http://proza.ru/2021/11/30/1732
Глава 14
Однажды Пыжанов, с намерением увидеться с Дарьей, заехал в торговый центр, где она работала.
- На курсах, в Нижнем, - ответила главный бухгалтер.
- О, как, - удивился Пыжанов. - С какого перепугу Сурков на курсы для работников потратился? - поинтересовался он, имея в виду директора центра.
- Дарья сама курсы оплатила, - бесстрастно заявила женщина.
- Так она в отпуске? - предположил Пыжанов.
- Нет, не в отпуске. Мы с директором отпустили её с условием, чтобы вернулась к отчёту. Ну, она так сроки курсов и подгадала.
- Когда возвращается?
- Через месяц.
- Ясно.
- Никита Евгеньевич, может, я смогу помочь?
- Да нет, - небрежно кивнул Пыжанов, покидая кабинет, - сам разберусь.
Возвращаясь в свой офис, Пыжанов издалека заметил Наталью выходящей из отеля, хозяином которого он являлся.
- Опаньки, - присвистнул Никита. - А эта коза чего здесь позабыла? Подработку что ли нашла в номере "на час".
В этот момент у Пыжанова зазвонил сотовый. На дисплее обозначился номер Натальи.
- Не-е-е, ну тебя на фиг, - презрительно скривил губы Пыжанов. - Подрабатывай дальше!
Сбросив звонок, Никита швырнул мобильник на пассажирское сиденье рядом с креслом водителя.
***
- Ты почему дома? - удивился Василий, возвратившись утром с поля.
- Надюша заболела, - ответила Ася. - Поехала с "первым" в поликлинику. Просила мать в обед покормить. Выходной сегодня взяла. Отработаю в воскресенье. А то, мало ли, как там у Надюшки сложится. Вдруг в больницу лечь придётся. Опять поджелудочная обострилась.
- Не ляжет она, - огорчился Василий. - Как в тот раз, помнишь, пока с приступом на "Скорой" не забрали.
- Вот же. Нервничает постоянно...
- Говорил ей, не обращай внимания. Мать не переделать.
- Легко сказать, Вась, - вздохнула Ася, - не обращай. Нервы-то мотает каждый день. Надюша ещё не всё нам рассказывает.
- Не понимает мать, если свалится Надюшка, ей по-любому к нам перебираться или к Серёге.
- Ох, не понимает, - согласилась Ася. - Сколько раз предлагала у нас пожить, чтобы Надюшке отдых дать. Ни в какую! И слышать не хочет. Ладно, что теперь. Садись завтракать, да отдыхай.
- Я тебе там нужен? - осторожно спросил Василий.
- Вроде незачем, - пожала плечами Ася. - Лучше поспи с ночи. В воскресенье тогда уж с Веней сходите, на улицу её вытащить, свежим воздухом подышать, если дождя не будет. Да, если и дождь, хотя бы на веранде посидит.
- Ну, хорошо, - облегчённо вздохнул муж.
***
- Чего же Васёк не пришёл? - не ответив на приветствие, сурово спросила свекровь.
- Он с ночи, - коротко пояснила Ася. - Позавтракал, да спать лёг.
- Мог бы мать проведать, - хмыкнула Зинаида.
- В воскресенье с Веней придёт. Погулять тебя на коляске вывезут.
- Не то будут силы, не то нет. Сижу тут взаперти, белого света не вижу. Нонче с утра вон голова кружилась.
- Таблетки от давления пила?
- Пила..., - уклончиво сказала Зинаида, - ...от сахара.
- А от давления? - не унималась Ася.
- Выпила... потом... давала Надька.
- Почему каждый день не принимаешь? Врач назначил - надо пить.
- Много они понимают, врачи. Лишь бы скорей в могилу загнать. Мне одна женщина в больнице сказала: не надо каждый день пить, печень посадишь.
