Официальное представление Деду произошло лишь на Пасху. В этом году она приходилась на конец апреля. Теплынь, время наводить порядок на дачах после зимы. Где как не там лучше всего разговляться коньячком и шашлычком. Накануне Изольда, вся такая загадочная, сообщила Сергею, что они приглашены в выходные на дачу к Деду.
- Форма одежды? – глаза его тут же загораются, - Галстук-бабочка? Смокинг?
- Форма одежды? – призадумывается Изольда, - Демократичная.
- Демократичная насколько? – не в силах согнать улыбку с лица, уточняет Серёга, - Вплоть до спортивной? С цепью голдовой на шее?
- Какой? Голдовой?
- В смысле золотой, от английского GOLD – золото. Такой, чтобы в палец толщиной, как у братков.
Изольда мечет в него ледяной взгляд.
- Я, конечно, подозревала, что ты латентный идиот, - жёстко говорит она, - Но почему обострению надо случиться именно сейчас?
В её голосе впервые появляются железные нотки. Сергей изумляется этому настолько, что даже забывает обидеться.
- Поедешь в джинсах и джемпере, там переоденешься в спортивный костюм, - решает она и тут же приказывает, - Гардероб к досмотру!
- Слушаюсь, госпожа! – вытягивается во фрунт Серёга, пытаясь обратить в шутку, внезапно возникшую напряженность.
Маски на нём сейчас нет, дурачиться оправданно. Кстати, о ней, родимой!
- Маску надевать? – уточняет он.
- Не знаю, - задумчиво произносит девушка, перебирая немногочисленные вещи Серёги, - Я так и знала. Палево и бомжатник. К Деду в таком нельзя.
Изольда трогает висок. Она всегда, размышляя, потирала пальчиком висок. Милая такая привычка.
- Ну, так как на счёт маски? – переспрашивает Сергей.
- А? – Изольда переключает внимание на него, - Маску, говоришь? Одевай. Её всегда снять можно. Поехали, - она дёргает его за рукав.
- Куда? – Сергей с удивлением глядит на неё.
- В магазин, - с интонацией для несмышлёнышей произносит она, - Одевать тебя будем.
Во как! И не поспоришь. Да и стоит ли?
Отправились на её машинке. Как только Серёга перебрался к Изольде, та перестала скрывать свой автомобиль. Он теперь стоял на своём прежнем месте у подъезда. Спустились во двор, сели в красное Пежо Изольды, поехали. За рулём была хозяйка. Водительские права Серёга имел тоже, но Изольда свою машинку ему не доверяла. А он и не настаивал. Какие его годы, купит свою, накатается вдоволь.
Ехали известным только Изольде маршрутом. Кстати, это был их первый совместный поход по тряпичным магазинам. Привычные Серёге барахолки и сток-магазины Изольду напрочь не интересовали. Они заглядывали в бутики, которые Сергей всегда обходил, экономя деньги и время. Можно подумать, за их элитными дверями не та же Турция или подмосковный Вьетнам, только без явно торчащих ниток на швах. Но именно в таких бутиках приобрели ему джинсы с джемпером, а также безумно дорогой спортивный костюм «Nike». Расплачивались банковской карточкой Изольды, судя по всему бездонной.
- Милый, ты ещё заработаешь, - прерывая попытки Сергея возражать, заявила она, - Сейчас так надо.
Пришлось уступать и соглашаться. Мужское достоинство при этом страдало, но своих денег в таком количестве у него не было.
Дома Изольда первым делом замочила с порошком новые джинсы, а спортивный костюм неожиданно бросила на пол в прихожей и стала топтать его.
- Он не должен выглядеть новым, - пояснила она, - Деда тошнит от показухи. На работе он её худо-бедно терпит, а дома, среди своих, ни под каким соусом.
- А моего старого костюма недостаточно было? – хмыкнул Сергей, - Поношенный как надо, всё в тему. Стоило тратиться?
- Твой – отстой и контрафакт, одежда для люпменов. Спортивный костюм должен быть дорогим и слегка поношенным. Дешёвку Дед моментально распознает. Он терпеть не может как понты, так и дурной вкус.
- А у меня хороший вкус, если я выбрал тебя? – игриво спрашивает Серёга, расстёгивая на ней кофточку.
