Про Эйнштейна

Предисловие:
Мое личное мнение о Эйнштейне несколько отличается от презрительного  мнения ученых, представленного ниже: это был шустрый малый, но не в физике, а в математике - и в общении со всевозможными коллегами - и прежде всего, с еврейской диаспорой. Т.е. он что-то стырил в патентном бюро, что-то присвоил, крутясь в ученой среде, что-то добавил - и все щедро залил своей математикой и финансово-пропагандистской поддержкой соплеменников. Причем, многое из того, что стырил и сам добавил, на самом деле неверно! Коварная вещь - физика...

Еще четыре  пункта:
1. Евреи кардинально оторваны от природы, а та же материя - это часть природы; поэтому они хороши в абстракциях типа математики, "симфонической" музыки (хочется ругнуться матом) и шахмат, но совершенно плавают в Реальности, ведут себя в ней абсолютно произвольно, по-варварски. Поэтому им даже не кажется, что они что-то воруют или врут, выдумывают, искажают! Они просто патологически не понимают, с чем имеют дело!! Как дети малые... Но это же помогает им  в "бизнесе" - у них нет тормозов! Другие без тормозов сразу отправятся на свалку - но у евреев есть могущественная поддержка! Они все без тормозов, но все друг за друга держатся - а большие объекты устойчивы! Это такая большая куча мала отморозков... Правда, все же лишенных силы, потому как сила только в Реальности...
2. Почему еврейская диаспора, мафия выбрала для продвижения и раскрутки именно Эйнштейна? А вы посмотрите на его лицо! Это уникальное лицо, его ни с кем не спутаешь! Это уникальный красавчик и идельный образ витающего в эмпиреях ученого! По лицу видно, что это был большой шутник и остроумец и вовсе никакой не тяжеловесный гордец (каковым при его славе обязательно стал бы какой-нибудь русский!). Говорят, он много подлостей делал даже своим близким - думаю, и это случалось лишь по неразумию и из-за полной оторванности от всего... И еще его постоянно кто-то курировал, сопровождал - и устранял помехи на его пути, в том числе и неудобных родственников...
3. "Эйнштейн" - это пример того, как делаются "репутации", как создаются мифы - и как они могут быть устойчивы даже в науке!! (В искусстве таких дутых "классиков" десятки! Их большинство!) Наука, по сути, превращается в новую религию, т.е. область не знаний, а веры, причем от людей требуют безусловной, фанатичной веры - а "еретиков" готовы сжигать на кострах (или хотя бы лишать работы, карьеры, средств к существованию) "Эйнштейн" - это один из "святых", "апостолов" этой религии, его предлагается только цитировать как святое писание
4. Думаю всевозможные цукерберги и биллыгейтсы продвигались аналогичным образом...


Ниже ЦИТАТЫ (выбрал немного, чтобы ни у кого не заболела головушка - желающие всегда могут найти этих - и других  - авторов в интернете... Гришаев еще чем хорош? - юморист! Почти вся  "фундаментальная" физика  - это сплошная комедия. Не хочешь плакать - смейся... В "искусстве", кстати, ситуация аналогичная - и уж ее я знаю хорошо...):


Геннадий Скородумов:
Специальная теория относительности А. Эйнштейна, так противоречит «здравому смыслу», что даже сегодня, когда она завоевала всеобщее признание, имеются тысячи ученых (в том числе и физиков), для которых понимание ее основных положений сопряжено с такими же трудностями, с какими сталкивается ребёнок, пытаясь понять почему люди в южном полушарии не падают с Земли.
Но теория относительности очень проста, в ней рассматриваются обыкновенные прямолинейные движения. Но многие её не понимают от того, что те учёные, которые её, якобы понимают, не могут эту теорию правильно объяснить. Те учёные, которые «поняли» теорию относительности, защитили тысячи диссертаций. А писатели Фантасты написали огромное количество научно-фантастических романов, но объяснить правильно эту теорию никто не смог. Очень многие учёные выступали против этой теории. Профессор Чикагского университета Вильям Макмиллан, говорил, что теория относительности - это печальное недоразумение.

относительность Эйнштейна подобна лисе, которая попросилась к зайцу в дом, а потом его же и выгнала. При помощи абсолютных величин и преобразований Галилея была "построена" Специальная теория относительности, а затем преобразования Галилея и абсолютные величины признаны недействительными. Здесь действует новый Эйнштейновский "принцип" - отрицания основы собственного утверждения. или принцип лжи или мошенничества.

 Согласно теории А. Эйнштейна полная энергия тела Е=mc?(квадрат), но согласно этой же теории масса тела не может двигаться с превышением скорости света с поэтому скорость света  да ещё в квадрате   противоречит и самой теории и самой природе. Кроме того чтобы «доказать» симметрию преобразований Лоренца Эйнштейн сделал предположение, что скорость света равна бесконечности, но никто не определил, чему равна бесконечность в квадрате. Из какого Эйнштейновского пальца всё это высосано, история умалчивает. Поэтому  полная энергия тела по тому же Эйнштейну не может превышать значения E=mc.
 На самом деле внутренняя энергия тела определяется законом всемирного тяготения или законом взаимодействия тел И. Ньютона.

СТО попала к Альберту Эйнштейну, когда он работал клерком в патентном бюро, все остальные работы он «сделал» тоже не сам, а в «соавторстве» с другими профессиональными математиками.
О соотношениях СТО. Небольшая справка.
1. На самом деле рост m/e со скоростью установил Кауфман (1901)
2. Первым на эквивалентность массы и энергии указал Н.А. Умов в работе "Теории простых сред" (1873), затем Дж.Дж. Томсон (1881) и О. Хевисайд (1890) придали уравнению E=mc? современный смысл
3. Впервые преобразования координат, содержащие член v1-v?/c?,  нашел Фогт (1887), рассматривая принцип Доплера. Через пять лет, объясняя отрицательный результат опыта Майкельсона-Морли (1881), Фитцджеральд выдвинул так называемую контракционную гипотезу - сокращение размеров тел в направлении движения. Наконец, в 1905 г. Пуанкаре довел формулы "до ума" и назвал их преобразованиями Лоренца.

Общеизвестно мнение, что свет вблизи массивных тел планет, звёзд и Солнца отклоняется в связи с гравитационным искривлением пространства вблизи массивных тел В гравитационных полях массивных тел свет отклоняется от своей траектории.
На самом деле свет преломляется в атмосфере Солнца и Земли подобно преломлению света в линзе. Если мы наблюдаем Солнце или Луну над горизонтом, то видим их увеличенными как в линзе. Вблизи Луны свет от звёзд не отклоняется, потому что на Луне нет атмосферы.

Математика в физике играет точно такую же роль, как мясорубка на кухне. Если в мясорубку загрузить подпорченное, скажем, с запахом, мясо, то на выходе из мясорубки мы получим подпорченный фарш. «Подпорченным мясом» в физике являются неверно объяснённые явления природы, которые в виде математических символов входят в состав уравнений. А «подпорченным фаршем» в физике становятся решения этих уравнений. Например. те явления природы, которые описаны в формулировках постулатов СТО, отсутствуют в природе. Они в виде  математических символов, скажем,  c  - скорость света, попали в уравнения движения тела, которое составлено Эйнштейном. Благодаря чему в науке  появилось три вида  «подпорченного фарша»: рост релятивистской массы тела, странная массивность кварков и частицы высоких энергий.

зачем нас заставили (и продолжают заставлять) поклоняться этому идолу, который фактически не имел даже ученой степени, поскольку его докторская диссертация была признана ошибочной?

Если в общественно-политической жизни такие культы личности, как Маркс, Ленин, Сталин и другие уже развенчаны, то в физике культ Эйнштейна продолжает процветать

Не проявив каких-либо способностей к учебе, а тем более желания, Эйнштейн был направлен в спецшколу в Аарау (не для отсталых ли детей?). Да, в швейцарском промышленном городке Аарау с конца 1895 года до осени 1896 года Альберт посещал четвертый класс тогдашнего ремесленного отделения кантональной школы (по нашим меркам – это ПТУ). А принят он был лишь в четвертый класс потому, что плохо знал современные языки

родила ему внебрачную дочь Лизерль.
Затем Милева просит Эйнштейна жениться на ней и в ответ получает его письмо,
датированное 20 января 1903 года, с таким текстом: "Если хочешь замужества,
ты должна будешь согласиться на мои условия, вот они:
Во-первых, ты будешь заботиться о моей одежде и постели.
Во-вторых, будешь приносить мне трижды в день еду в мой кабинет,
В-третьих, ты откажешься от всех личных контактов со мной, за исключением
тех, которые необходимы для соблюдения приличий в обществе,
В-четвертых, всегда, когда я попрошу тебя об этом, ты будешь покидать мою
спальню и кабинет.
В-пятых, без слов протеста ты будешь выполнять для меня научные расчеты,
В-шестых, не будешь ожидать от меня никаких проявлений чувств"
Разве это письмо нормального мужчины перед своей свадьбой?

Милева решилась на беспрецедентный шаг – под действием настойчивых уговоров мужа она отдала девочку в чужую семью и дала подписку, что никогда не будет искать контакта с ребенком. В начале 1903 г. Лизерль заболела скарлатиной, а затем умерла. В связи с этим и другими подобными событиями Милева перед смертью утверждала, что Альберт Эйнштейн "убил свою дочь, погубил сына и заживо похоронил ее..."

в 1987 г. были, наконец-то, опубликованы письма Милевы к своему мужу, из которых явственно следует, что она была не только женой, но и активным помощником в его научной деятельности до их расставания в 1914 г. Считается, что именно она была если не автором, то соавтором его специальной теории относительности. По крайней мере, переписка Альберта и Милевы представляла собой общение равноценных партнеров. И не зря же Эйнштейн, будучи скрягой, в 1922 г. после стольких лет раздельной жизни отдал своей бывшей жене полностью всю свою Нобелевскую премию. И никогда не говорил, как к нему пришла в голову идея специальной теории относительности.

Имеются также сведения, что первые работы Эйнштейна, включая специальную теорию относительности, были подписаны соавторами Эйнштейн-Марич. Русский физик Абрам Иоффе подтверждал, что ему удалось познакомиться с оригиналами некоторых рукописей, которые также были подписаны Эйнштейн-Марич.
Весьма важной деталью является также тот факт, что рукопись основной работы по специальной теории относительности "К электродинамике движущихся тел" была утеряна сразу же после публикации. Не потому ли она была "утеряна", что содержала также и подпись жены Эйнштейна?

Следует также упомянуть, что две первые опубликованные статьи Эйнштейна (1901 и 1904 гг.), касающиеся гипотезы об универсальном законе для межмолекулярных сил, не имели никакой ценности.

Следует подчеркнуть, что как первый, так и второй браки были, по-видимому, для Эйнштейна не бескорыстны. С Милевой Марич его связывало и совместное творчество, и богатство ее родни. Но когда ее приданое закончилось (а сама она не работала), пришлось опять напрягаться и думать. Очевидно, что Альберт не хотел связывать себя узами нового брака. Но Первая мировая война обесценила немецкую марку, и жить стало намного тяжелее. А Эльза была богатой родственницей – ее отец в Хетингене имел текстильную фабрику. Если бы Эйнштейн любил Эльзу по-настоящему, то женился бы на ней еще в 1914 г. Но поскольку он сделал это только в 1919 г., то причиной заключения брака было либо ухудшение в результате войны его материального положения, либо получение Эльзой наследства, либо и то, и другое вместе взятое. А еще и третье – необходимость возвеличивания определенными силами, которое как раз и началось в 1919 г. А для этого нужно было быть «чистым», т.е. женатым не на христианке, а на иудейке.

