Кажется, в повести "Пиковая дама" Пушкин вышел за пределы реалистического изображения. Герой этой повести – обрусевший немец по фамилии Германн, военный инженер, служит, не богатый, живет скромно. Он страстно наблюдает за карточной игрой, но не играет, так как не может, по его словам, жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.
Германн не злодей, хотя о нем сказано, что на его совести могут быть три злодейства. Он не подлец, хотя уговорив Лизу на ночное уединенное свидание в ее комнате, он не пошел к ней, а проник в спальню старой графини, чтобы любыми путями, вплоть до любовной связи с ней, получить тайну трех карт, которая обеспечит выигрыш.
Германна можно назвать деловым человеком (не бизнесмен). Его дело - обогащение.
Он ищет краткий путь, без эмоций, без обязательств - без всего, что может отяготить его движение к цели.
Германн – человек, через которого прошла ось истории. Он соединил в себе прошлое и будущее русского общества. От прошлого, от дворянства, в нем – благородная трезвость мысли, способность к самоанализу, страстность как сила, влекущая к идеалу. Он не игрок. Игрок играет ради процесса игры, ради особого нервного напряжения. Германн жаждет обогащения – вот в чем смысл его соединения с будущим.
Он - первая ласточка будущих буржуазных устремлений в России. Способен ли он стать бизнесменом? Вряд ли. Если он получит богатство, он станет его рыцарем, как герой пушкинской пьесы «Скупой рыцарь». Устремление Германна – это указание направления в сторону первоначального накопления капитала. Для личности это не путь, это тупик.
Германн – рыцарь двух эпох: прошлой и будущей.
Он сопоставим с романтическим героем, например, с героем поэмы Пушкина «Кавказский пленник». Германн горд, одинок, откровенен, человек одной страсти, целенаправлен и мужественен. Словом, супермен. Вот только страсть его – не свобода, не высшие идеалы. «Деньги – вот чего алкала его душа!» - прозрела бедная Лиза.
Романтический герой отрицает весь мир ради высокого идеала. Германн отринул все нравственные правила и идеи ради обогащения. Тайну трех карт он воспринял как тайну жизни, как возможность узнать секрет той пружины жизни, овладев которой можно всю жизнь перевернуть, став в ней господином. Подлинным игроком Германн стал в сумасшествии: он сосредоточился на картах в буквальном смысле.
Характерно, как он ведет себя после смерти графини. Тайна ускользнула от него. Мечется ли он в расстройстве и страхе? Нет. Он деловито сообщает Лизе, что был в спальне старой графини: «Я сейчас от нее. Она умерла». Лиза в ужасе. А он разъясняет: «И кажется, я причиною ее смерти». Прощаясь с Лизой, он вежливо пожал ее руку и поцеловал ее наклоненную голову. Когда Лиза плакала, он сидел на окошке, «сложа руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну».
Тайна трех карт вытеснила мысли о жизни и смерти, о его вине в смерти графини, в разочаровании Лизы, вытеснила всё, став выше всех жизненно важных проблем. Но ведь Германн не был в таких условиях, когда деньги решали бы всё! Он, к примеру, не голодал. Он и так был вполне независимым. Иными словами, здесь не столько деньги значимы, как проявление натуры героя, героя, раздираемого противоречиями.
Ведь спокоен он только внешне. Пушкин пишет: «сердце его ... терзалось». Позже, в пятой главе,читаем: «Не чувствуя раскаяния, он не мог однако совершенно заглушить голос совести, твердившей ему: ты убийца старухи!» И доказательством того, что совесть в нем была жива, является исход карточного поединка Германна с Чекалинским. Графиня правильно назвала карты, Германн неправильно выдернул: вместо туза он достал другую – даму пик. «Он не верил своим глазам: не понимая, как он мог обдернуться». Не убийца, не подлец и не игрок, Германн не мог в самой глубине души вытравить сознание своего нравственного преступления. Оно заключалось не только в смерти старухи, но и в невыполнении ее условия, сделанного ею посмертно.
В ту роковую ночь она уже согласилась открыть секрет: «она закивала головою», но не успела этого сделать от испуга: «подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела» и «осталась недвижима». «Германн увидел, что она умерла».
В ночь погребения, после того, как Германн приходил просить у нее прощения в церкви на отпевании, она явилась ему. До сих пор в науке спорят о том, как понимать это фантастическое место.Ф.Достоевский так оценил его: «Пушкин, давший нам почти все формы искусства, написал «Пиковую даму» - верх искусства фантастического. И вы верите, что Германн действительно имел видение, и именно сообразно с его мировоззрением, а между тем в конце повести, то есть прочтя ее, вы не знаете, как решить: вышло ли это видение из природы Германна, или действительно он один из тех, которые соприкоснулись с другим миром, злых и враждебных человечеству, духов… Вот это искусство!» [Ф.М. Достоевский.Письма, т. 1У, М., 1959, стр. 178].
Пушкин изобразил его не как фантастическое, а как реальное явление: без всякой таинственности и мистических ужасов, как явление вполне бытовое, так что Германн вначале не обратил никакого внимания на происходящее. Он не был пьян, хотя накануне много пил. Он уже проспался, проснулся и сидел на кровати, вспоминая похороны графини. В это время кто-то с улицы заглянул к нему в окошко, - и отошел. Германн не обратил на то никакого внимания. Затем он услышал, что отпирали дверь в передней комнате. Он подумал, что то денщик. Он услышал шаркающую походку и подумал, что это его старая кормилица. Единственное фантастическое движение: она скользнула, когда оказалась перед ним. Уходя, она шаркала, открывая дверь, заглянув в окошко. После ее ухода Германн долго не мог успокоиться, заглянул в переднюю. Денщик спал. Дверь была заперта. Он вернулся к себе и записал виденное.
