Драка

                Драка

                1

   Только сейчас Сергей увидел, какая она дурнушка. На её лице, казалось, собрались все существующие в армянском типаже угловатости и несуразности. Большой, с горбинкой, нос, необструганный, с явно выраженными геометрическими углами, подбородок. А между ними нечаянно выросшим цветком расцветали нежностью и чувствительностью пышные губы. Но и эту отчаянную и одинокую красоту губ не смогли поддержать потусторонним свечением небольшие карие глаза, которые были придавлены сверху густыми бровями на бугристых надбровьях.
 
   Сейчас эти глаза были наполнены ужасом и в панике метались от одного края глазницы к другому в надежде найти в окружении помощь и поддержку. Но не находили их, и потому то вспыхивали вселенским ужасом от предстоящего стыда распятия, то вдруг гасли безучастным и равнодушным смирением. А венчало это совсем не округлое и не лучезарное личико, начёсанная по современной моде копна жёстких чёрных волос, которая растрепалась в месиво от отчаянных движений головой.

   Когда взгляд Сергея опустился ниже, то и здесь увидел всё тот же набор угловатостей и несуразностей. Тонкая стебельковая шея врастала в перекошенные бугристые плечики, которые бы точно казались вешалкой для её коротковатого школьного платья, если бы не выходящие из рукавов длинные с острыми локтями руки, которые сейчас были испачканы в извёстке и переломанными крыльями  прижаты к школьной доске. Плоская, не развившаяся грудь, не давая изящного изгиба в талии, переходила в сжатые бёдра, из которых, в свою очередь, вырастали длинные и худые ноги, с такими же острыми, как локти, коленками. В её фигуре не было ни женского, ни мужского, ни подросткового. Видимо, ваятель, формировавший её тело, ничего не знал о пропорциональности и геометричности человеческого тела.

   И вот, рассматривая её телесные несовершенства и несуразности, Сергей неожиданно поймал себя на таком же несуразном чувстве – чувстве любования, и даже восхищения ею. Он ещё не успел понять, почему от её несовершенств идёт такой завораживающий свет, который проникает в него и зарождает в сознании какое-то новое восприятие жизни, как из другой части мозга, не из той, что сосредотачивалась на обзоре, вырвался такой же нелепый фонтан словесных восхищений:

   - Надо же! Чичи! Моя соседка по парте! Неприметное и тихое существо, всегда и всего смущающееся, и ходящее как-то боком, чтобы, не дай бог, кому-то заслонить дорогу, и всегда складывающая свои худые руки на груди, чтоб не была видна её неразвившаяся женственность, вдруг оказалась такой дурнушкой… такой дурнушкой…

   - Надо же… оказалась… оказалась… -продолжал бормотать про себя Сергей, вдруг поняв, что ключевым словом в хаосе безсвязного монолога является слово «...оказалась…».

   - …оказалась…  …оказалась… - помимо его воли вылезало из него это слово, которое, как ему казалось, давало возможность добраться до того непонятного откровения, которое пронзило его сознание.

  Он продолжал смотреть на Чичи немигающими глазами, не в силах понять, как, буквально в одно мгновение, через это «…оказалась…» его жизнь вывернулась в новом качестве и изменила сознание.

                2

   С Чичи Сергей сидел за одной партой уже больше года: в восьмом и вот сейчас в девятом классе. И за это время так привык к её несуществованию, к её отсутствующему присутствия, или присутствующему отсутствию, что, когда она вдруг «…оказалась…», почувствовал такое ошеломление от этого открытия, какого ещё не испытывал.

   В классе её звали Чичи. Кто-то когда-то так её назвал, сократив фамилию Чичиянц, и это прозвище сразу осталось за ней. Оно было лишено какого-то смыслового подтекста. В него не вкладывали ни пренебрежения, ни высокомерия, ни дружелюбия, ни уважения. Ничего. Все уже забыли её настоящее имя, Чичи заменяло всё – и фамилию, и имя, и внутреннюю сущность. Она была пустым местом в классе, и класс признавал за ней право быть пустым местом и это пустое место называлось Чичи. Она, в свою очередь, не обижалась и не тяготилась такому отношению к ней в классе, и сама относилась к себе, как к пустому месту. Там, в пустоте, была её жизнь.   
   
   Сергей тоже привык к её несуществованию, и даже, наверное, слился с ним, потому что не завидовал тем пацанам из класса, которые соседствовали с уже оформившимися во всю женскую прелесть девчонками. И потому могли наблюдать, касаться, а то и просто, как бы невзначай, щипать их налитые выпуклости, или вести доверительные разговоры на щекотливые темы.

   Сергей был в стороне от того, чем жил практически весь класс в неурочное и урочное (насколько этому способствовали обстоятельства) время, и не стремился утвердиться своей особенностью в среде бурно развивающейся половой взаимопривлекательности. Наоборот, он чувствовал себя неловко в компании с красивыми и броскими девчонками – зажимался, мямлил, и даже сгорал живьём от их всё более разгорающегося огня сексуальности. Внешне он был также, как и Чичи, скромным, угловатым и таким же ещё не оформившимся юношей, что не так резко бросается в глаза и не так остро переживается, как у девчонок.

   В плане несовершенств они подходили друг другу, но не только это позволяло им так долго жить в доме несуществования, которым была их парта, а, как это сейчас открылось Сергею, материнская забота Чичи о нём. Своими несовершенствами, которые в ней были обозначены резче, она прикрывала недостатки Сергея, концентрируя внимание, а точнее отсутствие внимания, на себе. И вот своей способностью превращать обращённое на себя внимание в ничто, она, как ангел-хранитель, ограждала от внешнего воздействия и Сергея. Отсюда ошеломление и восторг Сергея, когда он увидел за её несовершенствами свет нарождающегося ангельского сияния.

   Это понимание было так необычно и заумно, словно взято из какой-то потусторонней жизни, что Сергей потерялся, когда попытался привести это прозрение в соответствие с земными миропредставлениями.

   - Бред какой-то! – попытался он стряхнуть с себя несуразные мысли, но было поздно. Невидимый свет, идущий от Чичиного сердца, проник в него и оставил чувство не испытываемой доселе благости, которое вдруг вывернулось чувством благодарности к Сизому, прижавшему к доске и распявшему перед всем классом бедную Чичи. Так своими неумышленными и неумными действиями Сизый раскрыл перед Сергеем глубинную суть Чичиной души.

                3

    Сизый – самый крупный и уже омужчинившийся парень в классе, был зачинателем многих внутри классных и внутри школьных междоусобиц и потасовок, любил, кроме этих занятий, как он выражался, «пошухариться». Многие девчонки в классе уже оформились настолько, что начинали обабливаться. Школьная форма и принудиловка нивелировала в них не только женское своеобразие, но и саму женственность, превращая их в некие безполые существа. Поэтому на переменках эта подавленная женственность начинала независимо от них проявляться и брать своё. Это выражалось через особенную вальяжность походки, восторженный интерес к красочным иллюстрированным журналам и необычной косметике, а также шушуканию на деликатные темы. И всякий раз, когда в классе наступало идиллическое спокойствие, в котором юные, только что вышедшие из цыплячьего возраста, молодые курочки, могли беззаботно щебетать на разные женские темы, на хозяина класса, повелителя и безоговорочного авторитета Сизого, находила прямо-таки петушиная ярость.

    Он не мог позволить себе, чтобы в его владениях могли жить без его участия и позволения. Лицо его перекашивалось в нетерпимости и одновременно одухотворялось в смиренном восторге, что, вероятно, было плодом борьбы двух начал: стремления к утверждению над женщинами своего мужского господства и преклонения перед женской красотой. Эта борьба была видна в глазах, светящихся полубезумным блеском вожделения и торжества сладострастно-чувствительных губах, привораживающе блестящих от обильно выделяемой слюны. Поистине, в эту минуту он был каким-то богом: верхним или нижним, никто не знал, да и не разбирался в этом. Но каждый в классе, принимающий или отторгающий его, знал, что сейчас будет твориться такое завораживающее действие, которое недоступно для человеческого понимания.
 
   А начинал он просто. Подходил к стайке сгруппировавшихся девчонок и лёгким изящным движением выхватывал у них журнал, косметику или нечаянно толкал бедром. Во всех случаях поднимался гвалт, визг, девчонки начинали отнимать украденное или давали адекватную сдачу. Он позволял себя бить, даже жалобно скулил, чем ещё больше подзадоривал их и вводил в раж. А потом под видом незаслуженно избитого и оскорблённого, играючи гнался за одной, настигал, заламывал ей руки, потом отпускал, гнался за другой. Что-то было в его действиях такое, что не вызывало в девчонках острого противодействия, наоборот, они принимали эту игру и сами вступали в решительную борьбу с ним, ибо через борьбу с мужским началом они ярче утверждали свою женственность.

   Так утвердились правила игры, которые были приняты обеими сторонами.

   Азарт тем временем разгорался, атмосфера от бурных эмоций накалялась, лицо Сизого пламенело от экстатического вожделения, и он уже не бегал, а летал вслед за своими порхающими над партами жертвами. Короткие школьные платья у них разлетались на бегу бабочкиными крыльями, обнажая налитые стройные бёдра и крутые попочки в разноцветных полупрозрачных трусиках, что вызывало у следящих за этим представлением ребят свой взрыв восторга. 

   Но это было только начало представления, всего лишь разминка. Женская испуганность, преследуемая мужской решительностью, доходила до своей кульминационной точки и должна была либо пасть под этим напором и признать мужскую власть над собой, либо дать отпор. И вот тут начиналось самое главное.
 
