1. Проект «Ледяной червь-2»
Транспортный вертолёт «Чёрный ястреб» поднялся с американской базы Туле, расположенной на северо-западе Гренландии, и направился вглубь ледяной пустыни. Пассажирские сиденья вертолёта занимали вооружённые пистолетами солдаты из охраны базы под командованием сержанта. Одетые в лёгкие, но тёплые комбинезоны белого цвета, с рюкзаками, верёвками и ледорубами, они походили на альпинистов. Солдат в них можно было узнать только по армейским шевронам на рукавах.
В грузовой отсек солдаты загрузили две зачехлённые электропилы, сапёрные лопаты, складные нарты. В проход между сиденьями бросили три пенала, похожие на пусковые трубы противотанковых управляемых снарядов.
В салоне на начальских местах за кабиной пилотов сидели два «ботаника», как между собой называли их солдаты: начальник экспедиции восьмидесятилетний Френк Шваб и двадцатисемилетний научный руководитель экспедиции Роберт Мэлоун.
Френка Шваба «упаковали» в красный арктический комбинезон с капюшоном, отороченным серым оленьим мехом. Яркий цвет нужен был, вероятно, чтобы легче искать старика, если тот затеряется по причине склероза. Капюшон обрамлял изборождённое глубокими морщинами лицо с типичной профессорской бородкой. В салоне вертолёта было довольно холодно, поэтому старик не снимал капюшона. Если бы не борода и морщины, его лицо походило бы на лицо младенца, выглядывавшее из конверта для грудничков: так невинны были его глаза, взирающие на окружающий мир.
В конце шестидесятых двадцатилетний Фрэнк Шваб служил рейнджером в военном лагере «Сжатый кулак» проекта «Ледяной червь». Во время службы общался с биологами и сотрудниками исследовательского центра по изучению климатических изменений, работавшими в лагере, тогда и заинтересовался наукой. После увольнения из армии окончил биологический факультет университета. Армейское пристрастие к Арктике не покинуло его, он занялся изучением вирусов, упрятанных в вечной мерзлоте. А теперь летел с экспедицией, как один из немногих участников проекта «Ледяной червь», оставшихся в живых и знавших расположение ледяных пещер военного объекта.
Роберт Мэлоун выглядел моложе своих двадцати семи лет: нескладный, очкастый, рассеянный «ботаник» из поколения детей «индиго». В вирусологии Мэлоун был шахматным гроссмейстером: только ему известным передвижением фигур проводил выбранный вирус-пешку до нужного поля, превращал в ферзя и ставил мат противнику-природе. И совершенно не интересовался, во что воплотятся результаты его научной деятельности.
Мэлоун время от времени мельком поглядывал в иллюминатор. Несмотря на то, что в Штатах, откуда они прилетели на военном самолёте, сейчас жаркое лето, снежные поля внизу не возбуждали его любопытства.
Фрэнку Швабу, как и любому старику, хотелось поговорить. Диалог с молодым коллегой не налаживался, но Фрэнк изливал из себя информацию, не заботясь о том, слушает ли его сосед.
— Восемьдесят процентов территории Гренландии покрыто ледниковым щитом с наибольшей толщиной в три тысячи четыреста метров, — объяснял Фрэнк, стараясь слабым голосом пересилить рокот вертолётного мотора. — Авиабаза Туле, откуда мы летим, самая северная военная база Штатов, находится на тысячу километров севернее полярного круга. Зимой здесь полярная ночь с арктическим климатом. Средняя температура января на авиабазе под тридцать градусов мороза, плюс очень сильный ветер. На ледниковом щите, куда мы летим, зимой температура и вовсе ужасная, ниже шестидесяти, а летом не поднимается выше двенадцати градусов мороза. Погода, как в космосе.
Шваб по-детски хохотнул, радуясь удачной шутке.
Мэлоун рассеянно глянул в иллюминатор и удивился:
— О-у!
— Что там? — с удовольствием полюбопытствовал Шваб. Ему прискучило безразличие молодого коллеги.
— Космический корабль.
Шваб не понял, шутит Мэлоун или всерьёз констатирует факт, и глянул в иллюминатор.
На снежном фоне подобно бабочке раскинуло крылья гигантское сооружение на сваях, похожее на нефтедобывающую платформу в открытом море. Центр его, высотой с девятиэтажный дом, венчал громадный белый шар во всю крышу, на концах «крыльев» по два полушария чуть меньше. Подъездных путей к зданию не было видно.
— Станция раннего обнаружения советских бомбардировщиков, — пояснил Шваб. — На острове таких несколько. Все заброшены. Их построили в середине прошлого века. С территории острова через северный полюс самый короткий путь в Советский Союз для ракет и бомбардировщиков с ядерным оружием на борту. Здесь, в Гренландии, базировались наши средства противовоздушной обороны, самолеты-разведчики, стратегические бомбардировщики. Военное значение острова настолько велико, что наше правительство пыталось купить его у Дании. Первый раз после второй мировой войны, второй раз при президенте Трампе. Датское правительство отказалось от сделки, но позволило размещать на острове военные базы.
— Подлетаем! — перекрывая шум двигателя, крикнул один из пилотов, повернувшись к учёным.
Вертолёт слегка накренился и выписал широкую дугу над снежным полем. Пилот внимательно вглядывался в экран GPS-навигатора. Машина зависла над малозаметными на белом фоне неровностями и медленно пошла вниз.
— Здесь должна быть вертолётная площадка! — прокричал пилот.
Колёса вертолёта медленно погружались в снег. Наконец, судя по лёгкому толчку, нащупали опору. Моторы заурчали спокойнее, будто удовлетворённые посадкой. Корпус неровно подрагивал, словно машина утаптывала место под собой. Наконец, мотор умолк.
— Выходим! — скомандовал сержант.
Солдаты открыли люк, сбросили лестницу, один за другим десантировались, выгрузили рюкзаки и оборудование.
Учёные сошли последними. Старика Шваба спустили под руки, как антикварную вазу, которую надо оберегать от случайных ударов.
Солдаты топтались на месте, уплотняя снег для базовой площадки рядом с вертолётом. Снега было выше колен, поверхность обледенела, толстая корка ломалась с громких хрустом.
Шваб оглядывался, пытаясь узнать места, где он служил более полувека назад.
— В конце пятидесятых годов в Пентагоне разработали проект секретного города в вечной мерзлоте Гренландии, — рассказывал Шваб, обращаясь к молодому коллеге. Но старика с большим интересом слушали расчищавшие снег солдаты. — На территории, в три раза превышающей площадь Дании, запланировали оборудовать две тысячи пусковых площадок для межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками. Площадки, расположенные через шесть километров друг от друга, должны были соединить четыре тысячи километров подлёдных тоннелей. Эти ракеты могли уничтожить восемьдесят процентов советских целей и нанести Советскому Союзу непоправимый ущерб. Советы не могли засечь перемещающиеся по тоннелям ракеты.
В толще льда планировали оборудовать жилые помещения для гарнизона в одиннадцать тысяч человек, запустить питающие базу электричеством и горячим паром ядерные реакторы. Для снабжения базы требовалось построить на побережье Гренландии несколько крупных портов и создать флот ледоколов для проводки судов. Транспортировать грузы из портов к секретному городу планировали грузовыми дирижаблями и тяжёлыми вертолётами.
Мощные снегоочистители прокопали в толще снега и льда траншеи шесть метров в ширину и два с половиной метра в высоту. В траншеях установили деревянные домики и дизель-генераторы. Траншеи накрыли стальными арками и засыпали снегом. Оборудовали водопровод, отопление, электроснабжение.
— Где-то там, — старик махнул рукой в сторону, — должен быть вход в подлёдный лагерь «Сжатый кулак», который начали строить первым.
Предполагалось построить несколько подобных лагерей, связать их тоннелями и превратить в разветвленную систему «Ледяной червь».
В шестидесятом году в двухстах сорока километрах от Туле начали строить второй лагерь под названием «Столетие».
В лагерь санным поездом доставили четырёхсоттонный атомный реактор в разобранном виде.
Водоснабжение АЭС и жилых помещений обеспечивали водяным насосом, погруженным в ледяной колодец. Лёд топили горячим паром, поступавшим от парогенератора. Вода, по сути, была получена из снега, который выпал в Гренландии два тысячелетия назад, когда жил Иисус Христос.
В лагере «Столетие» под снегом построили жилые домики и склады, кухню и столовую, душевые, туалеты, парикмахерскую и прачечную, залы отдыха, библиотеки, магазины, театр, лазарет на десять коек и операционную, научную лабораторию, центр связи, административное здание и даже часовню. В лагере проживало две сотни человек.
По тоннелям пустили колесные поезда — прототипы перевозчиков баллистических ракет.
Международной общественности секретный объект представили как исследовательский центр по изучению климата. В лагере на самом деле бурили лёд, учёные получили ледяные керны, позволившие проследить климатическую историю Земли на протяжении ста тысяч лет. Результаты работ публиковали в научных журналах.
Но подвижки льда на острове существенно превышали расчётные. Из тоннелей «выгребали» сотни тонн обваливавшегося льда. При увеличении сети тоннелей работа по их очистке становилась невыполнимой.
Лагерь «Столетие» с круглогодичного режима работы перешёл на летний, а в конце шестидесятых военные законсервировали его.
За время реализации проекта «Ледяной червь» в ледяную шапку Гренландии слили около двухсот тонн радиоактивной воды, сотни тысяч литров дизельной «отработки», химических остатков, миллионы литров биологических отходов. Предполагалось, что снегопады и двигающиеся ледники похоронят базу. Но льды Гренландии начали таять. Если таяние продолжится, это дерьмо попадёт в окружающую среду.
— Хорошо червячок нагадил! — хмыкнул Мэлоун. Но сочувствия в его голосе не чувствовалось.
— Если ничего не предпринимать, лет через пятьдесят негативное воздействие вредных веществ, оставшихся от проекта «Ледяной червь», невозможно будет обезопасить, — со вздохом проговорил Шваб и расстроено покачал головой. — Скоро нашу планету так загадят, что чистого места не найдёшь. И о человеке, как о здоровом биологическом существе, можно будет забыть.
— Лично меня это не касается, — пожал плечами Мэлоун. — Да и тебя тоже. Ты до экологического апокалипсиса не доживёшь, а я сумею найти местечко с чистой окружающей средой.
— Вон там главный вход в тоннели, — недовольно нахмурился старик и махнул рукой в сторону невысокой возвышенности с едва прослеживающимся силуэтом залепленного снегом входа в пещеру.
***
Вход в пещеру располагался в нескольких сотнях метров от вертолёта, старый учёный вряд ли добрёл бы туда по глубокому снегу. Поэтому солдаты смонтировали нарты, в задок сложили тяжёлое оборудование, а впереди усадили старика, зафиксировав его ремнями к нартам.
Пятеро солдат пошли вперёд пробивать дорогу, двое тянули нарты за лямки, один подталкивал сзади и следил, чтобы нарты не завалились на бок. Мэлоун и сержант молча шли арьергардом. Сержант не заговаривал из субординации, а голова Мэлоуна была занята чем-то своим, «ботаническим».
Пришли ко входу в пещеру, «распаковали» старика, разобрали инструменты.
— Вход ангарного типа, — похлопывая по бёдрам замёрзшими руками, рассказывал Шваб. — Здесь ворота, в них въезжали грузовики и трактора. Чтобы откопать ворота, нужен эксковатор. А вот здесь должна быть дверь для персонала.
Старик показал на занесённую снегом малозаметную выемку высотой метра в два.
Взрезав лёд электропилами и поработав лопатами, солдаты расчистили часть металлической стены. Дверь вскрыли листком подрывного заряда M118, приклеенного над внутренним запором.
Сразу после глухого взрыва услышали громкое шуршание.
— Вероятно, снег внутри обвалился, — предположил Шваб.
Насторожённо осматриваясь, поочерёдно вошли в искорёженную взрывом дверь.
Лучи налобных фонарей, отражённые и рассеянные ледяными стенами, высветили помещение высотой около трёх метров и шириной метров семь. С одной стороны перекрытия из металлического профнастила прогнулись под массой льда и снега почти до пола. Ледяная стена с этой стороны обрушилась. Если бы киношники захотели снять фильм о землетрясении в заполярье или о бомбардировке города зимой, место в качестве декорации подошло бы идеально.
С противоположной стороны проход был относительно свободный.
— Садись, дед, на нарты, — предложил Швабу сержант.
— Да ничего… Тут недалеко… Прогуляюсь, — отказался Шваб. — Оставьте санки здесь, чего их с собой тащить!
Сержант хмыкнул, качнул головой, выражая сомнение, жестом приказал солдату тащить нарты с собой.
Переступая через отломки льда, покрытые густым инеем, и освещая путь фонарями, экспедиция двинулась вперёд.
— Сколько идти до места? — спросил Мэлоун.
— С километр… Или чуть больше… — отдуваясь, ответил старик. Его с обеих сторон поддерживали два солдата. Иногда, чтобы не отставать от авангарда, они поднимали учёного под руки и, как большую куклу, переносили через завалы.
Проход немного сузился. В левом верхнем углу тянулись похожие на гигантскую анаконду коммуникации, закрытые толстой фольгой. Рядом провисали кабеля, покрытые инеем. По полу справа тянулись рельсы для узкоколейки.
Вышли к деревянному щитовому домику с плоской крышей, похожему на утеплённый вагончик. Точнее, к его остаткам. Домик раздавил ледяной пресс: стены, сломавшись на уровне окон, разошлись-ощерились, распахнув нутро. По бокам домика проход засыпал обрушившийся лёд. На стене дома сиротливо висела заиндевелая куртка.
— Здесь жила охрана, — пояснил Шваб. И посетовал: — Куртку кто-то забыл…
Солдаты осмотрели нутро домика.
— Противоположная стена проломлена, — крикнул солдат. — Через домик можно пройти дальше!
Преодолели несколько завалов. Через одни пробирались чуть ли не у потолка. Другие пришлось резать пилами и расчищать лопатами.
— Ну вот, — тяжело дыша, остановился у очередного наполовину засыпанного домика Шваб. — Здесь жил персонал лаборатории. Метров через двести будут помещения лаборатории. Дальше идти легче, дорога пойдёт под уклон.
Старик без сил опустился на вовремя подставленные нарты.
Солдат, помогавший старику идти, жестом показал сержанту, что «объект к самостоятельному передвижению не способен».
— Вот что, дед, — решительно скомандовал сержант. — Садись на нарты… Мы под горку двинемся трусцой, с ускорением, чтобы быстрее.
Дорога и вправду пошла с лёгким уклоном.
Быстрыми шагами прошли метров двести, фонари высветили очередной домик. Чуть дальше виднелся ещё один.
— Во втором домике пеналы, — сообщил Шварц и попытался встать.
— Сиди, дед, — скомандовал сержант. — Сами найдём.
Жестом указал двум солдатам идти в дом. Следом за солдатами заторопился Мэлоун.
В одном из помещений, похожем на обледеневший чулан, обнаружили три запечатанные с торцов трубы.
— Вот они, драгоценные! — обрадовался Мэлоун.
— Что там? Если не секрет, — спросил один из солдат. — Целую экспедицию организовали. С такой работой и пара туристов справилась бы.
— Не секрет. В пеналах керны льда, возраст которых около ста тысяч лет. По этому льду топтались люди каменного века.
— И что там хотят найти? Отпечатки ног неандертальцев?
— Нет, в глубине льда мы хотим найти микробы, современники неандертальцев.
Мэлоун любовно похлопал по одному из пеналов.
— Дело, можно сказать, сделано… Возвращаемся… от греха подальше.
Вышли из домика. Радостно улыбаясь, Мэлоун показал большими пальцами, что всё о-кей.
Упаковали пеналы в привезённые с собой тубусы, положили на нарты сзади Шваба.
— Ну что, возвращаемся? — вопросом скомандовал Мэлоун.
Непонятный басистый звук донёсся из глубины ледяной пещеры: словно по бетонному полу протащили тяжело гружёную металлическую ёмкость. Все замерли. Солдат, пристёгивавший тубусы к нартам, выпрямился. Освещая налобным фонарём пространство, насторожённо вгляделся в темноту пещеры.
Что-то разноголосо и звучно треснуло. Пол вздрогнул. Дёрнулся. Люди пошатнулись, едва не упав. Нарты, повернувшись передком под уклон, набирая скорость, покатились прочь. Старик Шварц испуганно вскрикнул.
— Тубусы! — заорал Мэлоун. — Спасайте тубусы!
Солдаты кинулись вслед за убегающими нартами. Удалось выхватить два тубуса. Третий за что-то зацепился…
Шваб словно оцепенел и молча катился на нартах в поток рушащегося в проход льда и снега…
Тяжело ухнув, многотонная ледяная масса осела, накрыв нарты.
— Бежим! — заорал Мэлоун. — Спасайте тубусы!
Все кинулись прочь.
Пробежав метров двести и чувствуя, что новых подвижек льда нет, остановились, тяжело дыша. Оглянулись.
— Надо откопать старика, — вопросительно глянув на Мэлоуна, предложил сержант.
— Старик труп, — огрызнулся Мэлоун.
— Труп откопать, — развёл руками сержант. По его понятиям, раненых и убитых в бою положено выносить.
— Нет смысла, — пробормотал Мэлоун, внимательно оглядывая и любовно поглаживая спасённые пеналы. — Нам труп без надобности. А кому надо, приедут и откопают. Тело во льду будет храниться вечно. Наша задача: доставить на большую землю эти контейнеры. Как ответственный за их сохранность, приказываю немедленно приступить к эвакуации.
2. Три года спустя. Совет безопасности
Совещание Совета безопасности проходило в режиме видеоконференции.
Где находился Президент в данный момент — сложный вопрос. Обычно говорили: в бункере. Бункеров у Павла Павловича несколько по всей стране. Кабинеты всех бункеров, откуда Павел Павлович вёл конференции, обставлены одинаково, так что, находился Президент в резиденции на Чёрном море, в Кремле или за Уралом, знало только руководство службы безопасности. Для рядовых сотрудников секретные бункеры были спецобъектами неизвестного назначения под номерами, и кто выходил из лимузина, вертолёта или из двери бункера, прикрытый глубоким зонтом, они не знали.
Быть руководителем страны и раньше было опасно, а теперь стало смертельно опасно. Нанороботы с пылинку — так называемая «серая пыль» — могут тайно следить за Президентом. Не поддающееся обнаружению химическое оружие от противников-олигархов, генетическое оружие от забугорных «партнёров» могут атаковать президентский организм. Клонированные животные — например, залетевший на правительственную дачу голубь — могут быть живыми бомбами.