- Так тебе же говорили, чтобы строго после еды принимать, не на пустой желудок. А не будешь принимать, сердце откажет, да и всё.
- Много понимаешь, - проворчала Зинаида.
- На обед что будешь? - спросила Ася, осознавая бесполезность убеждений. - Щи погреть? Гречку с мясом? Или плов с курицей? Я принесла. Тёплый ещё.
- Щи третий день ем, - поджала губы свекровь. - И гречку я терпеть не могу. Надька знает, а всё равно варит.
- Гречка полезна при сахарном диабете, - осторожно заметила Ася.
- Давай свой плов, - словно не услышав, пробурчала Зинаида. - Огнянный, небось? Остуди...
- Нет, тёплый. В самый раз, чтоб поесть. Ещё рыбу принесла.
- Отравленную? Речную? Небось, Пашка принёс, - забухтела Зинаида. - У него мамаша колдуняка. Не буду я его рыбу!
- Минтай магазинный, - спокойно заметила Ася. - В духовке запекала, в фольге, как тебе нравится.
- Може, потом, - нахмурилась Зинаида.
Расставив кушанье на металлическом подносе с ручками, Ася пристроила его на коленях свекрови. Только шагнула из комнаты обратно в кухню, собираясь заварить чаю, как вслед ей со всего размаху полетела эмалированная тарелка с пловом.
- Скока раз говорила Надьке, - завизжала Зинаида, - не ставь мне эту плошку! Как собаке!
Помедлив немного, Ася опустилась на корточки, подбирая ложкой с паласа кушанье. Тщательно оглядев еду, чтобы на ней не оставалось волос и мусора с пола, Ася вернула блюдо на поднос, попутно подобрав хлеб, который улетел вместе с тарелкой.
- Не стоит бросаться едой, - тихо заметила Ася. - Люди трудились, растили мясо, крупы, муку делали, хлеб выпекали. Да кому я говорю? Ты же сама всю жизнь на ферме проработала. Знаешь, как молоко достаётся. Всю дорогу и в жару, и в мороз в резиновых сапогах. Вставала чуть свет, на ферму по три раза в день. Аппараты подключи, потом вымой их, за коровами вычисти, накорми их. И коров-то не одна-две, а тридцать голов. Каторжный труд, да и только. Так что, ешь...
Оборвав себя на полуслове, Ася вышла в кухню, прикрыв за собой дверь и оставив угрюмо насупленную свекровь. Прислонившись спиной к стене, едва унимая участившееся сердцебиение, обессиленно сползла на пол, опустившись рядом с табуретом.
"Господи, что я творю?! - обхватила голову ладонями Ася. - Поступила бы так со своей мамой? Ну, начнём с того, что мама никогда бы так не сделала. А, если...? Я бы и ей... с пола... в тарелку? Нет, никогда в жизни мама так не сделала бы".
Сидела долго, не услышав, как вошла Надежда.
- Господи, Ася, - испуганно кинулась к ней сестра Василия, - что с тобой?! Плохо?!
- Нет - нет, Надюшка, успокойся, - отняла ладони от головы Ася. - Всё нормально.
- Ох, слава Богу, - отодвинув табурет, грузно опустилась рядом с Асей Надежда. - Небось, мать чего-нибудь учудила?
- Да нет, это я учудила, - горько усмехнулась Ася, коротко обрисовав ситуацию.
- Ой, Аська, - заколыхалась от смеха всем телом Надежда, - да она по пять раз на дню такое вытворяет. Сколько тарелок фаянсовых поколотила, да кружек, страсть! Вот я и стала ей в эмалированной посуде еду давать. Правильно ты ей с пола собрала. Может, хоть на время присмиреет.
- Надюшка, ты прости меня! Всё же она мать...
- Да ни одна мать не станет над дитём изгаляться, как она надо мной, - в сердцах воскликнула Надежда. - Может, пьянчужки какие. Да и те в сто раз добрее её. Не бери в голову, Ася! Вот увидишь, всё сожрёт и не подавится.
