Своеобразным началом этого текста является эссе “Женя Злобин. Ранняя встреча с шестидесятником” http://proza.ru/2022/01/18/200.
При всей своей самостоятельности этот текст – посланное мне судьбой дополнение или логическое введение к написанному четыре года назад эссе об интереснейшем человеке, ленинградском / петербуржском режиссере и преподавателе режиссуры Евгении Павловиче Злобине (1928-1997). Мне повезло встретиться и общаться с ним много десятилетий назад, когда я взрослел и во мне многое еще только формировалось. И жизнь показала, те встречи не прошли для меня впустую, остались добрые чувства к нему и хранится во мне их свободная и яркая атмосфера.
Несколько последних лет я стал нагружать свою память и открывать в ней события и людей, которых я не вспоминал или не мог вспомнить десятилетиями, и я нередко говорю себе: «Чудо!» Здесь интересно все: и миг, мгновение воспоминания, и последующие обращения к раскопанному, и то, как обнаруженное в прошлом уже «не отпускает» и запускает новые воспоминания и действия.
Осенью 2021 года я сделал несколько постов в face book о радости, испытанной в экскурсиях по старому Петербургу, которых сейчас немало в you tube. Ходил по Коломне, дальним уголкам Васильевского острова, району реки Карповки. По местам, дорогим сердцу и наполненным множеством того, что казалось навсегда забытым, уже почти не существовавшим.
Поздним вечером 15 января мне вдруг захотелось снова походить по тем местам и увидеть то, что я видел или мог видеть в Ленинграде примерно шесть десятилетий назад. Я знаю, это возможно, в интернете – немало фотографий сделанных в те годы или немногим позже. И прежде всего я вспомнил мой пост: «Женя (Евгений Павлович) Злобин. Ранняя встреча с “шестидесятником”», размещенный в face book четыре года назад, в середине декабря 2018 года. Текст был иллюстрирован прекрасными фотографиями Злобина, сделанными именно в те годы, в которые мне хотелось окунуться. Тогда же я написал: «...я узнал Женю, когда они с мамой начали искать в Ленинграде следы, знаки, образы дореволюционного Петербурга. Они бродили часами по тогда еще мало описанному Петербургу Достоевского, по району Коломны, забирались в глубинные районы Васильевского острова, ходили по небольшим запутанным улицам Петроградской стороны. У мамы в ее постановочном отделе Театральной библиотеки, конечно было много книг с фотографиями и картинами Ленинграда, но чаще всего это были известные исторические здания, виды Невы и городских рек и каналов. Но она понимала важность, красоту, вечную ценность малых архитектурных форм, сохранявших и в 50-е дух, атмосферу Петербурга. Женя фотографировал решетки, сохранившиеся деревянные дома и заборы, фонари, темные проходные дворы с мало заметными подъездами, крошечные окна над арками, парадные лестницы с сохранившейся лепниной и «черные» лестницы, старые фабричные здания. Не помню, чтобы их отводили в милицейские участки, но с дворниками и бдительными горожанами они часто беседовали и объясняли, насколько все это красиво и почему необходимо все это сохранить для потомков».
Одним из ответов Google на мои запросы типа: “фотографии Евгения Павловича Злобина” была книга “Хлеб удержания” http://artgnezdo.com/alexey/words/books/xleb-uderzhaniya, составленная по дневникам Е.П. Злобина его сыном Алексеем Злобиным – режиссером театра и кино, сценаристом и литератором. Книга об умном, талантливом, много пережившим человеке. На портале “Прожито” Европейского университета в СПб размещены фрагменты этих дневников https://prozhito.org/person/3212, посмотрите их, в них видна незаурядная личность Евгения Павловича, и одновременно – это отличная проза.
В 2018 году, когда я писал свой текст, этих фотографий Злобина не было в интернете. Я искал их позже, но не встречал. Почему? Ответ лишь один - «не пришло время». Оно пришло именно вечером 15 ноября, и вполне возможно, что даже в следующий день я не встретил бы их. Скажем, попал бы в web-сети на другой клубок дорог и троп.