— Что там Большой брат из Америки, наш «заклятый друг» и партнёр Спящий Джо? — чуть покосив губы в доброй улыбке, негромко спросил Павел Павлович. Он всегда разговаривал негромко, поэтому некоторые подчинённые называли его Тишайшим. Другим неофициальным именем Павла Павловича было Павел Второй. Потому что профиль его напоминал профиль английской карикатуры императора Павла Первого. Павел Павлович, как и император Павел, любил всё военное.
Павел Первый был великим магистром Мальтийского ордена, в связи с чем к его императорскому титулу было добавлено: «… и Великий магистр ордена св. Иоанна Иерусалимского». Ходили настойчивые слухи, что Павел Павлович тоже масон и занимает очень высокое положение в масонской иерархии.
Став Президентом, Павел Павлович способствовал возрождению Церкви в стране. А, как известно, вера в Бога — обязательное условие для тех, кто собирается стать масоном.
Павел Павлович сидел за письменным столом, облокотившись о поверхность и чуть пригнувшись, словно намеревался вскочить. Напротив, почти во всю стену, светился огромный экран, разделённый на квадраты. В каждом квадрате «сидел» член совета безопасности: в верхней половине постоянные члены, в нижней — сменяемые.
— Спящий Джо опять уснул на пресс-конференции, Павел Павлович, — серьёзно пошутил министр иностранных дел Сергей Викторович Лаврентьев, чётко выговорив «Павел Павлович». Фамильярного «Пал Палыч» в общении с Папой, как его между собой шёпотом называли подчинённые, категорически не допускалось. Оговорившийся рисковал не только должностью, но успешным бизнесом, получением выгодных заказов, дотаций и доступом к распределению бюджетных средств в свою пользу.
— Наши партнёры выразили озабоченность увеличением численности наших войск у западной границы. Его «природовед» намекает, что количество пожаров у нас в Сибири увеличится, — буднично продолжил Лаврентьев, словно сообщал, что ветер на той неделе чуток усилится. Лицо его, словно грубо высеченное топором из дубового полена, безэмоциональностью очень подходило к должности главного дипломата страны. Даже голос Лаврентьева был «дипломатский»: низкий баритон, которым он пользовался очень убедительно.
— Где на нашей территории количество наших войск увеличивается, а где уменьшается, наша забота. А, чтобы их «природоведы» не намекали, подожгите им Калифорнию, — пожал плечами Павел Павлович. — Зря мы, что-ли, лазер в космос запустили?
— Уже сделано. Восприняли индифферентно.
— Ну… На их «союзников» надавите… Западную Европу показательно притопите. Сможете?
— Конечно.
— И намекните Спящему: мол, и у вас может такое приключиться. Шепните, что по нашим данным, северокорейские хакеры готовят кибератаку, которая может обесточить восток США.
— Сделаем, Павел Павлович.
— Внешняя разведка, есть что-то новенькое?
— Есть, Павел Павлович.
Директор службы внешней разведки Ярышкин, как и положено разведчикам, лицом был прост и неприметен, разговаривал негромким тенором.
— Наши источники сообщают, что в секретной микробиологической лаборатории — военной, естественно, — ведутся работы над гигантскими вирусами, добытыми из кернов льда Гренландии возрастом в сто тысяч лет.
— Я не ослышался? — тоном учителя, услышавшего глупость от ученика, уточнил Павел Павлович.
— Лёд добыли из скважины, пробуренной в ледниках Гренландии. Возраст полученных проб сто тысяч лет, — подтвердил Ярышкин.
Павел Павлович хмыкнул и пошутил:
— Гигантские вирусы… С кулак, что-ли?
— Гигантские относительно размеров вируса. В оптический микроскоп можно увидеть.
— И какой нам вред от тех древних микробов? Или польза. Или бесполезность.
— С древними вирусами работает американский вирусолог Роберт Мэлоун. В вирусологии он считается гением. Естественно, они готовят биологическое оружие.
— Что-то конкретное известно?
— Это будет возбудитель респираторного заболевания. Похож на грипп-испанку, которая прокатилась по Европе сто лет назад, во времена нашей Гражданской войны. Смертность от него большая. Америкосы поработали с геномом вируса и модифицировали его так, что он будет опасен только для славянских народов.
- Что... Русских и белорусов он будет заражать, а англичан и американцев - нет?
- Если у тех американцев нет славянских корней. Сейчас генетики могут так модифицировать микробы и вирусы, что они будут заражать, скажем, только голубоглазых людей. Или лысых.
Павел Павлович хмыкнул и удивлённо покрутил головой.
— Мы можем что-то предпринять?
— Уже предприняли, Павел Павлович. Нам удалось узнать, с каким вирусом работает Мэлоун. И из проб вечной мерзлоты в Якутии добыли этот вирус.
— В чём проблема? Пусть фармацевты поработают и придумают какой-нибудь антибиотик против этого вируса.
— Проблема в том, Павел Павлович, что антибиотик против вируса придумать невозможно. Вирус, по сути, это не живой организм, а некая информация, написанная на отрезке нуклеиновой кислоты. Своего рода флэшка, которая вставляется в компьютер живой клетки, и заставляет клетку производить вредные для организма вещества. Нельзя убить неживое.
— Вы хотите сказать, что мы беззащитны перед американской разработкой?
— Ни в коем случае, Павел Павлович. Мы уже защищены.
Павел Павлович с интересом глянул на клеточку экрана с портретом Ярышкина.
— Мы выяснили, что у этого гигантского вируса есть своего рода враг. Крохотный вирус, который может размножаться только в присутствии вируса-хозяина — гигантского вируса, с которым работает Мэлоун. Науке известны бактериофаги, которые уничтожают бактерии. Этот вирус по аналогии назвали вирофагом. Ну, а потому, что этот микровирус-фаг сопровождает гигантского вируса-хозяина, учёные назвали его «спутником».
— Ну и что, что сопровождает…
— Дело в том, что для собственного воспроизводства вирус-спутник использует «фабрику» гигантского вируса. «Спутниковая» инфекция приводит к тому, что среди гигантских вирусов появляется много уродцев — вирусных частиц с патологическими изменениями.
— Новых штаммов, — кивнул Павел Павлович, показывая, что и он не профан в вирусологии.
— Наши учёные воспользовались этой особенностью вируса-спутника, — скромно, едва заметно улыбнулся Ярышкин. — Археологи-генетики выделили ген, характерный для западной цивилизации.
— Для всей западной цивилизации — общий ген? — Павел Павлович удивлённо и недоверчиво взглянул на экран.
— Да, Павел Павлович… Имеется в виду общий ген западноевропейских народов. Не зря же западная цивилизация отторгает славянские племена. Неприятие нас заложено в них на генетическом уровне. В общем, наш чуточку подправленный вирус-спутник, произведённый в виде вакцины, заставит гигантский вирус, над которым работает Мэлоун, измениться так, что болезнь, вызванная американским гипервирусным биологическим оружием, будет опасна только для западной цивилизации.
— А для России — не опасна.
— Не опасна.
— Для Африки?
— Не опасна.
— Для арабов?
— Не опасна.
Павел Павлович хмыкнул, качнул головой.
— Не зря «спутником» назвали… Наш парень. И как мы эту «вакцину» привьём Западу?
— Мы не будем прививать её Западу. Мы вакцинируем наше население. Поголовно. Люди, не имеющие «западного» гена, переболеют в лёгкой форме, станут носителями инфекции. Движение народов между странами сейчас интенсивное. Мы, например, можем объявить локдаун на пару недель по всей стране…
— Ну да… Чтобы народ безвылазно сидел дома, — усмехнулся Павел Павлович.
— Павел Павлович…
Ярышкин хотел укорить Папу, что тот не знает менталитета своего народа, но вовремя остановился: укорять Папу вредно для собственного здоровья.
— Павел Павлович, менталитет нашего народа таков, что, получив две недели внезапного отдыха, народ хлынет на курорты, в путешествия и прочие поездки. Это и будет нашим «биологическим оружием» в ответ на американское.
Павел Павлович склонил голову и сдержанно улыбнулся.
— Изящная ответка на грубость «партнёров».
— Можно, Павел Павлович? — испросил разрешения говорить министр финансов Селянов Аркадий Борисович.
Павел Павлович кивнул.
— Если инфекция управляема, её можно… разумно приспустить. Акцентируя на старых и слабых. Провести своего рода чистку популяции. Опять же, нагрузка на пенсионный фонд и госбюджет уменьшится.
— Чистка популяции? В смысле…
— Ну… Оздоровление электората естественным путём. Как в ток-шоу «Слабое звено выбывает». Почему бытовало мнение, что поколение людей Второй мировой войны очень крепкое? Потому что слабые вымерли.
— Оздоровление электората… Вы имеете в виду народ? Хм…
Павел Павлович склонил голову, скрывая усмешку. Трудно было догадаться, одобрил он предложение министра финансов или осудил. Но патриотически заметил:
— Не знаю насчёт стран, участников Второй мировой, а наше поколение Великой Отечественной на самом деле было крепким.
— Мы можем извлечь из всеобщей вакцинации и другую пользу, — напомнил о себе министр внутренних дел Набатов.
Павел Павлович с интересом посмотрел на экран.
— Вместе с вирусом-спутником можно поголовно чипировать население страны. Наши учёные разработали так называемые нейрозёрна, которые мы уже опробовали на интересующем нас контингенте. Это микрочипы, размеры которых соразмерны с величиной крупных микробов. Их вводят в организм с помощью уколов в виде водной взвеси. Сейчас мы отслеживаем их с мобильных станций. Но данные по каждой «прививке» из прививочных кабинетов через компьютер можно внести в реестр госуслуг. Считывающие аппараты, установленные в метро, в госучреждениях и прочих местах скоплений народа, сканируют, а компьютеры обнаружат любого нужного государственным службам человека.
— Вы хотите сказать, что сможете чипировать всё население страны?
— Это будет не чипирование, а вакцинация от опасного инфекционного заболевания. А также от нарушений общественного порядка и выступлений против руководства страны. О поголовной вакцинации позаботятся наши коллеги из правительства, ответственные за социалку.
— Что скажет правительство? Михаил Владимирович…
Павел Павлович взглянул на квадратик экрана, отображающий портрет Председателя правительства, похожего на бюст борца-тяжеловеса с широкой уплощённой головой, без шеи переходящей в накачанные плечи.
— Мы позаботимся, чтобы вакцинация прошла массово и в кратчайшие сроки. Татьяна Александровна Голина, мой заместитель по социалке, выполнит задачу.
— Мы можем её заслушать?
— Да, она в режиме ожидания на рабочем месте, Павел Павлович.
— Коллеги, подключите Татьяну Александровну, — попросил службу обеспечения Павел Павлович.
В центре большого экрана высветился новый квадрат с широколицей, явно «синтетической» блондинкой. Грим, инъекции и периодические подтяжки молодили лицо, но шея, изборождённая морщинами, выдавала «позднебальзаковский» возраст, отягощённый нездоровым образом жизни в молодости. Несмотря на то, что они с мужем были одной из самых богатых семей в правительственных кругах, левый резец на её верхней челюсти торчал криво, будто его делал неопытный сельский стоматолог.
— Уважаемый Павел Павлович, — усталым, почти вымученным голосом, намекающим, что подчинённая круглосуточно надрывается на работе, заговорила чиновница, — мы успешно провели запланированную вами операцию по перенаправлению недовольства электоральной массы с чиновников на учителей и медиков…
— Чиновники наша опора, — вставил реплику Павел Павлович. — Не всё у них получается — народ, естественно, недоволен. Но нам, кроме как на партию «Ядро», состоящую в основном из чиновников, опереться не на кого.
«Чиновники наша опора», — невесело подумал Павел Павлович. Службы донесли ему, что «опорную партию» в народе называют «яд России».
— Мы провели широкомасштабную операцию под негласным названием «Врачи-убийцы»…
— Ну-ну-ну… Это нехорошее название! Не надо его употреблять, — пожурил Павел Павлович чиновницу.
— Конечно, Павел Павлович. Это негласное название. Мы подключили средства массовой информации. На телевидении раскрутили ток-шоу, где недовольные пациенты и родственники рассказывают о преступлениях медиков. Множество статей о халатности и ошибках врачей разместили в газетах и Интернете. В следственном комитете организовали специальный отдел по борьбе с врачебными ошибками…
— Вообще-то, врачебная ошибка не юридическое понятие. Это добросовестное заблуждение врачей по причине недостатка информации или нестандартного течения болезни, — проявил эрудицию Павел Павлович. Он на самом деле был эрудитом.
— Мы переставили акценты. Теперь врачебная ошибка считается преступлением. Мы организовали несколько показательных процессов над врачами…
— Ладно, я в курсе… Мы вот тут получили информацию, что на нас надвигается эпидемия… Возможно, пандемия. Необходима стопроцентная вакцинация населения.
— Прошу прощения, Павел Павлович… Насколько выраженная эпидемия? Я имею в виду заболеваемость, смертность.
— Заболеваемость… Смертность… — Павел Павлович склонил голову над столом, словно разглядывая на его поверхности что-то мелкое. Взглянув на экран, спросил: — Что скажет по этому поводу внешняя разведка?
— Кхм… — обозначил себя Ярышкин. — Заболеваемость и смертность не больше, чем при обычном гриппе. Но электорату надо внушить, что заболеваемость страшная, смертность большая и эпидемия ужасная.
— Задача ясна, Татьяна Александровна?
— Так точно, Павел Павлович.
— Что можете сделать по этому поводу?
Голина задумалась лишь на мгновение.
— Подключим, как обычно, средства массовой информации, создадим новостной поток об известных людях, умерших от эпидемии…
— Где возьмёте умерших?
— Ну… Любую причину смерти можно определить, как осложнение нужного заболевания.
— Разумно.
— Какой-нибудь профильный институт профинансируем, и он в срочном порядке разработает вакцину от этой болезни. Директору сделаем предложение, от которого трудно отказаться — он будет говорить то, что нужно нам…
Павел Павлович кивнул. И заметил:
— Нужна вакцинация абсолютно всего населения.
— Сначала вакцинируем работоспособное население. Потом, как особо подверженных инфекциям, пенсионеров. Потом, заботясь о подрастающем поколении, детей.
— Наверняка будут отказники.
— Ограничим допуск отказников в общественные места… И на работу…
— Хорошо, Татьяна Александровна, приступайте к работе, вы свободны.
Квадратик с Голиной мигнул, уменьшился в размерах и спрятался за спины постоянных членов Совбеза.
— Как я понял, — подвёл итог Павел Павлович, — планирующуюся против нас эпидемию гипервируса мы с помощью вирофага-спутника развернём в обратную сторону. И одновременно решим кое-какие важные проблемы с нашим электоратом. Посему соответствующим ведомствам поручаю разработать операцию под названием «Спутник против гипервируса».
3. Наставления «вашингтонского обкома»
Не даром у нас говорят про вашингтонский обком. Но есть ещё лондонский ЦК и политбюро, находящееся в Брюсселе — источники идеологических указаний для «проводников американской политики» в России и других странах.
Но не президент США принимает решения по санкциям против России. И обстреливать Новороссию заставляет не геополитик Бжезинский, член Трехсторонней комиссии, Бильдербергского клуба и рыцарь Мальтийского Креста, который в своей книге «Великая шахматная доска» призывал отделить Украину, чтобы сокрушить Россию.
Люди, правящие миром, незаметны и не любят гласности. Они выявляют мировые тенденции и одни аккуратно тормозят, нажимая на нужные экономические и политические рычаги, а другим помогают разрастаться. Дешевеет доллар? Свои долги Соединенные Штаты не смогут погасить, даже если распродадут всю страну? В неприметном месте тихо собираются непримечательные дяденьки и решают спасти падающий столп мировой валюты. Механизм отработан: если развязать большую войну, можно перечеркнуть долги и начать всё с белого листа. Только нужна война не на уровне Югославии или Ближнего Востока, нужна мировая бойня с участием России, Китая и всей Европы.
Европейские лидеры не хотят войны? Масонская дисциплина заставит их действовать по указке старшего масонского брата в ущерб собственным народам. А Соединенные Штаты будут наблюдать со стороны и помогать то одним, то другим печенюшками...
Ни вашингтонский обком, ни лондонский ЦК, ни брюссельское Политбюро не посвящены в истинные цели настоящих хозяев.
***
Великого канцлера Единой Великой ложи России, отвечающего за внешние сношения и взаимодействие с великими ложами других юрисдикций, вызвали в Вашингтон для встречи с Первосвященником Ордена Первосвященства, руководителем очень высокой степени посвящения, которую в Штатах давали братьям-масонам за особые заслуги перед Орденом. И перед страной, если заслуживающий был масоном, а заслуги считались полезными для Ордена.
Масоны до тридцать третьего градуса выполняют ритуалы и распоряжения и не обладают сакральными знаниями. Истинные хозяева — от шестьдесят шестого градуса до девяносто девятого — мягко и незаметно двигают мир в нужном направлении.
У Первосвященника был семьдесят пятый градус посвящения. У Великого канцлера Единой Великой ложи России, одного из влиятельнейших лиц правительства России, двадцать девятый. Карл Маркс и Фридрих Энгельс были масонами тридцать первого градуса, а Керенский, руководитель Февральской революцией тысяча девятьсот семнадцатого года и Председатель временного правительства, масоном тридцать второго градуса.
Первосвященник свободно владел русским языком, так что разговор шёл с глазу на глаз.
— Нас уверяют, что «холодная война» закончилась, что мы в этой войне победили. Нет, «холодная война» не закончилась. Она продолжается. Распад Советского Союза — первый раунд. О победе можно будет говорить, когда мы разрушим Россию.
Кабинет Первосвященника располагавшийся на десятом этаже здания Группы Всемирного банка, был обставлен антикварной мебелью: хозяин сидел за массивным письменным столом, за спиной у него высились шкафы из тёмного дерева, гость сидел в глубоком кожаном кресле. У посетителя, впервые попавшего в кабинет, складывалось впечатление, что он перенёсся во времена Гражданской войны «Север против Юга».
Сам Первосвященник выглядел вполне современно: чисто выбрит, аккуратно причёсан, одет в костюм «от кутюр».
— Я родился и вырос в Советском Союзе. По советскому паспорту я Евгений, по американскому — Джон, можете меня так и называть. Я прекрасно знаю и народ, и так называемую «элиту» России. В своё время я плотно контактировал с Новодворской, в курсе теперешней политики и состояния дел в вашей стране, — рассуждал Первосвященник, похлопывая вытянутой рукой по поверхности стола. — Бог, препятствуя возведению людьми башни до небес, создал хаос при строительстве Вавилонской башни. Наши политтехнологи, препятствуя «возведению до небес» России, взяли пример с бога и проводят спецоперацию «Вавилон».