   Сизый, сам дошедший до состояния экстатической невменяемости и введший в это состояние весь класс, настигал жертву, тащил её извивающуюся и кусающуюся к доске или стенке, и заламывал руки за голову и в стороны. Начиналось распятие. Класс затихал, и затаив дыхание следил за событиями.

   Реальность размывалась и класс проваливался в трансцендентное пространство. Ракурс видения смещался и перед участниками действа раскрывался иной смысл событий. Перед ними представала не борьба двух физических тел, а двух космических сущностей: мужской и женской, которые силой и обольстительностью, непреодолимой взаимной привязанностью и отторжением пытались создать непрерывно меняющееся единство из властности и подчинённости.

   Сизого, кроме дурачества, в эту игру тянуло неуёмное желание к власти.  Он уже достиг физической власти над пацанами в классе, и теперь ему нужна была власть над девчонками. Но не грубая и не физическая, такой власти у него было более, чем достаточно, да и такой властью женщину не возьмёшь, а власти над женской душой, над её сущностью, которое бы сделало его величие более могущественным.
 
   Девчонки, в силу своей природной проницательности, принимали эту игру всерьёз и даже очень. Видимо, сразу почувствовали угрозу глубинной женской сущности. Сизый не ограничивал себя лишь внешним облапиванием женских выпуклостей и впадин, а сразу шёл глубже и своими чувствами-усиками проникал в святая святых женской сущности – Богом хранимую невинность, куда впускал капельки отравы, казалось бы, невинного сладострастия, что должно было вылиться в похотливое влечение к его мужской сущности. Таким образом, он хотел достичь власти над женской душой.
 
   Внешне это выглядело не столь явно. Сизый, выкручивая руки девчонкам, мурлыкал, шутил и даже сочувствовал своей жертве, позволяя избивать себя так, что жертва чувствовала победу и вместе с ней жалость к нему, избиенному, что он также мог артистически преподнести публике.  И вот в тот момент, когда жертва торжествовала, и раскрывалась к нему сочувствием, он словом или экстатическим действием проникал в глубинную женскую сущность и вливал в неё каплю сладострастного влечения. После чего считал свою задачу выполненной, отпускал жертву, выставляя её как победительницу, а сам растрёпанный и помятый, но сияющий, как бог, позволял и своей избраннице светиться в его сиянии. Образовавшуюся тонкую похотливую связь, он наращивал потом до устойчивого влечения к себе и использовал по-разному: если ему избранница нравилась, то наслаждался господством над ней, а если не соответствовала его вкусу, то отвергал. Так он утверждал своё торжество над женской сущностью.

                4

   Но уязвлённое женское самолюбие и подъеденная гордость не собирались сдаваться. Девчонки, хотя и принимали правила его игры, но подспудно, сами того не осознавая, готовились дать ему бой. И такой впечатляющий бой дала Ленка Королёва. Высокая и спортивно сложенная, она во время экзекуции Сизого смотрелась так красиво, что пацаны в классе не сводили с неё зачарованного взгляда. Да и девчонки тоже в скромной и просто одевающейся подруге увидели что-то божественно изящное. Ленка не кричала, не визжала, не царапалась и не просила пощады, а просто работала, стараясь высвободиться из-под мужской силы женской изящностью, гибкостью и изворотливостью. Но Сизый оказывался сильнее и всегда был начеку, пресекая её возможные движения. И вот, когда эта извивающаяся красота начала уставать и должна была пасть под его силовым и сладострастным напором, Ленка вдруг изогнулась, сложила свою длинную ногу и нанесла коленкой сильный удар прямо в пах Сизому – в самое незащищённое мужское место.

   Его лицо мгновенно посерело, потом помертвело, глаза закатились, челюсть отвисла, в животе что-то булькнуло, а из горла вырвались сдавленные, похожие на предсмертные хрипы, звуки. Он попытался было взять себя в руки, сделал несколько судорожных движений ртом, и вроде начал обретать ясность во взоре, но Ленка, не дав ему опомниться, нанесла второй, такой же сильный удар коленкой в незащищённое мужское место. Внутри у Сизого всё затихло и помертвело, внешне он продолжал прижимать Ленку к доске, да и она особенно не сопротивлялась, зная, что сможет дать отпор за всякую попытку перейти грань дозволенного.

   Чуть оклемавшись за передышку, устроенную Ленкой для себя, Сизый понял, что оплошал, обнажив перед женщиной своё уязвимое место, да и как он мог ожидать такой прыти от этого нежного и томного создания. Теперь надо было как-то выходить из положения, сдаться он не мог – это сразу бы его унизило, ответить тем же – тоже не мог. Бить женщину – значит, признать своё поражение и безсилие. Поэтому он не нашёл ничего другого, как сделать хорошую мину при плохой игре и свести совершающуюся над ним экзекуцию к шуточному представлению.

   А Ленка, тем временем отдохнув, и ко всеобщему торжеству девчонок, вошла в раж и нанесла коленкой ещё одну серию ударов. Но Сизый уже был начеку, он подальше отдалил задницу и сжал икрами ног своё причинное место, но всё же не уберёгся от ряда чувствительных ударов. Никогда ещё классу не доводилось видеть избиение Сизого от девчонки. Но главное было не в этом. Все увидели, что Ленкой в этом избиении движет не ярость, не месть, не оскорблённое женское самолюбие.  Сама женственность восстала в ней! Своими ударами она говорила, что путь к женской красоте для мужчины не должен быть прост, и чтобы завладеть ею, надо пройти сквозь тернии. К тому же Красота никогда не пойдёт рядом под руку с мужской похотью, своим спутником Она выбирает мужской благородство! И как роза бывает с шипами, так и Красота должна быть с кулаками!

  Её разгорячённое в драке лицо, стало каким-то полупрозрачным и светящимся. Вокруг её тела образовался ореол радужного сияния. И это был свет Божественной Красоты. Словно там за пределами физического тела вспыхнул Тюльпан Божественного Сознания, и своей красотой и самое главное, нежностью, заполнил пространство класса. И у тех, кто видел это таинство тонким зрением, возникло желание преклониться перед этим Божественным Истоком, ибо на уровне души понимал, что Эта Красота и есть то, что спасает мир. Это есть то, к чему стремится каждая душа, и потому Красота не только не должна подвергаться распятию, но должна всемерно оберегаться.

  И душа Ленки Королёвой раскрылась в этой Красоте. Она как бы говорила:

  - Я – ваша! Берите меня! Но подступиться ко мне может только достойный. Только тот, кто также красив своими мыслями и действиями.

   Это был вызов всем пацанам в классе. Каждый, глядя на эту женскую красоту, примерялся в возможности обладать ею. И видел, что силёнок и возможностей у них пока маловато. Но Ленкина Красота не была недоступным горным пиком для мужской решительности, она одновременно показывала, что у неё есть тропки для покорения этой вершины. Мужчине надо набраться мужества, чтобы стать на путь её покорения.

   А Сизый на фоне этого торжества Красоты выглядел весьма удручающе. Он хотя и продолжал прижимать Ленку к доске крестом распятия, но поза у него была жалкой. Тело неуклюже скорячилось от спазм пониже живота. Он тяжело дышал и изо всех сил старался улыбаться, но улыбка была настолько жалобной и вымученной, что ещё больше подчёркивала беспомощность.


   Ленка, чувствуя его жалкое состояние, сжалилась над ним. Её крепкое сбитое тело разом обмякло, она издала жалобно-молящие звуки и картинно затрепыхалась в распятии Сизого, показывая свою безпомощность. Это действие было устоявшимся знаком, после которого Сизый отпускал свою жертву. Он и на этот раз сделал то же самое, и повернулся лицом к классу.
 
   Никогда ещё победитель не выглядел так жалко. С трудом выдержав необходимую для подержания собственного достоинства, паузу, Сизый на едва гнущихся ногах дошёл до своей парты и рухнул на сидение.

   Надо ли говорить, какое воодушевление в женских душах вызвала победа Ленки над Сизым. Многие только теперь увидели суть и значимость не внешней, а внутренней женской красоты. Не только отпор мужской притязательности показала Ленка, но и возможность слияния с мужской силой на новой высоте. И эта высота ещё больше облагораживала женскую душу, что делало её ещё более притягательной для мужчин.

   И игра приобрела более завораживающую интригу.

                5

   Сизый после этого урока тоже сделал выводы, научился защищать своё уязвимое место и стал действовать более осмотрительно. Он по-прежнему старался быть обаятельным и обольстительным и этим завлекал и проникал в женскую душу. У него были свои победы, некоторые девчонки всерьёз верили и подавались на его соблазны, вздыхали по нему, считая его идеалом силы и мужественности. Но большинство понимало, что эта обольстительность не более, чем маска, и накормив его порцией женского кокетства, уходили в недосягаемую для мужчин обитель внутренней жизни. В этом проявлялась не осознаваемая ими, но оберегаемая Богом, женская хитрость, которой они всегда побеждали мужчин – давая ему возможность победить себя, они этим побеждали его.

   В классе оказалась и такая, которая смогла за меняющимися масками Сизого, увидеть его истинную внутреннюю суть. Этой девчонкой оказалась Вероника Щеглова – тихоня и молчунья, но умеющая постоять за себя. Она и до этого довольно холодно относилась как к забавам Сизого, так и к нему самому, ставя его не то, что невысоко, а зачисляя в особую категорию бесов, с которыми в силу обстоятельств надо было мирно сосуществовать. Это задевало самолюбие Сизого, и схватка между ними должна была произойти, и она произошла.

   Во время очередного шухера, Сизый схватил её и потащил к доске на распятие. Она не сопротивлялась и позволяла ему делать с ней всё, что он захочет. И только лишь холодный взгляд её зелёных глаз говорил ему даже не о неприязни к нему, а об отсутствии всяких чувств к нему. Разрешая проводить над телом экзекуции, она не подпускала его к своей душе, оградив её ледяным панцирем равнодушия.