- Ты тоже так делала? - робко уточнила Ася.
- Знаешь, Ась, страшно хотелось. Да вот не смогла. А давно надо бы. Глядишь, перестала бы посудой бросаться.
- Просто очень обидно стало... за еду. Ты ж знаешь мой бзик, - слабо улыбнулась Ася.
- Сейчас это по-научному называют "невроз", - засмеялась Надежда.
- Называй как хочешь, да только не могу смотреть на неуважительное отношение к еде. Правда ведь, Надюш, ничего смешного нет, когда в фильме палатку с фруктами машиной разбивают?
- Конечно, ничего смешного. Тупость самая настоящая.
- Вот-вот, я даже всегда расстраиваюсь. Может, и глупо, но ничего с собой поделать не могу. Ой, забыла совсем! Ты как съездила-то? В больницу не кладут?
- Нет. УЗИ сделали, сказали не критичное обострение. Лекарства назначили. Таблетки, уколы.
- Хочешь, буду приходить делать?
- Людмилка сделает, - отмахнулась Надежда. - Медпункт в двух шагах.
- Ну, ладно.
Посидели молча. Первой заговорила Ася.
- Всё-таки это патология, наверное, так относиться к еде.
- Как мать? - уточнила Надежда.
- Да нет, как я.
- И ничего не патология, - горячо сказала Надежда. - Нормально это!
- Знаешь, - принялась задумчиво рассуждать Ася, - вроде бы и голодного времени мы не застали, а вот поди ж ты. Когда мама рассказывала, как они в войну лебеду ели, сочувствовала ей, конечно, но до конца не осознавала. А потом грянули девяностые. И мама однажды сказала, что как бы им ни было трудно, нашему поколению пришлось гораздо труднее. Мы, говорит, знали, ради чего терпели лишения. Сначала война, страну надо было защищать. Потом восстанавливать из разрухи. А в девяностые что?! Предприятия рушились, совхозы разваливались. Многие без зарплаты годами работали. Ради чего, скажи? Казалось бы, в деревне на земле жили, а вдоволь прокормиться не могли.
- Был тогда голод, был, - живо подхватила Надежда. - Особенно в один год, в засуху. Картошка почти не уродилась...
- Ну, может, не такой голод, как в войну да после неё людям пережить довелось, - возразила Ася. - Но нищета была это уж точно. Главное, обидно до слёз! На земле прокормиться не могли, - повторила она.
- Вот и нищета-то, - подхватила Надежда. - Зарплату в совхозе, считай, года три совсем не платили. Потом стали давать... бартером. Будь он неладен! Шмотками да посудой.
- Да и не сажали почти ничего. Сколько полей тогда забросили. Сердце кровью обливалось смотреть.
- Вот-вот, а детей кормить надо, да самим поесть. Да ещё в кредит ввязались. Раньше-то всем, кто в совхозе работал, дома давали. Заходи - живи! Ещё не все шли. Хоть наших родителей возьми - не пошли ведь и всё тут. Мать сказала, места для скотины вокруг дома мало, и не пошли. А семья-то росла. Вася отучился, с тобой приехал, Веня родился. У меня трое. Серега с беременной женой. И что же? Всем в двухкомнатном доме ютиться? А тут квартирой совхозной поманили. Но такое время наступило - деньги давай! Думали, ничего, выплатим. Люди мы рабочие. Сроду на боку не лежали. Ан, не по-нашему вышло. Зарплату в совхозе годами не платили. Крутись как хочешь, а кредит отдавай! Господи, сколько мы скотины тогда держали!
- Ага, мы-то с Васей птицей обходились, да картошку кое-когда продавали.
- Когда вам со скотиной-то было управляться? Хоть и поля в совхозе бросали засевать год от года, а всё одно вы с Васей целыми днями на работе пропадали.