Первосвященник вышел из-за стола и медленно прошёлся по кабинету, как прохаживаются профессора перед студентами во время лекции.
— Реальность несовершенна. Выделив отдельные несовершенства и нужным образом соединив друг с другом, на месте реальности в сознании «пипла» мы строим виртуальную антиреальность. И натравливаем «пипл» на эту антиреальность. «Бой с тенью» порождает хаотизацию сознания «пипла».
Великий канцлер Единой Великой ложи России, утонув в глубоком кресле, ощущал себя если не студентом перед профессором, то младшим научным сотрудником — точно.
— Например, ваши врачи убеждены, что люди умирают от тяжёлых болезней и от старости. Раньше и народ так думал. Но наши политтехнологи через средства массовой информации внушили вашей электоральной массе, что их родные умирают от «некачественного оказания медицинских услуг» и спровоцировали вражду между врачами и пациентами. Общественное сознание вошло в противоречие с врачебным сознанием, здравоохранение и общественное здоровье погрузились в хаос. То же сотворили с учителями и родителями учеников, погрузив в хаос систему образования. Управляя этим хаосом политтехнологи двигают развитие общества в нужную сторону.
Первосвященник подошёл к окну и с любопытством посмотрел в небо. Не увидев ничего интересного, продолжил:
— В телевизоре убийства, ужас, копание в «грязном белье», вместо культуры — убогие «бьеннале» и «инсталляции», опошление истинной культуры. Новости по принципу: «Если в новостях нет информации про убийства и катастрофы — это некачественные новости». В Интернете противники власти пугают коррупцией и тиранией, сторонники власти пугают терроризмом и сепаратизмом, те и другие — разрушением государственности, одни пугают прививками, другие — отказом от них, третьи — дистанционкой, четвёртые — цифрофашизмом… Сплошная безысходность.
Повернувшись к русскому гостю, требовательно указал ему в голову:
— Вы спросите, почему же власть не придавит своих противников-оппозиционеров, почему не запустит через СМИ положительную информацию, которая даст народу надежду на будущее? Отвечу. К примеру, Советский Союз народ строил с небывалым подъёмом энтузиазма. Потому что была ИДЕЯ счастливого будущего. Люди знали, к чему стремятся, и не боялись трудностей. Позитивные мысли миллионов людей объединялись в энергию созидания светлого будущего. Но власти не нужен народ, верящий в будущее, сильный народ опасен для власти. А оппозиционеры нужны власти, чтобы лить в сознание обывателя поток негатива, вызывающий нервозность, страх, агрессию, умственную и духовную деградацию. И мы поддерживаем этот поток, чтобы раздробить общество на категории и группы, противостоящие друг другу. Старинный принцип: разделяй и властвуй.
Первосвященник покачал головой, соглашаясь с собой:
— Что ваши, что наши политтехнологи управляют обществом по законам психотехник: травмирование сознания людей, стирание памяти и перепрограммирование их в послушных и управляемых существ.
Вернулся за стол, решительно положил раскрытые ладони на поверхность стола:
— Ваша задача на ближайшую перспективу — насекомизация общества: создание социума, где самосознание полностью утрачено, где каждый — не более, чем винтик в огромном механизме-муравейнике.
Откинувшись в кресле, покрутил ладонью у головы, будто вращал бокал вина, продолжил рассуждать менторским тоном:
— Человек склонен к потере самосознания, и люди зачастую поступают неразумно. Понимают, что ими манипулируют, осознают, что поступают неправильно… А потом оправдываются, что были загипнотизированы и не могли противостоять воле манипулятора.
Первосвященник вяло махнул рукой, обиженно отвернул голову чуть в сторону.
— Но человеку нельзя внушить то, что идёт вразрез с его убеждениями. Гипноз не взламывает волю. Жертва подсознательно желает быть жертвой. Манипулятор лишь помогает ей сыграть роль несчастной жертвы. Которая потом будет наслаждаться состраданием окружающих. Вспомните поликлиники, где люди в очередях со сладострастием рассказывают о своих болячках и соревнуются, кто страдает сильнее.
Этим надо пользоваться. В информационном обществе, где все подключёны к Сети, а кто не подключён — пялится в зомбиящик, легко добиться внушения даже самой абсурдной идеи. Сетью и зомбиящиком человек интегрируется в общую массу «насекомых» и теряет своё «Я», становится зависимым от сетевого и телевизионного «Мы». Массе «насекомых» в легкопотребляемой форме «пипл схавает» мы сможем подсунуть любое наше авторитетное мнение.
Первосвященник, сбросив маску официальности, потянулся, вытянув ноги под стол и забросив руки за голову. Даже сладко простонал.
— Придёт время, на всех людей — не только на ваших, на всех! — нанесут идентификационные номера, как на товар. Персональное досье каждого человека будет храниться в компьютерах Мирового Правительства. Все учреждения Единого Мирового Правительства будут иметь мгновенный доступ к досье любого человека. К примеру, если женщина забеременеет после того, как родит двух детей, информация из женской консультации тут же поступит в Сеть, компьютер обяжет женщину сделать аборт, а после аборта её стерилизуют. Члены парламента не будут ответственны перед избирателями. По приказу парламентских руководителей они проголосуют за те законы, которые напишет Мировое Правительство. Все руководители получат двойное гражданство. Не для того, чтобы обеспечить «запасной аэродром», куда можно свалить, если запахнет жареным, а для того, чтобы стать членом масонской ложи другой страны, от заданий которой нельзя отказаться.
Первосвященник расслабился, забросил ногу на ногу, сделал жест рукой, будто рассказывал об эпизоде удачной рыбалки:
— Избыток населения России будет перемещён в отдалённые районы Сибири и Заполярья, а те, кто откажется уехать, будут истреблены «прививками» и организованными эпидемиями смертельных быстропротекающих болезней. Сельское хозяйство и производство будут в руках Мирового Правительства, разрешающего производить ровно столько продуктов питания и услуг, сколько нужно для питания работников в лагерях массового труда. Уже сейчас сельхозпроизводителей снабжают семенами «одноразового пользования»: выращенные культуры не способны давать потомство. Время от времени будет искусственно создаваться дефицит пищи, воды и медицинской помощи, чтобы напоминать массам, что их существование всецело зависит от доброй воли Правительства.
— Уничтожение народа собственной страны? — вскинул удивлённые глаза русский.
— Нет, не уничтожение. Принесение в жертву быдломассы во имя высших целей элиты. Ну, например… В любой стране есть фермы, где выращивают свиней, бычков, другую скотину. В назначенное время их везут на бойню. Скотину растят, чтобы сделать из них колбасу, бифштексы и прочие деликатесы для питания хозяев. В человеческом обществе аналогично: те, кто наверху, «выращивают» электорат, чтобы во исполнение своих целей вести их на бойню. Как сказал ваш… наш «рыжий масон-прихватизатор»: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут».
Первосвященник вскинул руку, взглянул на часы, всплеснул руками:
— О, Сергей! Время обеденного перерыва, а мы заговорились. Пойдёмте в ресторан, там и продолжим разговор.
Хозяин встал, жестом пригласил гостя к выходу.
По мягкой ковровой дорожке в коридоре прошли к лифту, спустились на какой-то этаж. Первосвященник вышел из лифта первым, жестом пригласил гостя следовать за ним.
Вошли в небольшой зал: барная стойка, длинный стол вдоль одной стены, пять столиков у другой стены. Два столика свободны. Быстро подошёл официант, жестом пригласил к свободному столику.
Сели. Первосвященник, не спрашивая предпочтений русского и не заглядывая в меню, сделал заказ на английском языке, спросил гостя:
— Виски? Джин? Коньяк?
— Сто грамм коньяку, — согласился гость.
Первосвященник продублировал официанту на английском.
— Наша… и ваша задача: сделать из думающего народа бездумное быдло, — продолжил он прерванный разговор. — Выдавить из людей человечность, потушить свет в их душах. Потому что в светлых душах тёмные сущности находиться не могут. Мы всеми способами опошляем и дискредитируем моральные ценности аборигенов, поддерживаем контркультурные движения: сатанистов, колдунов-целителей, панков, рокеров… Вместо патриотизма проповедуем гедонизм, суть которого в идее получения максимума удовольствия от жизни, отгораживаясь от государственных, национальных, семейных и иных проблем. Мы легализуем «восстанавливающие силы» наркотики. Марихуана уже сейчас разрешена в Канаде, Австралии, Бельгии и других странах. Наркотики будут свободно продавать в магазинах и аптеках. Наркотики, изменяющие сознание с заданной целью, будут добавлять в пищу или в питьевую воду. Повсеместно будут созданы бары с энергетическими и наркотическими напитками. Электоральные массы будут низведены до уровня легко подчиняемых и управляемых Мировым Правительством животных.
Мы раскрутим рекламу «свободного», разнузданного секса, что в совокупе с эпидемией наркомании отвлечёт быдломассу от реальности.
«Живые секс-шоу» в престижных развлекательных клубах станут обычным зрелищем — идет процесс создания респектабельного имиджа для этого вида «развлечения». Зачем прятать это, если все этим занимаются? Публичная демонстрация секса — это нормально! В кинотеатрах будут показывать порнофильмы, гомосексуальную и лесбийскую порнографию. Знаменитости Голливуда и мира развлечений станут пропагандировать «живые секс-шоу» с половыми актами по принципу состязаний, которые в прессе будут обсуждать спортивные комментаторы. Фешенебельные клубы, посещаемые богатыми и известными людьми, превратят публичные сексуальные представления в «художественную» форму развлечения.
Официант принёс заказ, расставил блюда на столике.
Первосвященник поднял бокал:
— За жизнь! (Прим.: самый популярный в Израиле тост)
Жестом предложив гостю обедать, первосвященник, прерываясь на то, чтобы прожевать и проглотить пищу, продолжил говорить:
— Женщин развратим «эмансипацией». Браки отменим, уничтожим семейную жизнь в теперешнем её понимании. Ювенальная юстиция под надуманными предлогами будут отбирать детей у родителей, чтобы надзиратели в государственных приютах воспитывали их как государственное имущество. Подобное уже опробовано в Третьем рейхе по программе «Ребёнок для фюрера». И, если бы не поражение Германии в войне, программа могла принести хорошие плоды.
Мы подвергнем обработке и настолько оглушим население контркультурными шоками, что народ смирится с мыслью, что любой протест бесполезен. Любовь заменит мастурбация, мир заполнит одиночество. Новые фильмы с элементами порнографии уже не вызывают протеста и считаются нормой. Мы изменим мир.
— Времена уже изменились… — проворчал гость. Одобрения в его голосе не чувствовалось.
— Времена не меняются, их меняют. Все изменения тщательно рассчитаны и запланированы.
— Может и наши судьбы уже просчитаны в каком-нибудь гроссбухе? — со скепсисом и каплей скрытого возмущения едва заметно вскинулся гость.
— Просчитаны. И гроссбухи имеются, — кивнул Первосвященник, словно привычно отмахнулся от пролетавшего мимо комара.
Оплатив карточкой обед, Первосвященник пригласил гостя к выходу.
— Мы ведём войну. Сегодняшние успехи — тактические успехи рядовых солдат. О стратегических задачах, которые принесут полную победу в будущем, думают военачальники. Работа со взрослым населением — это тактическая задача. Стратегическая задача, которая принесёт полную победу в будущем — это работа с молодёжью.
Раньше молодёжь читала книжки, занималась спортом. Большинство современной молодёжи сидит за компьютерами, общается в сетях, играет в «стрелялки-догонялки», в основном «кровожадные». В некоторых герой стреляет в монстров. В других игрок «мочит» обычных людей на фоне обыденной обстановки. Хорошая графика создаёт иллюзию реальности, игрок отождествляет себя с компьютерным героем.
Предположим, герой берёт штыковую лопату. Но фишка в том, что этой лопатой он может зарубить человека, но не может выкопать яму и посадить дерево. Его «свобода выбора» ограничена заданными программой садистскими вариантами.
Дети отождествляются в играх очень глубоко. В результате обиженные ученики всё чаще возвращаются в школы с оружием и стреляют в сверстников и учителей.
Каковы игры — таково общество. После Великой Отечественной советские дети играли в фашистов и разведчиков. Никто не хотел быть фашистом. И дети вырастали патриотами.
Дети, которые «мочили» людей в играх, вряд ли станут солдатами, защищающими свой город от оккупантов. Они привыкнут к сценариям, в которых их страна оккупирована чужими, но «хорошими парнями». Они становятся не просто «Иванами, не помнящими родства». Они становятся быдлом, которому без разницы, в какой команде оказаться, лишь бы в команде победителей. Украина тому пример. На баррикады за общее дело быдло не пойдет и Родину защищать не станет. Потому что Родины у быдла нет.
Первосвященник вошёл в кабинет первым, сел за стол, подождал, пока гость сядет в кресло, продолжил:
— Чингиз Айтматов в своей повести рассказывает о рабах-манкуртах, которым отбили память. Манкурт не знает своего имени, не помнит мать и отца. У него нет прошлого. Он покорен и безопасен. Общество, потерявшее память, подобно манкурту: способно только выполнять приказы хозяина. Общество без высших ценностей, не знающее своей истории и культуры, не может быть опорой государства.
Психология молодёжи такова, что им требуются герои для подражания. И если нет положительных героев, молодёжь будет подражать отрицательным. Наши оргоружейники отменили лётчиков, первопроходцев, полярников, разведчиков и прочих коммунистических героев. Подменили понятия: убийцы стали благородными киллерами, проститутки — высоконравственными путанами. Молодёжи внушили «новые ценности»: индивидуализм, отсутствие жалости к слабым, успех любой ценой. Обрушили ценность образования: можно хорошо зарабатывать и без знаний. Главное — личный успех в высокооплачиваемых и «коррупционно прибыльным» сферах. В социологических опросах девяностых годов в школах крупных городов на первые места в списке престижных профессий выходили валютные проститутки и рэкетиры. Мораль советского общества не могла возвышать проституток и бандитов. Мораль перевернули с ног на голову, на «шоке» взрывая, осмеивая и уничтожая нормы советской жизни. В ход шли дегероизация труда, «стеб» над великими событиями русской и советской истории, демонстрация успешности разодетых проституток и «братков в навороченных тачках».
В маргиналы были отброшены техническая и гуманитарная науки, которые считаются «мотором» развития любой страны. Педагоги и врачи на свои заработки не могут купить квартиру, дать детям образование, обеспечить нормальное медицинское обслуживание, не могут воспроизводиться как социальные общности, унижены и деградируют.
Со временем имидж бандитов и проституток потускнели. Однако массовое сознание молодежи уже изменилось фундаментально. И по сию пору проститутки и бандиты — «неслучайно желанные» положительные герои российских фильмов.
— Россия сильно изменилась, — негромко проговорил гость. — У нас нет коммунистической идеологии, наука и культура Запада для нас — образец развития. Мы перестали быть врагами Запада.
Первосвященник снисходительно улыбнулся.
— Толкиен во «Властелине колец» создал образ орков — носителей зла. А сороковой президент США Рейган назвал Советский Союз «империей зла» — «Мордором», градом зла, страной монстров. Вы скажете: Советского Союза уже нет, мы избавились от империи зла. С международной помощью, разумеется.
Первосвященник усмехнулся и погрозил гостю пальцем:
— Нет, дорогой! Нельзя разом очиститься от того, что пропитало тебя до мозга костсей. Бывшему советскому народу этот «Мордор» из себя сто лет по капле надо выдавливать. Потому что они орки.
Ваши теперешние миллиардеры думали, что они-то никак не орки. Орки! Только богатые орки. Одни лояльны к Западу, другие не вполне, но все — орки! И лояльные орки посоветуют нам, как удобнее расправиться с нелояльными орками. Им понятнее — они ведь орки!
Первосвященник радостно развёл руками, мол, вот такой фокус!
Гость подумал: «А сам-то ты, выросший в Советском Союзе, давно ли перестал быть орком?».
Первосвященник довольно расслабился и снисходительно продолжил:
— Какой-то русский либеральный журналист написал: «Мой идеал — американский президент Рейган. Он обрушил империю зла — Советский Союз».
Первосвященник взметнул указательный палец вверх и, словно требуя ответа, спросил гостя:
— Рейган обрушил империю зла или Отечество этого журналиста? Этот недалёкий журналист не понимает, что рождённый орком будет орком до смерти. Этот журналист не понимает, что для тех, кто обрушил «империю зла» — его Отечество — он сам орк.
— Да… Русофобия… Откуда что выросло…
— Русофобия — не сорная трава, сама по себе не растёт. Её взращивают.
4. Высший Капитул
= 1 =
В Тронном зале Павловского дворца проходил Высший Капитул (прим.: совет) Единой Великой ложи России. Единая Великая ложа России — часть мирового масонства, учреждена Великой национальной ложей Франции и признана комиссией по признанию «Конференции великих лож Северной Америки».
Зная симпатии Павла Павловича относительно императора Павла I, обсуждалось проведение Высшего Капитула в Михайловском замке — бывшей главной резиденции императора в центре Петербурга.
Михайловский замок — одно из самых таинственных мест Санкт-Петербурга: призрак Павла I до сих пор ходит по замку со свечой в руках — ищет своих убийц.
Рассказывают, что в подземельях замка спрятан сундук с реликвиями Мальтийских рыцарей, Великим Магистром ордена которых был император Павел. Якобы, у человека, который заполучит этот сундук, откроется дар ясновидения.
Несмотря на распоряжение Павла Павловича с помощью новейших средств обследовать Михайловский замок до последнего кирпичика, сундук так и не найден.
Великий Мастер Церемоний отверг предложение:
— Император Павел увлекался нумерологией и считал своим сакральным числом четверку. Он царствовал четыре года четыре месяца и четыре дня, замок строили четыре года. Через сорок дней после «новоселья» императора убили в его же спальне. Со дня объединения мы собираемся в шестнадцатый раз, что есть четырежды четыре… Нехорошее предзнаменование. Высший Капитул состоится в Тронном зале Павловского дворца, где император проводил торжественные приёмы.
Архитектор планировал разместить в этом зале Большую парадную столовую. Но Павел I приказал установить в зале трон, и помещение из столовой превратилось в Тронный зал парадной императорской резиденции.
