро нашли общий язык – им оказался русский. Вместе готовили нехитрые студенческие завтраки-ужины. Насчёт обедов побеспокоилась заведующий кафедрой Гиткина Леонора Семёновна, прикрепив курсантов, за весьма умеренную плату, «на довольствие» к пищеблоку стационара Белорусской научно-исследовательской лаборатории экспертизы трудоспособности и организации труда инвалидов, на базе которой размещалась кафедра врачебно-трудовой экспертизы.
Возглавляемая Леонорой Семёновной кафедра славилась на весь Советский Союз. Книга профессора Гиткиной Л.С. «Врачебно-трудовая экспертиза», выпущенная в 1981 году, стала настольной для многих советских докторов.
На одном из первых занятий курсанты, приехавшие из разных уголков необъятной страны, поинтересовались у профессора, где можно купить её труд, аналога которому нет в Советском Союзе?
– Увы, нигде, небольшой тираж быстро разошёлся, готовится второе издание книги, – ответила Леонора Семёновна.
Начав лекцию, профессор обратила внимание на курсанта, занятого изучением женской половины группы и разглядыванием обустройства аудитории.
– А Вы, коллега, напрасно не делаете пометок: упомянутая здесь книга составлена преимущественно из моих докладов. Так что, владельцы издания могут только слушать, а всем остальным курсантам я рекомендую конспектировать мою лекцию. Я уверена, что записи будут востребованы в вашей работе! (Леонора Семёновна была права: несмотря на наличие у меня книги, будучи заместителем главного врача по экспертизе временной нетрудоспособности, я часто обращалась к лекционному материалу.)
Сотрудники кафедры, мягко говоря, не приветствовали пропуски курсантами занятий. Учебным днём была и суббота; по этой причине у жителей союзных республик и удалённых от Минска регионов России, не было возможности проведать своих близких.
За полтора месяца Вилте и Аурике ни разу не выбрались домой. Это и понятно: расстояние до Кретинги – полтысячи, до Кишинёва – почти тысяча километров. Девчонки не были замужем, детей тоже не было, вот они и оставались в городе Минске на «полтора выходных».
Другое дело – Ядвига и я. Обе замужние, дома «ребятёнки плачут», расстояние от Минска до Вильнюса – сто девяносто километров; от Минска до Барановичей – сто сорок. Вот мы и ездили каждые выходные; я – за исключением одних, посвящённых коллективной поездке в Вильнюс-Тракай.
В пятницу, накануне отъезда (в субботу было не до разговоров: сразу же после занятий выезжающие стремглав бежали на вокзал!), мы с Ядвигой обсуждали, что будем готовить своим близким. Вилте и Аурике внимательно слушали, прекрасно зная, что приготовленные нами домашние «вкусняшки» воскресным вечером будут в Минске.
Инициатором аппетитных разговоров, как правило, была я:
– А давайте я приготовлю картофельные зразы с мясом! – начинала я пятничную «проповедь».
– Нет, лучше я сделаю цеппелины, мои муж и сын их очень любят! Немного оставлю им, а остальные заберу с собой! – не соглашалась Ядвига, самая старшая из нас.
Вилте и Аурике поддержали Ядю; я подчинилась большинству.
Вечером следующей пятницы гастрономический разговор снова начала я:
– Девочки, я куплю в Барановичах сельдь иваси, разделаю её, приеду, отварим картошку, украсим её зелёным укропом и …
Ядвига не дала мне возможности закончить фразу:
– И сделаем маленькую вы-пи-вай-ку!
– Что сделаем, Ядя? – поинтересовалась Аурике.
– Вы-пи-вай-ку! Что тут непонятного? – протяжно, на прибалтийский манер, ответила Ядвига.
Вилте согласно закивала головой: да-да, всё понятно!
Ядя, видя одобряющие кивки товарки, стала развивать тему:
– И потом, кто же ест сельдь с картошкой?! К солёной сельди, салаке, кильке, полагается ржаной хлеб с маслом, иначе зачем перевОдить продукты?! Ладно, я привезу ещё и бородинский хлеб, как вы здесь его называете!
Я сочла за благо промолчать.
Воскресным вечером девочки встретили меня у метро. Отнеся сумки в комнату общежития и разобрав их (кроме иваси, там было ещё много чего вкусного), отправились встречать вильнюсскую подругу: её поезд прибывал через сорок минут после прихода моей электрички.
Успели: согнутая под грузом двух тяжеленных сумок, высокая фигура Яди сразу бросалась в глаза; мы поспешили на помощь.
Освободив приятельницу от ручной клади (мне досталась одна из двух неподъёмных сумок; вторую несли Вилте и Аурике, попеременно меняя руки), направились в общежитие.
Притащив тяжеленный баул в комнату, я сказала:
– Не хочу ни цеппелинов, ни сельди, ни бородинского хлеба, ни «маленьких вы-пи-ва-ек»!
Подруги меня не поддержали; Ядвига начала извлекать содержимое своих увесистых сумок. Стол быстро заполнился продуктами и множеством мелких банок-склянок.
Доставая очередную стеклянную баночку из-под майонеза, Ядя приговаривала:
– Это – кубинский ром; это – итальянское белое сухое вино; это – армянский коньяк …
Затем Ядвига извлекла из баула высокие стаканы цилиндрической формы, пояснив при этом:
– Стаканы «коллинз» для коктейлей.
Были ещё какие-то цитрусовые, ваниль, корица, молотый кофе, шоколадные конфеты – всего и не упомню.
Расставив на столе привезённые банки-склянки, Ядвига произнесла:
– Девочки, вы отдыхайте, я сейчас всё приготовлю, мне помогать не надо!
«Сейчас» заняло примерно час. Ядя пригласила всех к столу, украшенному шарообразными свечами и разноцветными салфетками. Дополняли композицию шоколадные конфеты, нарезка апельсинов-лимонов, сыр и четыре диковинных сосуда.
В заполненных наполовину цилиндрических стаканах была жидкость янтарного цвета с погруженными в неё пластиковыми трубочками; на крае стакана крепилась долька лимона.
– Внутренний голос мне подсказывает, что в такую изысканную композицию никак не вписывается солёная сардина иваси, – подумала я.
Словно прочитав мои мысли, Ядвига сказала:
– А иваси мы завтра съедим, я и чёрный хлеб привезла!
За коктейлями и кофе мы просидели весь вечер, ведя бесконечные разговоры о жизни: работе, семье, увлечениях, любимых книгах и кинофильмах, актёрах и певцах.
По окончании девичника мы поблагодарили Ядвигу за устроенный ею праздник, заметив при этом, что подобные вечеринки мы видели только в западных кинофильмах.
А солёную сардину иваси мы съели на следующий день по всем правилам литовского кулинарного искусства: со сливочным маслом и ржаным хлебом.
P.S. О давней «маленькой выпивайке» я вспомнила в 2018 году, во время поездки в Чехию, организованную нашими сыновьями, Денисом и Павлом. Во Вроцлаве, зайдя в кафе пообедать, я обратила внимание на компанию из трёх ухоженных пожилых женщин, сидевших за соседним столиком. Пани, ведя неторопливую беседу, изредка отпивали красное вино и кофе, стоявшие перед ними.