Обычно это срабатывало.
- Идеальный, - хохочет Изольда, отступая назад, - Но, мы ещё не закончили.
Она поднимает костюм, морщит носик. Пол в прихожей ещё не притирали и на костюме видны грязные полосы.
- Замечательно, - оглядев его заключила Изольда и отправила в стиральную машинку, - Хорошо бы заставить тебя побегать, попотеть в нём, но и так сойдёт.
На дачу к Деду отправились рано, часов в восемь. Обычно в выходные Изольда раньше одиннадцати не вставала. Но ради сегодняшнего дня поднялась по её меркам ни свет, ни заря. Видимо она хорошо зависела от Деда, если шла на подобные жертвы. За те полтора часа, пока они собирались, она произнесла не более десятка слов:
- Поди. Отодвинься. Освободи скорей. Садись поешь. Убери. Зарядку захвати.
Видя, что она нервничает, Сергей старался не дёргать её. Как правило вывести её из себя – нереальный случай. На мелкие бытовые неурядицы она просто не обращала внимания. Сейчас же буквально всё раздражало её. Даже то, что выехали вроде вовремя, не успокоило её. Не выбирая выражений, она костерила нахалов, пролезающих на своих авто вперёд. Она даже машину вела нервно. Чуть было не поцарапала крутую иномарку. Тут её понять можно. Не ахти какой опытный водитель Серёга тоже бы задёргался в плотном автомобильном потоке. Утро, а на дорогах уже пробки. Не одни они спешили в выходной выбраться из города. Где дача Деда Сергей не имел ни малейшего представления. Изольда до этого не говорила, а спросить раньше он не удосужился. Двигались в южном направлении. На дорогах заторы, успеть бы к обеду. Стараясь отвлечь Изольду Сергей принялся болтать без умолку. Маска балабонить не мешала. Она лежала в сумке. Одеть её Сергей намеревался на подъезде к дачному посёлку.
Изольда больше молчала, сосредоточенно ведя машину. После МКАДа она оттаяла, стала улыбаться Серёгиным шуткам. А как иначе? Невозможно долго куксится, когда за окном самая, что ни на есть весна. Небо чистенькое, синее, солнышко приветливое, теплое. В его лучах камушек в колечке Изольды (подарке Сергея) так и играет. Снег с неделю как сошёл, дороги подсохли. Деревца по обочинам дороги чуть подёрнулись зелёным. И это радовало. За зиму глаз «за мылился» от белого цвета. А ещё радовало, что день обещал быть тёплым. Надоели холода и слякоть ранней весны.
Пока ехали Сергей решил расспросить Изольду про Деда.
- Дед как дед, - пожала плечами она, - Сам увидишь. Будь самим собой, не заискивай, не напивайся. И всё будет нормуль. Это же мой Дед.
Изольда успокоилась, машину вела уже ровно. Благо из пробок они выбрались и ехали по трассе от города.
Часам к одиннадцати добрались до дачного посёлка.
- Ну, вот, совсем немного осталось, - возвестила Изольда, сворачивая с трассы к небольшому посёлку. От него ещё с пяток километров в сторону, переезд через железнодорожные пути, лесопосадку и стал виден большой дачный посёлок.
Время надевать маску. Сергей потянулся к заднему сиденью, где она лежала.
- А без маски ты мне больше нравишься, - сказала Изольда, наблюдая, как Сергей натягивает на себя маску.
- Я себе тоже.
Они объехали большой пруд, местами заросший ивняком, миновали ряд мусорных контейнеров, магазинчик. Затем они по петляли проулками и, наконец, остановились у ворот двухэтажной дачи, обитой салатовым сайдингом. На площадке перед домом стоял чёрный Мерседес.
- О! Маман с Папан уже здесь, - удивилась Изольда, вылезая из машины.
«Смотрины по полной форме», - вздохнул про себя Сергей.
- Корзину прихвати, - приказала Изольда.
Сама же налегке направилась к дому.
Сергей достал из багажника корзину с гостинцами, пошёл за ней.