Огромный зал выглядел торжественно и изысканно. Стены с высоченными арочными окнами и дверьми из красного дерева украшали золоченые львиные маски и орнаментальная лепка цветов, овощей-фруктов и музыкальных инструментов. Углы зала оформляли широкие ниши с печами, похожими на толстые невысокие колонны с богатыми лепными украшениями. Середина каждой стены прорезана арочными проёмами. Торжественность залу придавали монументальные скульптуры кариатид, поддерживающие арки окон. Роспись плафона зрительно увеличивала высоту зала: колонны уходили в нарисованное голубое небо.
На потолке изображение мальтийского креста: император Павел был гроссмейстером, главой Мальтийского ордена — Ордена госпитальеров.
На фоне задрапированного окна против западного входа стоял императорский трон, похожий на массивный стул с подлокотниками, богато украшенный золочёной резьбой и увенчанный резной же короной. Спинка, подлокотники и сиденье из красного бархата.
Готовясь к Высшему Капитулу, середину стены позади трона задрапировали голубыми тканями, подвешенными на золотом шнуре, связанном большим кафинским узлом, символизирующим братство и единение масонов всего мира.
Посвящённые в масоны называют друг друга братьями. Все братья независимо от степени своего посвящения и своих должностей, прежде всего, братья.
Дресс-код мероприятия — белые перчатки и белые запоны, фартуки из кожи ягнёнка. С давних времен в Персии, Египте, Индии и Древнееврейских Царствах белый фартук из кожи ягнёнка — символа непорочности — был знаком чести и чистоты помыслов. Передник символизирует чистое сердце, перчатки — чистые руки.
Все места заполнили негромко переговаривающиеся братья.
В зал входит Великий Мастер Единой Великой Ложи России, Великий Командор. Во время заседаний братья, согласно вековым традициям, называют его «весьма достопочтеным Великим Мастером».
Великий Мастер одет должным образом — в чёрном фраке, белых перчатках, голубых с золотыми вензелями нарукавниках и запоне, с соответствующими градусу и должности талисманом и эмблемой ложи на груди.
Запон Великого Мастера украшен множеством девизов и символов. Чем младше по градусу брат, тем меньше на запоне украшений. У новопринятых братьев запоны чисто белые.
На цепи из золотых квадратов-блях в три пальца шириной висит масонский знак: наложенные друг на друга циркуль и угольник, между ними запечатана буква «G». Это первая буква из слова «Geometry», а также первая буква слова «God» — Бог. Буква символизирует веру в Бога и науку.
За Великим Командором следует Коллегия Великих Офицеров, руководящая Великой Ложей: два главных офицера — Великий Старший и Великий Младший Надзиратели, которые следят за соблюдением законов ложи и исполнением приказаний Великого Мастера, Великий Секретарь и Великий Казначей — Хранитель Сокровищ, прочие избранные офицеры Великой Ложи.
Великий Мастер становится у трона, Великие Офицеры справа и слева от него у центрального стола овальной формы.
Присутствующие в зале замолкают, те, кто сидел, встают, поворачиваются к Коллегии Великих Офицеров.
Члены Коллегии медленным движением прикладывают правые ладони к сердцу, лёгким наклоном головы приветствуют зал. Братья аналогично приветствуют Великих Офицеров.
Великий Мастер Единой Великой Ложи России садится на трон. Члены Коллегии — справа и слева от него.
За спиной Великого Мастера на голубом фоне раскинул крылья двуглавый орёл. Под ним штандарт с бело-сине-красным полотнищем.
Над двуглавым орлом Лучезарная дельта и Всевидящее око — око, помещённое внутрь треугольника на фоне другого, перевёрнутого треугольника в светящемся ореоле. Два треугольника — символ двубожия: треугольник вершиной вверх — это Адонай, бог зла, вершиной вниз — Люцифер, бог добра и ангел света. Но в трактатах по оккультизму треугольник, обращенный вершиной вниз, — символ Сатаны. Око — древний символ, означающий вечное присутствие, наблюдение и провидение Великого Зодчего Вселенной — Бога. Шестиугольная звезда, образованная наложением двух треугольников — большая государственная печать всемирного масонства.
Несведущие могут подумать, что у Великого Мастера за спиной двуглавый орёл и триколор современной России. Но у этого орла на груди не щит с изображением Георгия-Победоносца, а циркуль, угольник и дельта — символы масонов.
Триколор составлен из масонских цветов. Цвет белый — цвет кандидатов в масоны. Голубой — Иоанново масонство, члены которого проповедники, надеющиеся путём совершенствования личности достичь рая на земле.
Андреевское, или шотландское, масонство называют красным. Члены красных лож — борцы за идеи с девизом: «Победить или умереть!»
Большая шестиконечная звезда из золочёной бронзы спускается с потолка над ковром на золочёной цепи из ромбовидных звеньев с блестящими острыми гранями. В каждом луче звезды цифра шесть. Шестёрки дважды задают число зверя 666
За длинными боковыми столами, охватывающими зал наподобие рукавов, разместились Провинциальные Мастера. Каждого из них Великий Обрядоначальник проводил до места, положенного брату сообразно градусу и должности в Великой Ложе.
На центральном столе перед троном красуется музейный «Парижский сервиз», изготовленный Севрской фарфоровой мануфактурой в шестнадцатом веке. На боковых столах, охватывающих зал рукавами, музейный же «Золотой сервиз», изготовленный петербургским Императорским фарфоровым заводом в семнадцатом веке.
Музейные сервизы бесценны, из них ели господа на приёмах императора Павла. Для Единой Великой ложи России по случаю Великого Капитула доступно всё.
Перед центральным столом напротив трона возвышается престол — масонский жертвенник, укрытый лазоревым шёлковым покрывалом с золотой бахромой, испещрённый золотыми звёздами. На престоле древняя Библия, раскрытая на первой главе от Иоанна. Обнажённый меч, золотой циркуль и наугольник резко выделяются на потемневших листах святой книги. Меч положен сверху, он словно не допускает перевернуть страницы или закрыть Библию. Рядом с библией книга с белыми листами без текста. Она символизирует священную книгу для человека любого вероисповедания, будь он христианином, мусульманином, иудеем или сатанистом. Поэтому масоны не говорят Бог, Аллах или Шива. Масоны верят в Великого Архитектора Вселенной.
***
Рассаживающиеся за столы братья негромко переговариваются. В зале стоит сдержанный гул, как на поминках, когда смеяться и восклицать нельзя, а поговорить хочется.
В назначенное время Великий Мастер, Великий Секретарь и Великий Казначей надевают широкие голубые ленты: Мастер через плечо, как орденскую, его помощники — спускающиеся с плеч углом до пояса.
На стол перед Великим Мастером ставят и зажигают свечи в подсвечниках, инкрустированных масонскими эмблемами. Свечи поставлены как бы в вершинах треугольника.
Великий Мастер вытягивает перед собой руки с раскрытыми вниз ладонями и выпрямленными навстречу друг другу большими пальцами. Это «жест порядка» — знак, призывающий к тишине и вниманию. Гул в зале стихает.
На середину зала, лицом к Великому Мастеру, выходит Великий Младший Диакон. Мастер торжественно спрашивает:
— Какая первая обязанность Великого Младшего Диакона?
Голос Великого Мастера гулко раздаётся в огромном зале.
— Смотреть, чтобы ложа была закрыта.
— Исполните свою должность.
Великий Младший Диакон идёт к западной двери, ударяет в неё кулаком три раза. Брат, стоящий на страже у двери с другой стороны отвечает также тремя ударами. Великий Младший Диакон докладывает Великому Мастеру:
— Весьма достопочтеный Великий Мастер, ложа закрыта.
— Скажи, где место Младшего Диакона в ложе?
— Позади Старшего Надзирателя или по правую руку от него, если он позволит.
— В чем состоит твоя обязанность?
— Передавать поручения от Старшего Надзирателя Младшему, чтобы они могли быть сообщены ложе.
Следуют вопросы и ответы, повторяемые четыре сотни лет при открытии заседаний масонских лож. Непосвящённому ритуал покажется бессмысленным. Но ритуал повторяется неизменным для того, чтобы осталась неизменной суть масонства.
Наконец, Великий Мастер объявляет:
— Эта ложа открыта во имя святого Иоанна. Отныне я запрещаю брань, клятвы, шёпот и все профанирующие разговоры какого бы то ни было рода под страхом того наказания, которое сочтет нужным наложить большинство.
Великий Мастер трогает корону, лежащую на столе у его правой руки. Венец мудрости он возлагает на голову лишь в особо торжественных случаях.
— Каноники! Братья! — приступает к деловой части собрания Великий Мастер, — Великий Секретарь Единой Великой ложи России прибыл из Вашингтона, где он участвовал в консультативной ассамблее Великих Мастеров — сынов солнца, коим открыто Великое знание тайн бытия. Я собрал Высший Капитул в связи с тем, что от Великого магистра Великих лож Северной Америки поступил капитулярий (прим.: инструкция. Члены капитула именуются канониками). Сейчас май, в связи с этим я назвал указания майским капитулярием…
= 2 =
Её должность в Великой Ложе — Великий Дародатель. Или Великий Брат-попечитель. Несмотря на то, что она женщина, её называли братом — так повелевал древний Устав, менять который не позволялось. Брат или Великий Дародатель, никаких имён.
Женщин в единой Великой Ложе России было всего две: она и Великий Казначей. Она, как Великий Брат-попечитель, контролировала провинциальные масонские благотворительные органы, следила за благополучием членов ложи и их семей, помогала братьям в случае их нездоровья поддерживала вдов усопших братьев, если те в чём нуждались. В обязанности Великого Казначея входило ведение всех финансовых вопросов ложи.
***
В масонстве три степени духовного развития и уровня полученных знаний: ученик, подмастерье и мастер. Высшая степень — мастер. Глубину же посвящения в тайны и уровень управления различается градусами. Первым, вторым и третьим градусами отмечаются ученики и подмастерья. Нееврей может быть масоном от первого до тридцать третьего градуса. До шестьдесят шестого градуса — только евреи. Масонами высших градусов, вплоть до девяносто девятого, могут быть только левиты — евреи-служители храмов.
Все американские президенты за исключением убитого Джона Кеннеди были масонами. Президент Барак Обама был масоном тридцать второго градуса. Как и Джо Байден. У европейских лидеров градус масонства ниже. Поэтому, стоит американскому брату поднять руку с масонским перстнем, как лидеры Англии и Евросоюза отвечают: «Есть!».
Как сказал президент Рузвельт, в политике ничего не происходит случайно. Если что-то случилось, то так было задумано. Миром правят тайные общества.
Все президенты развитых стран — масоны. Главное условие приема в ложу — слепое повиновение старшему брату. Отсюда абсолютная управляемость президентов: попавший в масонскую ложу не принадлежит себе, он обязан выполнить то, что ему прикажут старшие братья.
К примеру, бомбили Югославию, гибли женщины, дети, старики. Но ни один рулитель-масон не усомнился в правильности бомбёжки. Сегодня в Донбассе от обстрелов гибнут мирные жители, но на Западе говорят не об обстрелах жилых районов, а о «террористах-сепаратистах, раскалывающих Украину». Откровенных нацистов объявляют демократами.
***
Знания, которые хранят масоны уходят корнями в глубокую древность. Большинство знаний недоступны для рядовых братьев. И только самая верхушка масонских лож посвящена в некие откровения.
Её влекло в масонство желание проникнуть в «масонские тайны», жажда владеть ключами, позволяющими повелевать силами Вселенной и дающими власть над миром и людьми.
Она, взыскующая «масонского света» и решившая вступить в ложу, должна была пройти ритуал инициации и посвящения в первый градус. Как проходит инициация, представляла смутно. Коллега из правительства, оказавшийся масоном в степени мастера, и предложивший ей «стать братом», рассказывал о посвящении уклончиво: «Древний обряд…».
На посвящение она надела строгое платье от французского кутюрье, приобретённое на прошлой неделе для деловой встречи с Павлом Павловичем.
…Ей разрезали юбку, обнажив правое колено. Жалко было дорогого платья… Ну да, ладно. На левую ногу поверх туфли надели убогую сандалию, завели в «комнату для размышлений», которую охраняли изнутри и снаружи по два «брата», вооруженных мечами. Комната походила на подвальное помещение замка: стены из натурального крупного камня, мощёный пол, сырость, как в подвале. Тусклый свет от древнего керосинового фонаря. В тёмном углу стоял скелет, похоже — не пластиковый или гипсовый слепок. У стены лежанка, покрытая простеньким, армейского образца, старым байковым одеялом. Рядом убогий столик, на котором стоял прибор наподобие песочных часов, но вместо песка в нём капала вода. Рядом кусок чёрствого хлеба и кувшин с водой.
«Брат», рекомендовавший её в ложу, завязал ей глаза платком и усадил на лежанку. Предупредил, что разговаривать в комнате для размышлений запрещено.
— Пока течёт вода в древних часах, ты должна окончательно решить, уверена ли в желании вступить в масонскую ложу. Выход из масонства живым не предусматривается. В масонство есть только вход.
Судя по звуку шагов и шелесту одежды, сам сел неподалёку.
По прошествии достаточно длительного времени неожиданно спросил:
— Осталось ли твоё желание вступить в масонскую ложу неизменным?
— Да, — ответила она сдавленно и прокашлялась.
Её взяли под руки. Она почувствовала на шее петлю из толстой грубой верёвки. Не сняв повязку с глаз, её куда-то повели. Остановились.
— Кто это? — спросил некто перед ней.
— Это бедный кандидат, пребывающий во тьме, достойным образом рекомендованный и одобренный к принятию в ложу, — ответил сопровождающий справа. — Он пришел сюда по доброй воле и смиренно просит о приобщении к таинствам и преимуществам, даруемым принадлежностью к франкмасонству.
Кто-то взял её руку, приложил к вертикальной поверхности и велел трижды громко стукнуть кулаком. Она поняла: это дверь.
Из-за двери раздались три удара молотком и вопрос:
— Кто там?
Повторяя за сопровождающим, громким, срывающимся от волнения голосом, она проговорила:
— Некий профан, который молит разделить с вами часть благодати, излившейся на сию ложу Святого Иоанна, кою разделили с вами столь многие Ученики и Подмастерья до него.
Судя по негромкому скрипу и шевелению воздуха, дверь открыли. Потягивая за верёвку, её вели по кругу. Судя по звукам — покашливанию, шелесту множества двигающихся людей, это был зал собраний. Её подвели, как она потом поняла, и поставили лицом к Великому Мастеру.
— Прошу дать мне света, ибо я слепа, — повторила она вслед за подсказкой, которую прошептал кто-то у неё за спиной.
— Где ты изначально готовилась к посвящению в вольные каменщики? — спросил Великий Мастер.
Голос Великого Мастера показался ей знакомым. Но она не могла поверить, что Великий Мастер — это тот, голос кого она узнала. Голоса, как и лица, бывают похожи.
— В своем сердце, — запоздало повторила она подсказку за спиной.
— Кто привел тебя к вольным каменщикам?
— Коллега, оказавшийся «братом».
— Почему тебе завязали глаза?
— Чтобы в случае, если бы я отказалась пройти испытания, предусмотренные ритуалом, меня могли бы вывести из ложи, не раскрыв её местонахождения и лиц, заполнивших её.
— Другая причина?
— Чтобы мое сердце уверовало до того, как глазам будет позволено увидеть.
— Преклони колени и прими благословение масонской молитвы.
Она опустилась на колени.
Зазвучал голос, как она потом узнала, Великого Священника Храма:
— О, Всемогущий и Высший Правитель Вселенной, дозволь кандидату в вольные каменщики, смиренно преклонившему пред Тобой колени, быть посвящённым, стать достойным братом всем нам, чтобы отдать жизнь свою служению Тебе. Одели его Своей провидческой мудростью, которая даст ему возможность раскрыть красоты высшей Божественности во славу и честь Твоего святого имени. Да будет так!
— Кому доверишься ты в любой опасности и беде? — спросил Великий Мастер.
— Великому Архитектору Вселенной.
— Я рад, что вера твоя тверда. Поднимайся и следуй за своим проводником, вооружившись твердой, но смиренной уверенностью, что там, где на помощь призвано имя Великого Архитектора Вселенной, не таится никакой опасности.
Её провели по залу по неведомой ей траектории и снова подвели к Великому Мастеру.
— Можешь ли здесь и сейчас честью своей поклясться в том, что не принуждаема к посвящению каким-либо противным твоему намерению влиянием со стороны своих друзей, и не находишься под влиянием каких-либо иных недостойных причин, а, наоборот, предлагаешь себя по доброй воле и собственному желанию кандидатом к посвящению в тайны и приобщению к преимуществам, даруемым франкмасонством?
— Клянусь.
— Уведомляю тебя, что масонство свободно по своей сути и нуждается в полной свободе выбора каждого, кто желает познать его таинства. Членство основано на принципах уважения и добродетели, располагает великими привилегиями, и для сохранения привилегий только для достойных требует принесения обетов верности. В этих обетах нет ничего противного к выполнению тобой нравственных, религиозных или гражданских обязанностей. Желаешь ли ты принять на себя твердые обязательства, основанные на принципах, которые я только что сообщил, и сохранять в глубочайшем секрете таинства ордена?
— Да.
Её принудили стать на левое, обнаженное колено, и положили её правую руку на Книгу Священного Закона. Рванули платье и обнажили левую сторону груди. Что-то острое прикоснулось к области сердца.
— Зачем к левой стороне твоей груди приставили острие циркуля? — спросил Великий Мастер.
Она растерялась, не зная, что ответить.
За неё ответил голос стоящего справа:
— Циркуль есть символ мук твоего тела, мысли о которых должны неизменно сопровождать тебя, если ты окажешься неверна нашим законам и откроешь какие-либо из масонских таинств, сохранение коих будет доверено тебе.
— Дай великое и торжественное обещание Ученика вольного каменщика на «кубке возлияний».
Великий Мастер зачитал торжественное обещание, которое она повторяла за ним слово в слово:
— Здесь и сейчас по доброй воле и без принуждения, я чистосердечно обещаю и клянусь перед лицом Великого Архитектора Вселенной и этого достопочтенного собрания, что никогда не раскрою тайн и таинств масонства и масонов, которые будут доверены мне, кроме тех случаев, когда я говорю о них с братом или же в достопочтенной и совершенной ложе, если меня должным образом примут её братья.
Я клянусь, что не запишу эти тайны, не напечатаю их, и не послужу причиной их написания и напечатания, а также не буду соучастником подобного, исполняемого кем-то другим, если в моих силах будет предотвратить это, считая за выявление даже любой видимый след или признак следа буквы, который только может появиться где бы то ни было под небесным сводом в результате нарушения нашего закона.