   И этот холод проник в душу Сизому. Он обычно зажигался от визга, царапания и даже оплеух девчонок, но эта холодность омертвляла все его побуждения. Он попытался завести её, невзначай задевая и хватая за чувствительные эрогенные зоны, от которых в возбуждение должна прийти даже статуя. Но Вероника продолжала проявлять всё то же деревянное бесчувствие, давая понять, что читает все уловки Сизого. И более того, выявляет в нём ту его тёмную сторону души, которую он старается скрыть за маской обольстительности.

   И перед классом, если не перед всеми, то перед Сергеем точно, раскрылось пространство другого мира, в котором борьба двух людей предстала в другом свете. За пеленой холодного и даже ледяного неприятия вдруг вспыхнул яркий свет. Загорелся кусок холодного льда. И этим сияющим куском льда было сердце Вероники. Словно у Снежной Королевы вдруг забилось живым пламенем оледеневшее сердце. Сияние его нарастало, и вскоре Сергею увиделось, как в груди Вероники образовалась Роза Кристаллов, сияющих радужными красками. И свет этот исходил не из груди Вероники, а из далёких глубин Космоса, словно это было сияние сердца Небесной Богини.

   - Смысл женщины не только в том, чтобы быть хранительницей семейного очага, как это считается в вашем мире, - читал Сергей в сиянии сердца Вероники световые импульсы Небесной Богини, - Женщина – это Хранительница Огня Вечной Жизни. Через Женское Божественное Начало зарождается вечная жизнь Космоса и Мужским Божественным Началом она оберегается. Таким должно быть Единство двух начал.

   Значимость Женского божественного Начала, как родительницы и хранительницы Огня Вечной Жизни была настолько велика и значима, что сердце Сергея буквально взорвалось на все просторы и глубины Космоса, чтобы объять и познать её значимость. И в тоже время он ощутил такую же вселенскую гордость за себя, мужчину, которому доверено оберегать эту великую святость.

   Весь класс наполнился светом этого вселенского знания, как главной сокровищницы Мироздания. В этом свете выявилась и астральная сущность Сизого. Вместо благообразного физического тела увиделась серая, астральная сущность мелкого беса, не любящая свет, и старающегося погасить его в других, чтобы на фоне всеобщей серости выглядеть предпочтительней и внушительней. И этим мелким бесом управляла другая небесная тварь, которая хотела загасить в человеческой душе Огонь Божественного Сознания и тем самым утвердить своё безпрекословное господство над всем человечеством. Сизый для этой небесной твари был всего лишь инструментом, через который она изучала слабости и изъяны человека, чтобы через них войти душу и обрести господство над ней.

   Вероника сделала над Сизым то, что он делал с другими – распяла его, и через Огонь Вечной Жизни высветила его настоящую суть.  И эта суть открылась не только тем в классе, кто мог видеть тонким зрением сакральную суть происходящего, но и самому Сизому.

   Никто в классе таким его ещё не видел, хотя некоторые прозревали в нём беса. И вот вся правда раскрылась.

   Сизый, поняв, что над ним свершилось то, что он проделывал с другими, предпринял отчаянную попытку, выйти из этого положения. Ему на мгновение вспомнилась сценка с Ленкой Королёвой, и он решил использовать такой же запрещённый приём, какой использовала против него Ленка. Он поднял руку с торчащим указательным пальцем, и сделав в воздухе несколько виражей, пикирующим самолётом, ткнул палец в то центральное женское место, из которого лучами расходятся три линии.

   Любая другая девчонка от этого жеста должна была взвиться, осыпать его градом ударов, искусать, исцарапать до крови, чего бы он и хотел. Всплеск бурных эмоций наполнил бы ауру класса страстью и увёл от предыдущего таинства распятия, в котором выявилась серая суть Сизого, что толкнуло бы колесо острых ощущений дальше. Но Вероника выдержала паузу, посмотрела спокойным холодным взглядом на застывшее в искусительном ожидании лицо Сизого, и негромко, но чётко произнесла:

   - Это не твоё, Витя! И твоим никогда не будет!

   И класс её услышал.

   Сизый обмяк, освободил её руки, и она в полной тишине направилась к своему месту.

   - Ну… рыба… Ну… рыба… - попытался исправить положение Сизый, - и в каком океане такие водятся…

                6

   В классе надолго установилось затишье. После Вероникиного холодного душа Сизый охладел к своим забавам. Да и в классе установилась другая аура, вместо взвинченности и жажды острых ощущений, в классе установилось спокойное и неторопливое течение жизни. Свет кристаллического сердца Вероники стал новым солнцем, освещающим новый мир класса. И уже не страсть, не жажда острых ощущений, а любовь, чистая любовь без привязанностей и тайных желаний, нежными стебельками невиданных цветов стала прорастать в классе.

   Но там, где одни увидели высший смысл и новую жизнь, другим увиделась пустота и скука. Для некоторых ребят и девчат дальнейшее движение жизни виделось не в нарастающем осветлении души, а в удовлетворении тайных и запретных желаний молодого тела, желающего вкусить всё то, что может представить предстоящая жизнь. И сдерживающий принцип: хочется, но колется, стал постепенно склоняться в сторону первого желания. И класс опять затосковал по играм.

   На этот раз Сизому не надо было добиваться власти, власть сама пришла к нему и пала на колени. Никто, кроме него, не мог запустить колесо острых ощущений дальше.

    Поначалу Сизый медлил, как бы присматривался. Но класс просил и даже начал требовать. И тогда Сизый решился. Но решился с ожесточённой нетерпимостью ко всякому другому своеволию, чтобы окончательно установить свою единоличную власть над классом.

   А своим обидчицам он отомстил и отомстил изощрённо. Едкими, колкими репликами он сумел одну загнать в состояние безпросветной холодной отчуждённости, а другую – в непрерывное раздражение ко всякому мужскому своеволию, что в конечном итоге, изолировало обоих от общих интересов класса. На его пути не осталось силы, способной противостоять ему.

   Но теперь Сизый действовал не один. У него были помощники, которые устраивали облаву на девок, хватали попавшуюся жертву и вели её извивающуюся и кусающуюся к Сизому, чтобы он совершил с ней танец распятия. Иногда он это делал сам, а иногда великодушно позволял это делать помощникам, но под своим наблюдением. Но весь интерес был в том, что девчата в каждом новом распятии показывали свои новые качества, заставляя Сизого менять подходы и характер обольщения, что делало спектакль с распятием интересным и непредсказуемым.
 
   Вот и на этот раз, когда на большой переменке началась очередная облава, Сизый выжидательно сидел и ждал, когда к нему подведут на панель очередную актрису.
 
   Чичи в этих спектаклях не участвовала. Она была всегда там, где её не было. И её место было там, где ей этого места не было. Её присутствие и отсутствие воспринималось одинаково. И когда Колька Минаев нёсся меж партами в сторону стайки девчонок, сбившихся у двери классной комнаты, которую удерживал другой помощник Сизого Валера Гостев, на его пути оказалась Чичи. Она стояла в своей неизменной позе со сложенными крестом руками на груди, и видя мчащегося в её сторону Минаева, просто отошла и прижалась к стенке, не проявляя при этом никаких эмоций.

   Минаев уже миновал её, как минуют неодушевлённую вещь в классе – стол или вешалку – как вдруг остановился, словно чем-то поражённый, и выстояв недоумённую паузу, как-то странно, словно его развернули, посмотрел на Чичи. И вдруг не от Минаева, а откуда -то из пространства невидимой молнией пришла мысль и сразу поразила весь класс. Стихли крики, визги, потом прекратились движения и в набухшей тишине класса повис огромный вопрос: а кто – это никто?

   Во время распятия проявлялась сущность каждого, выявлялось всё явное и тайное, что было в человеке. В образе Сизого перед каждым стояло зеркало тьмы, и в нём проявлялось всё, даже самое сокровенное. И поэтому каждый старался найти в себе те лучшие черты, чтобы не выглядеть в кривом зеркале тьмы слишком уродливо.

  - Но кем будет это никто в кривом зеркале тьмы? - новой интригой образовался в ауре класса немой вопрос.
 
   Этот вопрос потребовал действия, и Колька Минаев сдвинулся с места и направился в сторону Чичи. Чувствуя, как на неё надвигается что-то страшное, она сжалась в комок и втёрлась в стенку, словно пытаясь исчезнуть в её тверди.

   Подойдя к ней, Минаев взял её за руки и быстрым движением разорвал сложенный ими крест на груди, и подведя покорную Чичи к доске, там заломил их за голову, прижал к стенке. Класс замер. Перед ним открылось то, что так долго скрывалось. Но у ничего тоже оказалось ничего. Платье на её плоской груди висело как на доске, через него не проявлялись ни аппетитные выпуклости, ни изящные линии, что сразу привораживало мужскую часть класса, и принуждало к завистливому или пренебрежительному сравнению женскую часть.

   Из набухшей тишины класса посыпался град вопросов. Эта телесная неразвитость и есть причина её несуществования? Будет ли она защищать своё тайное, вдруг ставшее явным? Если будет, то как? Биться, кусаться, царапаться, как все? Или как-то по-другому?

   Многие уже понимали, чтобы оградить своё сокровенное, а потому хрупкое и ранимое, от постороннего и излишне любопытствующего взгляда, надо начинать борьбу. Прошедшие школу распятия девчонки так и поступали: пинками, визгами, ударами отвлекали внимание от того, что широкому показу не предназначалось. Но Чичи была, то ли в шоке, то ли у неё просто не хватало физических сил на сопротивление, просто мотала головой, мычала, кусала губы, и её пылающее от стыда лицо, выражало лишь безпомощность.

