Начало: http://proza.ru/2022/02/01/1381
Итак, дома он не появлялся. Несмотря на общительность, Сорокин друзей не имел и близких контактов ни с соседями, ни с бывшими сослуживцами, не поддерживал. Если у Сорокина есть знакомые в Омске, то возможно, он ночует у них. А если нет? Стояла ранняя весна и ночевать на улице ещё было холодно, а значит у него должен быть какой-то кров. Возможно, он залёг в какое-нибудь логово, как затравленный дикий зверь, боясь выползти на свет божий, и найти его будет не так-то просто. Но понимает ли он в силу своего больного мозга, что совершил? Понимает ли он, что за содеянное придётся отвечать? А что, если, у него наступило временное просветление и тогда он сознаёт, что лучшее для него – исчезнуть на время? А вдруг этот человек ни при чём? Вдруг всё это роковые случайности и совпадения? И фатальная ошибка может перечеркнуть весь титанический труд по поиску преступника, а ведь за этим поиском стояли десятки сотрудников… А главное, осудить невиновного и помочь уйти от ответственности истинному преступнику.
Вот такие вопросы стояли перед нами, но разрешить их могла лишь поимка Сорокина.
Нами были «перепаханы» все подвалы и чердаки заброшенных зданий в Куйбышевском районе Омска, ж/д и автовокзалы. Безрезультатно.
Пока мы исследовали возможные «лежбища», от участкового Ленинского райотдела поступила информация о мужчине, подходящего под описание в ориентировке. По его словам, к нему обратился квартальный, который делал обход вверенного ему участка. Проходя мимо одноэтажного здания, в котором ранее располагалась аптека, он услышал, что внутри помещения скулит собака. На тот момент здание пустовало, двери были закрыты на замок, а окна были заколочены и почему там находилась собака, и как она туда попала, предстояло выяснить. Квартальный постучал в дверь. Дверь открыл высокий худощавый среднего возраста мужчина с бородкой, одетый в шинель и представился сторожем. Он пояснил, что данное здание передано пионерской организации и он охраняет его от хулиганов. Квартальный заподозрил неладное и не будь дураком, тут же ноги - в руки, и к участковому. А тот уже вызвал опергруппу.
В считанные минуты мы прибыли на место. Мы бегло осмотрели здание снаружи на предмет возможного отхода подозреваемого, а потом, взломав замок, вошли внутрь. Человека в шинели уже не было. На двери, ведущей на чердак была сделана надпись мелом уже знакомым нам каллиграфическим почерком и точь-в-точь повторяла содержимое открытки: «Здесь похоронены 100 ведьм и 100 чертей» и подпись та же - «Дзержинский». Осматривая чердак, мы обнаружили на полу пустую бутылку из-под вермута и… тощую, издыхающую от голода и жажды, собаку, привязанную к балке. На чердаке стояла страшная жара, но ни воды, ни еды возле собаки не было. Я отвязал верёвку, а Володя побежал к колонке и набрал в канистру воды. Мы мочили водой её голову и тело, дали напиться, и она начала понемногу оживать… Вскоре она с жадностью ела пирожки с мясом, которые мы купили в ближайшей «кулинарии».
Ожидая, что человек в шинели вернётся на ночлег, мы установили засаду, но в здании он так и не появился.
* * *
Задержали его спустя сутки на рынке «Казачий». Его заметил один из продавцов, с которым ранее беседовал оперативник и сообщил в милицию.
Опергруппа срочно выехала на «Казачий». Ещё издали мы увидели высокого мужчину в шинели, который бесцельно бродил между прилавков с мясными тушами. Натянутый, как струна, он шёл прямо на нас, заложив руки за спину и гордо держа голову бородкой вперёд.
- Просто удивительно! - присвистнул Ломанюк, - Вылитый Феликс Эдмундович…
Сопротивления Сорокин не оказал. Он даже не удивился. Вёл себя спокойно, невозмутимо, будто его задержание было для него привычным делом. Он также спокойно позволил надеть на себя наручники и даже протянул для этого руки, а после послушно пошёл в указанном направлении к милицейскому УАЗику, выказывая полное безразличие к происходящему.