Эти обязательства я клянусь соблюдать непреклонно, не допуская даже мысленных разночтений или изменений по своей воле, полностью сознавая, что в случае нарушения какого-либо из них кара будет ужасной и я буду опозорена как вероломный изменник, которому чужды понятия нравственности и чести и который никогда не будет принят в любое сообщество людей, ценящих честь и добродетель выше внешних почестей вроде титулов и материального преуспевания.
Да будет Великий Архитектор Вселенной мне порукой, и да утвердит Он меня в этом великом и торжественном обещании Ученика вольного каменщика!
— Целуй Библию, — велел голос за спиной.
Не видя, она наклонила голову, ткнулась лицом в книгу, ощутив холодные листы, изобразила губами поцелуй.
— Произнесённые слова — серьёзное обещание. Печать твоих уст на Книге Священного Закона — залог твоей верности торжественной клятве, — проговорил Великий Мастер. — Поскольку тебя долгое время держали во тьме, чего более всего желаешь ты в сердце своем?
— Света!
— Да узрит она свет!
С неё сняли повязку.
Она с удивлением узнала Великого Мастера.
Великий Мастер взял её за правую руку и произнес:
— Встань, новопосвященный брат наш, вольный каменщик!
Встала.
— Проведите ритуал испития крови!
Принесли большую керамическую чашу, наполненную тёмно-красной жидкостью… Кровь? Она внутренне содрогнулась.
Служитель одной рукой крепко взял её за правое запястье, поднял руку над чашей. В другой его руке блеснул лезвие ножа. Она едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть руку… Служитель сделал надрез на подушечке её большого пальца. Кровь закапала в чашу.
— Испей! — приказал Великий Мастер.
Чашу поднесли к её лицу. Сдерживая рвотный рефлекс, она припала губами к краю чаши. Едва сделала глоток, чашу убрали. Вино!
Чашу понесли по кругу, каждый брат делал по глотку. Остаток слили в особый сосуд до следующего посвящения — таким образом смешивалась кровь всех масонов. Чистейший сатанизм.
— Ты мой брат! — торжественно произнёс Великий Мастер. — Брат, кротким и искренним поведением, которое ты продемонстрировала сегодня, ты избежала смертельных опасностей, именуемых уколом и удавлением. Когда тебя ввели в ложу, к твоей груди был приставлен кинжал, так что если бы ты попыталась рвануться вперед, то стала бы сама для себя палачом, погибнув от укола. Потому что брату, который держал кинжал, было приказано оставаться неподвижным. На твоей шее была петля со скользящим узлом, и твоя попытка повернуть назад была бы сопряжена с риском умереть от удушья. Третья опасность, которая будет ожидать тебя до последнего мгновения жизни, называется карой за нарушение клятвы: ты умрёшь, если посмеешь раскрыть таинства франкмасонства.
Великий Мастер Церемоний вручил ей белый запон Ученика без каких-либо символов и орнаментов, и белые перчатки.
— Теперь, когда ты принесла торжественную клятву Ученика вольного каменщика и заслужила доверие, была облачена в совершенный запон вольного каменщика, который древнее римского орла, достойнее ордена Подвязки или какого-либо другого из существующих орденов, можешь украсить присутствием сей зал.
Через два года она получила степень Ученика. Ещё через три года спросила Великого Мастера, может ли надеяться на получение степени Мастера.
= 3 =
К ней пришли без предупреждения. Одели в серый грубый балахон, босой посадили в фургон без окон. Она не спросила, куда везут, потому что знала: ответа не будет. Перед тем, как вывести из машины, завязали глаза, так что она не видела, куда её вели. Спускаясь вниз по лестнице, босыми ногами чувствовала грубые камни мощения. Странный запах… Запах отсутствия цивилизации, запах дикого огня. Потом и вовсе чад горящего масла. Такой она однажды чувствовала, проезжая мимо горящей машины, потерпевшей аварию на шоссе.
Когда сняли повязку, увидела полутёмный зал, неровно освещаемый чадно горевшими факелами в руках неподвижно стоящих вдоль стен рыцарей в натуральных доспехах. То, что это люди, а не куклы, заметила по живым рукам, державшим древки факелов.
На стенах — черепа и кости, надпись: «Помни смерть», на полу чёрный ковёр с нашитыми золотыми слезами. Посреди ковра открытый гроб, трехсвечные светильники поддерживались тремя человеческими скелетами. Несколько человек, одетых в чёрные длинные балахоны с опущенными на лица глубокими капюшонами, как у куклуксклановцев, стояли вокруг гроба.
Человек, лицо которого скрывал глубоко накинутый на голову капюшон, в одной руке держал воняющий красным пламенем факел, другой рукой накинул ей на шею петлю грубой «верви» и медленно повёл в центр зала, к гробу.
Она чувствовала себя обречённой на казнь. Понимала, что её могут казнить — они всесильны, а грехов она натворила немерено: и против чужих, и против «своих». Невозможно жить во власти и не грешить: во власти все и всех предают и продают.
Раздалось негромкое бряцанье мечей и тут же смолкло, подчёркнутое эхом пустого пространства: это рыцари вынули и вложили в ножны мечи. Возможно, это было приветствием. Или знаком к началу чего-то?
Все замерли. Загустевшую до черноты в дальних углах помещения тишину нарушало лишь редкое потрескивание огня факелов.
— Брат-наставник, всё ли готово к посвящению Подмастерья в степень Мастера?
Она вздрогнула. Мрачный негромкий голос прозвучал неожиданно.
— Да, Великий Мастер.
Да, это был он, Великий Мастер. Только она не поняла, какой из фигур он принадлежал.
— Приуготовьте Подмастерье должным образом для возвышения в третью степень.
Одна из фигур в балахоне подняла руку и разрешающе шевельнула кистью.
Она поняла, что это Великий Мастер.
К ней подошли два «балахона», ножами разрезали рукава на платье, обнажив обе руки, располосовали платье на груди и распахнули одежду в стороны. У неё мелькнула мысль, что теперь у неё груди не то, что тридцать лет назад… Ушами американского спаниеля трудно прельстить приличного мужчину. Платье она не жалела, обнажение рук, ног и груди уже было при посвящении её в степени Ученика и Подмастерья. Предполагая и в третий раз порчу одежды, оделась не лучшим образом. Ей располосовали юбку, обнажив колени. Уронили под ноги грубые сандалии. Она ступила в сандалии.
Давлением на плечи её опустили на колени.
Брат-наставник опустился на колени рядом, остальные — где стояли.
— Всемогущий Архитектор и Управитель Вселенной, единым словом Которого сотворено всё, — сложив руки на католический манер, возвёл очи вверх и заговорил Брат-наставник. — Мы, бренные чада Твои, коленопреклоненно молим Тебя ниспослать милость Твою этому рабу Твоему, который предложил себя кандидатом для участия в постижении вместе с нами таинств, сокрытых в степени Мастера. Ниспошли ему твердость духа, дабы не оступился он в час испытания, и, прошествовав под Твоей защитой долиной мрака и смерти, восстал из могилы греха и воссиял, как вечные звёзды. Да будет так!
Её трижды провели по кругу, остановили перед Великим Мастером.
— Тебя ожидает великое испытание в крепости духа и верности, — с мрачной торжественностью произнёс Великий Мастер. — Готова ли ты доказать крепость духа и верность делу мастеров-каменщиков?
— Да, Великий Мастер.
— Брат-наставник, проведите обряд испытания!
Брат-наставник поднял руку и приглашающе шевельнул кистью.
Откуда-то из темноты принесли и поставили перед ней жаровню с ярко светящимися угольями, наподобие мангала, какой стоял у неё в саду в загородном поместье, только изготовленную более искусно и надёжно.
У неё мелькнуло дикое видение, что она голой рукой разгребает горящие угли. Мурашки пробежали по спине и стянули кожу холодом.
Посреди жаровни стояла посудина наподобие глубокой четырёхугольной сковороды.
— Это расплавленный свинец, — указал на «сковороду» Брат-наставник. И приказал: — Докажи крепость духа и свою верность делу мастеров-каменщиков: бестрепетно опусти руку в расплавленный свинец!
Она подняла руку… и замерла. Опустить руку в расплавленный свинец? Рука же сварится… Сгорит! Она представила чёрную, похожую на лапу вороны, кисть, торчащую из рукава её платья…
— Что значит рука в сравнении с жизнью, посвящённой делу мастеров-каменщиков? — заметив нерешительность испытуемой, негромко, чуть презрительно проговорил Брат-наставник. — В сравнении с великими возможностями, которые ты получишь, став Мастером?
Она заставила себя поднять руку над «мангалом», но, почувствовав жар, отдёрнула её.
— Безграничная вера даст тебе безграничные возможности, — проговорил Брат-наставник и опустил руку в жидкий металл. Подержав недолгое время кисть под серебристой поверхностью, спокойно поднял руку.
Она не почувствовала запаха палёной плоти. И кисть, только что погружённая в расплавленный металл, выглядела совершенно здоровой, не обожжённой! Магия? Масонские тайны? Сверхвозможности?
Вспомнила, как читала в Интернете о сталеварах, на мгновение опускающих руку в кипящий металл. Но Брат-наставник опустил руку в металл не на мгновение, а на несколько секунд! А если она… на мгновение… В конце концов, ради тех преимуществ, которые она получит со степенью Мастера, можно многим пожертвовать. Даже одной рукой. Женихов ей не выбирать. А ради власти, которую она получит, став на верхнюю ступеньку масонства, можно пожертвовать даже одной рукой…
Принудив себя, она подняла руку над «мангалом». Почувствовала жар, поднимающийся от красных углей…
Её тело покрылось холодным потом. Ноги ослабли. Напрягши все силы и сдерживая тошноту, она едва устояла на ногах. По лбу, щекам и верхней губе ползли огромные капли пота.
Она не обладает сверхвозможностями, наверняка кисть её обгорит. Но если она не пройдёт испытания, её уничтожат. В масонстве одна дорога — вверх. Назад — только вперёд ногами. Пожертвовав рукой, она получит часть тех сверхвозможностей, которыми обладает человек в капюшоне. Плюс власть Мастера над теми, кто ниже градусом посвящённости, власть над непосвящённым обществом… Наверняка ей помогут с лечением руки. Даже, если она изуродует руку — не землю же ей копать, не стены класть! Наверху во власти можно жить и с одной рукой…
***
Даже получая степень Мастера, она не осознавала, что один из символов масонства — пирамида. Многие вступающие в ложу ищут в масонстве демократии, равенства и братства. Масоны-новички, наполняющие основание пирамиды, считают себя элитой, а непосвящённых — толпой. Но масоны нижних ступеней не имеют представления о замыслах тех, кто находится в пирамиде выше их, своих руководителей. Масоны любых ступеней знают только то, что внизу. Для верхних уровней масонской пирамиды все нижестоящие — толпа. А сами они для ещё более высших — часть такой же толпы.
По мере продвижения вверх «нижние братья» убеждаются, что цели и знания, которые им дают на новом уровне, часто противоречат тем, которые давались внизу: все братья всегда находятся в состоянии ложного знания. Не зря говорят, что высший властитель масонов — Люцифер-сатана, лжец и отец лжи.
***
Неимоверным усилием воли она продавила ставший плотным слой воздуха между кистью и расплавленным свинцом… Налегла плечом и с мученическим криком утопила кисть в расплавленном металле… И отдёрнула кисть, не почувствовав мучительной боли, не учуяв запаха горящей плоти, с удивлением глядя на неизменившуюся кисть… По коже прокатился серебристый шарик жидкого металла… Не горячий… Как в детстве, когда разбивала градусник…
Не осознавая движения, она тронула пальцем жидкий металл в «сковородке»… Не горячий! Да это же ртуть!
Она растерянно оглянулась.
— Самое тяжёлое и самое мучительное — преодолеть себя, — негромко проговорил Великий Мастер. — Ты прошла испытание.
Она ослабла окончательно, ноги её подкосились. Двое, стоявших по бокам, подхватили её, положили в гроб, стоящий на ковре посередине комнаты.
Мастер-наставник что-то рассказывал о Хираме, первом Великом Мастере, который жил более трех тысяч лет назад, и которого убили ученики, чтобы познать искусство мастера. Временами сознание покидало её. А иногда она видела трепещущее пламя факелов, но не слышала происходящего вокруг.
— Разбудите и поднимите её! — скомандовал Великий Мастер.
Смотрители по очереди прикасались к ней, накладывая «руку на руку, ступню на ступню, колено к колену». Один из присутствующих распахнул балахон у себя на груди и, наклонившись к гробу, прильнул к её обнажённой груди. Это странным образом подействовало на неё отрезвляюще.
— Встань! — услышала она тихий, но властный приказ у себя над ухом. И произошло чудо: она легко села в гробу!
Под радостные приветствия участников церемонии Мастер-наставник помог ей выйти из гроба.
= 4 =
Коллеги по бизнесу в шутку называла её распорядительницей народного здоровья. Народ, здоровьем которого она распоряжалась, называл её «мадам Барбитол»: по названию таблеток, которые она усиленно продвигала в рекламе для производства на фирме пасынка и фирмах друзей. У неё был патент на это лекарство, который давал право на огромные отчисления с произведённого товара. Препарат, в общем-то, древний. Но сейчас любой древний препарат легко превратить в новейший: достаточно в старые рецепты включить безвредный сахар или крахмал и добавив к старому названию приставку «плюс» или «нео». Вот подчинённые ей химики и добавили к рецептуре древнего барбитурата, лекарства от бессонницы, чего-то безвредного, и её фармацевты стали выпускать «новейшее лекарство, снимающее депрессию». Депрессию электоральной биомассы.
Друзей у неё не было. Потому что у таких, как она, друзей не бывает. Не позволяет положение заместителя Папы. Потому что очень многое в стране от неё зависит. Как сказала Екатерина Вторая: «На троне друзей нет. Есть повелители и подданные».
Она, конечно, не царица, но очень близка к вершине власти. И здоровье электоральной массы, как таковое, от неё зависит. Тут нормально всё пошло: оптимизировали врачей, больницы, бюджет… Кого не смогли «оптимизировать», тем создали имидж врачей-убийц и взяточников в средствах массовой информации, организовали запредельные нагрузки при минимальной зарплате на местах, мудрёную систему повышения квалификации. Перевели стрелки гнева электоральной биомассы с недоработок чиновников на плохо оказывающих медицинские услуги врачей. Врачи-пенсионеры, не умеющие прислуживать, побежали из профессии, а молодые специалисты, перепугавшись рабских условий труда и карающего меча следственного комитета, шарахнулись от работы, как черти от ладана…
Слишком много развелось пенсионеров — нахлебников госбюджета? В результате пенсионной «реформы», допуск к бесплатному корыту повысили на пять лет. Раньше половина мужиков не доживала до пенсии, теперь — две трети. И экономия пенсионного фонда! Плюс оздоровление нации естественным путём: слабое звено выбывает, как говорилось в популярном ток-шоу.
Духовное здоровье электорату поправили, через зомби-ящики впаривая быдлу безголосую и косноязычную поп-эстраду, заменив ценные картины дешёвыми инсталляциями, вместо высокохудожественных выставок устраивая поп-биеннале и прочие попугайные массовки, сносящие культуру, но приносящие хорошее бабло. Кривляку из телешоу, например, впихнули на главную роль в Большом театре. Кому нужны оперные дивы с восхитительным сопрано? Пиплу интересно, как на сцене главного театра страны жеманится девочка по вызову. Девка. Пипл хавает попсу.
Папа всегда говорил: «Дай электорату хлеба и зрелищ, если не хочешь, чтобы народ из старого Зюгана сделал нового Ленина. Электорат ест макарошки без масла? Приправь макарошки зрелищами!»
Ну да, чёрт с ним, с электоратом. Он нам нужен к выборам в качестве антуража. И не важно, за кого электорат проголосует. Важно, как голоса посчитают. А считать назначенные люди научились.
Вовремя раскрутилась «гигавирусная» катавасия. Деловые люди поимели хороший гешефр. Её личный доход за год увеличился с пятнадцати до сорока миллионов. Её последний муж, раньше «курировавший» важные отрасли страны, увеличил годовой доход с пятидесяти до почти трёхсот миллионов. Самый богатый муж из окружающих Папу мужей и жён! Можно сказать, самый богатый муж страны, не считая олигархов. Мелочь, а ей, как жене, приятно.
Её пасынок — один из основателей и президент биофармацевтической компании. «Фарма» ныне — золотые копи: черпай бабло, пока руки не отвалятся. Главное — доходное место застолбить. Дочь — владелица фирмы, производящей снадобье от новораскрученной заразы. Пора замуж девочку отдавать за достойного кандидата. С приданым, так сказать, не ударили в грязь лицом ни перед родственниками «спящего Джо», ни перед английскими пэрами, ни перед арабскими шейхами. Сочтут за честь…
Так что… жизнь удалась!
= 5 =
Она прогрезила всё заседание, словно в полусне вспоминая былое. Очнулась, когда Великий Мастер закрывал ложу соответствующими словами.
Все встали. Великий Мастер раскинул руки в стороны, остальные рукопожали соседей скрестив руки, образовав масонскую цепь, символизирующую всеобщее братство и дружеские узы масонов.
Зазвучала тёмная, мистическая музыка. Братья запели масонскую песнь, одновременно поднимая и опуская руки. Пели заунывно, покачиваясь из стороны в сторону, притопывая, будто почётный караул на похоронах высокого чина.
Коль славен наш Господь в Сионе,
Не может изъяснить язык.
Велик Он в небесах на троне,
В былинках на земле велик.
Везде, Господь, везде Ты славен,
В нощи, во дни сияньем равен.
Чтобы гимн звучал более величественно, не умеющих петь братьев поддерживала запись церковного хора, звучащая из динамиков.
О Боже, во Твое селенье
Да внидут наши голоса,
И взыдет наше умиленье,
К Тебе, как утрення роса!
Тебе в сердцах алтарь поставим,
Тебе, Господь, поем и славим!
Великий Мастер объявил о закрытии ложи и, окинув жестом столы, пригласил братьев отведать, «что бог послал».
Братья-стюарты торопливо разносили по столам пунш, морс клюквенный, квас лимонный, вина и крепкие напитки самого высокого качества. В меню, как и во времена застолий императора Павла, значились: черепаховый бульон, донская стерлядь в шампанском, спина белорыбицы, семга глазированная, окуни с ветчиной, фазаны с фисташками, куропатки с трюфелями, суфле из гусиной печёнки, холодное из рябчиков и гусиной печёнки по суворовски, пудинг из телячьих мозгов, слойка с бараниной, гурьевская каша, кулебяка с красной рыбой, гречишные оладьи с лисичками и треской.