Если верить личному врачу, умер Эйнштейн от последствий прогрессирующего сифилиса, которым его заразила одна из его бесконечных пассий

презирал женщин, без особого труда и сожаления менял их тогда, когда они ему надоедали. О его истинном отношении к женщинам может служить фраза, оброненная им как-то в отношении супруги одного великого музыканта: "Эту тварь я хладнокровно повесил бы и затянул веревку до тех пор, пока у нее не вывалится наружу язык"

Базовые идеи он взял у Пуанкаре, математический аппарат заимствовал у Лоренца. Порядочный ученый обязан давать ссылки на своих предшественников – такова научная этика. В своей работе Эйнштейн не дал ни одной ссылки, тем самым выдавая чужие открытия за свои.

Замалчивался также тот факт, что математик Д.Гильберт несколько раньше получил и опубликовал основное уравнение этой теории, за которым впоследствии закрепилось название "уравнение Эйнштейна"

С уравнением Гильберта случилась поистине удивительная история. Оно было сообщено Гильбертом в частной переписке Эйнштейну, который приставал к первому с вопросами: а что, дескать, у вас получилось? Гильберт долго «темнил», не желая выдавать свои результаты прыткому коллеге, но потом раскрыл их до публикации назойливому корреспонденту. И вдруг в очередном послании Эйнштейна с удивлением прочитал: представьте, мол, я еще до получения вашего письма пришел к точно такому же выводу.. Тут Гильберт схватился за голову и, кляня себя за опрометчивость, попросил ускорить публикацию статьи со своим уравнением, которое впоследствии все равно назвали «эйнштейновским» [13]. Только этим можно объяснить то, что статья Эйнштейна по общей теории относительности конца 1915-го года была представлена без доказательства (он своровал результат, а вывода не знал).

Как известно, в 1897 г. в Базеле состоялся первый сионистский конгресс, которому срочно нужно было поднять какое-либо знамя. Надо было создать и раздуть культ какой-то гениальной личности – гения всех времен и одного народа. Эйнштейн как раз и подошел на такую личность, в которую вложили деньги и «раскрутили» его имя до небывалых высот

Особо следует остановиться на присуждении Эйнштейну Нобелевской премии. Начиная с 1910 г. сионисты с колоссальным упорством пробивали ему эту престижную награду. После многолетнего давления на Нобелевский комитет и «финансовой поддержки» этот комитет в 1922 г. все-таки присудил Эйнштейну Нобелевскую премию . Но только не за теорию относительности! Вот какая была формулировка: «За заслуги в области теоретической физики и, в особенности, за открытие закона фотоэлектрического эффекта». Но и здесь комитет явно перестарался, поскольку ситуация с фотоэффектом также была не в пользу Эйнштейна.
Сам фотоэффект был открыт в 1887 г. Герцем. В 1888 г. фотоэффект был экспериментально проверен русским ученым Столетовым. Им же был установлен первый закон фотоэффекта: максимальный фотоэлектрический ток прямо пропорционален падающему лучистому потоку. Но Столетову, естественно, никто Нобелевскую премию не дал. Эйнштейном в 1905 г. был установлен второй закон фотоэффекта: максимальная энергия фотоэлектронов линейно зависит от частоты падающего света и не зависит от его интенсивности. Вот и все «эпохальное событие». Зачастую Эйнштейну в заслугу ставят разъяснение механизма фотоэффекта на основе квантовых представлений о природе света, но ведь и квантовую теорию излучения установил не он, а Планк еще в 1900 г.

Не следует также забывать и тот факт, что вдобавок ко всему Эйнштейн был никудышным инженером, хотя и брался за инженерные разработки. Так, в 1915 г. он был одним из немногих ученых, кто откликнулся на призыв немецкого Общества воздушного транспорта и дал согласие на проектирование нового самолета (и куда же подевался его пацифизм?!). В более поздней работе, основанной на архивных документах, указывается, что после избрания в Берлинскую академию наук Эйнштейн несколько первых лет работал там вообще не как специалист в области теоретической физики, а, скорее, как эксперт по проблемам авиационной техники (учитывая, по-видимому, опыт его работы в патентном бюро).
По проекту Эйнштейна для нового самолета было сделано крыло типа кошачья спина (с горбом на верхней поверхности). Испытание самолета было удручающим. «Как утка, переваливался самолет в воздухе, а пилот был без памяти рад, когда оказался снова на земле целым и невредимым. Однако из чувства справедливости он предложил повторить полет второму испытателю… Результат оказался не более обнадеживающим.

В последние 30-35 лет своей жизни Эйнштейн не предложил физике ничего путного. Причина одна: никакая ложная теория не может привести к путным результатам. специальная теория относительности оказалась ложной теорией. А поскольку она входит одной из составных частей в общую теорию относительности, то и в этой теории возникло много ложного, наносного. Все это позволяет по-другому взглянуть на «заслуги и роль одного из величайших авторитетов современной физики и сказать, что в своей собственной общей теории относительности он являлся едва ли не самым последним профаном. Создав величественное здание теории, он сам заблудился в бесконечном лабиринте его комнат, начал произвольно пристраивать или отсекать от него отдельные части и умер, так и не поняв до конца то, что же он создал»

упомянем Пауля Эренфеста, с которым Эйнштейн сотрудничал и жил рядом много лет. Жизнь этого ученого закончилась трагически: в припадке отчаяния он застрелил своего умственно отсталого младшего сына, а затем покончил с собой. Он же в свое время был любимым учеником и ассистентом Людвига Больцмана, который покончил жизнь самоубийством в 1906 г. Покончила с собой и жена его берлинского коллеги Фрица Габера Клара (имевшая, кстати, докторскую степень). Страдал психической болезнью и сын Фрейда, с которым общался Эйнштейн. Да и брат первой любовницы Эйнштейна Мари Винтеллер – Юлиус в 1906 г. впал в буйное помешательство, застрелил свою мать, мужа своей сестры Розы и покончил с собой

Мать его была музыкально одаренной женщиной, от которой Альберт унаследовал способности к игре на скрипке и рояле. Что же касается способностей к наукам, то на вопрос Карла Зелига, от кого из родителей он унаследовал свой научный талант, Альберт ответил: «У меня нет никакого таланта, а только страстное любопытство. Следовательно, отпадает и вопрос о наследственности». Очевидно, что этот ответ отражал действительное положение вещей.

Но все-таки определенный талант у Альберта был – это способность к логическому мышлению, унаследованная им от рода Эйнштейнов. Не талант к науке, а, скорее всего, предприимчивость, способность к предпринимательству в области науки (или научное предпринимательство).

предпринимательство в науке – это, перефразируя известное выражение, выполнение принципа: «С миру по идее – себе на теорию».

Эйнштейн: "A (успех) = X (работа) + Y (игра) + Z (умение держать язык за зубами)"

и на новых местах и в новых условиях он пытался наладить «кооперативное производство» новых теорий с последующим личным их присвоением.

Что же касается общей теории относительности, то без Марселя Гроссмана он ее создать не смог бы вообще. Да и конкуренты подгоняли – эта теория фактически параллельно создавалась и была создана Давидом Гильбертом (работа которого была представлена даже на пять дней раньше, чем работа Эйнштейна). Но из Гильберта никто икону делать не стал, а Эйнштейна возвысили до небес.

в 1949 г., когда чествовали его семидесятилетие, он говорил: «Нет ни одной идеи, в которой я был бы уверен, что она выдержит испытание временем, и меня охватывают сомнения, на правильном ли я пути вообще»

в списке 100 величайших евреев его имя стоит сразу вслед за пророком Моисеем и Христом, но, что не менее удивительно, опережает даже родоначальника евреев Авраама (5-е место) и апостола Павла (6-е).. Но кто-кто, а настоящие творцы образа Эйнштейна как "духовного и интеллектуального вождя человечества" знали истинную цену этому "мировому гуру".

многочисленные письма-обращения, петиции и декларации Эйнштейна суть не что иное как творения сиониста Блюменфельда, который с присущей ему ловкостью освоил стиль этого "писателя" и на регулярной основе напитывал "гения" своими политическими идеями.

Например, в 1921 г. от ученого в ультимативной форме потребовали участия в турне по США, и эта "поездка должна была послужить пропаганде сионистской идеи". Как же реагировал Эйнштейн? "Я без особого удовольствия еду в Америку, – пишет он, – и делаю это только в интересах сионистов, которые вынуждены выколачивать доллары.." [46]. А в пересказе того же случая Блюменфельдом открываются иные интересные подробности: "10 марта 1921 года я получил пространную телеграмму от Хаима Вейцмана из Лондона. Я должен был побудить Эйнштейна отправиться вместе с ним в Америку... Он ответил сначала отказом.. "Я не гожусь для той роли, которую Вы мне навязываете... Следует только использовать мое имя, которое теперь у всех на устах"... Я еще раз громко прочел телеграмму Вейцмана и сказал: "Не нам поручено знать, что необходимо сегодня сионистскому движению. Нам известны не все обстоятельства.. И если Вы принимаете всерьез свой поворот к сионизму, то я имею право обратиться к Вам от имени доктора Вейцмана.. делать в любой момент то, что он сочтет необходимым.." Эйнштейн ответил: "...Для Вас телеграмма является приказом. Я понимаю, что и я в этом случае должен подчиниться"

Мировое правительство стало для Эйнштейна "спасительным понятием". Это мировое правительство, созданное на законной основе, должно принять на себя ответственность за судьбы всех народов… И кто бы сидел в этом мировом правительстве? Ответ на этот риторический вопрос очевиден.

Л. П. Фоминский в [14] приводит сведения о том, что сын Эйнштейна Эдуард, когда достиг совершеннолетия (на Западе это в 20 лет), начал утверждать, что это не отец, а мать Милева написала ту первую статью 1905 г. по теории относительности. Там же приводятся сведения советского биографа Эйнштейна Б. Г. Кузнецова, который пишет, что летом 1930 г. сын Эйнштейна – способный юноша, отличный пианист, собиравшийся стать врачом-психиатром, написал отцу письмо с такими «бредовыми обвинениями». Эйнштейн немедленно помчался в Цюрих. С того дня и до конца своих дней Эдуард стал пациентом психиатрической больницы в Цюрихе, где и умер в 1965 г.

Журнал «Молодая гвардия» рассказал, что в 1917 г. Ф. Адлер, работавший до того с Эйнштейном в Цюрихском политехникуме, тоже был подвергнут принудительной психиатрической экспертизе на основании того, что он опубликовал работу, в которой опровергал теорию относительности . 