Во время личного досмотра в боковых карманах шинели было обнаружено несколько медяков, а во внутреннем кармане – нож, с деревянными накладками на рукоятке и длинным тонким лезвием. Никаких бумаг и документов. Позднее, татарин-продавец признал свой нож, как ранее украденный у него.
Назначенная экспертиза по возможному наличию биочастиц на ноже выявила между пластинами рукоятки частицы крови, принадлежащей потерпевшему.
Будучи уже в КПЗ, Сорокин охотно шёл на контакт с сотрудниками, был довольно приятным и эрудированным собеседником. Он рассказал, что является «санитаром» и негласным помощником милиционеров в борьбе с преступностью. На вопрос, откуда у него нож, рассказал, что для проведения операций он реквизировал нож у продавца рынка и оставил ему расписку.
- У вас много нераскрытых дел. И мы помогаем вам раскрывать их. Бельё вот с верёвок пропадает. Кто ворует бельё? Вы их поймали? Нет. Их поймали мы. Нас таких много. Мы повсюду. Мы ловим их и вместе с хирургами проводим операции по умерщвлению ненужных элементов общества. Мы таких операций провели множество. Мы им всем отрезаем головы.*
Я обратил внимание, что во время таких странных признаний у него совершенно не менялось выражение лица, оно было спокойным и невозмутимым, как во время задержания, когда он безропотно шёл в наши «руки», так и во время допроса, а голос был ровным и бесстрастным, будто он исполнял привычную и уже давно заученную для себя роль, и от этого становилось немного жутко.
Понимая, что мы имеем дело с больным человеком и все признания о «хирургах» могут быть плодом его воображения, всё же явственно прослеживалась связь между отрубленной головой неизвестного и Сорокиным, и я продолжал допрос, поддерживая его «игру».
- Валентин Викторович, где вы проводили эти операции?
- В старом доме.
- Вы могли бы вы показать, где находится этот дом? – осторожно спросил я.
Сорокин утвердительно кивнул.
- Вы знали тех людей, которым «проводили» эти «операции»? – я пытался подвести его к нашей страшной находке – неопознанной голове мужчины.
- Нет, этих людей я не знал. Их приводили хирурги. Мы все встречались в старом доме. О встрече договаривались заранее. Скажите, я могу задать вопрос? – неожиданно спросил он.
Я разрешил.
- Я похож на Дзержинского? – он повернул голову в профиль.
- Да, очень похожи, - согласился я и это была чистая правда.
- А на Калинина? – спросил Сорокин
- И на Калинина, - я кивнул, отметив про себя, что сходство есть.
- А на кого из них я похож больше? – не отставал Сорокин.
- Пожалуй, справа вы похожи на Калинина, а слева – вылитый Дзержинский, - ответил я, поняв, что для него это очень важно.
Сорокин довольно улыбнулся.
- Так вы готовы показать места, где проводили операции? – я вернулся к допросу.
- Готов, - согласился Сорокин.
Во время допроса он ещё раз пять или шесть справлялся о своём сходстве с революционными деятелями, и я каждый раз отвечал утвердительно.
* * *
Когда мы предъявили Сорокину на опознание голову неизвестного, то он, едва взглянув на неё, сказал, что это – ненужный элемент. Мы пытались узнать имя жертвы, обстоятельства убийства и где находится тело, но Сорокин снова стал говорить о хирургах и украденном с верёвок белье, игнорируя наши вопросы, оставаясь при этом совершенно невозмутимым.
В течении нескольких дней по пять-шесть часов мы катались по указанным Сорокиным адресам, в поисках мест, где проводились «операции» по отрезанию голов, в надежде найти тело убитого, но никаких трупов или следов преступления мы не находили.
А спустя несколько дней на имя начальника РОВД с. Знаменское Усть-Ишимского района Омской области пришла посылка без адреса отправителя со страшным содержимым: человеческий скальп, нижняя челюсть с зубами и самодельная тряпичная кукла с оторванной головой.
* * *
Жертва так и оставалась неопознанной.
Примерно в середине мая поступил звонок в дежурную часть об обнаружении трупа. Рабочие ломали старое здание хлебозавода, расположенного в центре города. При разборе крыши, на чердаке они нашли тело без головы. Мы сразу же выехали на адрес и действительно, на чердаке находился мумифицированный труп без головы, судя по одежде, он принадлежал мужчине. Возле трупа была брошена тряпка со следами бурых пятен, очевидно, крови потерпевшего. Кровью были обильно забрызганы деревянные балки и лист металла, прикрученный к потолку. Большое засохшее бурое пятно обнаружено возле тела. Неподалеку от тела валялась пустая бутылка из-под вермута. При осмотре одежды, в кармане пальто был найден рецепт на имя Абдуллаева В. Х.