Пробежав на сайте http://artgnezdo.com/alexey/words/books/xleb-uderzhaniya, подсказанном мне Google, информацию о книге “Хлеб удержания”, краткие тексты неформальных, теплых воспоминаний о Евгении Злобине, я двинулся ниже. И увидел те самые фотографии Ленинграда (Петербурга), которые я видел десятилетия назад. О них-то и написано выше.
Рассмотрев коллекцию из 150 видов Ленинграда той поры, погрузившись в город, «которого нет», я вдруг поймал себя на мысли, что помимо всего прочего я ищу фотографию или фотографии, на которых узнаю маму. Ведь по всем этим уголкам города она ходила вместе с Женей, они обсуждали, что необходимо и как лучше сфотографировать, и, естественно, что в какой-то момент, предупредив маму или спонтанно, он сфотографировал ее. И действительно, на двух кадрах я нашел ее... посмотрел несколько раз, обратился за помощью к жене, помнящей маму и Женю, и мы поняли, что я не ошибся.
Какие чувства я испытал? Радость и удивление: встреча с родным человеком, которого нет уже более полувека. И грусть: осталось слишком мало людей, помнящих маму.
Первое, что я сделал, придя в себя, я написал Алексею Злобину, что нашел среди фотографий его отца две, - две, на которых узнал маму. У меня уже пришла ночь, я написал, что продолжу общение на следующий день. Утром, в одном из первых посланий я отметил: “... и еще, Алеша, меня шибко тронул ваш рассказ о поездке родителей в Париж...ваш вопрос:«Есть Париж?» и ответ уже очень больного Жени: «Есть...». Осуществление мечты... и его последние слова по-французски...”.
Теперь, это очень важно, поэтому приведу рассказ полностью. Он прочитан Алексеем Злобиным в его прекрасном и грустном 8-минутном видеоролике «Хлеб удержания» https://www.youtube.com/watch?time_continue=29&v=JnuDaBEEHi8: “Последние слова были по-французски. Уже несколько дней отец молчал, а тут из приемника запела Эдит Пиаф «Под небом Парижа»: «Sous le ciel de Paris S'envole une chanson Hum Hum» – и отец стал подпевать. Любовь к Франции – на всю жизнь. В свободные вечера обкладывался книгами – путеводителями, историческими справочниками, словарями, расстилал на столе заклеенную скотчем на сгибах ксерокопированную карту Парижа и путешествовал. Знал досконально каждый переулок, каждый дом. Когда рухнул железный занавес, стали копить с мамой на поездку, наконец – сбылась мечта. Я очень тревожился, совпадут ли его представления и фантазийные прогулки с реальностью. В день возвращения ждали звонка, чтобы поехать и встретить, он уже плохо ходил. Звонок в дверь, бегу, открываю:
- Папа!
А он стоит с тяжеленной сумкой в руках, счастливый донельзя, и с улыбкой говорит:
- Невероятно, как же нас здесь унижают!
Потом семейный ужин, я все боялся спросить, наконец, решился:
- Скажи только – есть Париж?
И он, не задумываясь, ответил:
- Есть”.
В ответ на мои слова о том, что это воспоминание очень тронуло меня, Алексей заметил: “Да, так. Сегодня был день святой Женевьевы Парижской, имени которой и русское кладбище там”.
Прочел эти слова, и все мои вечерние поиски и находки, моё особое внимание к сюжету о Париже, объединились в нечто цельное, и новый, не предусмотренный мною смысл приобрело написанное до начала переписки с Алексеем утверждение о том, что именно вечером 15 января я должен был вернуться к моему воспоминанию о Жене Злобине. Дело в том, что вечер 15 января в Калифорнии, где я живу, это время утра 16 января в Париже и в европейской части России. В тот день католики о православные вспоминают святую Женевьеву Парижскую.
Я не знал об этом, но святая Женевьева знала. Она и нашла возможность подтолкнуть меня 15 января к поискам в интернете фотографий Злобина. Она помогла мне их обнаружить и найти ранее не известные мне фотографии мамы.
Говорят, что ничего в мире случайно не происходит... может быть так оно и есть?