Начало http://proza.ru/2013/11/08/1803
Собачий вальс заиграл в третий раз, и экс-доцент Кривошеева в третий раз поднесла к уху серебристый мобильник.
- Марина Викторовна, вы меня помните? Это Артемий Ложечкин, ваш студент с заочного отделения.
Голос молодого человека, который проспал ее лекцию, а потом еще и предложил взятку, показался ей несколько странным. В нем звенели пронзительно-отчаянные нотки. Это насторожило Кривошееву, и она не стала сбрасывать вызов.
- Пожалуйста, не кладите трубку! Я вас очень прошу! Вы мне очень нужны!
- Что у вас случилось, Ложечкин? – спросила она, зевнув. – Вы хотите пересдать двойку? Но вы опоздали. Я с сегодняшнего дня уже не работаю в этой виртуальной конторе. Позвоните в деканат Люсе, то есть Людмиле Павловне.
Она уже хотела дать отбой, но услышала:
- Умоляю вас! Помогите мне! Вы – единственный человек, которому я могу признаться, что со мной произошло!
«Может быть, он пьян? – подумала Марина. - Или решил подшутить надо мной? Сейчас это модно. Даже по телевизору таких показывают.»
- Вы что, пранкер? – строго спросила она.
- Нет, - всхлипнул он. – Я – человек-невидимка.
- Что?
- Ну, помните, вы на лекции говорили, что успешный рыночный человек представляет собой пустоту? Вот я и стал такой – совсем пустой. В общем, прозрачный.
Порез на пальце у Кривошеевой больше не саднил. Теперь в ее голове занозой засели слова молодого нахала.
- Ладно, валяйте, рассказывайте. У вас три минуты, - устало разрешила она.
Через десять минут она уже бежала к своей рыжей «Ниве». В одной руке у нее была банка с побелкой и малярная кисть. В рюкзак она тоже покидала кое-какие предметы, которые ей могут пригодиться в ее беспрецедентном эксперименте. До адреса, который сказал Ложечкин, она доехала менее, чем за четверть часа.
Дверь в квартиру была приоткрыта, и исследовательница смело шагнула через порог. Она сразу поняла, что кроме нее в этой пустой квартире был еще кто-то. Она слышала дыхание другого человека, но сколько не старалась, не могла его разглядеть даже через очки.
- Я здесь, - глухо произнес заочник. – Я без одежды, поэтому вы меня не видите. Посмотрите в сторону окна. Видите мою повязку? Я себе палец случайно порезал.
Кривошеева вздрогнула. У нее тоже был замотан палец, но что рана может быть такой ужасной, она и представить себе не могла. То есть она не видела ни сам порез, ни травмированного заочника. Она видела только окровавленную тряпку в воздухе, и от этого ей стало дурно.
- Откройте окно, пожалуйста, - еле слышно попросила она. – А то я сейчас в обморок упаду.
Створка окна открылась настежь, и теплый утренний ветер зашевелил разбросанные на столе окровавленные салфетки.
Кривошеева чувствовала, что сознание медленно покидает ее. Она несколько минут просидела с закрытыми глазами, пока не услышала:
- Выпейте воды.
Марина открыла глаза и увидела стакан в воздухе. Она уже набрала воздух в рот, чтобы заорать погромче, но услышала:
- Марина Викторовна, вы очень смелый человек. И очень умный. А я скотина тупая, хотел вам взятку дать. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.
Экс-доцент попила водички. Сознание постепенно возвращалось к ней.
- Значит так, Ложечкин. Нам тут нельзя оставаться. Одевайтесь. Я отвернусь.
- Да вы все равно меня не видите, - резонно заметил прозрачный студент. – Не хотели видеть – вот и не видите.
- Да, это правда, - согласилась преподавательница. – Но другие-то люди совсем не готовы к встрече с невидимкой. Поэтому одевайтесь поскорее. Ну джинсы там, рубашку с длинными рукавами. Чтобы все тело было закрыто. И какую-нибудь куртку еще с капюшоном наденьте. Даже можно зимнюю.