Даже М. Гроссман, оказавший столько помощи Эйнштейну в создании общей теории относительности, со временем охладел к ней и в 1931 г. опубликовал статью с критикой понятий параллельного переноса, абсолютного параллелизма и далёкого параллелизма, которые является неотъемлемой частью этой теории. Больше ему не позволили публиковаться и через 5 лет он умрёт в той же цюрихской психиатрической больнице…

в 1934 г. выходит первое специальное Постановление ЦК ВКП(б) по дискуссии о релятивизме, в котором противники теории относительности причисляются либо к «идеалистам», либо к «уклонистам». А если таковые находились, то им теперь могли выкручивать руки на «законных» основаниях.
И надо же было так случиться, чтобы именно после этого постановления советский физик М. П. Бронштейн решился проквантовать гравитационное поле и назвал его квант гравитоном. Эйнштейн тогда уже терпеть не мог слово квант и воевал с разработчиками квантовой механики. Поэтому слышать не хотел о гравитонах и ни разу не употребил это слово в своих публикациях. Получалось, что Бронштейн, проквантовав гравитационное поле, выступил против самого Эйнштейна!
Бронштейна тогда взяли в 1937 г. в одну ночь с астрономом Н. Козыревым по одному обвинению. Козыреву дали 10 лет лагерей, а Бронштейну – 10 лет без права переписки. Последнее на изуверском языке чекистов означало расстрел (годом смерти Бронштейна считается 1938). Козырев каким-то чудом не погиб в лагерях и в 60-е годы прославился своими открытиями в астрономии. А от М. Бронштейна не осталось даже могилы. Как отмечает Фоминский, от него осталось только слово, одно слово, но какое! – Гравитон!

 Если на первых порах развития этой точки зрения, начиная с Фогта (1887 г.), Лоренца (1892, 1895, 1904 гг.) и заканчивая Пуанкаре (1905 г.), одномерное местное время в движущейся системе отсчета еще рассматривалось как некий математический прием, необходимый для согласования, то Эйнштейном (1905 г.) оно было превращено в объективное физическое свойство. Одновременно он навязал всем физикам и отказ от эфира как физической среды, заполняющей все мировое пространство. Как первое, так и второе было ошибкой Эйнштейна

Отказ от эфира лишил энергию материального носителя, так как пространство Вселенной стало пустым, так оно также входит в противоречие с существованием продольных электромагнитных волн.

сегодня, стоя на пороге празднования 100-летних юбилеев создания фундамента современной физики, нелишне снова заглянуть вглубь этого фундамента и посмотреть, правильно ли мы оперируем пространством и временем при переходе от неподвижного объекта к движущемуся, от одной инерциальной системы отсчета к другой. И еще раз осмыслить, что же мы должны подразумевать под понятиями «пространство» и «время».

Пространство выражает порядок существования отдельных объектов, время – порядок смены явлений

могут ли процессы протекать во всех трех пространственных направлениях? Могут. Следовательно и время трехмерно. Поэтому при каком-либо объединении этих двух свойств в общем случае следует говорить о шестимерном пространстве-времени (3+3), а не о четырехмерии (3+1).
С позиций нового (или восстановленного древнего) определения времени теряют право на жизнь преобразования Лоренца и ставшая уже привычной четырехмерная размерность пространства-времени

придуманные Фогтом, Лоренцем, Пуанкаре и списанные у них без ссылок Эйнштейном преобразования, основанные на разных фронтах световой волны, неверны!!!

Но и это еще не все, поскольку остается открытым вопрос о скорости света. Его тоже нужно обсудить, поскольку и в этих «трех соснах» физики сделали ошибку, а инквизиторский характер навязывания культа личности Эйнштейна и его теории относительности превратил эту ошибку в догму об абсолютном постоянстве скорости света. По любым масштабам пространства и времени, а, точнее даже, без всякого упоминания о масштабах. Константа и все! Столб, фундамент, не подлежащий обсуждению!
скорость света является константой только при измерении его по собственным масштабам пространства и времени наблюдателя. По отношению же к движущемуся объекту это будет простая геометрическая сумма (точнее, разность) константы, т.е. скорости света относительно неподвижного наблюдателя, и скорости движения объекта относительно того же наблюдателя. И это ничуть не противоречит второму постулату физики!
А по-другому ситуация выглядит так. Есть скорость света в одной инерциальной системе отсчета, которая является константой по ее масштабам пространства и времени. Есть скорость света в любой другой инерциальной системе отсчета, которая также является константой по ее собственным масштабам пространства и времени. И есть скорость света в этой другой инерциальной системе отсчета по масштабам пространства и времени первой. Вот эта скорость уже не обязана быть константой. И нет никаких противоречий ни с какими постулатами физики. Вот те «три сосны», между которыми заблудились физики. Только физикам конца ХIХ, начала ХХ века это простительно, а физикам всего последующего ХХ века культ абсолютного постоянства скорости света навязывался с помощью культа личности Эйнштейна и его теории относительности.

Но если быть точным до конца, то следует все же упомянуть, что как скорость света, так и масштабы пространства и времени носят тензорный характер…

Открытие гравитационной вязкости и геодезической кривизны Вселенной было подтверждено в 2002 г., когда удалось численно объяснить аномалии движения американских космических кораблей Пионер-10 и Пионер-11. Оказалось, что за счет гравитационной вязкости они должны замедлять свое движение на величину 10-11 м/с2, что и наблюдается в действительности. Именно это реально зафиксированное замедление космических кораблей до сих пор не могут объяснить ни американские, ни российские, ни какие-либо другие специалисты, пользующиеся обычной теорией относительности Эйнштейна.

Основная ошибка Эйнштейна допущена им в 1905 г. и содержится в утверждении: «Новым был вывод о том, что "инвариантность Лоренца" является общим условием для каждой физической теории»

Йохан Керн:
астрономия основана на опыте наблюдения. Поэтому сперва и астрономы тоже всё делали более или менее на глазок. В те времена возникла система Птолемея: Земля находилась в центре мироздания, вокруг на хрустальных сферах вращались планеты и Солнце, далее находилась сфера неподвижных звёзд. Но всё более точное наблюдение планет и фиксация этих движений вскоре привело к появлению первого кризиса в астрономии. Выяснилось, что планеты делают странные движения. Они вдруг ни с того, ни с сего останавливались при своём движении по «небосводу» и даже начинали двигаться в обратную сторону. Это казалось совершенно необъяснимым. Положение «спас» математик, предложивший считать, что центры планетных сфер совершают вращательное круговое движение вокруг своего центра вращения. Необходимость нарушения простоты божественного механизма мироздания он разумно объяснить не мог, но наложение уже одного дополнительного вращательного движения сильно улучшало точность предсказуемости положения планеты. Требования к математической квалификации астрономов соответственно возросли. Вскоре выяснилось, что наложение ещё одного вращательного движения позволяет ещё более точно определить положение планет. Всё большее улучшение средств наблюдения требовало введения новых и новых дополнительных вращательных движений.
Бог, как и гений, должен делать всё очень просто. Осмысленность такого сложного «божественного» механизма становилась всё менее объяснимой. Астрономия двигалась в тупик. Но математики чувствовали себя в астрономии всё более незаменимыми. Только они могли объяснить столь сложный механизм и (достаточно) точно рассчитать его поведение.
Выход из тупика предложил человек, бывший не столько математиком, сколько астрономом, может быть даже, по современным понятиям, физиком. Он предложил считать центром Вселенной Солнце. Но так как и он был человеком своего времени, то и он считал, что планеты должны двигаться (вокруг Солнца) по круговой траектории, причём, конечно, равномерно. Основания думать иное тогда ни у кого не было. Помещение Солнца в центре мироздания объясняло петлеобразное движение планет, но большой точности предсказаний (вычислений) положения планет не давало. Именно поэтому приверженцы системы Птолемея благоденствовали ещё даже во времена Ньютона. Медленное умирание системы Птолемея привело к тому, что своего фиаско в попытке математически объяснить устройство мироздания математика, кажется, так и не осознала.

Успешное теоретическое подтверждение практики (результата экспериментов Майкельсона), по-видимому, слегка вскружило Эйнштейну голову и он забыл, что любые результаты надо рассматривать в реальной системе координат. В деформированной же системе координат, естественно, и выводы выглядят несколько деформированно [2]. Полученные «результаты», не считая «подтверждения» результатов экспериментов Майкельсона, его самого очень удивили и он назвал их «своеобразными» [3]. Однако своеобразие полученных результатов почему-то не побудило его тщательно перепроверить всю свою работу от начала до конца.

Кажущийся успех побудил Эйнштейна продолжить поиск чисто математических объяснений физических феноменов. В этот раз он решил объяснить гравитацию - с помощью «кривизны пространства». В связи с этим нам надо оживить в памяти, что такое кривизна и что может быть кривым. Газ полностью заполняет любой самой причудливой формы объём, но вряд-ли кому придёт в голову сказать, что газ может быть кривым. То же самое, очевидно, нельзя сказать и о жидкости, хотя она заполняет только нижнюю часть объёма. Кривым или имеющим свою собственную форму может быть только (относительно) твёрдое тело. От помещения в сосуд оно форму практически не меняет. Другими словами, чтобы быть кривым (иметь кривизну), тело или вещество должно быть связным, соседняя частичка связного вещества не может отдаляться от своей соседки слишком далеко, иначе будет нарушена связь. Кроме того, связное тело допускает движение только вдоль своей границы, но никак не внутри себя. В этом смысле ни газ, ни жидкость не являются связными: их частички могут как угодно далеко смещаться относительно друг друга, внутри этих сред можно перемещаться, их свойства от этого не меняются. Твёрдое тело может быть кривым или приобретать кривизну в напряжённом состоянии. Через твёрдое тело ничто не может пройти без нарушения связи части его частиц. Пустое пространство не содержит частиц, не может быть связным, а потому и не может быть кривым. Что же отсюда следует? Похоже на то, что «пустое» кривое пространство Эйнштейна заполнено самым невероятным из всех придуманных до сих пор эфиров - твёрдым веществом. А двигаться внутри твёрдого вещества без нарушения его связей могут разве что только математики.
мы нашли вескую причину, почему в пределах и этой теории Эйнштейна происходят всякие чудеса - она нереальна, оторвана от практики. Оторвана по той причине, что Эйнштейн даже не пытался развить или хотя бы объяснить какой-либо реальный факт, связанный с тяготением - он всё высосал из пальца, также, как и теорию относительности, не считаясь с тем, что кривого вакуума быть не может.
Но нет худа без добра. Идеи Эйнштейна подхватили многочисленные писатели-фантасты. Для них он стал неисчерпаемым колодцем новых сюжетов.