На десерт было предложены профитроли (прим.: заварные пирожные) с вареньем из арбузных корок, горячие ананасы с мороженым, медовое мороженое.
5. Ещё три года спустя. Врач
«Светя другим, сгораю сам». Ха-ха-ха… Антон Викторович давно ощущал себя люстрой, купленной на новоселье полвека назад. В те стародавние времена люстра была шикарным приобретением на зависть гостям: висела в зале, блистала позолотой, дарила жильцам свет множества лампочек… А он был полон сил и знаний, лечил-светил другим, сгорая сам, за что люди были ему благодарны. Теперь, заросшая пылью, с потрескавшейся и потускневшей «позолотой», люстра обрела место рядом с мусорным контейнером, лелея малюсенькую надежду, что какой-то нищий подберёт её, чтобы пристроить в своей каморке.
Антон Викторович пробирался домой, таясь от людей, избегая открытых мест: врачей ныне бьют. На телешоу в тренде рассказы об «убийцах в белых халатах», о том, как врачи вымогают взятки, как не торопятся, когда к ним привозят умирающих больных. Любое осложнение, связанное с травмой или болезнью, ставят в вину медработникам: «Некачественно оказал медицинские услуги!».
Раньше умирали от тяжёлых болезней и от старости, а теперь — от некачественного оказания медицинских услуг. «Потребители медицинских услуг» твёрдо уверены, что все врачи тупые — легче самому лечиться, узнавая о болезнях в Интернете… Интересно, почему не лечатся? Почему тащатся к тупым, ленивым и жадным врачам?
На днях в травмпункте пьяный пациент избил врача. Пришёл с подсохшей раной недельной давности, кожа по краям которой покраснела и стала болеть от начинающегося нагноения. Травматолог отправил лечиться у хирурга, потому что гнойные раны в чистой операционной травмпункта обрабатывать нельзя, чтобы не допустить заражения чистых ран. Ну и схлопотал от пьяного «потребителя медуслуг» мозготрясение. Плюс разбитую губу пришлось зашивать.
В Интернете по этому поводу взрыв негодования «потребителей»: «Врач отказал человеку в оказании медицинских услуг!»…
Много лет уже расколотое на потребителей-обывателей и медиков-обслугу общество ещё более раскололось после объявления гигавирусной пандемии.
Теперь уже потребители, принуждаемые рулителями «добровольно», но поголовно привиться от новой инфекции, раскололись на два лагеря. Большинство, которым теле-зомби-ящики и Интернет вбили в головы, что прививка необходима для их спасения, привились. Более того, под действием алармистских сюжетов с трансляцией из переполненных реанимаций и моргов и панических высказываний эстрадных и актёрских знаменитостей о том, что «шеф, всё пропало!», укоров «врачей в белых скафандрах» в сторону непривившихся: «Сколько ещё народу должно умереть, чтобы вы привились?», сторонники поголовной вакцинации агрессивно требовали, чтобы привились абсолютно все: старые и грудные, беременные и хронические больные.
Меньшая же часть общества сомневалась в необходимости поголовной «уколизации». Настораживало, что прививки были генно-модифицированными, не прошли клинические исследования, паника о «всеобщем вымирании», переполненных инфекционных отделениях и заваленных трупами моргах не соответствовала отсутствию потока похоронных процессий по дороге на кладбище.
Почему морги переполнены? Ну, во-первых, не морги, а морг при больнице. Потому что инфекционных больных разрешили хоронить только похоронной компании при больничном морге. Якобы, во избежание распространения инфекции. Остальные похоронные компании города теперь пустуют. А кому принадлежит «Ритуал» при больничном морге — объяснять не надо. И что большинство умерших теперь умирают от инфекции, а не от кучи обострившихся болячек при ухудшившемся медобслуживании, тоже ясно. Ясно для думающих. Каковых в обществе стало сильно мало.
Виноватыми во всём, естественно, назначили врачей.
Сторонников поголовной вакцинации теперь называют «ваксами», а сомневающихся, естественно, «неваксами». «Неваксы» агрессивных привитых называли «уколотыми» и «ширнутыми».
Антона Викторовича настораживало, что после прививки у стариков, а иногда и у нестарых, случаются инсульты, инфаркты, тромбозы, другие осложнения и даже внезапные смерти.
Повсюду, как во времена Октябрьской революции и после неё, ввели должности комиссаров. Только не политических, а санитарных, следивших за выполнением плана «уколизации», уровнем заболеваемости в коллективе. Права у комиссаров санитарного надзора были такие же, как и у старинных политкомиссаров: руководители учреждений шагу не могли ступить без комиссарского одобрения. И, наоборот: комиссары могли запретить всё, что им не понравится, ссылаясь на санитарную целесообразность.
Поликлинический комиссар Свищёв, прежде работавший клерком в мэрии, постоянно напоминал Антону Викторовичу о необходимости прививаться. Они сошлись на том, что Антон Викторович пока воздержится от прививок, ссылаясь на старческие болячки. Но это будет стоить ему суммы прогрессивок к зарплате.
Антон Викторович выглянул из переулка на улицу. Слабо освещённая фонарями улица пустовала. К остановке метрах в пятидесяти от переулка подъезжал почти пустой автобус. Трое молодых парней в салоне показались Антону Викторовичу безобидными. Неуклюже пробежавшись до остановки, Антон Викторович вскочил в открытую дверь.
Хоть и короткая была пробежка, но запыхался он основательно. За грудиной жгло, будто перцем посыпали. «Стенокардия напряжения, — поставил себе диагноз Антон Викторович. — Сердчишко, согласно возрасту, с пробежками за автобусами уже не справляется».
— Старик, квикнись, — потребовал развалившийся и сползший на сиденье чуть ли не спиной парень во вновь обретшей популярность в молодёжной среде кожаной рокерской «косухе», пробитой множеством медных заклёпок. Двое других парней, одетых в обычные куртки, облокотившись на спинки кресел и подперев кулаками подбородки, лениво поглядывали на Антона Викторовича.
«Квикнуться» значило показать Q-код, по-английски Quick Response.
У непривитого Антона Викторовича для тупых обывателей на смартфоне было фото какой-то «решётки», похожей на Q-код. Антон Викторович вытащил из внутреннего кармана смартфон, включил изображение, показал «решётку» парням.
К сожалению, парни оказались не тупыми обывателями. Который в «косухе» полез за пазуху, вытащил считывающее устройство.
— Мы из «Новой инквизиции», — пояснил с усмешкой. И приказал с клоунским акцентом: — Ходи моя сторона, аксакал.
«Новая инквизиция» — это плохо. Эта общественная организация по борьбе с вакциноересью объединяла ярых сторонников повального «шприцевания». Государство наделило организацию широкими полномочиями, ей оказывали содействие все государственные службы.
«Новые инквизиторы» поясняли в средствах массовой информации, что к средневековой инквизиции они отношения не имеют. По-латински слово inquisitio означает «расследование», и именно выявлением непривитых, от которых страдает общество, расследованием причин нежелания вакцинироваться они и занимаются.
Антон Викторович незаметно выключил смартфон и, глянув на потухший экран, делано удивился:
— Зарядка кончилась… Забыл зарядить на работе.
«Новые инквизиторы» понимающе переглянулись. Тот, что в «косухе» жестом словно представил старика друзьям:
— Легкая придурковатость делает человека практически неуязвимым.
Усмехнулся и продолжил угрожающим тоном:
— Старик, не вешай лапшу на уши. В твоём возрасте грех врать: помрёшь на днях, тебя за враньё в рай не пустят. Так и скажи, что ты невакс. Заплати за проезд и выметайся. Мы сегодня добрые, старых и убогих не караем.
Антон Викторович молча побрёл к кабине водителя. Возражать бессмысленно. Единственное, чего он мог добиться — быть вышвырнутым из автобуса на полном ходу.
Отдав водителю последние деньги, понуро стал у передней двери.
— Шеф, выпусти хитрозадого! — крикнут инквизитор.
Автобус остановился, дверь открылась.
Антон Викторович, предполагая подлянку, быстро выпрыгнул из салона. И правильно сделал: водитель, похоже, был идейным ваксером и поторопился закрыть дверь, пытаясь прищемить выходящего пассажира.
Но без неприятности не обошлось: прыжок получился неудачным, стопа подвихнулась, Антон Викторович от боли глубоко присел, упал на бок. Кряхтя и охая, как и положено старику, встал, опираясь в основном на здоровую ногу и отставив в сторону больную. Неразборчиво пробормотал всплывшие из молодёжного лексикона неупотребляемые в интеллигентном обществе слова про нехорошую силу и женщину асоциального поведения. Ощупал голеностоп: болели наружные связки, лодыжки были целы. Повезло.
Антон Викторович отряхнул куртку, пригладил вырванный клок ткани на локте, тяжело вздохнул: жена устроит пропесочку.
Припадая на больную ногу, поковылял вслед автобусу.
«Ничего… Потихоньку… Минут за сорок доковыляю».
Доковылял за час. Поднимался по лестнице в подъезде, сильно хромая и охая.
Вошёл в квартиру, снял пальто, ботинки, рухнул со стоном облегчения в кресло.
Жены дома не было. Сквозь стены доносились звуки соседских телевизоров.
— Подчиняйтесь правительству, — убеждал мужской уверенный голос сквозь восточную стену. — Мы ваши друзья, мы заботимся о вас, поэтому выполняйте всё, что мы вам советуем!
— Не забудьте привиться от нового штамма вируса «пи», — убеждал приятный женский голос сквозь западную стену. — Если вы привиты от предыдущего штамма даже несколько дней назад, ваша прививка потеряла актуальность. Обязательно сделайте завтра новую прививку и ревакцинируйтесь не через шесть месяцев, а через три! «Пи» уже здесь! Прививайтесь! «Пи» здесь!
Немного отдохнув, пошёл включать телевизор. Если, войдя в квартиру, не включить телевизор в течение пятнадцати минут, электричество в квартире автоматически отключится.
Прибавил громкости, чтобы новости и реклама были слышны во всех комнатах. Если громкость включена недостаточно, сработают датчики звука и электричество отключится.
Зомби-ящик передавал новости о количестве инфицированных за последний день, о количестве привитых. Диктор радостно сообщил, что, в связи с распространением нового штамма вируса, прививки необходимо делать не каждые полгода, а каждые три месяца.
Закончились новости, пошла реклама. Симпатичный молодой врач показывал помещение морга:
— Наш морг оборудован по последнему слову техники. Если вы не сделаете прививку, то обязательно умрёте. В нашем морге профессионально вскроют ваш труп и подготовит тело для захоронения по высшему разряду!
Антон Викторович усмехнулся: реклама прививок, основанная на страхе обывателей.
Сняв штаны и носки, Антон Викторович забинтовал повреждённый голеностоп, смочил повязку холодной водой. Боль в повреждённых связках утихла.
Вспомнил, что ему, как непривитому, необходимо принять ежедневную таблетку «от вируса». Каково фармакологическое действие таблетки, Антон Викторович не знал и узнать об этом не мог. Но зомби-ящик убеждал, что действие таблетки очень полезное, в чём Антон Викторович сильно сомневался.
Сходил на кухню, набрал в бокал воды. Выколупал из упаковки таблетку «от вируса», стал перед зомби-ящиком, в который была встроена камера слежения, бросил таблетку в рот, показательно выпил всю воду из бокала. Если эту процедуру не сделать, на следующий день в квартире отключали воду.
Теперь все и всё у всех застраховано. На страховки уходит почти половина зарплаты. Будешь послушен, будешь выполнять все требования «страхкомпаний» — получишь гарантированное бытовое обслуживание, компенсацию в случае чего. А для контроля над соблюдением всего страховые компании заставили всех установить самонаблюдатчики.
Антон Викторович пошёл в ванную, выдавил на зубную щётку пасту, почистил зубы. Выплюнул пену в раковину. Вместе с пеной — спрятанную за щекой и не проглоченную чудо-таблетку. Самонаблюдатчики были везде, даже в туалете.
6. Ещё вчера «сегодня» было «завтра»
= 1 =
Татьяна Александровна Голина, заместитель председателя правительства по социалке, проводила заседание комитета. Участвовали министр здравоохранения, министр по культуре, председатель пенсионного фонда, директор федерального медицинского агентства, директора медицинских и биологических НИИ, другие ответственные лица.
— Все мы здесь свои, поэтому буду говорить откровенно, — в усталой, чуть сердитой, привычной для всех манере, открыла заседание Голина. — Количество стариков и инвалидов в стране увеличивается. Для страны это балласт: работать и обеспечивать себя не могут, а пенсионного фонда на всех не хватает. Наши уважаемые олигархи роботизируют предприятия, появляются лишние рабочие руки. Стране грозит тотальная безработица. Пора принимать кардинальные меры. Необходимо найти способ сократить население. Мы не можем казнить неполноценных и бесполезных людей, как это было в Третьем Рейхе, а распихивать их по лагерям малоэффективный способ, — без обиняков обрисовала задачу Голина.
— Как вы правильно заметили, Татьяна Александровна, — с подчёркнутым уважением заговорил директор НИИ эпидемиологии Хольцберг, — бесполезных людей в стране становится слишком много. Накапливается генетически неполноценный материал. Электорат от поколения к поколению становится менее здоровым. Мы проработали вопрос оздоровления нации естественным путём, по принципу «Слабое звено выбывает». Как в рекламном слогане. Мы заканчиваем разрабатывать вирус, предпочитающий размножаться в организмах стариков. Во время обычной осенней эпидемии острых респираторных заболеваний объявим эпидемию. Для борьбы с эпидемией объявим всеобщую вакцинацию. Под видом вакцин будем вводить наш вирус, который поможет очистить общество от слабых особей. Начнём со старых: как вы правильно сказали, после шестидесяти лет человек живет, но не производит, и это дорого обходится обществу.
«Да, — думала Голина, — первыми на прививки согласятся ленивые, слабые и напуганные. Глупцы поверят нам и захотят, чтобы их лечили. И их будет огромное число. Потом эти слабые станут погромщиками сильных, отказавшихся от прививок. Будут яростно кричать сильным: «Вы враги народа!», стучать на них и гнать их в могилы. Они будут кричать знакомым и родственникам: «Сколько должно умереть, чтобы ты привился!». И мы увидим, как слабый муж стучит на жену, слабые дети стучат на родителей, как коллеги, сбившись в визгливое бесячье стадо, радуются несчастью сильного коллеги. Бесы — они же визжат. Вот и слабаки, которыми овладели бесы, визжат.
Слабые — враги сильных. Они ненавидят себя за свою слабость: трудно жить, ощущая себя ничтожеством. И свою ненависть изливают на тех, кто, «сука, умный, что ли?». Пусть и другие будут такими же слабыми, пусть и других «опустят», как опустили их: «Если меня изнасиловали, пусть и тебя изнасилуют!».
Мы уберём слабых и физически неполноценных, бесполезных для общества. А идиоты пойдут на бойню сами. Мы избавимся от бесполезных людей и заставим работоспособных верить, что поголовные прививки от вируса для их же блага. Всеобщая вакцинация станет решением проблемы».
— А если электорат заметит, что умирают те, кто недавно привился? — засомневалась Голина.
— Всё не так просто, — хитро улыбнулся Хольцберг и пояснил: — Наша вакцина сама по себе для человека не опасна. И эпидемия сезонного вирусного заболевания тоже, в принципе, не смертельна. Но, когда в организме встречаются возбудитель заболевания и наша «вакцина», развивается так называемый «цитокиновый шторм». С ним само по себе сложно бороться, плюс масса хронических болячек у стариков. Да и не у стариков тоже. В общем, смертность в этом случае огромная.
Голина понимающе кивнула.
— Бюджетное здравоохранение нужно организовать так, чтобы больницы были переполнены, чтобы стояли нескончаемые очереди на прием в поликлиниках, чтобы эффективные лекарства были дороги, а дешёвые — неэффективны, — предложил вариант «оптимизации» здравоохранения министр здравоохранения.
— Не весь электорат — тупое быдло, — заметила министр культуры, повторяя сомнения Голиной. Вероятно, задумавшись, она прослушала реплику начальницы. — Есть и мыслящая интеллигенция. Напрягут мозги и скажут: «Вы своими прививками травите народ».
— Я только что пояснял этот вопрос, — почти огрызнулся Хольцберг. — Во-первых, народ будет умирать не сразу после прививок, а через несколько месяцев. И не от вирусного заболевания, а от инфарктов-инсультов-тромбоэмболий. А во-вторых, «говорливых» будем выявлять, штрафовать, увольнять с работы.
— Кто-то не будет работать — по крайней мере, официально — но откажется от прививок, — настаивала министр культуры.
— Оцепим районы, привьём по списку насильно. Наиболее упорных сошлём на поселение в Сибирь и за полярный круг. Их силами построим несколько городов — это же вклад в индустриализацию и развитие Сибири, — поддержала Хольцберга Голина.
— Какие-то привьются, но затаятся… Затаившийся среди вакцинированных интеллектуал — это опасно для власти, — упорствовала министр культуры.
— Конечно, и среди вакцинированных найдутся интеллектуалы и интеллигенты, — согласилась Голина. — Но они слабы и стыдятся своей слабости, поэтому будут молча радоваться травле антивакцинщиков. Даже тогда, когда толпа потащит антивакцинщика на расправу. Будут пить кофе, с интересом наблюдая из окна за расправой, а потом напишут стихи о народном бунте. Бессмысленном и беспощадном.
— Мы заказали в СМИ акцию по рекламе эвтаназии, — похвастал о своём начинании министр здравоохранения. — И поручили профильному НИИ разработать аппарат для эвтаназии. Уже есть модель для апробации. Мы назвали его Sarko — от «саркофаг».
— Любопытный стартап, — заинтересовалась Голина.
— Аппарат представляет из себя красивую капсулу из голубого пластика с прозрачной крышкой, похожий на каме¬ру для ана¬би¬о¬за из фан¬та¬сти¬че¬ско¬го филь¬ма. При массовом производстве такие будут печатать на 3D-принтерах. Аппарат активируется изнутри человеком, намеревающимся умереть. Аппарат компактный, его можно доставить в любое место в легковом автофургоне. Например, в идиллическую местность на берегу озера.
— Дороговато будет такое «спецобслуживание». Нам, всё-таки, нужен аппарат для электората ниже среднего… дохода, — заметила Голина.
— Дешёвые аппараты можно устанавливать при комбинатах ритуальных услуг, чтобы упростить технологию утилизации тел. Или в спецкомнатах многоэтажных «человейников», где живёт беднота.
— Как действует аппарат? — поинтересовалась Голина.