Чтобы не смущать одевающегося молодого человека, она подошла к окну и стала смотреть на небо. Оно было таким же пустым, как и необыкновенный заочник. За ее спиной раздавалось сопение и пыхтение.
- Я готов, - снова услышала она голос заочника.
«Раз, два, три! – подумала экс-доцент. – Я мыслю, значит, я существую. Трансцедентальное единство апперцепции. Иммануил Кант, «Критика чистого разума». Вот оно, оказывается, какое - объективное единство самосознания. Чтобы не сойти с ума, надо включить соображалку. Не бойся, не надейся, не проси. Но это уже не Кант, а Губерман.»
Футболка, джинсы, кроссовки, футболка, рубашка и куртка теперь были объединены в единую композицию.
- Вы как будто прозрачный манекен, - подбодрила она пустоголового человека. – Впрочем, куртку можете пока снять.
Заочник послушно снял верхнюю одержу.
- Садитесь сюда. Сейчас я вас подкрашу. Потерпите. Будет немного противно.
С этими словами она открыла банку водостойких белил и стала нащупывать кистью уплотнение над воротом футболки.
- Вам повезло, что краска хорошо ложится на поверхность,- снова подбодрила она Ложечкина. – Вы теперь похожи на труп знатного римлянина.
- Это почему еще? – насторожился манекен.
- В Древнем Риме со знатных покойников делали Imagines – посмертные маски из воска или гипса. Их потом раскрашивали, приукрашивали, чтобы усопший выглядел еще лучше, чем в жизни. Представляете, держать такую коллекцию масок в своем семейном алтаре было также почетно, как сейчас ездить с мигалкой. Это разрешалось только VIP-персонам. «Имидж» – может, слышали такое слово? Так что вы сейчас мой усопший патриций, а я ваш имиджмейкер. Глаза прикройте!
Через пятнадцать минут перед ней был уже не просто манекен из прозрачного пластика, а вполне живой молодой человек с бородкой и отросшей за ночь щетиной.
Правда, волосы у него были такие же белые, как и кожа, но Кривошееву, которая по натуре, была еще и художницей, это не смущало. Краска быстро высохла.
Потрогав материализовавшегося молодого человека за белоснежную руку, она удовлетворенно хмыкнула:
- Сейчас еще пудрой вас задрапирую. Так! Как вам розовые тени?
- Но я терпеть не могу макияж! – взмолился Ложечкин. – Особенно розовые тени!
- Ну как знаете, - заметила визажист. – Могу положить коричневые.
Поколдовав над ним еще минут пять, она достала из рюкзака марлевую повязку, которую сшила для занятий по гражданской обороне:
- Вот вам еще одна маска.
- А это еще зачем? – удивился Ложечкин. – В ней же неудобно ходить!
- Ну и что? – парировала Кривошеева. – Вы представьте, что вам всю жизнь в ней ходить придется. Наденьте, наденьте масочку на нос и подбородок.
Тёма послушался и заправил бретельки за уши.
- Вот вам еще перчатки. Надевайте, они новые.
- Зачем мне огородные перчатки? Я что? Пугало? – снова стал сопротивляться он, но странную тетушку было не переубедить.
- Ну и что, что огородные? Зато хорошо руки защищают. И вот это еще напоследок, - протянула ему экспериментаторша картонные розовые очки в виде восьмерки.
Замаскированный заочник больше не стал спорить и водрузил их на нос поверх маски.
- А теперь можете и куртку накинуть. Кепочка у вас есть?
Артемий порылся в шкафу на надел черную кепку.
- Отлично! – одобрила Кривошеева. - И еще капюшончик, пожалуйста!
Теперь даже очень внимательный наблюдатель не смог бы догадаться, что перед ним пустота.
Изображение из открытых источников.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2022/01/26/1220