Их появление не осталось незамеченным. Встречать вышли все. Первой – мать Изольды, холёная дама в шерстяном платье сиреневого цвета. В шаге от неё – бабушка, сухонькая приятная женщина с живыми глазами. Из-за дальнего угла дома вышел рыхлый мужчина с залысинами, похоже – отец Изольды. Последним на площадке перед домом появился Дед. В старых джинсах, водолазке и толстой кофте на двух пуговицах он походил на отставного на генерала. Кофта, кстати, была фирменная, с гербом какого-то клуба, но не футбольного.
Начались обнимашки-целовашки Изольды с родными. Затем им был представлен Сергей. Маман сотворила улыбку, отец протянул для рукопожатия мягкую ладошку. А вот бабушка Изольды разглядывала его во все глаза. Последним подошёл Дед.
- Ну, здравствуй, Серёжа, - хитро улыбнувшись, произнёс он и крепко пожал руку, - Так вот ты какой! А то мне внучка про тебя все уши прожужжала. Пойдём, поможешь мне. А то от моих домочадцев, за исключением бабки, пользы никакой.
Мать Изольды сделала вид, что не расслышала колкости Деда, а вот её муж-пузанок, обиженно поджав губы, удалился опять за угол.
- Может, ему переодеться сначала? – вставила Изольда, - А то он во всём чистом.
О Сергее в третьем лице. Оно и понятно. Он ещё не свой, вообще пока не понять кто.
- Так мы не навоз носить идём, - беспечно отозвался Дед, - Костёр сейчас разведём и всё. Нет, ну если надо, то переоденься.
Это он Сергею.
- Не стоит, - улыбается тот, - Навоз будем носить, тогда – да.
- Внучка, а ты иди там, бабушке помоги, - отослал Дед Изольду, - Как будет готово, мы позовём.
Сергей за Дедом идёт на задний двор. А вот двор задний или передний было непонятно. Если перед фасадом дома росли несколько яблонь, разбиты клумбы, ну и пяток грядок, едва различимых с прошлого года, то на заднем дворе проходила настоящая жизнь. Впечатлял вид – лес здесь сплошной стеной примыкал к участку. Ветви высоченных елей нависали прямо над забором. Слева от дорожки кухня с огромной верандой под одной крышей. У его родного деда в деревне дом был меньше этой кухни. Справа стояла рубленая банька, из трубы которой вился дымок. За банькой виднелась будочка неизвестного архитектора, хорошо знакомая тем, кто хоть раз бывал в деревне. На площадке ближе к кухне установлен мангал.
- Подсобишь с дровишками? – невинно спрашивает Дед.
- А то, - нисколько не смущается Сергей. Он легко выдергивает топор из поленища, стоящего рядом мангалом, - Поленья где?
- Там, под навесом, - направляет его Дед.
Сергей заворачивает за кухню. Там под навесом сложены нарубленные еловые поленья. Отдельно, валом лежали берёзовые чурбаки. Сергей пощупал – сухие. Вот и славно. Берёзу пилить хорошо свежую, а вот колоть сухую. Он прихватил один кругляш, два сразу не дотащить.
- Чего ты его взял? – делано изумляется Дед, - Там есть нарубленные.
- Еловые, да тополиные, - хмыкнул Сергей, - Горят как спички, а углей от них кот наплакал. Шашлык ведь на углях готовят, а не на огне. Не годятся они. А тополь с тому же вонюч. Вот берёза – то, что надо.
Он принимается рубить. Расколов один чурбак, сходил за другим. Дед не сидел без дела, подобрал несколько щепок, собрал кору и развёл огонь в мангале. Нарубив дров в достатке, Сергей останавливается, переводит дух.
- Жаль, нет ольхи, - говорит он, - Ольха правильный дым даёт. Для копчения – милое дело.
- Есть ольха, - хмыкает Дед, - По ту сторону забора свалена. Но это до следующего раза, когда рыбу коптить будем.
«До следующего раза!» – звучало обнадёживающе.
Они не молчали, но разговаривали так, ни о чём. О футболе, об олимпиаде, о политике на Ближнем Востоке, о фильме «Воображариум доктора Парнаса», который почему-то Деду понравился. О семье Сергея Дед не расспрашивал. Личное дело Воробьёва лежало в кадрах. Наверняка Дед заглянул в него. Не спрашивал он и о планах на будущее.