— Клиент ложится внутрь капсулы. Нажимает кнопку, активируя закрытие крышки. Внут¬рен¬ний объ¬ем каме¬ры запол¬ня¬ет¬ся азо¬том — и процесс уже не остановить. Клиент ощущает эйфо¬рию, теря¬ет созна¬ние и уми¬ра¬ет. Про¬цесс ухо¬да из жиз¬ни абсо¬лют¬но безболезненный, зани¬ма¬ет полминуты.
— Теоретически?
— Ну почему же, — немного обиделся министр. — Опробован на добровольцах.
— Что скажут на эту тему юристы? В плане… насильственной смерти, принуждению к смерти и прочее.
— Аппарат осна¬щён каме¬ра¬ми и дис¬пле¬я¬ми, что поз¬во¬лит уходящему в мир иной в послед¬ние мгно¬ве¬ния жиз¬ни видеть род¬ствен¬ни¬ков и дру¬зей и даже общать¬ся с ними, а родственникам наблюдать за его уходом из жизни. Видеозапись как раз и под¬твер¬дит, что чело¬век ушёл из жизни самостоятельно. Никто даже кос¬вен¬но не будет при¬ча¬стен к смер¬ти чело¬ве¬ка в Sarko. Мы всего лишь предоставляем оборудование.
= 2 =
Антон Викторович уволился из поликлиники. «По собственному желанию».
Поликлинический комиссар санитарного надзора поставил вопрос ребром:
— С нас требуют стопроцентной прививки сотрудников. Или прививайся, или мы тебя уволим.
— Нельзя уволить за отказ от прививки, это незаконно, — попытался возразить Антон Викторович.
— Ты в молодости служил в армии? — усмехнувшись, с любопытством посмотрел на Антона Викторовича комиссар саннадзора.
— Служил. Полста лет назад.
— Но всё равно должен помнить армейскую истину, что борзого солдата можно задрючить строго по уставу до состояния попытки к самоубийству. Так что, прививайся. Или увольняйся. Пока тебя не задрючили строго по уставу.
Антон Викторович из поликлиники уволился.
Единственное место, куда его согласились принять без сертификата о прививках — скорая помощь, где был жуткий дефицит кадров. Предложили место фельдшера. На удивлённый взгляд «соискателя» начальник отдела кадров молча пожала плечами и сделала приглашающий жест в сторону двери.
В зарплате Антон Викторович не потерял, но работать стало гораздо тяжелее. Работа на скорой — не для стариков. Слишком большая нагрузка. Молодые — и те выгорают.
Работать его поставили в пару с тридцатишестилетним Сергеем, ещё одним «антиваксом», врачом на должности фельдшера, уволенном «по собственному желанию» из инфекционного отделения.
Возвратившись с очередного вызова, Антон Викторович и Сергей пили чай в бытовке.
— Сплошная пахота, никакого удовольствия от жизни, — вздыхал Сергей. — Ну, купили мы с женой квартиру три года назад. Хотели второго ребёнка родить, да тесно…
— Однушка?
— Двухкомнатная.
— В двушке и с детьми жить можно. Расширяйтесь. Это с пустого места квартиру не укупишь, а расшириться — можно.
— Денег нет. В этом году машину взяли в кредит.
— Ну, дорогой… Квартира есть, машина есть, а ты жалуешься. У других и половины твоего нет.
— Я за эти… две свои половины с работы не вылезаю! — возмутился Сергей. — Другие не особо напрягаются, санитарные комиссары, например, а квартиры в элитных районах имеют, машины покруче моей.
— Ты «санкомов» не трожь — они государёвы люди. За верную службу деньги получают, — усмехнулся Антон Викторович. — Беда в том, что большинство из нас живёт по принципу: «Создайте мне комфортные условия — и я буду радоваться жизни». Но мы же не дети, и никто не обязан предоставлять нам условия для счастливой жизни. Надо ценить то, что у нас есть, и не завидовать тому, чего у нас нет. Мыслить позитивно и создавать материальные условия для своего счастья. Ты, вот, вбил себе в голову, что всё у тебя плохо, пропитался негативом, агрессия из тебя прёт. А мысли, дорогой, они материализуются. Будешь думать оптимистично — и жизнь наладится. Пропитаешься негативом — негативные мысли материализуются. И чем сильнее пропитаешься негативом, тем больше негатива будешь излучать на близких...
— Прививками задолбали, — недовольно буркнул Сергей.
— Меня тоже задолбали. Хочешь, чтобы не долбали, прививайся. И всё будет в шоколаде. Я, к примеру, сам решил жить «без шоколада». Не из протестных соображений, нет — я по характеру «не борцун». Просто мне многое непонятно в этой «вакцинаторской кампании». А ты чего не привился? Инфекционист, должен понимать важность вакцинации.
— Я тоже не против вакцинации, — вздохнул Сергей. — До недавнего времени делал все прививки, какие положено. Но года три назад заметил, что после прививки от гриппа у меня начинается какой-то трахеит. На вирусный не похож, припарками-примочками и обильным питьём, как обычно лечат вирусные ОРЗ, не лечится. Две недели помучаюсь, состояние всё хуже. Не выдержу, начинаю антибиотики пить. Через два дня всё нормализуется! Решил не прививаться. Пришёл сезон гриппа — у меня никаких проблем. Ни гриппа, ни трахеита. Значит, причина в прививке от гриппа. А с этой… новомодной прививкой ещё больше непонятного. Например, утверждают, что новая вакцина — это аденовирус со встроенным в него фрагментом генетического материала от возбудителя. Получается, что нас «прививают» не вакциной, а генно-модифицированным вирусом. Вроде бы, этот генетический фрагмент безвреден для человека, но вызывает выработку антител на возбудителя. И аденовирус-вектор тоже безвреден. Но он чужероден для организма, то есть, организм и на него вырабатывает антитела. А, когда антител слишком много, начинается аллергическая реакция, цитокиновый шторм, с которым бороться крайне сложно.
Сергей всплеснул руками и удивлённо затряс головой.
— Во-вторых попраны все правила вакцинации. Нельзя вакцинировать во время эпидемии, нельзя беременных прививать — это азы медицины! Была система Семашко, правила борьбы с инфекцией которой начинались с того, что нужно изолировать больных. А наши чиновники все силы бросили на изоляцию здоровых! Раньше в инфекционках были провизорные зоны для изоляции контактных, обсерваторы для прибывших с эпидемически неблагополучной территории, и инфекционные для больных. Про всё забыли, всех пихают в одну колоду. В больнице лечиться стало опаснее, чем дома. Внутрибольничные инфекции резко повысили летальность.
— Доказательная медицина — в топку: вакцины не прошли клинических исследований, — добавил Антон Викторович.
— Зачем им доказательная медицина? Производство вакцин — источник надежной прибыли для фармацевтических корпораций. Фармкомпании заинтересованы в поголовной вакцинации — это постоянный госзаказ, приносящий большие деньги. Настораживает то, с каким «бульдозерным» упорством наши рулители продавливают стопроцентную вакцинацию населения. И видно, что тема борьбы с эпидемией для рулителей не важна: они вводят ограничения на занятия школьникам и студентам, на посещение магазинов и театров непривившимися, но проводят политические сборища, не ограничивают поездки в поездах и перелёты в самолётах, не запрещают посещение курортов…
— Когда всех привьют, прибыль перестанет капать, потому что болезнь затухнут, — успокоил коллегу Антон Викторович.
— Они изобретут такую вакцину, которая будет нужна постоянно. Хольцберг что говорил в начале эпидемии? «Мы разрабатываем вакцину, которая будет действовать на протяжении всей жизни человека!». Прошло полгода — и он заговорил о ежегодной вакцинации. Прошло несколько месяцев — и он призывает вакцинироваться каждые полгода. А теперь уже говорят о вакцинации каждые три месяца. И, по мере того, как выявляют новые штаммы, нужно забыть, что недавно прививался, и прививаться от нового штамма. А заболевание будет странным образом постоянно мутировать.
— Странная прививка… Уж мы-то с тобой своими глазами видим, какие тяжёлые осложнения даёт. И абсолютно не гарантирует, что привитый человек не заболеет.
— А что разъясняют говорящие головы из зомбиящика? Когда человек заболевает после прививки, это не вирус и не прививка виноваты, а слабая иммунная система привитого! — усмехнулся Сергей. — Это говорит министр здравоохранения!
— Но тогда вопрос: а зачем вакцинироваться, если привитые тоже заболевают?
— У них всё нелогично. Раздули чудовищную истерию с вакцинацией. Невакцинированных увольняют с работы. Без вакционного «аусвайса-аусвакса» не пускают в общественные места и на транспорт. Церковники обвиняют невакцинированных прихожан в грехе убийства. Вбили в мозги обывателя, что привитый человек спасает чужую жизнь, а непривитый кого-то убивает. На каждом шагу плакаты: «Сколько должно умереть, чтобы ты вакцинировался?» В зомбиящике приглашения непривитых в морг и реанимацию, где их, якобы, обслужат по высшему разряду. Если они не привьются. И никто не задумывается: а с какой стати невакцинированный опаснее для окружающих, чем вакцинированный? Сами производители вакцины признают, что вакцинированный человек болеет коронавирусом, правда в более легкой форме. Но и болеющий в легкой форме — больной человек, заразный для окружающих. А в чём тогда разница? В том, что за вакцинированного человека производитель вакцины получит деньги, а за невакцинированного не получит?
Сергей безнадёжно махнул рукой. Помолчав некоторое время, продолжил:
— Людей поделили на два сорта: на первосортных вакцинированных и на второсортных невакцинированных. Кричат, что второй сорт угрожает жизни людей первого сорта. Но «первосортные» же вакцинированы, вирус им не страшен! Или страшен — потому что вакцины не работают? Если люди боятся болеть, они вакцинируются. Если не боятся — не вакцинируются. Предположим, инфекцию разносят только «неваксы», то угрожают они только таким же непривитым!
— Мы не привиты, но не заболели — у нас отличный иммунитет, который работает, — заметил Антон Викторович. — Мы не заболели, значит здоровы. Почему надо бояться здорового человека?
— Предположим, люди второго сорта угрожают таким же людям второго сорта, — продолжил рассуждения Сергей. — Но люди второго сорта добровольно отказались от прививок, выбрав право жить под угрозой вируса. Они не просили государство защищать их от вируса, делая их людьми второго сорта. Они считают, что богом данный иммунитет справится с заболеванием. Кстати, вопрос к священству: грех ли, надеяться на богом данную защиту?
— Похоже, инициаторов повальной вакцинации интересует не здоровье нации, а поголовное прививание электората по причине… по неведомой нам причине, — вздохнул Антон Викторович.
— Рулители уже объявили, что после этой пандемии грядет другая, более страшная. Пандемии будут перманентными, штамм будет постоянно меняться. Под каждый штамм будут разрабатывать новые вакцины. Хольцберг, вон, заявляет, что очередную вакцину они разработают за две недели. Но невозможно разработать новую вакцину за две недели! За месяцы невозможно разработать! Почему все силы брошены на разработку вакцины, но ни слова не говорится о разработке препаратов, излечивающих заболевание?
— Потому что главное нынче не лечить, а заниматься вакцинацией, — усмехнулся Антон Викторович. — Чтобы повально всех вакцинировать, народ откровенно подкупают. «Приходите в цирк каждую среду! Сделаешь прививку — получишь билет на цирковое представление!». Или: «Сеть баров Shelby предоставит скидку на всё меню посетителям, которые сделали две прививки!». А в Москве каждому вакцинированному выплачивается тысячу рублей, а между вакцинированными разыгрывают автомобили и квартиры.
— Это мероприятие по сокращению населения, — покрутил головой Сергей. — По избавлению от старых и слабых, ненужных государству граждан. Да, прививки вроде бы заставляют организм вырабатывать антитела — но на генно-модифицированную заразу, которую вводят человеку в виде вакцины. В том случае, если организм встречается с инфекцией, резко повышается выработка антител на натуральную инфекцию. Антитела, вырабатываемые в избыточном количестве, начинают уничтожать собственное тело — развивается цитокиновый шторм. Отказывают внутренние органы. Это эффективнее, чем контрольный выстрел в голову. Из моих знакомых двое умерли в течение недели после прививок.
— То, что нам вкалывают, вакциной назвать сложно, — вздохнул Антон Викторович. — Это генно-модифицированный препарат. При помощи этой «вакцины» можно «вбить» в человека нано-компонент. Идет активное формирование человеческого материала. Современная «элита» строит для себя маленький рай на Земле, а из нас формирует расходный материал, способный к эффективному труду на благо элиты, причём, легко утилизируемый. «Слабое звено» ненужных стариков и «слабаков» выбывает. Генно-модифицированными и некачественными продуктами провоцируется бесплодие. Выхолащиваются моральные принципы электората, уничтожается национальная, духовная и художественная культура. Русская молодёжь перестаёт быть русской, становится «интерамериканской». Фармфирмы разрабатывают возможности стимуляции центров удовольствия в мозгу человека электромагнитным излучением или через препараты в форме таблеток. Человек по желанию сможет ощутить мировую славу, великую силу, наслаждение от еды, сексуальное удовольствие… Хорошо поработал — получи горсть таблеток и плавай в оргазме хоть целый день.
— Да, в этом случае ни семьи, ни дома не надо. Достаточно ячейки для тела в «человейнике» неподалёку от места работы, которая гарантирует горсть таблеток удовольствия.
— Это для «электоральной биомассы» — таблетки удовольствия. А для «элиты» удовольствия будут предоставлены в натуральном виде и по высшему разряду. А высшее удовольствие для них — наслаждаться властью. Кстати, ты не обратил внимания, что у большинства лидеров ведущих стран нет семьи или детей? Когда у человека нет детей, он живёт только сегодня и его не интересует, что будет завтра. У них не существует внутренней потребности в будущем мира, им нужна только власть над миром. Представь себе женщину с ребёнком. Нормальная женщина готова на всё, чтобы ребёнку было хорошо. А у властителя мира, который решает мировыые проблемы, нет ребенка на руках. Поэтому ему плевать на мир.
— Священные книги Тора и Библия говорят: не имеет право человек руководить и быть мудрецом, если у него нет семьи и детей! — вознёс указательный палец к небу Сергей.
— Неизвестно, кто вообще управляет нашим миром. Бездетные люди тихонько собираются неведомо где и принимают решения, нужные им, а не народам, не миру. Что они сделали с Европой? Как можно свой дом отдать орде мигрантов, которая уничтожает культуру европейцев и наводит в чужом доме свои порядки? Первые лица европейских государств, владельцы многих домов, замков и вилл, по сути — бездомные, у них нет чувства дома, чувства Родины. Они подают электорату пример: не надо иметь ни семьи, ни детей, ни частной собственности, которая нужна для поддержания Семьи. Живите в свое удовольствие, снимайте жилплощадь, не задумывайтесь о происходящем, будьте легки на подъём, путешествуйте, станьте выше культурных и моральных ценностей, будьте свободны в сексуальности… Будьте «людьми мира»! А по сути — людьми без корней. Из таких элита выберет себе прислугу, сексуальных рабов и рабынь, подопытный материал для экспериментов.
Как-то я прочитал в Интернете высказывание женщины, что она и её подруги отказываются иметь детей — чтобы сохранить экологию планеты, чтобы бороться с перенаселением и грядущим недостатком земных ресурсов. И это говорит гражданка страны, в которой за Уралом громаднейшие незаселённые территории тайги!
Производство биоматериала для элиты уже началось. Эмбрионы оплодотворяют как рыбью икру. Скоро начнут выращивать в бутылках. С заказанными характеристиками. С помощью генетических кодов будут производить элитную касту «альфа», средние сословия «бета» и низшие, для грязных работ.
— Я ведь инфекционаст по основной профессии. Все инфекционисты разбираются в токсикологии. Нам нередко приходится дифференцировать пищевое отравление от химического. И вот что интересно. Симптоматика нынешней заразы очень напоминает симптомы отравления оксидом графена: повреждение легких, свертывание крови, потеря вкуса и запаха. Оксид графена, между прочим, нарушает сперматогенез. С помощью графена можно провести цифровизацию населения. «Вакцинация» несколько раз в год гарантирует высокий уровень оксида графена в организме и не даёт времени для естественного выведения наночастиц организмом.
Оксид графена выводится из организма глутатионом, количество которого уменьшается с возрастом. Глутатион в организме вырабатывается при физической нагрузке, поэтому спортсмены легко переносят нынешнюю инфекцию. А теперь подумай, зачем введены «противоэпидемические» ограничения, которые мешают людям вести активный образ жизни, то есть, производить глутатион. В особенности старикам, для которых ограничение подвижности смерти подобно.
Когда сверхскоростная мобильная связь пятого поколения начнёт действовать, с помощью оксида графена «пандемию» можно будет активировать в любой момент, вызвать цитокиновый шторм и сделать иммунную систему бесполезной. Количество смертей будет огромным.
— Шестая бригада на выезд! — противно выговорила громкая связь.
— Куда? — спросил Антон Викторович, нажав клавишу обратной связи.
— Береговая, шестьдесят семь. Гипертонический криз.
— Двенадцатая квартира?
— Двенадцатая.
— Опять баба Нюра… — скривился Сергей. — Нет у неё никакого криза! Девчонки из предыдущей смены хвастали, что она их уже вызывала по гипертоническому кризу. Давление померили — нормальное. А я, говорит, таблетку приняла. Ну, раз вы уж тут, залезьте, говорит, на табуретку, штору поправьте, а то застряла — солнце в глаза светит.
— А до этого вызывала на «криз», чтобы батарейки в пульте к телевизору поменять. Я, говорит, крышку не могу открыть, — добавил Антон Викторович. — Как бы нам сегодня мусор не пришлось выносить.
— Вы уж, ребята, вынесите, если что, — попросила диспетчер. — А то через час снова вызовет. Да ещё и жалобу напишет — всю смену премии лишат.
— Эх, жизнь наша, скоропомощного обслуживания… — тяжело вздохнул Сергей, — снимая с полки ящик-укладку.
Вышли на улицу, сели в машину скорой помощи, назвали водителю адрес.
— Опять?! — хмыкнул водитель и покрутил головой.
— Опять, — обречённо ответил Сергей. — И нет на старуху никакой управы.