   Тайна её жизни, казалось, была разгадана, и класс готов был поставить на ней печать дурнушки, причём, закомплексованной и неспособной подняться над своими несовершенствами. Но тут вмешался Сизый.

   Подойдя к Чичи, он ткнул локтем Минаева, давая понять, что его миссия окончена. Тот послушно передал свою жертву под его водительство и удалился. Сизый неторопливо, но крепко взял Чичи за руки, и прижимая их к доске, начал с ней неторопливый танец распятия.

   Какая-то демоническая торжественность сквозила в его движениях. Его обольстительная маска сияла необычным воодушевлением. Сузившиеся губы застыли в полуулыбке предстоящего мистического вкушения, а глаза, по- прежнему цепкие и проникновенные, горели холодным огнём управляемого азарта. Чувствовалось, как матёрый хищник, выследив неведомую дичь, начинает на неё неторопливую охоту. Перед классом начало разворачиваться действо с необычным доселе мистическим привкусом.

   Стало понятно, что Сизый увидел в Чичи нечто такое, чего не увидел класс. Его внимание не стало останавливаться на том, что было за платьем, он сразу пошёл дальше и стал искать тайну её души. И видимо, нашёл, а точнее что-то обозначил, и сразу ухватился за свою догадку. Этой тайной была способность Чичи к несуществованию. В ней он увидел, пока самим не осознаваемую значимость, которую надо раскрыть, как шкатулку с драгоценностями.

                7
 
   Витавшие в ауре класса сгустки подобных мыслей воспринимались и сознанием Сергея. Он также вместе с классом изучал все угловатости и несовершенства физического тела Чичи, но быстрее остальных проник в глубь её души, что вызвало в нём то самое нелепое восхищение.
 
  Его душа проникла в душу Чичи и там встретилась с её Божественной женственностью. В каждом человеческом существе в неведомых глубинах живёт Ангел его души. И когда Сергею удалось увидеть ангельскую суть её женственности, он был поражён. Не плотское вожделение исходило от неё, а неведомая для мужской души нежность и утончённость, на которую даже боязно было дышать, чтоб не поранить её.  И душа Сергея замирала, нет, даже, наверное, умирала, чтоб не нанести ей нечаянный вред.
 
    В этом слиянии Сергею были доступны все уголки Чичиной души.  Он никогда не испытывал подобную открытость и доверительность, и даже не подозревал, что женское может быть естественной частью мужской сути. Всё Чичино было его, а всё его являлось частью Чичи. Они стали единым живым существом.

   Проблемы Чичи стали его проблемами. Ему увиделось ошеломление и страх Чичи, когда Минаев заметил её и повёл к доске. Потом этот страх перешёл в панический ужас, когда в танец распятия включился Сизый. Был в ней ещё и стыд, когда перед классом раскрылись её несовершенства. Она могла бы воплями, визгами и резкими движениями тела вывернуться змеёй из-под приковывающей силы Сизого. И тогда внимание класса отвлеклось бы от её телесных несовершенств. Но неожиданно поняла, что этого ей не позволено. Кричать, царапаться, извиваться – означало быть, проявлять себя во внешнем мире, утверждать себя. А это неприменимо к её несуществованию.  И здесь, когда она вся выставлена напоказ классу, ей надо было сохранить способность быть невидимой, несуществующей. Ей нельзя было раскрывать тайну этого явления. А как это сделать она не знала. Знала только одно, что выход из несуществования грозит ей физической смертью.  И Сергей это увидел.

    - Но что из себя представляет это несуществование, которое надо отстаивать даже ценой своей жизни? – возник у Сергея вопрос. – В чём его ценность? В чём его тайна?

   И ответ пришёл не столько из Чичиной души, сколько из запредельного пространства:

   - Несуществование – это нулевая точка. Ноль-Пространство!

  И хотя Сергей не знал о существовании ни нулевой точки, ни Ноль-Пространства, где-то на генетическом уровне пришло осознание и понимание этого явления. Более того, его важность, которую нельзя выставлять на всеобщее обозрения.
 
   Эту тайну, видимо, ухватил и Сизый, который, продолжая мурлыкать, стремился глубже проникнуть в душу Чичи и достичь с ней такого слияния, как и у Сергея, чтобы выудить из неё эту сакральную тайну. И он уже был близок к цели.

   Это чувствовала и Чичи, ещё одно мгновение и Сизый через слияние душ сможет выкрасть из неё эту сокровенную тайну.

   - Отпусти! – вдруг неожиданно для себя, закричал Сергей, и угрожающе добавил. – Отпусти! А то в морду дам!

   Едва Сергей произнёс эти слова, как от Чичиной души отделился сгусток золотистой энергии и вошёл в глубину сердца Сергея. Чичи передала ему тайну своего Ноль-Пространства. Сергей это успел заметить, и облегчённо вздохнул – Чичи была спасена.

  У Сизого от удивления отвисла челюсть и опустились руки.  Чичи, воспользовавшись его замешательством, змеёй выскочила из его объятий и побежав к двери, выскочила из класса.
 
   Сизый удивлённо посмотрел на Сергея, всё ещё не веря услышанному. Сергей был на голову ниже Сизого, а по весу в полтора раза меньше. Но не это удивило Сизого, никто ему подобных угроз не посылал, и когда Сергей, который по силе и мужскому авторитету в классе был одним из последних, угрожающе высказался против него, такая петушиность ввела в шок Сизого.

   - Мне? – удивлённо спросил он, - По морде дашь?

   - Да! – облегчённо произнёс Сергей, когда понял, что ситуация разрешилась благополучно, и Чичи спасена.

   Теперь уже на лице Сизого появилась ярость. Никто ему подобных вызов не бросал, и он не мог опорочить свой авторитет в классе.

   - Пойдём, выйдем! – предложил он, решив, что в классе драться нельзя, сразу узнают учителя или директор. Тогда хлопот не оберёшься.

  - Пойдём! – согласился Сергей, зная, что главная проблема решена, за которую не грех получить несколько тумаков от Сизого.

   Схватив за рукав, Сизый потащил Сергея к выходу из класса. Но как только они подошли к двери, в неё вошла Марья Ивановна, учительница географии. Во время суматохи они не услышали звонка на урок с большой перемены, и буквально врезались в тучное тело учительницы.

   - Вы куда? – остановила их географичка. – Звонок прозвенел, пора в класс на урок.

   - Да.. мы.. – промямлил Сизый, и вдруг нашёл решение. – Мы в туалет… Приспичило срочно…

   - Врёт он, Марья Ивановна! – вскрикнула староста класса Верка Рогова. – Они драться идут! 

   - Правда, Голубев? – обратилась она к Сизому.

   - Ну что вы, Марья Ивановна, - стал изворачиваться Сизый, - мы в туалет собрались.

  - Краснов, куда вы идёте? – уже со всей строгостью обратилась она к Сергею.

   - В туалет, – ответил Сергей. – Мы быстро… Долго задерживаться не будем…

  - Ну и дурак! – обиженная предательством Сергея, воскликнула Вера. – Ну и иди!.. Пусть он тебя убьёт!..  Дур-р-ак!.. – уже со слезами на глазах добавила она.

  Вера питала какие-то особые чувства к Сергею, выделяла и заботилась о нём, и потому её участие в этом событие не стало неожиданностью для Сергея.

   - Марш в класс! – уже командирским голосом произнесла Марья Ивановна, поняв намерения Сизого.

  - Ну что вы, Марья Ивановна, - стал изворачиваться Сизый. – Вы же не хотите, чтобы у меня во время урока случился казус?

   - Хорошо, - пошла ему на встречу Марья Ивановна. – Голубев иди избавляйся от казуса, а ты Краснов останешься в классе.

   - Это несправедливо, - воспротивился Сизый, - меня вы отпускаете, а Краснова – нет. Вдруг у него тоже случится казус на уроке.

  - Не переживай за Краснова, - оборвала его учительница. – По очереди будете избавляться от казуса. Если Краснову это действительно надо? - добавила она и многозначительно посмотрела на Сергея.

   Сизый, ухмыльнувшись, вышел из класса, а Сергей пошёл к своему месту.

                8

   Чичи уже сидела за партой, когда Сергей подошёл к ней.  Она даже не шелохнулась, продолжая сидеть окаменевшим несуществованием. Сергей сел рядом, заёрзал на месте, чтобы своим шумом привлечь её внимание, но она продолжала смотреть в точку в пространстве доски, боясь взглянуть на него.

   Сергей вздохнул, понимая, что ему не удастся привлечь внимание Чичи, и тоже затих. И в этой тишине он вдруг вспомнил о том даре, что передала в его душу Чичи. Что-то божественно нежное перешло к нему от ней и осталось в душе Сергея. Он сосредоточился на своём внутреннем мире, чтобы найти путь к этому сокровищу, спрятанному в его душе. И вскоре действительно он увидел тоннель, идущий в бездонные глубины своего внутреннего мира. Внутри него была Вселенная. И он сам был Вселенной.  Ему раскрылись звёздные пространства, и какая-то сила неслышимой космической песней повела его в танцующем полёте по звёздным мирам. И вот какая-то звёздочка притянула его внимание, и он мгновенно оказался на голубой и сияющей планете.

  Здесь, как и в его земном мире, шёл урок географии. Но географии не земной, а звёздной. Группа мальчишек и девчонок, а точнее, ангелов и ангелин, сидели на цветущей поляне и слушали рассказ Учительницы Звёздной географии – Матушки Марии. Сергей тоже находился в этой группе и тоже выглядел как маленький ангел. Рядом с ним сидела Чичи, в коротком ангельском платье, с прозрачно-радужными крыльями за спиной.