- И не говори! Как только хватало сил картошки по три огорода сажать, да обрабатывать целое лето. Бывало, ночью с Васей в огород выходили. А когда ещё? Прибежишь с поля, с птицей управишься и на картошку. А вы, помимо огородов, чего только ни водили: коровы да телята, да свиноматка с поросятами.
- Ой, правда, Ась, как вспомнишь, жуть берёт! Скотины полон двор. А кормов, что в совхозе давали, месяца на три хватало. Да и какой там корм, отходы одни! Какие денежки появятся, скорей скотине комбикорм покупать.
- Помню, Надюш, как свекровь поедом ела и меня, и Валю твоего, и Серёжу с Васей. Вечно гудела, что ни один из совхоза мешок муки ни разу не притащил. Вот, говорит, пошла на пенсию и некому мешок комбикорма скотине принесть. А от кого тащить-то? От худосочных коров, которые сами еле-еле на ногах держались. Да ещё и молоко при этом ухитрялись давать. Последнюю горсть корма у них забрать? Рацион бедной скотине и так урезали до минимума. Помнишь, когда Серёжа бригадиром был, как с доярками ругался до хрипоты, чтоб не воровали.
- Честно говоря, Ась, я тоже одно время злилась, что Валя не таскает с совхоза. Особенно, когда мать настропалит. Придёт, бывало, в уши мне нагудит. А у нас вечером скандал. Я кричу Валяше, откуда он такой правильный взялся. Готов детей голодом уморить, но чтоб из совхоза мешок зерна взять - ни-ни!
- Откуда-откуда? - грустно улыбнулась Ася. - Нас всех тогда школа воспитывала. И меня, и Васю с Серёжей, и Валю твоего. Только вспомни, как мы учителей уважали! И до сих пор уважаем, как родителей. Сколько раз мне Вася про Домну Ивановну рассказывал - учительницу русского и литературы. Она уж давным-давно на пенсии была. Лет восемьдесят, не меньше. А всё равно каждый год на выпускной экзамен приходила. Вопросы задавала наравне с членами комиссии. И относились к ней на полном серьёзе.
- А как же! - воскликнула Надежда. - Мы этих экзаменов боялись до жути из-за Домны Иванны. Старались учить её предмет, чтобы от зубов отскакивало, - засмеялась она. - И, как ни крути, а учителя старались из нас настоящих людей воспитать, - вздохнула следом Надежда. - Вот и я всё понимала. Поскандалю с Валяшей, а потом сама же прощения прошу. Прости, говорю, Валь, не сдержалась! Ведь получишь свои несчастные три копейки зарплаты и слезами обольёшься. Ещё хорошо, если получишь, а то шиш без масла. А ведь хотелось кой-когда ребятишек побаловать. Не на одной картошке да макаронах держать. Окорочок там или котлетку поджарить. Ан нет! Если получишь "живые" деньги, скорей за кормом скотине. Не вырастишь, не продашь - нечем будет кредит платить. Страшно боялась, что дом отберут. Пришлось бы тогда всем у отца с матерью жить.
- Вдесятером в двухкомнатном доме, - прикинула Ася. - А если б ещё и мы подтянулись, то все тринадцать. Серёжа с Иринкой побоялись тогда в кредит ввязываться. Так и жили с родителями.
- Там ещё отец повлиял. Серёга его всю жизнь слушался. Ну, они с матерью ему больше всех деньгами и помогали. Отец сказал, кабы бесплатно жильё давали, как раньше, бери. А в денежную кабалу не смей соваться! Васе не больно-то посоветуешь. Он давным-давно самостоятельным стал. А мне, конечно, грозил: "Гляди, Надька, останешься со своим кредитом на улице с тремя детями! Будете у нас во времянке жить! В дом не пушшу!" Но вот одно он верно сказал, чтобы не смели ни свои, ни их с матерью земляные паи продавать. Тогда многие продали за копейки, а теперь локти кусают. На пай-то сейчас по договорам и зерно дают, и муку, и сахар, и масло. Не хочешь, пожалуйста, деньгами бери. Перечислят на счёт.