- Как у тебя оказалась маска? – вот это вопрос из вопросов, заданных им.
- Эта? – оттягивая время, переспрашивает Сергей.
- Про эту я знаю.
Дед подходит вплотную, трогает шрам на маске.
- Это моя, со склада. Та, первая твоя маска?
- Нашёл, - признался Сергей.
К чему врать. И так всё ясно. Рос без отца, мать – простой инженер, выложилась вся, дав сыну образование. В их семье денег на штатную маску по определению быть не могло.
- Это, наверное, судьба, что моя маска и вдруг у тебя, - Дед молчит немного и неожиданно хвалит его, - А ты – молодец, не сплошал. Так и надо. Есть возможность, надо ей пользоваться. Судьба многим даёт шанс, не всякий его использует. Кто-то профукал маску, ты подобрал. Я свою первую маску выспорил. Заключил пари и выиграл его. Всё честно.
Признание Деда стало неожиданностью. Сергей полагал, что Дед из этих, из «благородных». Он не верил, что можно с самых низов добраться до высоких должностей. В среде управленцев тоже есть свои «крестьяне» и свои «господа». Потому он не знал, что и сказать. Возникла пауза, нарушаемая треском сгораемых дров.
- Вас не смущает, что я безроден? – набирается храбрости и спрашивает он.
- А я сам? – смеётся Дед, - Я-то, как видишь, тоже не из элиты. Всего добился сам. А ты как думал?
- И не сомневался, - поддакивает Сергей.
- То-то, - наставительно удовлетворяется Дед, - И то, что ты, как говоришь - безроден, меня вполне устраивает. Я же счастья желаю своей любимице. Мне не провести её за ручку всю жизнь. Я не вечен. Хочу, чтобы рядом с ней был настоящий мужик. В своё время я выдал дочку за человека нашего круга. И что? Два тюфяка на мою шею. Сам видел. Ни украсть, ни посторожить с ними. Дочь есть дочь, укорять её не могу. Ей как бы это не обязательно ледоколом идти по жизни. У неё я есть. Муженька её я устроил на шоколадное место, а он и там абсолютно никакой. Другой бы деньги лопатой грёб, а этот так, ни пришей, ни пристегай. Внучке своей такого не желаю.
- Я постараюсь, - заверяет его Сергей.
- У тебя получится, - кивает в ответ Дед, - В своё время с этой маской я был полон самых амбициозных планов. Теперь твой черёд дерзать.
- И всё же я не могу поверить, - не удержался Сергей, - Я и ваша семья.
Дед усмехается:
- В своё время аристократы подпускали свежую кровь, чтобы не выродился их род. Глядя на дочь с мужем, я не хочу вконец инфантильных правнуков. Если родители тепленькие, то откуда детям взяться активным? Денег всем хватит. Я не хочу, чтобы их бездарно профукали. Я что, зря жил?
«Вот те – на!» Сергей ожидал от Деда чего угодно, от брюзжания, до высокомерия и занудных наставлений. Но, чтоб услышать подобное? Оказывается, не все стоящие наверху непреходящие тупицы. Тогда почему же всё через одно место? Какие-то нелепые приказы, нелогичные показатели, бешеные формы отчёта? Для чего это королевство кривых зеркал. Или Машина Управления сильнее рассудка? Возможно механизму он и не нужен. Целесообразность – да. А, может, это и не машина вовсе, а гигантский живой организм, состоящий из молекул-чиновников? Монстр, которому человеческий разум чужд? У которого лишь инстинкт самосохранения. Откровение оказалось настолько впечатляющим, что он надолго замолчал, переваривая эту мысль. А там подоспел шашлык и общее застолье.
После шести засобирались домой. Первыми укатили родители. Маман, расчувствовавшись, обняла Сергея на прощание. Отец не удосужился даже подать руки, ограничась кивком.
- Не забивайся, - шепнула ему Изольда, - Он всегда такой.
Потом засобирались и они. Дед с бабулей ещё оставались на даче. Машина за ними должна была прийти после восьми. Изольда, возбуждённая проведёнными смотринами, щебетала всю дорогу. Сергей, сняв наконец-таки маску, улыбался. Одобрение Деда получено, можно готовиться к свадьбе.