    - Дорогие мои звёздные детушки! – говорила Мать Мария. -  Мы собрали вас с разных звёздных систем, для выполнения одной важной миссии. Вы прибыли из миров любви и гармонии, в которых живёте счастливой, творческой и насыщенной жизнью. Но в нашей Галактике есть и негармоничные миры, где людям живётся тяжело, там идут войны, распри и одни люди плохо относятся к другим. Они не познали счастья единства и живут в разделении. Вам, детушки мои, предстоит воплотиться в этих мирах, дать людям мечту о том, что нашем галактическом сообществе есть миры радости и счастья.  И дать надежду, что и эти негармоничные миры, можно превратить в миры счастья и процветания.

  Вы знаете, что Царство Божие внутри вас. И вам в этих сложных мирах предстоит раскрыть в душе своё царство и помочь раскрыть его в душах других людей.
  Вам понятна ваша миссия? Если есть у кого вопросы, задавайте.

   - Матушка Мария! – вдруг подняла руку ангел Чичи. – А почему Сергий Иолотанский щипает меня?

   Мать Мария строго посмотрела на Сергея.

   - Сергий Иолотанский! Ты почему обижаешь Машеньку Магдалину и щипаешь её.
  Сергей встал и виновато опустил голову.

  - Что ты молчишь? Тебе Машенька не нравится, и поэтому ты её обижаешь?

  - Нет. Она мне нравится.

   - Тогда почему, ты её обижаешь?

   - Я… - смущённо забормотал Сергей, - я… хочу. чтобы и она тоже со мной воплотилась в моём мире. Ну… чтобы мы там были вместе…

   - Машенька Магдалина ты хочешь, создавать новый мир вместе с Сергием Иолотанским?

   Маша встала, и смущаясь, ответила:

   - Да. Но только пусть он не щипается.

   - Сергий Иолотанский! Маша согласна принять твоё предложение. А ты готов исполнить её просьбу и не щипаться?

  - Да! – радостно воскликнул Сергей.

  - Вот и прекрасно! – сказала Мать Мария. – на этом мы заканчиваем наш урок.

  Ангелы радостно поднялись со своих мест разбежались по полянке. Сергей взял ангела Чичи за руку, и они тоже побежали. Сергею было легко и радостно на душе. Теперь Маша Магдалина будет его Близнецовым пламенем и спутницей по миссии на Земле.

  Они убежали вглубь поляны, а когда остались одни, Сергей попросил Машу:

   - Покажи мне своё Царство Божие?

  Маша сначала смущённо зарделась, а потом успокоилась. Глаза её засияли, а сердце вспыхнуло сияющим многоцветьем божественных кристаллов. Сияние стало усиливаться, и вскоре она вся превратилась в свет. И в этом свете открылась, а точнее, родилась Вселенная. Та Вселенная, которая родила себя. Сергей увидел Божественный Исток, Неугасимое Женское Божественное Начало, от которого рождается всё живущее в Мироздании. Это Святая Святых самой Жизни, которую надо беречь, как зеницу ока. Ибо оно основа основ самого Бытия.

  И Сергей увидел себя возле этой чарующей Божественной Женственности как Хранителя, защитника, оберега этой святости. Женское Божественное Начало, рождающее Жизнь, и мужское Божественное Начало, эту Жизнь оберегающее, соединились в неразрывном союзе.

  И из этого союза родилось третье. Им было маленькое солнце. Которое начало разрастаться и вскоре превратилось в сияющую радужными лучами планету. Из слияния их сердец родился новый Божественный мир, который затем утвердится на планете Земля.  И Дитя Нового мира предстояло им зачать и родить на планете Земля. Имя новому миру и новой планете будет Малдена.  И она вдруг раскрылась перед ними в своей божественной красоте.

  Перспектива их совместного творчества была столь захватывающей и грандиозной, что у Сергея захватило дыхание.

   - Вот это, да! – воскликнул он, восхищаясь красотой новой планеты.
 
  Он хотел поближе и внимательнее рассмотреть будущую дочурку Малдену, как вдруг налетевшей птицей этот мир закрылся, а потом и вовсе исчез.
 
  Сергей ошеломлённо замотал головой, не понимая, что происходит. Видение исчезло, он на мгновение погрузился во мрак, и очнувшись увидел себя сидящим рядом с Чичи за одной партой на уроке географии.

                9

     Сергей ещё пребывал в небесных грёзах, и когда очутился в физической реальности никак не мог понять, что с ним произошло, и как он здесь оказался.  Но постепенно пришло ощущение физического тела, и Сергей окончательно увидел себя сидящим за партой и Чичи. Его взор тупо и неподвижно уставился на кусочек бумажки, сложенный в самолётик. Он не понимал, что это такое и почему он так притягивает его взгляд. Постепенно пришло понимание, что именно этот бумажный самолётик заслонил чёрной птицей его божественные грёзы и вернул в физическую реальность.

  - Что это такое? В чём магическая сила этой бумажки? – рождались в голове Сергея вопросы.

   Рассматривая самолётик, он увидел, что исписан чернилами. Какой-то текст содержался в этом писании.

   - Это же письмо! – осенило его.

  Оно осторожно взял самолётик в руки и стал разворачивать его. На бумаге действительно был текст. И по нему он узнал почерк Сизого.
 
  «Насколько я помню, ты обещал дать мне по морде. С нетерпением жду этого знаменательного события. Ха-ха-ха! Переменки коротки, встретимся после уроков. Согласен?»

 И перед взором Сергея разом промелькнули события в классе за последний час. Да, действительно, он обещал дать Сизому по морде, если он не отпустит Чичи. Но сейчас ему показалось, что это событие происходило даже не в прошедшем веке, а в прошедшем тысячелетии. Настолько это было далеко от его божественных грёз. Он уже жил в другом мире, а эта записка возвращала его в дремучее прошлое.
 
   Но отвечать на письмо надо было. И Сергей, повернувшись назад, отыскал взглядом парту Сизого, которая находилась в задней части среднего ряда, и встретив его взгляд, согласно кивнул. Сизый расплылся в улыбке и радостно потёр руки. Для него это было очередным приключением.

  Сергей ещё жил в том состоянии ангельского сознания, которое не допускает нанесения даже малейшего вреда окружающей жизни, и вот теперь он оказался в реальности, где правоту надо было доказывать кулаками. Сергей не умел и не любил драться. Он вообще не понимал этот вид человеческих убеждений. Если Сизый хочет чувствовать себя самым сильным в классе, ради бога, пусть себя таковым и считает. Нет смысла в этом с ним соперничать. У каждого своё направление жизни. И жизненная линия Сергея никак не пересекалась с амбициями Сизого. Разве что в эпизоде с Чичи. Но проблема уже решена, Чичи спасена, и Сергею не было никакого смысла что-то доказывать Сизому.

   Но раз дал обещание, значит надо выполнять. И Сергей так тяжело вздохнул, что, сидящая каменным изваянием Чичи, вздрогнула. Она хоть и не смотрела в сторону Сергея, но каждый своей клеточкой сопереживала с ним, и его тяжёлый вздох, отозвался содроганием по всему её телу.

  Сергею сразу захотелось как-то успокоить её, и он не придумал ничего лучшего, как ущипнуть её за какое-нибудь место. Желательно за такое, от которого она бы подскочила и дала заслуженную оплеуху. Но тут же вспомнил, что там, в небесах, дал обещание Маше Магдалине не щипать её.

  - Одни обещания кругом, - со вздохом подумал он, - там в небесах обещал не щипать, а здесь – дать по морде. Ну и жизнь!

                10

   Следующим уроком была физика. Класс разделили на две группы для проведения лабораторных работ. Чичи, как и Сизый оказались в другой группе. Каждому выдавалось персональное задание. Сергею выпала задача соединить в предложенную схему группу приборов. И хотя с физикой у Сергея не было особой взаимной симпатии, он на каком-то внутреннем чутье, соединил приборы в одну электрическую сеть, и она заработала. Он показал учительнице выполненную работу, и она приняла её.

  Физика была последним уроком, и Сергею не хотелось ждать, когда остальные выполнят свои задания. Он попросил физичку отпустить его и получил разрешение. Взяв портфель, он сначала спокойно, а потом рывком выбежал из класса.

  Вот она свобода! Сергей почувствовал свободу не только от школьной муштры, но и свободу духа. Словно до этого жил в тюремной взаперти, и вот вольной птицей вырвался на небесные просторы. Свобода неба открывалась ему, и именно туда, в безграничные космические просторы, хотела улететь его душа.

  Он сбежал по лестнице со второго этажа школы и вышел на крыльцо. И сразу блаженный аромат небес окутал его душу. Небо не только сияло голубизной, но и дышало всевозможными ароматами цветущих деревьев. Весна торжествовала вокруг. И это придало душе воздушную силу полёта. Сергей не столько шёл по земле, сколько летел по небу.

  В школьном дворе он увидел двух пацанов четвероклассников. Став друг против друга, они разучивали модный танец твист.

                Вторая школа,
                Второй этаж,
                Там Жорж со Смитом
                Ломают джаз! –
 пели они, нелепо выделывая крендели ногами.

    Сергей усмехнулся. Жорж и Смит – главные модники в школе, ученики старшего десятого класса. Они носили английские клички, произошедшие от имени и фамилии – Георгий и Сметанин. Первыми выучили танец твист, и на школьном вечере выдали его, к изумлению и негодованию консервативных учителей. Так родилась эта песенка, которую потом пела вся школа.

  Сергей вспомнил, что в эту субботу намечается школьный танцевальный вечер. Сегодня была среда и до субботы было ещё далеко, но он тут же решил, что пойдёт на вечер и обязательно пригласит на танец Чичи.  Что это будет – танго или вальс – неважно, но он унесёт её в танце на небо – в ту звёздную родину откуда они пришли в этот земной мир.