То, что математика не может быть основой для понимания физики, хорошо демонстрирует одна из ситуаций, существовавших в первой половине 20-го века. Бурно развивалась механика жидкости и газа, испытывались разного типа ракетные двигатели. Известно было единственного типа сопло - сужающееся, ибо в самом узком месте трубы самая высокая скорость течения газа. В этом и только в этом месте могла быть достигнута самая большая скорость. И это было естественно и логично. В каждом сечении трубы расход одинаков, а потому в самом широком месте самая малая скорость течения, а в самом узком - самая большая. А то, что самая большая скорость (ис)течения не может быть выше звуковой - доказали теоретики. То, что в случае сопла труба в самом узком месте обрывалась - никак не сказывалось на величине максимальной скорости истечения. Красивая математическая формула (своего рода формула Эйнштейна), дававшая зависимость скорости истечения от различных параметров, ясно показывала, что большей скорости (ис)течения не достигнешь, причём именно в самом узком месте. О попытке теоретическим путём достичь большей скорости истечения не могло быть и речи - кто захотел бы показать свою некомпетентность в знании теории?
Проблему решил инженер Лаваль, насколько мне известно, ничем другим не проявивший себя в науке. Он сделал сопло после сужения снова расширяющимся. Любой теоретик, увидев такое предложение, даже не удостоил бы его внимания. Но Лаваль не предложил, а сделал сопло, и, конечно, получил на практике сверхзвуковую скорость истечения. Тут теоретики вынуждены были прикусить языки. Но, разумеется, очень скоро они смогли всё это рассчитывать: приспосабливаться к известным результатам математика всегда умела потрясающе быстро, как бы эти результаты ни объяснялись.
Эта ситуация очень скоро повторилась - при попытке достичь сверхсветовую скорость полёта. И здесь всё пришлось нащупывать экспериментально. Математика была беспомощна, как всегда, когда дело касалось чего-то принципиального.

Точно также во времена существования системы Птолемея математики успешно убеждали нас и были убеждены сами в том, что они знают, что делают. А не знали и не понимали.


Вычисление - это использование математики как инструмента. Использование же математики для создания физических теорий, не имея в основе уравнений, связывающих физические величины - это мания всемогущества математики. Пример этому, безусловно, прежде всего ТО, приведшая к действительно маниакальным результатам [2]. Более безобиден широко распространённый метод рассматривания частицы в потенциальной яме. Ничего нового при этом не получают, кроме уже известной величины вероятности какого-либо события, но выражают чрезвычайно умными словами уже известное. От потенциальной ямы рукой подать до «туннельного перехода», в котором очень импонирующим математическим языком выражена простая мысль: «Не знаю, как это получается, но эта частица всё время выскакивает из этой глубокой потенциальной ямы». Но ведь скажи так - и научного звания не получишь. А вырази свою беспомощность на не всем понятном языке туннельного перехода - и отсутствие успеха превращается в успех!

возьмём менее известный случай заблуждения, связанный с большой луной на горизонте, которая всем так нравится. Беспомощный физик обратился во времена Снеллиуса к математику с идеей, что здесь, наверно, виноват более толстый слой атмосферы, который световой луч должен пройти по касательной к земному шару, в результате чего луч имеет гораздо большее преломление. Математик быстренько нарисовал соответствующую схему, всё вычислил и этим подтвердил идею физика. Это объяснение потом во славу науки перекочевало во все учебники физики. Математик, конечно, не заметил, что это объяснение могло относиться только к вертикальному диаметру луны, но никак не к горизонтальному. Луна должна была бы получиться эллиптической.
Несколько позже народный умелец и немного физик закоптил простое стекло и посмотрел сквозь него на большую луну. Яркая луна была видна сквозь тёмное стекло, но линия горизонта исчезла. И - о, чудо! - луна приобрела самые обычные нормальные размеры. Стало ясно, что большая луна не имеет прямого отношения к физике, а разве что к физике нашей психики. Пример этот не мог добавить славы науке и малоизвестен до сих пор.
Кто здесь виноват? Физик или математик? Конечно, оба. Но математик не помог физику преодолеть своё заблуждение, не оказался «мыслителем», на роль которого претендует.

В наше время физика становится всё более математизированной. Представление какого- либо физического процесса без обилия математических формул кажется франтам от науки, жонглёрам от математики, ущербным. Скатывания же к откровенной мистике они не замечают. Возьмём так называемую квантовую физику. Она безусловно является достойной преемницей системы Птолемея. Уже много лет тому назад она отказалась от детерминизма, от взаимосвязи причины и следствия - и этим начала двигаться к новому тупику. Кто-нибудь делает голословное утверждение типа «Планета находится на поверхности хрустальной сферы» - и все начинают её повторять. Электрон не имеет орбиты, а образует электронное облако вокруг ядра. Это ещё можно было бы представить как своего рода приближение или осреднение, но нет, прямо утверждается, что электрон не перемещается от одной точки к другой, а появляется то тут, то там, минуя промежуточные положения! Таким образом решили исключить колебательные движения электрона, т.е. избежать излучения энергии электроном при образовании электронного облака. Вот уж поистине - из огня да в полымя! Это решение равносильно предложению: «Давайте не будем называть колебания колебаниями!» Разумеется, никто не может объяснить, как это электрон может появляться то тут, то там, минуя промежуточные положения. Появляется - и всё тут! К этой же области «науки» относится и появление различного рода частиц из вакуума, к тому же ещё и беспричинное. Не наука, а чертовщина. Но попробуйте это объяснить современному математику, мнящему себя физиком, насквозь заражённому мистикой квантовых и магических чисел, «разрешёнными орбитами» и прочими атрибутами колдовских учебников. После этого «проколы» пространства-времени и путешествие во времени становятся чуть ли не материализмом.

Деревенский (Гришаев):
Никаких
противоречий ТО не устранила: она их послала куда подальше, а от себя новых
насадила, ласково называя их парадоксами. Никаких экспериментов она не объяснила:
она выдала постулаты без каких бы то ни было объяснений. А что касается дух
захватывающих предсказаний ТО – мол, у движущегося с околосветовой скоростью
объекта продольный размер сокращается чуть не в ноль, время растягивается чуть
не на веки вечные, а масса растёт в дурную бесконечность – так правда в том, что
все эти предсказания великолепно подтверждаются лишь мысленными экспериментами.
А в физических экспериментах – не считая тех, тривиальные результаты которых
ничего не доказывают – всё получается не так, как предсказывает ТО. Вам трудно
такое представить? Ничего страшного: по меткому выражению Ландау, «ныне учёные
способны постигать даже то, чего не могут себе вообразить». Было бы желание!

 у Лорентца всё пространство было под завязку заполнено особой
субстанцией – эфиром. Механические напряжения в этой субстанции описывались
уравнениями Максвелла. Читаешь Лорентца и изумляешься: становится совершенно
понятно, почему уравнения Максвелла именно таковы, каковы они есть. А также –
почему в эфире возможны упругие волны. Которыми, как считалось, и был свет.
Причём, эта эфирная концепция охватывала и вещество тоже! Лорентц представлял «частички
материи» как могущие свободно передвигать «местные модификации в состоянии
эфира». Развив теорию Максвелла на случай присутствия электрических зарядов и
выведя законы их взаимодействия и движения, Лорентц объяснил все известные тогда
явления в оптике, электродинамике, а также в испускании и поглощении тепла.

 «Господа! – умолял Лорентц. – Преобразования, которые я
получил – это всего лишь формальный математический приём! Вы не подумайте, что в
движущейся системе отсчёта происходят реальные деформации пространственных и
временных масштабов!»

Всё! На этом месте лорентцевы игрушки кончились, и начался эйнштейновский
монументализм. Никто не оценил результаты Лорентца так высоко, как Эйнштейн. Он
проворно положил их в основу свеженькой концепции. Всё её содержание, в сущности, и сводилось к преобразованиям Лорентца и следовавшим из них деформациям
пространственных и временных масштабов – с той лишь разницей, что эти деформации объявлялись реальными. «Постойте, - говорили ошарашенные физики. – Вон у Лоренца теория, так теория. Преобразования Лорентца – выведены им на основе его подхода.
А у Вас?» - «А у меня, – растолковывал Эйнштейн, - преобразования Лорентца
изначально присутствуют!» - «Да откуда они у Вас взялись-то?» - «Ах, господа, вы
совсем тупые, что ли? Я их просто у Лорентца, как бы это выразиться,
спостулировал. Имею право!» Кроме этого, Эйнштейн ещё «спостулировал» у Лорентца соотношение между массой и энергией (для случая электрона), а также выражение, описывающее рост массы электрона при увеличении его скорости. Там тоже
множителем является лорентцев квадратный корень, так что внешне всё получилось
очень даже в масть. Кстати, в знак признания заслуг Лорентца, это выражение
поначалу так и называлось: формула Лорентца-Эйнштейна. Правда, у Лорентца эта
формула была, опять же, чётко выведена, а у Эйнштейна, опять же, никакого вывода
не было – эта формула у него тоже «изначально присутствовала». Уж на что Лорентц
был утончённым интеллигентом, так даже он в своей «Теории электронов» высказал,
что об Эйнштейне думает: «Его результаты… в основных чертах совпадают с теми
результатами, которые мы получили… причём главное различие заключается в том,
что Эйнштейн просто постулирует то, что мы старались, с некоторыми затруднениями
и не всегда вполне удовлетворительно, вывести из основных уравнений
электромагнитного поля». Опять же – какая наивность! Во-первых, на утончённых
интеллигентов и рассчитано. Во-вторых, многие ли читали «Теорию электронов»? А
газеты читали многие. И в кинематограф ходили. Вот для всех них и устроили
грандиозный кошачий концерт – про то, что Эйнштейн сбацал не фигнюшку какую-нибудь, а теорию, да к тому же гениальную. Трудно было найти домохозяйку или портового грузчика, которым все уши не прожужжали про то, что теперь, оказывается, «всё относительно». Пришлось потихоньку и физикам подтягиваться к переднему краю.

Ох, с каким же скрипом это у них получалось! Инерция мышления мешала! Что это
для физиков значило – «всё относительно»? А это значило, что про абсолютные
скорости в эфире следовало забыть. «И про эфир – тоже!» - настаивал Эйнштейн.
Потому что про абсолютные скорости в эфире было забыть гораздо легче, если
сначала забыть про сам эфир. Сейчас кому-то может показаться смешным
расстраиваться из-за таких пустяков, но в то время на физиков было смотреть
больно. Ведь отказ от эфира означал отказ от кучи наработок и, в первую очередь,
от тогдашних представлений о свете – ради которых, собственно, эфир в своё время
и придумали. «Но, - продолжал раздавать ценные указания Эйнштейн, - уравнения
Максвелла нужно сохранить!» Это тоже понятно: без уравнений Максвелла теряли бы
смысл преобразования Лорентца, а заодно и всё то, что называлось «теорией
относительности». Поэтому, уравнения Максвелла пришлось сохранить. Но без эфира.
Вот вы, дорогой читатель, можете представить упругие волны в среде, только без
этой среды? Не получается? Странно… Впрочем, у физиков это тоже не сразу
получилось. Они быстро поняли, в чём проблема: всё портило словечко «упругие».
Это словечко они отбросили, и картинка заиграла: получились у них просто-волны,
без всякой среды. Вот, оказывается, что такое свет: это волны в том, чего нет!
Потихонечку-полегонечку даже теорию развили вот этого самого – чего нет. Это у
них называется «теория поля». Презабавнейшая вещь! Студенты так и хлопают
глазами, пытаясь сообразить – с какой стати это «поле» описывается уравнениями
Максвелла, и откуда эти уравнения взялись.