— Помнишь, Сергей, сначала на прививки желающих записывали через каждые восемь минут, — продолжил тему эпидемии Антон Викторович. — Вакцинный ажиотаж прошёл быстро, прививочные пункты опустели. И вдруг через месяц шаг записи уменьшили до пяти минут. Зачем? Ведь в прививочных пунктах пусто! Но зомбиящик и Интернет давили на психику электората страшными новостями из Индии: смертельные зелёные и чёрные плесени, мол, едят лёгкие, косят людей! Сейчас вспоминаю новости про «плесень» — и чудится мне спектакль в театре: добрые овечки пасутся на солнечной лужайке, птички щебечут… Но вдруг тревожно завыли трубы и послышалась зловещая дробь барабанов, предвещая что-то страшное... И вскрик за кулисами: «Заболеваемость в Москве стремительно нарастает!». И, чтобы электорат не опомнился, не начал думать, объявляют запрет сидеть на лавочках, приказывают всем надеть намордники. Главная мадам по травле крыс пророчествует, что завтра будет много тысяч заболевших и земля налетит на небесную ось. И — опа-на! — обещанные «много тысяч» заболевших завтра выскочили в статистических данных, как черти из табакерок!
— Ну! — развёл руками Сергей. — Всем известно, что наша статистика послушна указующему персту начальства, как кобра дудочке индийского заклинателя: в нужный момент выгибается красивой дугой на требуемую высоту.
— Ага, и все заболевшие — о, чудо! — заразились именно индийским штаммом! — воскликнул Антон Викторович, изобразив удивление. — Кто и в каких лабораториях определил у всех больных эти штаммы — вопрос тридцать пятый, но стало понятно, зачем в начале спектакля нагнеталась обстановка именно со страшной индийской плесенью.
— И, как вишенка на торте, — добавил Сергей, — иметь сертификаты по прививке или документ по медотводам. А показаний к медотводам практически нет: можно прививать и аллегриков, и беременных, и лежащих при смерти. Куда бедному электорату деваться? Без сертификата уволят. А увольняться нельзя: у одних кредиты, у других ипотеки, третьим профессию поменять невозможно, а в грузчики идти здоровье не позволяет. И как добавка кирпичом по голове: запрет на плановую госпитализацию непривитых. Плановая-то она плановая… Да только одни этого плана ждали годы, а другим без этой плановой одна дорога — на кладбище. Так что, пусть не говорят мне, что вирусобесие раскручено ради спасения наших жизней и улучшения нашего здоровья.
— В сороковые годы прошлого века в цивилизованной Германии одни люди дали загнать себя в гетто, потом в лагеря смерти и крематории, — задумчиво проговорил Антон Викторович. — А начиналось тоже потихоньку. Сначала запрет на появление в ресторанах и театрах, потом обязательное ношение на одежде отличительных знаков, вроде наших прививочных кодов. Люди надеялись: если будут послушны законам, закон защитит их. Разве может случиться что-то плохое с законопослушными гражданами? Ан, случилось…
— Да, похоже и у нас следующим шагом будет формирование гетто. Не зря заикнулись о создании новых городов в Сибири. И срочно состряпали закон об обязательной эвакуации и массовых захоронениях. В мирное время. Причём, не при возникновении какой-то катастрофы, а только при угрозе. А угрозой можно объявить всё что угодно. И тогда — пешком или в кузове самосвала… Дети отдельно… Где их потом искать? Сгрудить людей в бараки — великолепная «мера профилактики» инфекционных, сердечно-сосудистых, онкологических и прочих заболеваний.
— Особенно — политических. В бараках как раз слабое звено и выбывает.
— Не-ет, меня живым в самосвал не затащат. Встану у порога с кухонным ножом, с обрезком трубы, да хоть с ножкой от табуретки… Пусть — лягу там же… Старая истина, что лучше умереть стоя чем жить на коленях не перестает быть истиной и в новой реальности. В конце концов, лучше ужасный конец один раз, чем ужас без конца.
7. Арест
Его уволили в один день. На следующий день арестовали. За что? Он не призывал к противоправным действиям, не ходил на собрания-сборища оппозиционеров. Он всего лишь не хотел делать прививку.
Впрочем, это больше походило на похищение, а не на арест.
Вечером, когда он шёл с работы домой, рядом остановилась машина, из неё выскочили двое, подхватили его под руки, впихнули в отодвинувшуюся с грохотом дверь. Он упал на пол фургона без окон. Двое молча залезли следом, сели на лавку у кабины.
Маленькая лампочка едва освещала суровые лица похитителей.
— Я ничего противоправного не делал, — на всякий случай оправдался он. И подумал, что похитили его не за то, что он что-то делал, а для того, чтобы использовать в каких-то неведомых ему целях.
Похитители безразлично молчали, покачиваясь в такт поворотам автомобиля. Похоже, совершенно не опасались его, потому что даже не связали.
Он понял, что с «этими» разговаривать, что-то требовать, дебоширить и пытаться вырваться бессмысленно — они тупые исполнители и ничего не решают. К тому же, ребята крепкие, враз успокоят.
Сел на боковую лавку, оцепенел в безразличной полудрёме.
Почему его схватили? На работе огрехов у него не было, так что экстремизма со стороны родственников больных он не ждал. В политику не ввязывался, в каких-либо акциях не участвовал, долгов не имел… Продать в рабство? Какой из него работник в семьдесят-то лет… Решили «переработать» на органы? Староваты органы. Но, даже если так, убьют без мучений: накачанные адреналином и «гормонами боли» органы — плохие органы. Это радует, усмехнулся он «чёрной» шутке.
Ехали минут двадцать. Возможно, не двадцать — в ожидании неведомо чего время движется с неведомой скоростью.
Судя по наклонившемуся передку, машина съехала с шоссе. Под колёсами зашуршал гравий. Остановилась, два раза коротко просигналила.
Один из похитителей вытащил из кармана смятый платок, наклонившись под низкой крышей, подошёл к нему, завязал платком глаза. Предупредил угрожающе:
— Не дёргайся!
Заскрипели-загрохотали открывающиеся ворота. Машина проехала ещё немного, круто повернула, остановилась. Дверь громыхнула, открываясь, пахнуло свежим воздухом.
Его взяли под руки, повлекли к двери. Чтобы не удариться головой, он сильно наклонил голову. Под мышки его «сняли» из машины, куда-то повели. Судя по лесному запаху и щебетанью птиц, по хрусту щебёнки под ногами, они были то ли в парковой зоне, то ли на крупной даче — после ворот машина проехала метров двести, да ещё и место для разворота было.
Он споткнулся обо что-то, почувствовал застойный воздух. Похоже, вошли в помещение. По каменным ступеням спустились вниз, похоже — в подвал. Он почувствовал запах живого огня, чего-то вроде горящего масла. Завели, надавили на плечо, принуждая сесть. Сняли повязку с глаз.
Да, подвальное помещение. Два натуральных факела у каменных стен. Что за театр?
Из тёмного угла вышла фигура в чёрном балахоне с низко опущенным на лицо капюшоном. Для чего этот театр?
Остановился напротив. Балахон фиолетовый. В сумрачном свете — чёрный.
— Что за театр? — буркнул Антон Викторович. — К чему эти декорации с факелами? К чему балахон?
— Это не декорации. Это ритуальный зал Высшей масонской Ложи. И это не «балахон», а мантия Великого Инспектора Инквизитора Командора, который проводит расследование и вершит суд. Я высшая судебная власть Ордена.
— За что же я, мелкий обыватель, ничего не значащий для общества и правящего класса, удостоился внимания высшей власти какого-то тайного Ордена? — усмехнулся Антон Викторович. — Я, кстати, не любитель выдумок Толкиена и фэнтезийных сказок про тайные общества, прячущиеся в подвалах замков и скрывающие лица под капюшонами.
— Великая масонская Ложа, в которой я занимаю должность Великого Инспектора Инквизитора Командора, часть мирового масонства — механизма управления обществом. С помощью тайных масонских организаций происходили в прошлом, происходят сейчас и будут происходить в будущем все революции и мировые войны. А капюшон нужен для того, чтобы защитить тебя.
Антон Викторович скептически хмыкнул.
— Да, защитить тебя, — как учитель неразумному ученику пояснил инспектор, инквизитор и командор в одном лице. Причём, великий. — Потому что, увидев моё лицо, ты будешь обязан вступить в Орден и стать нашим братом.
— Что-то нет у меня желания вступать в тайные организации.
— Я это знаю. Поэтому радуйся, что моё лицо скрыто капюшоном. Потому как, увидевший меня здесь с открытым лицом, покинет этот зал только лишившись жизни.
Антон Викторович хмыкнул менее откровенно, сомневаясь в здоровье психики человека в балахоне.
— И зачем же я, старый человек, простой врачишка, понадобился тайной организации, управляющей обществом и развязывающей мировые войны? Мелковата моя личность для внимания… великого инквизитора.
— Как некий индивидуум в качестве дряхлого врача поликлиники ты нам не нужен… — вяло шевельнул рукой и прошёлся перед Антоном Викторовичем инквизитор. — Но мы не чураемся мелкой работы. Хорошие стратеги прекрасно понимают, что претворение в жизнь великих задач требует кропотливой подготовительной работы. С разной, казалось бы, мелочью. Но, чтобы ты понял ситуацию, начну издалека. Я люблю, когда человек понимает и подчиняется осознанно, а не просто тупо подчиняется…
Инквизитор прошёлся перед Антоном Викторовичем в обратную сторону.
— Почему военному отряду нельзя по мосту идти в ногу? Потому что «ать-два» отряда создаёт определённые колебания. Колебания ничтожные по сравнению с прочностью моста. Но у моста есть собственные колебания. И, если «ать-два» отряда совпадут с колебаниями моста, возникнет резонанс, который усилит колебания и разрушит чудовищно прочный мост. Можно ли иголкой убить слона? Можно, ударив иголкой в слоновью особую точку. В человеческом теле такие точки знают специалисты по акупунктуре. Сапёры закладывают мины в особые точки гигантских строений и рушат их малыми зарядами. Есть особые точки у экологических систем. Если очень хорошо знать свойства экосистем, то сравнительно небольшим воздействием в «правильно» выбранной точке — например, организовав пожары в Сибири — можно вызвать экокатастрофу, предположим, в Калифорнии.
У любой системы, даже у самой прочной, есть точки уязвимости. Создавая в системе вынуждающие колебания, можно воздействовать на особые точки и вызывать нужные положительные или отрицательные изменения.
Кто хочет управлять обществом, изучает противоречия общества. Если надо — формирует противоречия. Противоречия — слабые точки любой системы. Кто владеет знанием слабых точек, владеет ситуацией. Удар в особую точку — оргоружие страшной силы. Система особых точек общества электоральной быдломассы — аналог акупунктурных точек тела человека. Там и там есть точки жизни и точки смерти. Есть менее важные, но тоже действенные. Незаметно нажав на несколько менее важных точек, мы получим такой же эффект, как если бы с размаху ударили по электоральной массе ломом или дубиной. Но ломом или дубиной — это кровь, треск ломающихся костей, вопли… Ни к чему этот публичный хоррор. Мы лучше надавим на тебя, на десяток тебе подобных «точек», и тихо добьёмся нужного эффекта.
— Перед началом «процесса надавливания» хотелось бы узнать цель сей процедуры. Предполагаю, вряд ли приятной.
— Начну с приятного, а потом уже… Сейчас у тебя нет работы, нет денег, завтра ты станешь бомжом. Мы предлагаем тебе хорошую работу, должность с огромной зарплатой — по сравнению с твоими предыдущими работами, конечно. Ну и прочие блага. Мы в понимании обывателя всемогущи.
— И что же я должен за это сделать?
— Нам нужна стопроцентная вакцинация населения. Ты один из упорно не желающих прививаться. То, что ты не прививаешься — не беда. Рано или поздно ты заболеешь и умрёшь.
— А если не умру?
— Надо будет — обязательно умрёшь. Плохо то, что на тебя смотрят люди и тоже не хотят прививаться. От тебя идут волны нежелания прививаться, как рябь по воде: круги расходятся и становятся шире. Пока ты нам нужен живой. Чтобы выполнить то, что мы прикажем.
— А если я откажусь выполнить то, что вы прикажете?
— Ну что ты… Этого не случится. Я же сказал: у любой системы, даже у самой прочной, есть точки уязвимости. А уж у человека… Слаб человек!
— Пытать будете?
— Вариант, вариант… Но это вариант для тупого быдла. Бить, жечь калёным железом, травить собаками… Есть более мучительные способы воздействия… Но начать можно и с причинения боли. Ты даже не спросил, что мы от тебя хотим, а уже отбрыкиваешься. Может, оно того и не стоит, отказываться?
— Ну и чего же вы от меня хотите?
— Только исполнения закона! Ничего противоправного. Ты на телекамеру делаешь заявление, что спасение от эпидемии — прививка, и на камеру же прививаешься.
— У меня насчёт рекламируемой вакцинации слишком много сомнений и вопросов, на которые нет ответов. Да и слишком незначительное лицо я, чтобы воздействовать на общественное мнение.
— «Большим лицам» электорат не верит, а маленькому поверит. Тем более, когда таких в рекламе будет много.
— Нет, я не хочу участвовать в ваших сомнительных рекламах.
— Ну что ж… Я не буду предлагать тебе гонорары за телерекламу. Они громадны, но ты откажешься. И тратить время на «предварительные методы убеждения» тоже не буду: время нынче дорого, а после калёного железа ты потеряешь «товарный вид» и тебя придётся «актировать». Сразу перейдём к моральным способам воздействия. Как говорит китайская мудрость, удар в нужную точку должен быть нанесён беспощадно и в момент, когда уничтожаемый считает себя неуязвимым. При этом у наносящего удар улыбка не должна сходить с лица. Гипноз улыбок — древнейшее оргоружие. Я не могу продемонстрировать тебе моё улыбающееся лицо — как я уже сказал, если ты увидишь моё лицо, тебе придётся умереть. А ты нам нужен живым. Я покажу тебе другое.
Инквизитор хлопнул в ладоши. В дверь вошли двое в таких же балахонах, как и у инквизитора, только чёрного цвета. Один стал лицом к Антону Викторовичу в позе охранника. Другой поставил на пол, раскрыл и включил ноутбук.
Сначала Антон Викторович не понял, из какого фильма кадры ему показывают. На грубом деревянном столе в распятом положении с раскинутыми в разные стороны руками и ногами лежала молодая женщина. Беспорядочно дёргала руками и ногами в бессмысленных попытках освободиться, плакала, стонала, умоляла… С противоположной от телекамеры стороны стояло несколько фигур в таких же, как у здешнего охранника капюшонах.
— Это трансляция в реальном времени, — безразлично пояснил инквизитор.
Голос женщины показался Антону Викторовичу знакомым… Он покрылся холодным потом, коленки у него затряслись. Это же его дочь! Дочь с мужем и маленькой внучкой жили в Москве!
— Ну, если тебе покажется неубедительным довод, что присутствующие там молодые мужчины с удовольствием воспользуются телом лежащей на столе женщины, то другой довод, думаю, окажется более убедительным.
В кадре появился ещё один «балахон» с болгаркой в руке. Нажал клавишу, болгарка завыла. «Капюшон» принялся пилить стол. Визжащий диск неумолимо приближался к бедру женщины, легко рассекая доски стола. Женщина завопила страшным голосом.
— А ведь у тебя есть ещё и внучка… Наши особо важные ритуалы требуют принесения в жертву детей непосвящённых.
— Прекратите! Я согласен! Я на всё согласен…
8. Ещё десять лет спустя. Завещание биоматериалов
Зазвонил телефон. Элизабета Тейлоровна нажала кнопку включения.
— Добрый день. С вами говорит старший надзиратель микрорайона от Новой инквизиции. Вы исчерпали отпущенные государством годы дожития. В пятницу следующей недели муниципальным чиновником демографического отдела назначена ваша эвтаназия (прим.: эвтаназия — введение человеку медицинских препаратов либо другие действия, которые влекут за собой быструю и безболезненную смерть). Согласно закону о сохранении для общества полезного биоматериала, вы имеете право оставить завещательное распоряжение. При отсутствии завещания биоматериалом распорядится государство по своему усмотрению. Повторите распоряжение.
— Я исчерпала отпущенные годы дожития. Эвтаназия назначена на пятницу. Оставить завещательное распоряжение.
— Всего хорошего.
Телефон отключился.
«Да уж… — подумала Элизабета Тейлоровна, — Добрый день и всего хорошего. А жить отпущено муниципалитетом всего неделя».
Муж был старше её и исчерпал своё «дожитие» два года назад.
Вследствие климатической катастрофы количество сельскохозяйственных угодий на планете сократилось. Сокращение плодородных земель повлекло за собой катастрофу в животноводстве, жесточайшую нехватку белков вообще и мяса в частности. Поэтому всё, что содержало белки, перерабатывалось для потребления людьми.
Элизабета Тейлоровна (родилась-то она Елизоветой Тимофеевной, но, подчиняясь веянию моды, поменяла имя) была родителем номер один первого уровня — матерью по старой терминологии — двух взрослых детей «а» и «б» пола — мужского и женского.
Детей второго уровня — внуков, по-старому — у неё было четверо, как и определено демографическим отделом. По два «а» и «б» пола. При рождении, естественно, пол считался нулевым. Когда ребёнок подрастал, он сам определял желание быть «а» или «б». И, если желаемый им пол не совпадал с биологически заложенным, медицина помогала ребёнку привести физиологию в соответствие с желанием. Слава богу, у детей второго уровня Элизабеты Тейлоровны желания менять физиологию не возникло.
Исчерпавшие срок дожития имели право оставлять завещание только в пользу детей второго уровня. Внукам, по-старому. Им, де, живётся труднее, они молодые, им белка надо больше.
«Второй уровень» приехал. Двое вошли, поздоровались, как в кабинете чиновника: чтобы тот чего умышленно «не забыл». Двое зашли молча, как на производственное совещание: мол, делать начальству нехрен…
«Второй уровень» к бабке приезжал редко. После того, как выросли, не стало практической надобности. А сейчас приехали, потому что вызов был назначен чиновником муниципалитета.
— Из муниципалитета сообщили, что у меня истекает срок дожития. Я позвала вас обсудить завещательное распоряжение по биоматериалам, — сообщила детям второго уровня Элизабета Тейлоровна.
«Второй уровень» оживился.
Собственно, обсуждения, как такового и не было.
— Справа-слева — биоматериалы симметричны, — озвучил известную истину старший «а», считавшийся самым рассудительным родственником. — Вопрос: кому верх, кому низ?
— Бросим монету, — предложила младшая «б», страстная поклонница всевозможных игр.
Выпало: верхние части биоматериала бабки получат младшие, нижние части — старшие. Голову решили отписать в пользу государства: так выгоднее, потому что не придётся налоги платить.
В дверь позвонили.
— Кто эвтаназию заказывал? Аппарат «Sarko» доставлен…
2021-22 гг.