  От такой радостной перспективы у Сергея захватило дыхание, он вышел со двора на улицу и растворился в аромате цветущих деревьев. Сергей любил свой маленький городок Иолотань, который несмотря на малые размеры, казался иногда центром Вселенной. Через красоту и благоухание деревьев, томную прохладу речной глади реки Мургаба, что протекал рядом, перед ним раскрывались небесные просторы.

  Он и сейчас, размахивая портфелем, вприпрыжку скакал по улице, испытывая радость не только от благоухающей весны вокруг, но и от того, что Чичи передала часть своей души. Нет не часть, а всю свою душу. И этой душой был лучезарный мир Малдены, который вызревал в ней.  На Малдене тоже была весна, но намного красивее и вдохновляюще прекрасней, чем весна внешняя. И ему захотелось красоту внутреннего мира излить во внешний, чтобы и он стал таким же божественно прекрасным.

  - Эй! – услышал он откуда-то из пространства грозный оклик.

  Его небесные грёзы разом улетучились, он ошарашенно замотал головой, не понимая, что оборвало полёт его души.

   - Эй! Куда бежишь? – услышал он голос сзади.

  Оглянувшись, он увидел бегущего к нему Сизого.

  - Чо! Сдрейфил? – зло спросил он, когда догнал Сергея.

  И тут Сергей вспомнил, что после уроков Сизый назначил драку, а он совсем забыл про неё.

  - Забыл! Совсем забыл, - стал извиняться Сергей.

  - Ничего! – язвительно обнадёжил его Сизый, - зато я не забыл. Я тебе так вправлю память, что всю жизнь будешь помнить о своей забывчивости.

  Сергей тяжело вздохнул. Ему не были страшны угрозы Сизого, он чувствовал угрызение совести от того, что обещал и не выполнил. Очарование божественной душой Чичи унесло его из реальности в другой мир, с которым он не хотел расставаться, и поэтому на душе было легко и свободно, несмотря на то, что его ожидало далеко не радостное событие.

   Сергей знал, что уже победил Сизого. Чичи освобождена, он получил от неё безценный дар души, и теперь ему оставалось только дотерпеть свою победу. Ставить по сомнение физическое превосходство Сизого он не собирался, пусть каждый гордится тем, что имеет. Но и отобрать у Сергея ту звёздную память, которая открылась после слияния его души с душой Чичи, он тоже не сможет. Поэтому смысла в этой драке нет никакого. Но если надо провести это протокольное мероприятие до конца, значит, надо.

   - Где будем драться? – спросил Сизый.

  В его голосе уже появились спокойные нотки.

  - Не знаю, - пожал плечами Сергей и добавил, - где скажешь, там и будем.

  - На улице нельзя, сразу увидят, - задумчиво проговорил Сизый, - давай пойдём на стадион, там должно быть пусто.

  - Давай! – согласился Сергей.

   Стадион находился недалеко от школы, надо было свернуть на боковую улицу. И когда они свернули, Сергей увидел за толстыми стволами деревьев, растущих вдоль тротуара, прячущуюся Чичи. Она была вся сжата в комок, и держа перед лицом сложенные ладони, о чём-то шептала. Видимо читала молитву.

  - Наверное просит Учительницу Звёздной Географии Матушку Марию о помощи мне, - почему сразу подумалось Сергею.

  И эта ситуация вдруг ему показалась настолько комичной, что он, не удержавшись, тихонько рассмеялся.

  - Надо было всё-таки ущипнуть её, - подумалось ему.

  - Чего лыбишься? – зло произнёс Сизый, - хочешь меня раздобрить? Не старайся, не получится.

 Но смешинка от комичности происходящего уже попала в душу Сергею, и он с трудом удержался от того, чтобы не расхохотаться.

  - Нет. Нет.  Я серьёзно к этому отношусь, - с трудом сдерживаясь от смеха произнёс Сергей, усмотрев и в угрозах Сизого некую комичность.

  На стадионе две иолотанские команды играли в футбол. Драться на виду у них не было смысла. И Сизый сразу понял это. Он некоторое время постоял в задумчивости, а потом предложил:

  - Давай на пустыре будем драться. Тебе как раз мимо него идти. А там людей не бывает.

   - Давай, - покорно согласился Сергей, уже окончательно поняв, что драки не будет. Но надо было довести это протокольное мероприятие до конца.

   Их путь лежал через круглый скверик, который был центром Иолотани.  Обогнув его, они вышли на Комиссаровскую улицу. Она вела к окраине города и там соединялась с трассой Иолотань – Байрам-Али. Это место ещё не было застроено, но по другую сторону дороги начали возводить одноэтажные дома, и иолотанцы в подражание столице Москве, нарекли эти новостройки Черёмушками. В эту сторону надо было идти и Сергею, там в посёлке Гиндукуш находился его дом, и потому Сизый выбрал этот маршрут.

   Шли молча. Сергею хотелось, как и раньше, раскрыться душой навстречу весеннему обновлению, и пропитаться дурманящим запахом акаций, гледичий, но рядом с хмурым взглядом шёл Сизый, и ему неприлично было восторгаться красотой весны. И тогда ему вспомнилась Чичи. Она наверняка идёт где-то вслед за ними, прячась за деревьями, и молится Матушке Марии, чтобы Она дала защиту Сергею. Но он и так чувствовал себя в безопасности, и поэтому послал импульс Чичи, чтобы не безпокоилась за него.

  - Возьми камень, - сказал Сизый, кивнув на увесистый булыжник, лежащий на обочине асфальтной дороги.

   - Зачем? – не понял Сергей.

   - Драться с ним будешь. Или ты хочешь меня  голыми руками взять?
 
  - А-а-а! – разочарованно протянул Сергей. Он опять забыл про драку. Каждое воспоминание о Чиче рождало в нём такое чувство благости, что он забывал обо всём на свете. Вот и сейчас забыл о драке. – Нет, мне не надо камня.

  - Ну смотри, - угрожающе примирительно протянул Сизый. – Я хотел, как лучше.
  Они дошли до окраины Иолотани, где находился пустырь.
 
  - Давай посидим, - предложил Сизый, - что-то неохота сразу драться.

  Неподалёку находился овраг, куда горожане свозили мусор. А здесь высыпали куски от глиняного забора. Сизый выбрал большой кусок и сел на него. Сергей сел напротив на глиняный камень поменьше.

                11

   Отсюда ему открывался вид на Байрам-Алийскую дорогу, которая шла от Иолотани вниз в пойму реки Мургаб и далее, пересекая мост, уходила выше и терялась из виду.  И вот он не внешним, а внутренним слухом услышал какой-то шум, происходящий в пространстве поймы реки Мургаб. В воздушном пространстве между Иолотанью и посёлком Гиндукуш появились невидимые вихри, которые стали разрывать физическую ткань нашего мира, за которой начали проявляться безбрежные космические просторы.

  Сергей увидел раздвоение мира. Он по-прежнему видел сидящим себя на камне в реальном мире, и в тоже время перед ним в параллельном мире,  стало разворачиваться действо космического масштаба.

   На солончаковое поле, расположенное в пойме долины Мургаба между Иолотанью и Гиндукушем, прибыло огромное войско. Это был передовой конный отряд князя тьмы. Воины были одеты в шлемы, доспехи, в одной руке держали щит, в другой копьё. Они явно готовились к бою. И солончаковое поле Мургаба они выбрали в качестве места для Вселенской битвы.
 
  - Но кто же им противостоит? – подумал Сергей и сразу увидел, как перед грозным и тёмным войском появился всадник на белом коне. Им был белокурый юноша, в простой русской вышивной рубашке. В руках у него не было никакого оружия, а на теле - защитных доспехов.

   - Как же он с ними будет воевать? –  запереживал Сергей, прикипев душой и телом за судьбу  одинокого светлого воина.

  - Сергий Иолотанский! – прозвучал грозный оклик князя тьмы, - Ты стоишь на нашем пути. Уходи, и присоединяйся к нашему войску.

  - Нет! – сказал Сергий Иолотанский, - Я защитник Нового Мира, который приходит на планету Земля. Этот мир для людей света, а не тьмы. Вам там нечего делать. Поэтому уходите с моего пути.

  Сергей вмиг узнал в этом одиноком воине свою звёздную ипостась. Его звёздная суть спустилась на Землю, чтобы принять участие в космической битве.

   - Сергий Иолотанский! – снова прозвучал грозный голос князя тьмы. – Ты одинок и тебе не справиться с нашим войском. Будь благоразумным и уступи Новый Мир мне. У меня уже есть достойный правитель.

  И действительно, рядом с князем тьмы на великолепном вороном коне гарцевал статный воин. Он снял шлем в знак приветствия Сергию Иолотанскому, и Сергей узнал в нём… Сизого.

  - Вот это да! – ошеломлённо подумал Сергей, и округлёнными глазами стал глубже всматриваться в происходящее космическое действо.

 - Уступи место правления моему сыну, - указывая на Сизого, сказал князь тьмы.

   - У тебя нет своих детей, князь тьмы! – ответил Сергий Иолотанский. – Дети есть только у Бога. А тех, кого ты считаешь своими детьми, являются детьми Бога, но обманутыми, соблазнёнными и совращёнными тобой.

  - А я не одинок! – воскликнул Сергий Иолотанский, и взмахнул рукой. Небесные просторы разом разверзлись, и в космическом пространстве увиделось огромная Небесная Рать Воинов Света. Они сидели на белых конях, с непокрытой головой, от которой исходило радужное сияние. Тела их были одеты в лучистые доспехи, а в руках держали такие же лучистые копья и мечи. Над светлой Небесной Ратью возвышался сияющим солнцем облик Христа.