- Тут отец прав был. Я помню, как он наставлял нас. Говорил, если на деньги от продажи пая можно будет жильё купить, тогда пожалуйста. А так не смейте. И правда ведь, как лихо ни приходилось, а выжили. Чего на тот пай люди покупали? Кто крышу покрыл, кто телевизор взял. Да может посытнее поели... с неделю.
- Ага, жуть вспоминать! Вот так и перебивались. Ешьте, ребятки, пустые макароны. Никогда не забуду, Ась. В "Поле чудес" Якубович то и дело спрашивал у детей: "Какое у тебя любимое блюдо?" Так ни один не назвал шоколадку там какую-нибудь или пирожное. Макароны с сыром! Чтоб хоть наестся досыта. Господи, чего только ни пережили! Правду твоя мама говорила! Ведь не тунеядцы, не калеки, а детей впроголодь держали. И притом в мирное время.
- Точно, Надь! Вроде и не голод, а досыта не наедались. У нас-то один Веня, а у тебя с Валей трое. Жутко представить, как всё это пережили. Знаешь, что сильнее всего в память врезалось? Похороны мужа Зининой сестры.
- Ой, помню, дядь Петя какую-то гадость выпил. Тогда многие пили, вот и поуходило на тот свет немеряно и мужиков, и баб.
- Ну, когда услыхали, что умер, конечно, шок был. А потом у меня сразу мысль: хоть на поминках наедимся. Котлетку какую, да блинчик с мясом. До сих пор стыдно за эти мысли.
- Да чего там, стыдно! И правда ведь ничего этого не ели. Как скажут иной раз, вы в деревне, у вас всё своё. Ага, как же! Мяса месяцами не видели. Яйцо какая курица снесёт, да и всё. И то мало несли, как сейчас помню. Курам тоже корм нормальный надо, чтоб неслись. А им одна лузга доставалась. Лучшее телятам да поросятам. Так что про поминки у нас у всех такие мысли были.
- И ведь ты скажи, как подрывались, чтоб людей на поминках накормить.
- Ой, да что ты! И похоронить достойно, и помянуть. "Похоронные"-то деньги в реформу у всех давно сгорели. Тёть Рая у кого только ни бегала занимать. В основном, ясное дело, у пенсионерок. Им-то тогда уж пенсию платили и почти не задерживали.
- Ты-то помнишь, - покивала Ася, - сама пенсии разносила.
- Ага, как вспомнишь, какие миллионы в руках держала, - горько засмеялась Надежда. - И вот, поди ж ты, не относилась к ним как к деньгам. Чужие они и есть чужие. Да и грех обижаться. Я, кажись, одна из всех нас в то время "живую" зарплату получала, а не бартер. Ой, а скольким людям из-за этого бартера копеечные пенсии поначисляли! Некоторые отпахали всю жизнь, а стажа с хорошей зарплатой не нашлось. Вот тебе и бартер!
- Непонятное время было, - продолжала вспоминать Ася, - шаткое.
- Вот-вот, точно говоришь, шаткое. Наперёд уж не загадывали и ничего не планировали. День прожили и Слава Богу! Да уж, хлебнули мы в то время, вспоминать страшно. Да и после ещё аукнулось то время... нищенскими пенсиями.
- Особенно страшно, Надь, что мы совсем другое время видели. Была стабильность своего рода. Да, работали много, но точно знали: завтрашний день и у нас, и у детей обеспечен. А потом - раз! - и всё рухнуло. Работали также, но как будто вхолостую. - Ася помолчала, подавив горячность. - Поэтому я и не выдержала, когда Зина метнула тарелку с едой. Только все эти объяснения совсем даже не оправдание, - вздохнула она. - Не имела я права так поступать. Собрала бабке еду с пола, а теперь ищу себе оправдания. Трудные годы, уважение к еде...