Мы обратились в аптеку по адресу, отмеченную в рецепте и аптекарь пояснила, что этот человек, чья фамилия указана в рецепте, ей знаком. Последний раз она видела его в середине марта, когда он покупал лекарство.
В психоневрологической больнице, расположенной по ул. 1-я Линия г. Омска Главврач рассказал, что Абдуллаев Вахид Халимович был их пациентом с диагнозом «алкогольный делирий» («белая горячка»), содержался около двух месяцев и по излечению был выписан из больницы.
Мы выехали по домашнему адресу, указанному в истории болезни Абдуллаева, но его жена пояснила, что с Абдуллаевым они находятся в разводе и живут раздельно. По характеру он был добрым, мягким, безвольным. Выпивал часто, из-за чего они и развелись. Примерно в середине марта Абдуллаев приходил домой, чтобы увидеться с детьми, и она дала ему немного денег на лекарство, после чего он ушёл и больше не появлялся. Где находится в настоящее время, не знает.
Мы пригласили её на опознание трупа, и она опознала Абдуллаева по одежде, в которой он приходил.
Итак, найдено обезглавленное тело. Жертва установлена. И только экспертиза может подтвердить или опровергнуть, принадлежит ли, найденная мальчишками в мусорном контейнере голова, Абдуллаеву.
Сорокин в то время находился на принудительном лечении и нам пришлось соблюсти кучу формальностей, чтобы вывезти его на опознание тела. При предъявлении ему трупа он сразу признал в нём Абдуллаева и рассказал следующее:
- С Абдуллаевым я познакомился в психиатрической больнице, мы там вместе проходили лечение. Дружеских отношений я с ним не поддерживал, просто здоровались. Потом уже, когда я ушёл из клиники, встретил его случайно в городе. Увидев меня, он обрадовался. Я сразу знал, что убью его, потому, что Абдуллаев был ненужный обществу элемент, и мир будет чище без него, поэтому пригласил его обмыть нашу встречу. В гастрономе мы купили бутылку вермута. Платил я, у Абдуллаева денег не было. Чтобы мне никто не мешал проводить операцию, я привёл Абдуллаева в пустующее здание хлебозавода, где я раньше ночевал. Там, на чердаке мы распили бутылку вермута. Я улучил момент и ударил его бутылкой по голове. Он упал и потерял сознание. Тогда я достал нож и стал отрезать ему голову. Абдуллаев даже не сопротивлялся. Кровь фонтаном хлынула в потолок, но я увернулся, чтобы она не попала на одежду. Когда я закончил, то вытер нож тряпкой. Голову я положил в сумку и забрал с собой, а тело оставил на чердаке. Несколько дней я носил с собой голову, а потом выбросил на помойку в одном из дворов рядом с какой-то больницей.
* * *
Все назначенные судмедэкспертизы подтвердили, что найденная голова, челюсть и скальп (из посылки) принадлежат Абдуллаеву Вахиду Халимовичу.
* * *
Сорокин был отправлен на пожизненное содержание в лечебное учреждение г. Казани, как социально-опасный для общества.
* * *
Осенью в УВД на моё имя пришло письмо, написанное красивым каллиграфическим почерком, в котором Сорокин поздравлял меня с Днём милиции.
Эпилог
Я несколько раз справлялся у Маргариты Ильиничны, как работает «аппаратура», которую я установил, воткнув конденсатор в коридоре над входной дверью, и она всякий раз выражала искреннюю благодарность за спасение от гуманоидов, которые хотели выпить её сознание, но теперь она в безопасности и чувствует себя прекрасно.
* * *
За всю свою многочисленную практику мне пришлось столкнуться с немалым количеством жестоких преступлений против человека, но в этой истории больше всего меня поразила детская жестокость, цинизм и элементарное отсутствие страха и морали. Что потом стало с этими детьми? Выросли ли они достойными цивилизованного общества гражданами или… Вопрос так и остался открытым.
* по материалам дела