  От увиденного могучего войска, и самое главное, от сияния, исходящего от Светлой Рати Христа, в войске князя тьмы началось волнение, переходящее в панику.

  - Спокойствие! – поднял руку князь тьмы. – У тебя есть войско, Сергий Иолотанский, но у тебя нет такого оружия, и такой силы, какая есть у нас. Согласен ли ты сразиться в поединке с моим отважным сыном? Кто победит, тот и будет властителем Нового Мира.

   - Я согласен на поединок! – поднял руку вверх Сергий Иолотанский.

  - Хорошо! – согласился князь тьмы. – Выставляю против тебя своего доблестного сына, – и обратившись к Сизому, тихо добавил, - Не бойся, у него оружия.

   Сизый на своём вороном коне выдвинулся из войска, встав навстречу Сергию Иолотанскому. Князь тьмы крикнул:

  - Пошли! - и махнул рукой.

  Два всадника стремительно помчались навстречу друг к другу. Сизый скакал на могучем вороном коне. В руках держал выставленное копьё, а сам был одет в тяжёлые защитные доспехи с шлемом на голове.

  Сергий скакал на белом коне. Его стройное тело украшала русская косоворотка с вышитыми рисунками вокруг шеи и на рукавах. В руках не было никакого оружия.
 
  И вот тяжело вооружённый и безоружный всадники стремительно неслись навстречу друг другу.  Когда расстояние между ними сократилось до критического, Сергий Иолотанский вытянул вперёд правую руку с поднятой ладонью. От Солнца Христа пошёл невидимый луч, который вошёл в тело Сергия и вырвался из его ладони пучком ослепительного света. Луч коснулся глаз Сизого и разом ослепил его. Но не столько ослепил глаза, сколько осветлил душу. Сизый потерял ориентиры как в пространстве, так и в сознании. На какое-то мгновение он почувствовал нелепость совершаемых действий. Его занесло в сторону, копьё в кромешной темноте ушло вниз и воткнулось в землю. Он сорвался с седла, навис над копьём, и оно, не выдержав тяжести, сломалось. Сизый рухнул на землю.

   Сергий Иолотанский вихрем промчался мимо упавшего всадника, и проскакав небольшое расстояние остановился.

 Озлобленный неожиданным действием Сергия, Сизый снова сел на коня, и взяв в руки, висевшую на поясе булаву, решил со всей жестокостью отомстить обидчику за нанесённый позор.

  Князь тьмы снова поднял руку и дал команду на битву.

  - Твой час настал! – тихо прошептал Сергий своему коню Белояру и легко пришпорил его. Конь Белояр легко сорвался с места и бесстрашно помчался на вооружённого свирепого противника.  Расстояние между всадниками стало стремительно сближаться. Сизый, помня о луче Сергия, надвинул шлем на глаза так, чтобы прямой луч не доставал их.

  И  вот при критическом сближении, конь Белояр заржал. И заржал трубным голосом Бога Коней. В этом гласе Бог Коней Солнцеяр призывал своих собратьев войти в Новый Мир, в котором служение людям, должно быть направлено не на вражду, на единство.

  И вороной конь Сизого Чернояр услышал этот зов. На всём скаку, он встал на дыбы, сбросил с себя всадника, а сам, не удержав равновесия, пал на землю, поджав под себя ноги. Сизый со всей летящей силой не просто упал на землю, а грохнулся в солончаковую лужу. Его доспехи рассыпались по земле.

   Грязный, в короткой кольчужке и с непокрытой головой, он встал из лужи, и свирепо двинулся на встречу своему обидчику. Никогда его ещё так прилюдно не унижали. На его лице образовалась гримаса свирепой решительности. Он вытащил из ножен кинжал и пошёл на своего обидчика.

   Сизый тоже сошёл с коня, ласково хлопнул его по крупу и отпустил в сторону стоящего белого войска.  И так же безоружным пошёл навстречу Сизому. На его лице сияла лёгкая улыбка.
 
  И когда они сошлись на расстояние нанесения удара, Сергий крикнул:

  - Стефан! Вспомни свою Божественную суть! Верни свою Божественную Душу!

   Вокруг Сизого образовался светящийся золотистый вихрь, который вошёл во внутрь его тела, и начал осветлять его. Сизый с изумлением и недоумением следил за происходящим с ним, не понимая сути происходящих процессов. На какое-то время он потерял память. Схватился за голову, сел на землю, и казалось, погрузился в смерть.

  Но золотистый вихрь изгнал из сознания и тела все мутные накопления, и через некоторое время Стефан увидел себя сидящим на земле светловолосым юношей с голубыми глазами в такой же русской косоворотке.

  Стефан поднял непонимающие глаза вверх. И тут луч памяти коснулся его сознания.

  - Сергий! – удивлённо произнёс он, - Брат мой! Как мы долго не виделись.

  Он поднялся с земли, и Сергий заключил его в свои объятья.

   - Стефан! Брат мой! Как я рад нашей встрече. Окончилось твоё время в застенках князя тьмы. Теперь твоя душа освобождена. И мы вместе навеки.

  В стане светлой Небесной Рати послышались возгласы радости, которые потом слились в мощный гимн победы. А в стане князя тьмы возникло замешательство. Многие  не понимали, что произошло. Но уже появились такие, которые начали прозревать в себе первые мелодии божественной души.

   - Дети Мои! – обратилось к тёмной рати Солнце Христа, - Ваши души изначально божественны. Они сотворены Богом и их высшим предназначением является творение божественных миров. Но в нашем Мироздании есть и силы, отдалённые от милости света, отдалённые от Его Любви. И потому вопросы развития жизни они решают через насилие. Но это тупиковый путь. Истинный путь в стремлении к Единству.  Ваши божественные души хотят создавать божественный мир и на вашей планете Земля, где ещё царит дуальность, противостояние и войны. И вам в этом дуальном мире предстоит сотворить мир радости, любви и единства. Откройте свои взоры к свету, распахните сознание, и к вам вернутся ваши божественные души.

  От Солнца Христа пошёл поток золотистого и серебристого цвета, который достиг воинства князя тьмы и над ним образовалось сияющее прозрачное облачко. Оно пустилось вниз и растворилось в телах тёмных ратников. Их лица просветлели, глаза засияли, вместо прежней хмури на лице, появились улыбки радости. Они оживлённо заговорили между собой, удивляясь возникшим переменам. Доспехи, в которые они были облачены, и вооружение, которое держали в руках, стало растворяться и исчезать. И они оказались в простых русских косоворотках, как и противостоящее перед ними войско.
 
   И уже не с тревогой и жесткостью смотрели они на другую сторону, а с любопытством и интересом. Кто они? Многие начали узнавать в другой стороне своих братьев и родных по духу людей, с которыми давно не виделись и истосковались по разлуке. И желание приблизиться и обняться превысило воинскую дисциплину. И вот первые, а потом и другие поскакали навстречу друг другу, и в громогласном крике «УРА!» началось братание. Так солончаковое поле битвы на Мургабе превратилось в поле радостной встречи.
 
  И вскоре в стане противников остался только один князь тьмы.

  - И для тебя есть место в нашем божественном мире, - сказало ему Солнце Христа.
 
  - Нет, - ответил князь тьмы, - для меня это пока невозможно.

  - Для тебя у нас заготовлена планета ожиданий и раздумий. У тебя есть время, чтобы определиться с выбором.

  Над князем тьмы образовалось вихревое поле, которое растворило его и унесло на вспыхнувшее в дневном голубом небе серебристую звёздочку.


  Вселенская битва без битвы завершилась победой обеих сторон.

  Сергий Иолотанский по-прежнему находился в радостном возбуждении от встречи со своим духовным братом Стефаном.

  - Ты её любишь? – спросил Стефан.

  - Кого! – не понял Сергий.

  - Чичи!

  - Какую Чичи? – недоумённо смотрел Сергий с глаза Стефана. – А-а-а! – вдруг дошло до него.

                12
 
  Сергей очнулся от видения, и увидел себя сидящем на иолотанском пустыре возле Сизого.

  - У тебя, чё, крыша съехала? – сердито напирал на Сергея Сизый, - я тебе толкую, а ты сидишь, как истукан.

  - Извини, задумался… - растерянно пробормотал Сергей.

   - Ты вообще как собираешься со мной драться? С такими мозгами…

  - Извини… - снова пробормотал Сергей, - просто забылся… Ты о чём меня хотел спросить?

   - Я вот думаю, - уже примирительнее сказал Сизый, - если ты отважился дать мне по морде из-за Чичи, значит, ты её любишь?

  - Не знаю… - задумчиво ответил Сергей, - но мне приятно о ней думать. Во время распятия она подарила мне свою душу на хранение. И я испытал такое чувство наполненности и такую хрупкость её души, что стало понятно, если и дальше совершать насилие, то она может просто умереть. Поэтому я так сказал, чтобы ты сразу отпустил её.
 
   - Значит, любишь… - подвёл итог Сизый. – И она тебя тоже… Я когда вышел из школы, то увидел, что и она тоже, прячась, идёт за мной. При этом то ли молится, то ли ещё что делает, но не хочет, чтобы я подрался с тобой. И видимо, её молитвы достигли цели. У меня нет никакого желания драться.

  Сизый о чём-то задумался, а потом со вздохом выдал как что-то наболевшее в своей душе.

   - А меня бабы не любят… Я вот хотел к Ленке Королевой подкатиться, а она своей коленкой напрочь отбила все мои желания… Э-х… - тяжело вздохнул он, и тут же поняв, что проявляет слабость, уже твёрдым голосом произнёс: - А Чичи, почему она такая?

  - Какая? – не понял Сергей.

   - Ну такая, как забитая?