А всё – из-за того, что «всё относительно». Из-за того, что к движению
физических тел следует подходить, мол, с позиций формальной логики. Поясняем: с
этих позиций плевать, кто относительно кого движется, ибо если тело А движется
относительно тела В, то, формально, тело В тоже движется относительно тела А.
Плевать-то плевать, но, на практике, движения тел зачастую оказываются
однозначными – например, камень падает на Землю, а не наоборот. Кто сомневается,
тому можем справочку предъявить. Вот эта справочка: если скорость соударения
камня с Землёй равна V, то кинетическая энергия, которую после этого соударения
можно превратить в другие формы энергии, равна половине произведения квадрата V
на массу камня, но уж никак не на массу Земли. Значит, действительно, падал
камень. Сия справочка выдана на основании закона сохранения энергии. Законнее не
бывает – так что не придерёшься.

Знаете, почему так получается? Потому что угораздило кинетической энергии быть
квадратичной по скорости! Из-за этой квадратичности, превращения энергии при
ускоренном движении конкретного тела адекватно описываются лишь в какой-то
конкретной системе отсчёта. То есть, для адекватного описания, скорость тела
приходится брать, так сказать, однозначную! Закон, как говорится, порядка
требует. А особенно – закон сохранения энергии! Там, где этот закон работает,
скорости оказываются истинными-однозначными, и никакого бардака – с
относительными скоростями – нет!

О каком бардаке идёт речь? А вот, например, Эйнштейн утверждал, что «движущиеся
часы замедляют свой ход». В терминах относительных скоростей это сразу приводит
к «парадоксу часов» (или «парадоксу близнецов»): часы N1 движутся относительно
часов N2, поэтому часы N1 идут медленнее; но часы N2 тоже движутся относительно
часов N1, поэтому медленнее идут часы N2. Из такой находки популяризаторы ТО
выжали всё, что только можно. Благодаря их подвижничеству, любой желающий мог, в свободное от основной работы время, попрактиковаться в вывихивании своих мозгов,
пытаясь совместить два взаимоисключающих утверждения – да остаться при этом в
рамках формальной логики. Это называлось «теория относительности для миллионов».
Кстати, помимо «парадокса часов», можно было бы поизгиляться ещё насчёт
совершенно аналогичных «парадокса длин» и «парадокса масс» - но в приличном
релятивистском обществе это было не принято. «Реальное» сокращение длины – оно
ведь должно вызываться реальными силами, которые должны совершать реальную
работу… Видите, куда заносит – даже с длинами? Не говоря уже про массы! Это
приводит к парадоксам с энергией – что нехорошие ассоциации вызывает. А приколы
с часами, как полагали, к парадоксам с энергией не приводят. Ведь атомных часов
тогда ещё не было даже в проекте

Так вот, Эйнштейн отлично понимал: бардак с относительными скоростями возможен
лишь там, где превращений кинетической энергии не происходит. Поэтому он и
оговорил, что «специальный принцип относительности» применим лишь для систем
отсчёта, «движущихся друг относительно друга прямолинейно и равномерно». Правда,
ни одной такой системы отсчёта он не указал: в реальном физическом мире, все
практические системы отсчёта оказываются в той или иной степени ускоренными.
Казалось бы, здесь у Эйнштейна очевидный недочёт! Но это для нас, для простых
смертных, очевидный недочёт. А для гениев – всё по-другому. Этот недочёт
Эйнштейн превратил в увесистую дубину против своих критиков. Они-то, глупенькие,
выстраивали свои рассуждения, ориентируясь на реальный физический мир, в котором
ускорения неизбежны. Как только у них доходило до ускорений – тут же следовал
удар дубиной: «Вы вышли за границы применимости теории, которую критиковать
пытаетесь! Тундра неогороженная!» Останавливающий эффект был колоссальный.

И ведь до сих пор релятивисты полагают, что специальная теория относительности (СТО) справедлива для неускоренных систем отсчёта. Только они не уточняют – где же
сыскать дурака, сиднем сидящего в такой системе. Сел на пенёк – так перестал
ускоряться, что ли? Не смешите! Во-первых, этот пенёк имеет центростремительное
ускорение из-за суточного вращения Земли. Во-вторых, Земля сама обращается
вокруг Солнца. В-третьих, Солнечная система обращается вокруг центра Галактики...
Где же он, чудесный неускоренный пенёк, на котором седалище полноценно отдохнуло бы от суеты мирской? Или, выражаясь научным слогом, где же практические системы отсчёта, в которых должны работать предсказания СТО? Сотня лет прошла, а ни одной такой системы отсчёта релятивисты не указали. Но ведь это скандал: где же у этой теории область применимости?

Понятно, что релятивистам страшно не нравится факт автономного детектирования
истинной-однозначной скорости прибора. Ведь этим фактом сразу же сживается со
света принцип относительности, он же первый постулат СТО. Эйнштейн сформулировал его так: «Законы, по которым изменяются состояния физических систем, не зависят  от того, к которой из двух координатных систем, движущихся относительно друг  друга равномерно и прямолинейно, эти изменения состояний относятся». Могут
возразить: почему же он сживается со света – он сформулирован так туманно, что
непонятно, о чём тут вообще речь. Позвольте, позвольте! Несколько поколений
толкователей потрудились на славу и пришли к согласию в том, что, в переводе на
общепонятный язык, принцип относительности означает следующее: «Никакими
физическими экспериментами внутри лаборатории обнаружить её прямолинейное и равномерное движение невозможно». А, оказывается – возможно!

между нами, до сих пор никто не знает, что такое квант. Но у квантовой теории - этакого птенчика - крылышки все крепли и крепли. Не по душе это было Эйнштейну, ох как не по душе! Птенчик-то, известное дело, прожорлив, соответственно и гадит он в огромных количествах: никак не вписывались эти дискретные кванты в любимые эйнштейновы уравнения Максвелла - уравнения сплошной среды - хоть ты тресни! Открутить бы этому птенчику башку - так ведь прикрылся, понимаешь, желтеньким пушком и пищит так доверчиво, подлец! Впрочем, дескать, живи пока, размышлял Эйнштейн, ведь кое-что в квантах, безусловно, есть - смотрите, например, как здорово с их помощью можно описать фотоэффект! (И надо же, позже ему за это по иронии судьбы взяли да присудили Нобелевскую премию! Вот это была невезуха - бедняга, небось, локти кусал!)

Между тем наш птенчик развивался не по дням, а по часам; узнать его было все труднее: вот чьими-то заботами у него уже сформировался хвостик, чьими-то стараниями - рыльце, а еще чьими-то - рожки, а еще - копытца... Кошмар! Перепуганные физики решили срочно придать своему питомцу более эстетический вид; для этого они организовали в Брюсселе междусобойчик, который назвали Сольвеевским конгрессом. А почему Сольвеевским, а не Брюссельским? Да просто господин Сольвей, по такому случаю вызвавшийся оплатить все расходы на койко-места и сосиски с капустой, очень хотел, чтобы физики всегда помнили его доброту (это я на всякий случай напомнил, а то вдруг там кто-нибудь забыл).
Итак, леди (мадам Кюри) и джентльмены, прошу встать - Сольвеевский конгресс идет! Прошу садиться. Слушается доклад о поведении кванта, находящегося в акте испускания упомянутого кванта атомом. В разгар прений по ключевому вопросу - сколько же времени длится этот “акт испускания” - Эйнштейна, как обычно, озарило: “Господа! А ведь, ей-богу, лучше, если он вообще не длится, а осуществляется мгновенно! Раз, и все! Ведь если он длится конечное время, то все кто попало начнут от праздности умножать это время на скорость света и получать в результате длину кванта. А разве, хе-хе, бывает у кванта длина? Если бывает, то все кто попало начнут себе прикидывать, сколько же на этой длине укладывается длин волн. Хотя и ежу понятно, что никак не меньше десятка2. Так эти длины волн, говорят, бывают аж по километру штука! Ничего себе дура получится вместо кванта! Вместо такой махонькой крошечки! Не зря же он квантом называется. Вот я и говорю - пусть испускается мгновенно. А то хуже будет!”
Это захватывающее предложение было с энтузиазмом принято, причем сейчас уже можно сказать, что - всерьез и надолго. Правда, и здесь не обошлось без приключений. Никто не ожидал такой заявочки от мадам Кюри, но она с умным видом выдала в ходе дискуссии - дескать, вот вы все говорите о квантах, но для описания мгновенного испускания кванта ведь уравнения Максвелла совершенно неприменимы, так как вы на это смотрите? Переглянулись конгресс-мены - конечно, неприменимы, но разве можно вслух задавать такие некорректные вопросы? Да еще на этаком форуме! Дескать, женская логика, туда-сюда. Замнем, в общем. А в остальном все было просто изумительно - всем так понравилось, что конгресс постановили неоднократно повторить.

...Резерфорд  предложил планетарную модель атома. Сейчас-то о ней даже школьникам говорят. А тогда это было весьма ново и удивительно - ведь, теоретически, вращающийся вокруг ядра электрон должен был бы так резво излучить всю свою энергию, что атом прекратил бы существование, не успев даже ойкнуть. Выручил Резерфорда молодой, подававший надежды Бор. “Знаете что,- доверительно сообщил он,- по классической теории это, конечно, удивительно. А по квантовой - обычное дело! Я уверяю Вас, что у электронов в атоме есть стационарные орбиты, на которых они вертятся до тошноты, но ничегошеньки не излучают!”-”Откуда Вы это знаете?”- ахнул Резерфорд.-”Господи,- воскликнул Бор,- да из моих постулатов это же прямо следует!”
Причем это справедливо и для поглощения, чтобы обидно не было. “Простите,- удивилась собственной смелости классическая физика,- а что же делает Ваш квант, если он попадает в среду, у атомов которой нет подходящей для него частоты?”-”Ну как что, милая,- он с этими атомами не взаимодействует и летит себе, как в вакууме.”- “А почему же при этом его скорость меньше, чем в вакууме?”- Тут квантовая физика на минуточку призадумалась... “А, понятно,- сообразила она.- Я полагаю, что если на пути кванта попадается атом, с которым он взаимодействовать не может, то ничего не остается, кроме как облететь этот атом где-нибудь сбоку. Так что, пока каждый атом облетишь - небось скорость тебе и уменьшится!”
Видя, что дело дошло уже до откровенных издевательств, Эйнштейн решился, наконец, на крайние меры. Но бывшего птенчика голыми руками стало уже не взять. Сидит, сволочь, и нагло ухмыляется, а протянешь руку - разевает ужасный клюв с каким-то мерзким шипением. Еще долбанет, чего доброго! Ненормальный же, сразу было видно.

Что он там о себе воображает, этот свет - прикидывается волнами, а на самом деле это поток частиц, что ли? Или, постойте - он, наоборот, прикидывается частицами, а на самом деле... Да что же это такое на самом деле?!
Массовое брожение умов, к счастью, продолжалось недолго. Ведь когда сталкиваешься с совершенно неординарным явлением, то первое, что следует сделать - это подобрать для него грамотный термин, и природа явления сразу станет гораздо понятнее. В этом случае со светом быстро отыскался восхитительный термин: “дуализм”, и проблема легко и весело разрешилась. Охмелев от восторга, Луи де Бройль загнул тираду в том духе, что, дескать, вот мы спервоначалу думали про свет, что это волны, а оказалось, что здесь дуализм; но про электроны-то мы думаем, что это частицы, так вот не окажется ли, что и там - дуализм?”- “Отчего же не окажется-то,- загорелись Дэвиссон да Джермер.- Дуализм - он, брат, везде дуализм”. И продемонстрировали, что в умелых опытных руках электроны ведут себя, как заправские волны! “Неужели как волны?”- кисло переспросила научная общественность и добавила, что, мол, впрочем, этого и следовало ожидать. Слишком уж была издергана эта общественность потоком последних свершений, выворачивающих набекрень закостенелые мозги. Так что, заговори тогда электроны человеческим голосом - ее реакция была бы аналогичной.