- Ась, перестань! - поморщилась Надежда. - Если бы ты знала, что мне приходится терпеть! - в сердцах воскликнула она.
- Да знаю, Надюш, - тихо произнесла Ася, - во всяком случае, догадываюсь. Ну, ладно, пожаловались друг дружке, повспоминали, пожалели себя. Да и хватит! Пойду посуду забрать, да подать бабуле что-нибудь другое. Хоть и змея она, - горько улыбнулась, - а кормить-то её всё ж таки надо.
- Пойду заберу, - неуклюже поднялась с пола Надежда.
- Нет уж, - проворно вскочила Ася, - я сама. И правда всё съела, - удивлённо провозгласила она, вернувшись через минуту.
- Говорила же, слопает, - добродушно рассмеялась Надежда. -Знаешь, Ась, то ли я уже стареть стала, - печально добавила она. - Раньше не обращала внимания. А сейчас всё раздражает. Мать даже когда здоровая была, поест, бывало, ложку в тарелку кинет и тарелку от себя по столу отшвырнёт подальше.
- Правда-правда, - закивала Ася, - припоминаю такое. На застольях там, на свадьбе у кого-то, вроде не наблюдалось. А когда случалось дома вместе обедать, я тоже всегда удивлялась. Зачем так делать?
- Ой, Ася, - воскликнула Надежда, - я ж вспомнила, почему бабка бесится! Вчера весь вечер бубнила: и от чего это люди такие толстые бывают. Чего едят? Мол, я-то вон какая худинная. Машуха-соседка как гора...
- Это она худинная! - поразилась Ася.
- Ага-ага, - снова засмеялась Надежда. - Ты ж сама видела. Купаем-то вместе. Шарик на ножках. Тело бело-розовое, как у хорошей свиньи. Прости меня, Господи! Так нет, ей надо, чтоб как тёть Маша поперёк себя шире. Ты мне, говорит, таблеток купи... арминальных.
- Каких?! - подняла от удивления брови Ася.
- Я тоже сперва не поняла. Оказалось, гормональных. Отвечаю, гормональные только врач выписывает. Уж не стала говорить, что я такие пью. А то ещё прицепится, чтоб ей дала. Надулась, весь вечер не разговаривала. А сегодня, вон, опять начала посудой бросаться.
- И зачем ей толстой быть? Вот ведь удивительно, да, Надь? В её понимании, полнота это здоровье.
- Ага, тогда я должна быть чуть ли не самой здоровой на свете, - горько сказала Надежда. - Как кубышка толстая. А мать не понимает, что полнота эта не от хорошей жизни.
- Ох, Надюшка, ну и навспоминались мы с тобой сегодня. И языками про бабульку вдоволь почесали. Может скидку надо сделать, а? Ну, вроде больной человек.
- А мы здоровые?! - возмутилась Надежда. - Нас жалеть не надо?! Ох, ладно, что теперь. Говори - не говори, толку мало.
- А и правда, давай, как-нибудь соберёмся да о хорошем поговорим. Песни попоём.
- Только у вас с Васей, ладно? - попросила Надежда. - А то мать нам не даст тут как следует посидеть.
- Конечно у нас. Светланку позовём. Да как закатим пир горой. Вот хотя бы на День сельхозработника. Давай, Надь? Ну, если раньше не получится.
- Давай! - радостно согласилась Надежда. - Звони Светланке. Я-то рядом, в любое время прибегу. Договоримся заранее, значит, вкусного хлебушка напеку. А нет, всё равно что-нибудь сооружу. Хоть блинков на скорую руку.
- Значит, договорились! Устроим праздник!
http://proza.ru/2021/12/01/1706
Фото автора.