  - Она беременная! – вдруг неожиданно для себя произнёс Сергей.

  - Беременная?.. Чичи?.. Беременная?.. – удивлённо произнёс Сизый, не в силах объединить в голове эти понятия в единое целое. – От кого?.. От тебя?.. – внезапной догадкой посмотрел он на Сергея.

  - Нет! – нашёл логическое продолжение внезапной мысли Сергей. – Она беременна Новым Миром.

  - Это как? – округлёнными глазами посмотрел Сизый на Сергея.

  Сергей задумался.

   - Как бы тебе это объяснить?.. А.. вот… Зачатие ребёнка не только физиологический процесс, но и энергетический. Ребёнку в утробе матери нужна не только физическая среда, но и энергетическая, в которой могут развиваться дети, приходящие в наш мир из высоких измерений. И когда Чичи отчуждается от нашего мира, то входит в ноль пространство и принимает энергии из высоких миров. Таких называют не от мира сего.  Таким образом у неё может родиться ребёнок, который будет создавать новый мир.

  - Как Христос, что ли? – недоумённо спросил Сизый.

   - Может, как Христос. А может, как Ленин или Толстой. А может родится обычный человек, который одним только взглядом или улыбкой будет пробуждать в людях высокие чувства.

  - А ты откуда это знаешь? – удивился Сизый учёности Сергея.

  - А мне это Чичи рассказывает, - улыбнулся Сергей. – Её душа во мне. Она передала её мне на хранение и защиту во время распятия. Вот она сейчас и рассказала о своём предназначении. Я чувствую её в своём сердце, и такая благость расходится по телу. – с нежностью закончил он свой монолог.

  - Я так и знал… Я так и знал… - ошеломлённо произнёс Сизый, - что в ней есть что-то такое, чего нет в других девчонках. Значит, тебе досталась роль Отца Иосифа.  И ты станешь Отцом того мира, который будет творить твой Сын.  А я, значит, остаюсь не у дел… Н-да… - печально произнёс он.

 Сизый замолчал и погрузился в долгое раздумье. Сергей не мешал ему.

  - Хочешь прочитаю тебе стих, - неожиданно предложил он и стал декламировать:

                Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно не мало,
                Два важных правила запомни для начала:
                Ты лучше голодай, чем что попало есть,
                И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

   Это Омар Хайям.  Я люблю его стихи. Они наполнены мудростью. Моя мать работает в районной библиотеке и часто приносит мне книги, которые я читаю.  И вот однажды она принесла книгу с репродукциями картин художника Михаила Врубеля. Они меня потрясли до глубины души. Особенно одна. «Демон сидящий» - так она называется. И я в этом демоне увидел себя. Нет не так. Я увидел, что он рисовал этот портрет с моей души. Словно я ему позировал. И во мне проснулось то древнее и спящее демоническое чувство. Ах, какая это сладость – иметь немного грусти. Когда ты добился всего. Когда весь мир перед твоими ногами, когда всё подчинено твоей воле, и вот тогда можно позволить себе немного грусти. Ибо спектакль окончен. И та мечта, к которой ты шёл, исполнилась. Вот это я увидел в Демоне Врубеля.

   Но человеческая жизнь ничем не отличается от животной. Наступает время, когда старый лев со своим семейством молодых львиц дряхлеет, и тут приходит лев молодой. В жестокой драке он изгоняет старого льва с насиженного места, и сам становится хозяином мира из молодых львиц.  И этот момент Врубель отразил в картине «Демон поверженный». Да, я знал, что моё владение миром будет недолгим, и найдётся другой молодой демон, которому тоже захочется испытать чувство лёгкой грусти от владычества над миром, и он изгонит меня… Но в моей поверженности ещё сохранится сила и желание стать завоевателем другого мира или другой жизни… Так я мыслил свою будущую жизнь… Но я и предположить не мог, что всё закончится, ещё не начавшись…- сокрушённо произнёс Сизый и замолчал.

  - Ты, думаешь, я ничего не видел? – после долгой паузы вопрошающе посмотрел Сизый на Сергея и с издевкой добавил, - Сергий Иолотанский?  И мне показали Вселенскую битву на солончаковом поле Мургаба. Ты победил там меня.  Но у нас здесь другой мир – физический. Да, я не смогу уничтожить твою душу. Но за то, что ты убил мою мечту, я убью твоё физическое тело. И мне это доступно… - уже злобно посмотрел Сизый на Сергея.

   - Нет, - просто ответил на угрозу Сергей, - ты не сможешь убить меня. Поздно!..  Ты не знаешь главного.

  - Какого главного? – недоумённо спросил Сизый.

   - После смерти, находясь в другом мире, Врубель переписал картину «Демон поверженный». Знаешь, как она сейчас называется?

   - Как?

  - АНГЕЛ ВОСКРЕСШИЙ! Через эту картину Врубель написал новый сценарий. Тебе предстоит играть в новом спектакле жизни. И ты уже начал осваивать новую роль. В этом спектакле нет проигравших – все победители. И ты тоже – победитель. Хочешь, я прочитаю тебе стихотворение?

  - Прочитай!

   Сергей внутренне собрался, и начал декламировать:

                Не только с внешними врагами,
                Но и с собой должны вести мы бой,
                Чтоб вызволить свой Дух из-под неволи.
                Нет в нашей жизни победы более победной,
                Чем светлая победа над собой!

  - Это кто? Омар Хайям? Я что-то не помню у него такого стиха? – удивлённо произнёс Сизый.

  - Нет, - с лёгкой улыбкой произнёс Сергей, - это Сергий Иолотанский!

   - Ну, ты даёшь! – с восхищением воскликнул Сизый, - сразил меня наповал. А в чём смысл нового сценария для меня?

  Сергей немного задумался и лёгкой вспышкой озарения продолжил свою мысль:

   - В эту субботу у нас в школе танцевальный вечер. Наверняка придут все из нашего класса. Ты пригласи на танец Ленку Королёву и во время танца прочитай ей стих Омара Хайяма…

   - Ты угадал мои мысли, - перебил его Сизый, - я давно мечтал об этом. Но всё не решался. Думал, опять врежет коленкой между ног. Ты не думай, я не боюсь боли. Для пацана получить от девчонки оплеуху – награда. Меня беспокоит то, что она не воспринимает меня. Я даже стихотворение заготовил для неё, но никак не решусь рассказать его. Хочешь, прочитаю?

   - Давай!

                - Кто чар ее не избежал, отныне знает счастье,
                Кто пылью лег у милых ног, душой впивает счастье.
                Измучит, станет обижать, но ты не будь в обиде:
                Все, что подобная луне нам посылает, — счастье!

  - Как ты думаешь, понравится ей?

  - Знаешь, что произойдёт, когда ты прочитаешь этот стих? – задумчиво произнёс Сергей, вживаясь сознанием в будущее событие.

  - Что? – с тревожным ожиданием спросил Сизый.

   - Она посмотрит тебе в глаза. И если увидит в них блеск и восхищение, она тихонько прижмётся к тебе. И тем самым покажет, что хочет услышать от тебя и другие стихи. И ты прочитаешь второй и третий стих…

  - Ну, твоими устами бы мёд пить. Мне даже в самых сладких снах такое не приснится.  Она же холодна ко мне.

  - Это не так. – Сергей снова погрузился сознанием в суть прошлого события. – Она…- медленно проговорил он, выискивая логику того события, и найдя, быстро заговорил. -  Она била коленкой не потому, что ненавидела тебя, а потому, что хотела пробудить. Девчонок надо не распинать, а обнимать.  Вот что она хотела сказать и что ты должен был понять.

  - Точно!.. Точно! Как здорово ты сказал. Не распинать, а обнимать. У меня это тоже вертелось в голове, но никак не мог понять, что я делаю не так. Теперь всё стало на свои места. И я знаю, что делать дальше. Обязательно в субботу приглашу её на танец.

   Сизый замолчал, переваривая новые чувства. Молчал и Сергей.

  - Расскажи ещё что-нибудь, - после долгой паузы попросил Сизый. – уж очень складно у тебя всё получается.

  Сергей сощурил глаза и посмотрел в невидимую даль:

  - Ты с Ленкой начнёшь создавать новый мир. Это будет мир мудрости, поэзии, красоты и искусства. У вас будет много друзей и знакомых, которым ваш мир будет интересен и приятен. Никто не будет отнимать или завоёвывать его у тебя. Наоборот. Все будут заинтересованы в том, чтобы он развивался всё глубже и шире. Ибо он не только для вас, но и для всех. И вас будут любить и благодарить за тот мир, в котором приятно и вам самим, и вашим друзьям. В этом мире не будет побеждённых или поверженных, все будут победителями. И ты, Виктор, тоже победитель. Ты будешь идти от одной победы к другой. И каждая твоя победа будет победой для всех. «Только та победа считается победой, в которой все стороны выходят победителями» - так говорил великий Будда. Победителем будешь ты, победителем будет Ленка, победителем буду я, победителем будет Чичи. Мы создадим Новый Мир - Мир Победителей.

  - Как это всё созвучно моей душе! - сказал Сизый. – Я словно заново родился.

   - Так и есть, - ответил Сергей, - в тебе проснулся АНГЕЛ – твоя первородная божественная суть, которая долго спала.

  - Давай побратаемся с тобой, Сергий Иолотанский! – в порыве вдохновения сказал Сизый.

  - Давай, Стефан Премудрый! – с ответной радостью произнёс Сергей, и уловив на лице Сизого удивление, добавил. – Это твоё ангельское имя.

  Они крепко обнялись. От радости объятья пошла вверх вибрационная струя золотистого огня, которая сложилась над пространством цветущего весенними цветами Иолотани в Огненный Цветок. Он станет Цветком Нового Мира.

                1995 – 2021г.