Вот таким вот образом вскрылась-таки всеобщая волновая природа той самой материи, которая до этого умело маскировалась под частицы. Стало так: в какую частицу ни плюнь - в волну де Бройля попадешь! По такому случаю потребовалась механика уже не простая, а волновая (или статистическая). Отвечая запросам времени, младое племя теоретиков рвалось в бой, едва не выскакивая из штанов. Каждый наперебой расхваливал свое детище; галдеж стоял, как на базаре. Кстати, этот базар весьма чутко реагировал на малейшие изменения спроса: каждый свежий опытный результат приводил к появлению на прилавках новых версий теории, а также новых интерпретаций старых версий. Ошалевший Эйнштейн насчитал несколько десятков таких интерпретаций и сбился со счета: в глазах зарябило. Ему было обидно и досадно: он-то, записывая свои уравнения, всегда пояснял, что с физической точки зрения означает в уравнении каждая закорючка, и давал рецепт, как соотнести закорючку с практикой. Пускай иногда - с помощью мысленных экспериментов, но это был все-таки рецепт! А тут пришлось столкнуться с принципиально новым подходом. Напористая молодежь гнула линию такую, что физическая цель, дескать, оправдывает математические средства. В этой связи новые закорючки раздавались направо и налево без всяких рецептов, и вскоре физики с интересом обнаружили у себя развитие привыкания к этим новшествам. Стало даже считаться признаком хорошего тона подтрунивать друг над другом по этому поводу: как ты, мол, не привык еще? А я, брат, уже со вчерашнего дня!

Самым жутким было бессилие, с которым возмущенные потребители взирали на бесчинства этих базарных молодчиков. В самом деле, как таких урезонишь - если тебе суют закорючку без рецепта, то в ответ ничего не возразишь по существу! Ну, скажешь ты ему “спасибо, не надо” - а он, наглец, тебе вдогонку: “Ничего, и без тебя дураков хватит!” Эйнштейн просто места себе не находил. Дураков, действительно, хватало и без него: подрастающее поколение, как обычно, с восторгом впитывало в себя любые свежие веяния. “Что же делать?!- сокрушался он.- Неужели придется заниматься философскими беседами с этими сынками? Боже, стыд-то какой...”

А творилось ужас что: один сынок - Гейзенберг - распоясался до того, что ввел в физику, эту исконно точную науку, принцип неопределенности! А второй, которого звали Шредингером, отчебучил следующее: выдал на-гора свое уравнение, после чего прикинулся шлангом - разбирайтесь, мол, сами. “Нет, Вы погодите,- приставали к нему,- скажите хотя бы, как Вы получили эту прелесть?”-”Далось вам, как я ее получил,- отшучивался Шредингер.- Умеючи! Главное, что эта прелесть вполне сгодится для описательных нужд статистической механики, ведь правда? Ну и радуйтесь молча!”
Кто бы молча радовался,- только не Эйнштейн. “Что нам подсовывают?- гневно бормотал он.- Дурилку статистическую! Чертовщину полнейшую! Вот-вот, именно чертовщину, ведь Бог в кости не играет! Эх, ребятки, погубили вы свои души... Мозгопудры вы, если честно...” Как назло, такая честность шла вразрез с правилами научной этики, поэтому пришлось действовать тонко. “Поверьте, мне неприятно это говорить,- тактично начал Эйнштейн.- Неужели вы всерьез полагаете, что статистические свойства микрообъектов физически реальны?”- “Да ведь эти свойства на опыте наблюдаются,- прикинулись дурачками ребятки, погубившие свои души,- стало быть, мы полагаем всерьез.”- “Да вы что - моих трудов не читали? Мало ли что на опыте наблюдается! Все же относительно, сколько раз вам объяснять!”- “Это действительно, все относительно; но, с нашей точки зрения, критерий физической реальности таков: если мы что-то как-то наблюдаем, то в этом “чем-то” есть нечто от реальности. А с Вашей?”- “Хм, с моей? По-моему, так: если мы что-то в чем-то понимаем, то за этим “чем-то” есть нечто от реальности. А то у вас чепуховина получается: если я, например, держу фигу в кармане, то, по-вашему, она не реальна.”- “А у Вас получается еще похуже, чем чепуховина: если Вы вытащите свою фигу из кармана, но непонятно зачем, так она будет не реальна по-Вашему!”
Вот так с ними всегда: ты им слово, а они тебе в ответ - десять. Единственное, до чего удалось договориться, так это о замене несуразного названия “волновая механика” на более благозвучное - механика квантовая. Термин хорошо прижился, да много ли в этом радости? Последней соломинкой, за которую ухватился Эйнштейн в море отчаяния, была идейка о возможной неполноте квантовой механики. По этому вопросу он и затеял с Бором “дискуссию века”. За ходом этого мозгового побоища научная общественность следила с замиранием сердца. Позднее наблюдатели с удовлетворением отметили, что острые критические замечания Эйнштейна и блестящие контрдоводы Бора способствовали небывалому углублению понимания физической природы вещей. И верно, об итоговой степени этого углубления можно достоверно судить по последним аргументам, пущенным в ход - уже в частной переписке. Эйнштейн горько упрекал всех этих “копенгагенцев” в том, что их воззрения противоречат - чему бы Вы думали?- здравому смыслу! Ему резонно парировали в том духе, что, дескать, шутите, папаша - Вам в теории относительности это можно, а почему же тогда нам нельзя. Мы, мол, всегда считали себя Вашими любимыми учениками!

Вот так и вышло, что специалисты по дальней космической связи, управлявшие
автоматическими межпланетными станциями, тоже пребывали в несокрушимой
уверенности насчёт того, что линейный эффект Допплера здесь определяется
скоростью удаления космического аппарата от наземной антенны, или, наоборот,
скоростью его приближения к ней. Так говорит ТО! Какие, мол, сомненья?! Вот так, под знаменем ТО, и летели аппараты к Венере и к Марсу. А когда долетали они до
чужой сферы тяготения и пересекали её границу – радиосвязь с ними немедленно
пропадала, и операторам только и оставалось, что помахать им ручкой. Вот так, под знаменем ТО, и потеряли целый ряд советских и американских аппаратов на первых подлётах к Венере и Марсу. Помните, перед влётом в планетарную сферу тяготения, истинная-однозначная скорость
аппарата – это его скорость в гелиоцентрической системе отсчёта, а после влёта –
в планетоцентрической? А сама-то планетарная сфера тяготения движется вокруг
Солнца – да с приличной скоростью. Видите, при пересечении аппаратом границы
планетарной сферы тяготения, просто обязан происходить скачок его истинной-однозначной скорости – по правилам векторного сложения. А, значит – и соответствующий скачок допплеровского сдвига при радиосвязи с ним. Руководители межпланетных полётов отлично знают про эти пограничные скачки скорости: игнорируя их, межпланетный полёт правильно не рассчитаешь. И про пограничные допплеровские скачки они тоже
отлично знают: игнорируя их, пропавшую радиосвязь не восстановишь. И не могли
эти руководители быть такими идиотами, чтобы не сопоставить те и другие скачки.
И не увидеть, что они вполне соответствуют друг другу. И не понять при этом, что
успешные межпланетные полёты начали получаться тогда, когда управление
аппаратами начали выполнять совершенно диким, по меркам ТО, образом. Всё это
руководители знают, всё они понимают. И при этом, загадочно улыбаясь, уверяют
всех и вся, что и ближние, и дальние космические полёты происходят в согласии с
ТО – да с неслыханной точностью.

Заметим: этот бесценный опыт межпланетных полётов говорит о том, что, при
пересечении границы планетарной сферы тяготения, переключается «инерциальная
привязка» не только для скорости космического аппарата, но и для скорости света!
Кстати, а вы знаете, сколько у света скоростей? Или вы полагаете, что она у него
одна? Вот, похоже, Эйнштейн именно так и полагал: он везде говорил про скорость
какого-то «луча света». Летит, мол, себе этот «луч», да со скоростью – ну и
слава Богу. Если бы сегодняшние студенты знали, что на такой формулировочке
держится фундамент теоретической физики, то им, право, стало бы неловко. Им-то
известно, что у света есть фазовая скорость, с которой движутся световые волны,
и групповая скорость, с которой движутся световые импульсы. Как измерять фазовую скорость – экспериментаторам хорошо известно. И как измерять групповую скорость – им тоже известно не хуже. Но попросите-ка их измерить скорость «луча света»! Они посмотрят на вас умными глазами и спросят: «Батенька, о чём вы?» Ну, кто бы мог по горячим следам подумать, что всё так выйдет? По горячим следам думалось о другом – и додумалось вот до чего: «Никакой физический объект не может двигаться быстрее света!» И, для слабоумных, примечание сделалось: «В том числе – и сам свет!» Поясняем: в противном случае вся математическая конструкция ТО
рассыпалась бы.

И что же? Первого противного случая оказалось совсем недолго ждать. Обнаружилось, что, при движении света в вещественных средах, происходят дивные вещи: у света с длинами волн, попадающими на ту или иную линию поглощения в веществе, фазовая скорость может превышать скорость света в вакууме в разы и даже на порядки. Пришлось релятивистам комментарии сооружать: «Ах, ну что такое фазовая скорость,
в конце концов? Она же явно какая-то ненастоящая! Ничего с этой скоростью не
летит – только фаза сдвигается, а это, уверяем вас, совсем не страшно! Вот если,
господа экспериментаторы, вы обнаружите групповую сверхсветовую скорость – тогда, действительно, нам будет крышка. Ищите-свищите!»

То, что свершилось дальше, не укладывается в шкалу не только релятивистских, но
и общефизических ценностей. В 1966 г. Басов с сотрудниками сообщили о
результатах исследований временных задержек на движение лазерного импульса в
системе генератор-усилитель...
 Ведь скорость
перемещения светового импульса при почти мгновенном перебросе может превышать скорость света в вакууме на много порядков! Релятивистов это страшно не
устраивает, но никакой разумной альтернативы они до сих пор не предложили. Не
надо колотить себя в грудь – так что от одёжи клочья летят – вопия при этом о
величии ТО. Просто возьмите да объясните, на основе этой ТО, «запредельные»
опережения у Басова. Ведь, как ни крути, здесь получается сверхсветовое движение
лазерного импульса. Вы, кажется, по такому случаю застрелиться собирались!

А мы пока расскажем, что вышло с другими шикарными предсказаниями ТО. Что
касается релятивистского сокращения размеров, то из этого ничего и не вышло.
Разговоров-то было много; обсуждались даже такие тонкости, как оптимальное
положение астронавтов в фотонной ракете – чтобы им легче было перенести
сплющивание в лепёшку. А экспериментов – не было. Но совсем другое дело вышло по вопросу о «замедлении времени». Это – целая поэма. Релятивистов хлебом не корми, а дай им только пожужжать про то, как время замедляется. Вот, специальная теория относительности (СТО) утверждает, что чем быстрее объект движется, тем медленнее для него течёт время (только сам объект при этом всё равно ничего не почувствует – он же, относительно себя, всегда покоится). А общая теория относительности (ОТО)
добавляет: там, где гравитация сильнее, там и время течёт медленнее. И вот эти
два замедления времени – релятивистское и гравитационное – на опыте, мол,
наблюдаются! В точности так, как предсказывают СТО и ОТО!