Будничность обстановки визита, обыденность подчеркивает реальность происходящего. Изображение идет от автора, а не от Германна, который даже не обратил внимания на первое заглядывание в окно. И конечно, самый главный довод в пользу реальности события - сама тайна трех карт. Именно эти три карты и вынул потом Чекалинский.
Пушкин назвал это событие - видением. Вышел ли он здесь за пределы реализма? Иногда указывают на влияние западно-европейской литературы с модными романтическими изображениями мистических ужасов. Описания видений
находим в нашей святоотеческой литературе.В житиях святых (Сергия Радонежского, отшельников на Соловецких островах и других) находим немало примеров описания реального появления ощутимых физически врагов, устрашающих подвижника. Но в повести Пушкина проникновение иного мира имеет другой характер, Германну обещано прощение.
Эта маленькая повесть многоаспектна. Ее вполне можно было бы снабдить подзаголовком: о милосердии Божием и своеволии человеческом.
Глава Y1 начинается такими странными, на первый взгляд, словами: «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место». Как можно говорить об идеях, что они «неподвижные»? Почему Пушкин дает физическое определение явлению нефизическому? Словом "неподвижные" Пушкин перевел с французского "идея фикс", навязчивые. Так навязчивая идея уподоблена физическому телу. Но у Германна была только одна навязчивая идея: богатство. Мысль о женитьбе ему не принадлежала, была для него чуждой, насильно навязываемой. В его восприятии она была чуждой навязчивой идеей.
;Две эти мысли - о выигрыше и женитьбе - были настолько несовместимы в душевном мире Германна в силу их контрастности с точки зрения нравственности, что уподоблены физическим предметам.
Не отражением ли спора о душе Германна является ухмылка старой графини в гробу? Ведь она этим самым могла заявить о том, что Германн безнадежно безнравственен. Ее ухмылка на карте в виде дамы пик как будто бы подтверждает это. И в самом деле: формально она права. И в ту страшную ночь для Германна не существовали нравственные проблемы, и позже они не возникли у него, виновного в смерти без покаяния, самой страшной для христианина смерти, ведущей покойного прямо в ад. Не возникали они у него и после ее условия: «Прощаю тебе мою смерть, с тем, чтобы ты женился на моей воспитаннице Лизавете Ивановне». Ведь Германн не только увлек Лизу страстными речами, не только сделал ее соучастницей преступления, но и лишил ее средств к существованию. Однако он не только не принял все это во внимание, но и не обратил внимания на другой момент, имеий к нему самое прямое отношение: «Прощаю тебе мою смерть». Невыполнение требования ведет к непрощению его вины. Разум Германна не фиксирует этого, но зафиксировала его душа. Подсознательное чувство вины вело его руку, которая вместо видимого глазами туза вынимает и кладет даму пик.
Германн виновен,но, в сущности, он пострадал, заплатив рассудком за нравственное преступление, став жертвою внутренних противоречий, борьбы между жаждой обогащения и совестью. Аморальный человек не ошибся бы, не произошло бы драмы, и не было бы пушкинской повести. Именно пушкинской, которая ведет нас не ужасаться пороку, а сочувствовать борьбе, идущей в душе человека, и желать победы Добра над Злом.
Все происшедшее с Германном с точки зрения христианской морали может быть расценено так: каждому по вере его. Почему ему явилась ему покойница? Потому что, имея «мало истинной веры, он имел множество предрассудков. Он верил, что мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь...» В соответствии с его верой она и является ему, но не вредить, а предупредить, наставить на истинный путь. Притом первое, что она сказала: «Я пришла к тебе против своей воли». Она выполняет волю пославшего ее – благую волю. Но и ей не внял Германн. И потерял свою маленькую веру.
И еще один аспект есть в этом произведении, имеющий далеко идущие последствия в русском обществе. Это проблема средств и цели. Умоляя графиню раскрыть ему тайну карт, Германн убеждает ее именем своих потомков, которые благословят ее память и будут чтить как святыню. Значит, цель Германна – обеспечить семью и потомков. А вот и средство: если тайна сопряжена «с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором... Подумайте: вы старая, жить вам уже недолго, - я готов взять грех на свою душу». Погубив душу, можно ли спасти потомков? Так средство разоблачает цель.
По натуре Германн незауряден. Не случайно его сходство с Наполеоном. Как незаурядная личность, Наполеон был предметом восхищения Пушкина. Германн бесполезно истратил силы своей души.
От этой повести –прямой путь к знаменитому роману Федора Достоевского «Преступление и наказание», в котором бедный студент Раскольников убивает старуху-процентщицу с целью овладеть ее капиталом для совершения добрых дел. Раскольников не выносит мук совести, признается в совершении преступления, идет на каторгу и постепенно духовно преображается. Очень неприглядна у Достоевского старуха. Вошь, а не человек. Не слишком привлекательна и графиня у Пушкина с ее мутными глазами, распухлыми ногами, отвислыми губами, она вся «ужасна и безобразна» вместе с «отвратительными таинствами ее туалета». «Страшная старуха». И старая: родственники давно смотрели на нее как на отжившую. Казалось, Германн просто помог ей наконец уйти в мир иной. Но, как и в случае с Раскольниковым, всё оказалось иначе, чем замышлялось. Нарушение нравственных законов ведет человека к гибели.