Неужели это и вправду так? Ну, как же, кричат нам – кто ж не знает, что
движущиеся мезоны живут дольше, чем покоящиеся! Да, многие слышали о том, что с мезонами что-то такое делали, но мало кто знает – что именно. А знающие –
помалкивают. Ибо – помалкивать есть о чём. У теоретиков-то всё гладко получается: берём, дескать, время жизни покоящегося мезона, потом берём время жизни движущегося мезона, и сравниваем их. Ну, ну. «Одну ягодку – беру, на другую – смотрю, третью – примечаю…» И так далее. А на практике с мю-мезонами (мюонами) знаете какие ягодки получились?

Вначале работали с мюонами природного происхождения, которые с околосветовой скоростью летят в атмосфере вниз, за компанию с ударно их породившими быстрыми протонами космических лучей. Электрон, который выстреливается при распаде мюона,
даёт вспышку в сцинтилляторе – так регистрировались моменты распада мюонов.
Моменты же их рождения были заведомо неизвестны. Представьте: дают вам даты
смертей по N-скому району за такой-то месяц такого-то года и просят установить,
на основе этой статистики смертей, среднюю продолжительность жизни тамошнего
населения. Не возьмётесь? А вот среди физиков есть любители подобных задачек.
Глядя на всё с присущим им юмором, эти любители быстренько установили время
жизни покоящегося мюона. Вы, небось, грешным делом подумали, что речь идёт о
времени жизни мюона, покоящегося всю свою жизнь? Да откуда же такому взяться, если при рождении он приобретает околосветовую скорость?! Притормаживали их, конечно – плитами-ослабителями. А измеряли промежуток времени между влётом мюона в поглотитель и вылетом оттуда электрона распада. Этот-то промежуток времени – в среднем, 2.2 микросекунды – специалисты и стали называть временем жизни покоящегося мюона. Когда мы увидели это впервые, то подумали, что здесь какая-то ошибка. Но нет – разные авторы твердили одно и то же. Если вы, дорогой читатель, думаете, что эти авторы белены объелись, то попробуйте воспринять формулировочку «время жизни покоящегося мюона» как можно буквальнее – и вы испытаете просветление. Смотрите: перед тем, как застрять в поглотителе, мюон жил ещё чёрт знает сколько – так ведь на лету! А, застрявши-то, он жил именно 2.2 микросекунды!

Основываясь на этой цифре, уже можно было хвататься за подтверждение ТО. Первое «подтверждение» получилось без всяких измерений – навскидку. Согласно тогдашним
теоретическим воззрениям, мюоны рождались на высотах 15-20 км. Следите за
логикой: если движущийся мюон жил бы столько же, сколько покоящийся, т.е. 2.2
микросекунды, то, двигаясь в течение этого времени даже со скоростью света, он
пролетел бы всего 660 м. А он, как бы, пролетает многие километры! Видите, мол –
без замедления времени тут никак не обходится! Логика настолько проста, что это
«подтверждение» включили чуть не во все учебные пособия. Читатели от восторга
кипятком писали. Ну, всё, мол, в полном согласии с ТО! Как предсказала, так и
вышло! Этим читателям не приходило в голову даже то, что на пролёт мюоном,
скажем, 15 км тратилось какое-то время и «по его собственным часам». Чтобы его
найти в согласии с ТО, надо время, затрачиваемое «с точки зрения
экспериментаторов» - для 15 км это около 50 микросекунд – разделить на
релятивистский фактор (это величина, обратная лорентцеву квадратному корню). При релятивистском факторе, равном, скажем, десяти, получается, что в полёте мюон
жил, «по собственным часам», 5 микросекунд. Так что же – следует ли эту цифру
приплюсовать к тем двум микросекундам, в течение которых мюон прозябал в
поглотителе? Ась? А если мюон летел с высоты 20 км, а релятивистский фактор
равен пяти – сколько тогда приплюсовывать придётся? Харя не треснет?

Тут, наверное, релятивисты упрекнут нас в том, что мы издеваемся почём зря –
сегодня-то хорошо известно, что мюоны рождаются не только на высотах 15-20 км, а на всей толщине атмосферы: везде, где её пронизывают протоны космических лучей.
Если, любезные, вам это хорошо известно, то пора бы признать: ваши слова о том,
будто сам факт регистрации природных мюонов на уровне моря говорит о замедлении их времени в полёте – это неудачная шутка. Вот признаете – глядишь, и издеваться перестанут.

Не меньшие чудеса обнаружились, когда эффект Мёссбауэра призвали для
подтверждения «релятивистского замедления времени», т.е. квадратичного эффекта Допплера. Квадратично-допплеровские сдвиги спектральных линий заметили ещё раньше Айвс и Стилуэлл, которые получили спектр атомов быстрого пучка, летевшего поперёк луча зрения спектрографа. Объяснение прошло «на ура»: обнаружилось, мол, релятивистское замедление времени у движущихся атомов. Тогда вопросик: означает
ли «замедление времени у движущегося атома», что его спектральные линии
соответственно сдвинуты? Казалось бы – да, ведь все процессы в атоме должны
замедлиться! И результат опыта – как раз сдвиги спектральных линий! И не свет же
здесь изменял свои длины волн – при поперечном движении излучателя, его
расстояние от приёмника практически не изменяется! Ну, прям детская загадка: «Кожура у него оранжевая, как у апельсина, внутри дольки, как у апельсина, и вкус у них, как у апельсина – что это?» Даже детям понятно: это – апельсин. А релятивисты
говорят: нет, банан. Потому что про сдвиги спектральных линий релятивистам даже заикаться нельзя. Сдвиги спектральных линий – это физическая конкретика, это
сдвиги уровней энергии. А, значит, для релятивистов, это опять проблемы с
законом. Конкретно – с законом сохранения энергии. Ведь пришлось бы объяснять,
откуда эти сдвиги уровней берутся. А это релятивистам слабо. Поэтому они и
говорят: «Обнаруживаемые на опыте квадратично-допплеровские сдвиги спектральных
линий – это просто результат релятивистского замедления времени, без всяких
сдвигов спектральных линий!» Сей милый трёп продолжился с новой силой, когда
дело дошло до мёссбауэровских источников-поглотителей. Их устанавливали на
ультрацентрифугах и крутили-вертели от души. Да разные конфигурации использовали: то источник в центре, а поглотитель на ободе, то наоборот. В этих случаях «сдвиги спектральных линий, только без сдвигов спектральных линий» происходили как надо: формула для квадратичного эффекта Допплера отлично работала. А потом Чампни и Мун взяли да источник и поглотитель установили на ободе, с противоположных сторон – при этом их относительная поперечная скорость удвоилась. Но квадратично-допплеровский эффект – вместо того, чтобы, в согласии с той же формулой, учетвериться – обнулился!.. «Тю ты, - вновь обрели дар речи Чампни и Мун, - так и заиками можно
стать! Всё правильно: ведь теперь оба болтаются – и источник, и поглотитель.
Значит, и время замедляется у каждого из них, причём одинаково. Вот разность и
нулевая. Всё в полном согласии с ТО!» Что-то вы плохо подумали, любезные. Какое же это полное согласие с ТО, если результат не объясняется в терминах
относительных скоростей? Для сравнения: квадратично-допплеровские эффекты – и при поперечном пролёте, как у Айвса-Стилуэлла, и в разных опытах на
ультрацентрифугах – легко и единообразно объясняются в терминах соответствующих сдвигов спектральных линий в движущемся веществе. Всё те же эксперименты с перевозимыми атомными часами подтвердили: квадратично-допплеровские сдвиги спектральных линий – это реальность. Правда, релятивисты не понимают, откуда эти сдвиги берутся. Не так уж это и сложно; мы к этому вернёмся ниже. А пока, оглядываясь на вышеизложенное, обратим внимание вот на что: т.н. «гравитационное и релятивистское замедление времени» проявляется через физические эффекты, происходящие только с веществом, но не со светом!

Странное оно какое-то получается – замедление времени. Чересчур разборчивое! На вещество оно действует, а на свет, видите ли, не действует. За что же свету
такая немилость? Уж не за то ли, что фотонов и вправду нет? Мы ведь уже говорили, что без них всё гораздо проще. Есть фотоны – есть проблемы, а нет фотонов – нет проблем! Кстати, фотоны ведь и импульс не переносят. Давление света – это шутка! Лебедев раскачивал светом крыльчатку из тонюсенькой фольги – но дело там было не
в давлении света, а, скорее всего, в его тепловом действии, вызывавшем изгибные
деформации. Не верится? Ладно, тогда простенький вопрос: в каком диапазоне
импульсы фотонов самые большие? Конечно, в гамма-диапазоне. Так спросите
специалистов по экспериментальной ядерной физике – они подтвердят, что на
практике от импульсов гамма-квантов остаются нулики с хвостиками… Вот интересно, как должен поступить настоящий релятивист – чем он должен пожертвовать: фотонами или замедлением времени? А пока релятивисты на эту тему в носу ковыряют – до сих пор руки-то не доходили! – мы расскажем про эксперименты с перевозимыми атомными часами. Тем и хороши эти эксперименты, что здесь все эти мутные проблемы с фотонами удаётся отсечь начисто.

Вот, например, частицы оставляют треки в камере Вильсона или в пузырьковой
камере. При формировании этих треков, превращения энергии, по меркам микромира, огромны – но они происходят не за счёт энергии пролетающих частиц. Дело в том, что здесь регистрирующая среда пребывает в неустойчивом состоянии – это переохлаждённый пар или перегретая жидкость. Ничтожных воздействий достаточно, чтобы инициировать переходы среды в устойчивое агрегатное состояние. Потому и получаются, вдоль траектории частицы, центры конденсации или парообразования. Не зазевайся только, успей их сфотографировать – вот тебе и трек. А частица-то на него свою энергию не тратила. «Мышка бежала, хвостиком махнула – яичко упало и разбилось».

откроем вам
страшный секрет. Только, как говорится – никому! Каждый удачный прогон на
серьёзном ускорителе… ну, в общем, это для релятивистов чудо, секрет которого
они до сих пор понять не могут. Надо же: вкачивают-вкачивают сумасшедшую энергию в ускоряемые частицы, потом этими частицами по мишени – хрясь! – а там, вместо ожидаемой сумасшедшей энергии, выделяется смехотворный пшик. Соревнование между научными коллективами развернули: кто больше энергии вкачает – которая затем пропадёт неизвестно куда. И это – не криминал, Боже упаси! Здесь мы имеем дело с тружениками образцово-показательной законопослушности. Работают под девизом: «Ни одного кэВа – налево!»

И вот, оглядываясь на путь, которым СТО протащилась по полигону с кодовым
названием «Эксперимент», констатируем: везде, где можно было провалиться,
шлёпнуться, или набить себе шишку – это происходило по полной программе. И даже – сверх программы. Но мощная группа поддержки сопровождала это жалкое зрелище воплями восторга, речёвками и овациями – так что у широкой публики создавалось впечатление, будто совершается не что иное как триумфальное шествие.

Но вернёмся к бедной ОТО. Эддингтон, если помните, был первый, кто дал чёткий
ответ на вопрос – можно ли обнаружить гравитационное отклонение света,
проходящего вблизи Солнца. Ответ звучит так: «Нельзя, но если очень хочется – то
можно». Такая постановка ответа очень понравилась релятивистски настроенным
астрономам. Весёлой пёстрою толпою они повторили всё, что проделал Эддингтон. Но это были – так себе, мелкотравчатые подражатели. А вот Шапиро внёс в весёлый
поток свежую струю. Он крепко взялся за подтверждение ОТО с помощью
радиотелескопов. Первым делом, в качестве лёгкой разминочки, он проделал
эксперимент по обнаружению отклонения радиоволн гравитационным полем Солнца. Чем, мол, радиоволны в этом смысле хуже света? Ну, то-то же. Приёмной системой служила пара радиотелескопов, разнесённых для улучшения углового разрешения, а
источниками радиоизлучения были весьма кстати открытые квазары. Если
гравитационное отклонение радиоволн есть, то, когда квазар наблюдается рядом с
Солнцем, его радиоизображение должно соответственно сместиться. Ну и как,
смещается? О, разумеется! Как же ему не смещаться в результате непредсказуемой
рефракции радиоволн в нестационарной солнечной короне?! Опять же, статистика
здесь набирается богатейшая: смещения получаются куда хочешь и на сколько хочешь.
И, чтобы блестяще подтвердить ОТО, остаётся лишь применить всё тот же метод
Микеланджело – слышали, небось? Этого выдающегося скульптора как-то попросили раскрыть секрет, благодаря которому получаются такие великолепные статуи. «Секрет
простой, - раскололся Микеланджело. – Беру глыбу мрамора и отсекаю от неё всё
лишнее!» Ну, а после разминочки Шапиро устроил такое, что даже матёрые
релятивисты рты разинули, не ожидав от него такой прыти. Помните, ОТО
предсказывает замедление времени вблизи массивных тел? Если это так и есть, то
всё, что может двигаться, должно вблизи массивного тела двигаться медленнее – а,
значит, и скорость света там должна быть меньше. Об этом и Эйнштейн твердил.
Тогда радиоимпульс, пролетающий, скажем, неподалёку от Солнца, должен
притормозиться – результирующее увеличение задержки на его полёт должно быть
эквивалентно удлинению пути аж на 60 километров! Ну, вот, Шапиро это самое,
якобы, и обнаружил при радиолокации Венеры, когда она была вблизи противостояния с Землёй. А почему – «якобы»? Потому что обнаружил – только на словах. Экспериментальных данных не опубликовал даже в своей статье с многообещающим названием: «Четвёртое подтверждение ОТО». Его чуть не за грудки хватали: «Это же эпохальный эксперимент! Сами же говорите – четвёртое подтверждение! Так покажите данные измерений!» - «Да я бы с радостью, - чуть не плакал в ответ Шапиро, - но права не имею! Эксперимент финансировало NASA, без разрешения ничего не могу! А
вы что – на слово не верите, что ОТО подтвердилась?!» Ну, те, кому хотелось
верить – разумеется, верили. «Ах, обмануть меня не сложно, я сам обманываться
рад!» А вот мы – обманываться не рады. Мы-то знаем, что время вблизи массивных
тел не замедляется, а, значит, и свету там притормаживаться никакого резона нет.
И – точно! Помните, что получается, если сопоставить результаты, во-первых,
Паунда-Ребки, и, во-вторых, экспериментов с перевозимыми атомными часами? А вот что: свет не изменяет свою частоту при движении в изменяющемся гравитационном потенциале, а обнаруживаемые эффекты полностью объясняются гравитационными сдвигами уровней энергии в веществе. Но это означает, что никакой зависимости скорости света от гравитационного потенциала тоже нет. Железобетонно!
Спрашивается: какую же тогда дополнительную задержку радиоимпульсов отлавливал Шапиро? Да никакую и не отлавливал! Потому данные измерений и скрыты от любознательных глаз. Если это называется наукой, то что тогда называется
лжепредпринимательством?

Ну, короче – как маленьких детей пугают Бабой Ягой, так и дилетантам очки
втирают насчёт того, как здорово Шапиро подтвердил ОТО. А специалисты-то знают, что это не подтверждение, а – так, сотрясение воздуха. И опытных подтверждений ОТО насчитывают по-прежнему всего три. Ну вот, по всем трём мы и прошлись. И по гравитационному отклонению света, якобы наблюдённому Эддингтоном, и по вековому движению перигелия Меркурия, якобы объяснённому Эйнштейном, и по гравитационному изменению частоты света в полёте, якобы обнаруженному Паундом и Ребкой.
Вспомните ещё парочку шальных спутников TIMATION, засвидетельствовавших: нет никакого «замедления времени вблизи массивных тел»... И окажется, что ОТО не
имеет ни одного подтверждения физическим экспериментом. И это – при чудовищном объёме теоретических излияний! Столько всего намолотили – при стопроцентном коэффициенте бесполезного действия!

«Позвольте! – вскинутся физики. – А разве вся релятивистская астрофизика – это
не сплошное подтверждение ОТО?» Нет, конечно. Релятивистская астрофизика – это не сплошное подтверждение ОТО, а её сплошное применение. Не понимаете разницу, что ли? Поясняем. Вот, например, измерили вы скорость движения радиоимпульсов, а потом используете значение этой скорости в радиолокации: определяете дальности
до объектов. Данные радиолокации не подтверждают значение скорости
радиоимпульсов: если это значение неверно, то и данные радиолокации будут
неверными. Так же и в релятивистской астрофизике: она ничего не подтверждает,
она лишь интерпретирует наблюдательные данные в духе ОТО. Едрит твою налево:
здеся – изображение далёкой туманностии искажено гравитационным линзированием!
Кто не верит – сбегай, проверь! Едрит твою направо: тута и тама – чёрные дыры!
Прошу прощения – кандидаты в чёрные дыры, ведь в списке сказочных свойств чёрной дыры имеется, понимаете ли, её невидимость. Знаете, сколько уже таких невидимых кандидатов углядели? По пальцам не пересчитать – каталоги издают! Стопроцентным кандидатом считается, например, объект в центре нашей Галактики. Что он там делает? А звёзды, мол, пожирает – больше ему делать нечего. Поэтому с некоторых пор считается, что звёзды нашей Галактики рождаются где-то на её периферии, а затем долго-долго падают к центру… где выстраиваются в два спиральных рукава… и – стройными колоннами, организованно – отправляются кандидату в пасть. Или, там, в две пасти. Всё культурненько!.. было. Потому что угораздило каких-то любителей звёздного неба открыть вблизи центра Галактики молодые звёзды! И враз вся культурка рухнула… Или, вон, был ещё один стопроцентный кандидат. Можно даже сказать, двухсотпроцентный: он считался супермассивной чёрной дырой в центре скопления галактик в созвездии Жирафа. Даже маленькая чёрненькая дырочка имеет,
как полагают, такое сильное тяготение, которое и свет не может преодолеть. А тут
– супермассивный амбал! И вот чего этот амбал учудил – начал извергать из себя
колоссальные струи вещества («джеты»). По такому случаю, на астрономических
форумах в Интернете появлялись темы с весёлыми заголовками, например: «Три
телескопа надругались над чёрной дырой». Специалисты расстраивались. «Мы всю
жизнь занимались чёрными дырами!» - причитали они. Подумаешь, какая важность! Во времена средневекового мракобесия были учёные, которые всю жизнь занимались расчётами числа ангелов на острие меча. Эти учёные тоже полагали, что заняты очень полезным делом.

Но если средневековые занятия учёных ангелами называются мракобесием, то как же называть их сегодняшние занятия чёрными дырами и тёмной материей? Им ведь ещё тёмная материя понадобилась! Наблюдаемого вещества оказалось недостаточно для того, чтобы, с учётом его тяготения, теоретики смогли объяснить слишком быстрое вращение некоторых галактик. Значит, мол, есть ещё вещество «гравитирующее», как они выражаются, но ненаблюдаемое! Количество этого ненаблюдаемого вещества во
Вселенной непрерывно уточняется – оно, если не ошибаюсь, уже достигло 80% от
общего количества. И как мы раньше жили без тёмной материи? На сайте какого-то
университета уже опубликовали её фотоснимок. Напоминает известный «квадрат
Малевича» - разница лишь в том, что здесь всё-таки не квадрат, а прямоугольник.
Где-то раньше мы видели аналогичное произведение искусства; оно называлось «Негры ночью уголь тырят».

Эх, смешат народ, смешат, а ради чего? Думают, что гипотеза о тёмной материи
поможет им разобраться с быстрым вращением галактик? Нет, не поможет. На
движении звёзд в галактических масштабах вовсе не сказывается притяжение
вещества этих звёзд к остальному галактическому веществу: нет этого притяжения.
Объясняем-объясняем: нет «гравитирующего» вещества, тяготение порождается вовсе не веществом! От базового утверждения ОТО – будто геометрические свойства
пространства-времени определяются пространственным распределением масс –
остаётся мокрое место! Поэтому ОТО ничего не может поделать со всеми теми
проколами, которые достались ей в наследство от закона всемирного тяготения.
Например, с тем, что в опыте Кавендиша дело было вовсе не в гравитационном
притяжении лабораторных болваночек. И с тем, что форма геоида с очевидностью
свидетельствует: триллионы тонн экваториальной выпуклости Земли не обладают
притягивающим действием. И с тем, что гравиметрические приборы не реагируют на неоднородности поверхностного распределения масс Земли. И с тем, что у малых
космических тел – спутников планет, астероидов – нет собственного тяготения. И с
тем, что аномальное тяготение Луны действует лишь в небольшой окололунной
области и не действует на вещество Земли! Помимо этих наследственных проколов, ОТО ещё и своих добавила. Откуда взяться чёрным дырам, гравитационным волнам и гравитационному линзированию, если тяготение порождается не веществом, если вещество только подчиняется тяготению? Всё физическое содержание ОТО, выражаясь научным слогом, стремится к абсолютному нулю!

И вопрос не в том – для чего же нагородили всё это: сначала СТО, а потом ещё и
ОТО. Городят-то много чего: дурное дело нехитрое. Вопрос вот в чём – для чего
эту дурь раскрутили и вознесли чуть не до небес? На этот счёт разное бают. Даже
что-то вроде такого: «…здравомыслящие люди понимают, что никакой научной
ценности теория относительности не представляет. И дело здесь не в научной
ценности. Чтобы управлять большими массами людей, нужны религии, идеологии… ну,
и теория относительности. И она должна быть непонятна! Потому что понятное
поддаётся критике, а непонятное – не поддаётся! Толпы людей получили пожизненный комплекс неполноценности из-за того, что ничего в этой теории не поняли. Для этого она и нужна. Теми, у кого комплекс неполноценности, легче управлять!..» Ха! Так теми, кто утверждают, что поняли теорию относительности, тоже легко управлять. Не зря же говорят, что комплекс полноценности – неизлечим!