VI
С утра начался новый день. Дима привез Николая Петровича на работу, и у того было вполне себе пятничное настроение. Конечно, это может быть, кажется странным, ведь вся суть такого настроя в том, что завтра выходной, а Николай Петрович, как собственник запросто в любой день может себе выходной устроить. Хоть бы и во вторник. Но смысл пятниц для собственников именно в том, что подуставшие за неделю служаки в предвкушении законных выходных стараются меньше грузить боссов проблемами.
Подчиненные шли со своими «челобитными» уж совсем не охотно, в каждом их движении читалась лень и ощущение приближающейся свободы на целых два дня. Глыбин с удовольствием пошучивал с ними, не хмурил лица, не надевал свою любимую маску «Бармалея», не грозился даже выгнать, не говоря уж о пересажать. Наоборот, от лучил улыбками, как Чеширский кот, и даже на косяки смотрел философски, как бы давая понять, ну, подумаешь, косяк, тоже мне, нашли проблему. Вроде как все косячат, людям это даже свойственно, правда в разной степени регулярности. А завтра, вообще-то выходной, отдыхай, не буду я тебе сегодня за твои косяки вламывать, вломлю в понедельник, ступай себе, отдохни. И готовься!
Да к тому же, подобно новогоднему седобородому деду, сегодня щедро иных одаривал. Не из мешка, конечно, и не конфетами, но из стола — деньгами. Спросит у этого, как, мол, дела, как жизнь, как дома. Ремонт затеял? Молодец! Ремонт — дело хорошее, правда хлопотное. Помощь нужна? Как нет? Не скромничай, возьми мильон! Ремонт нынче дорог. А так, глядишь, уже скоро поживешь в уюте. Работай только. Или другого тоже самое спросит, а другой ему, да все хорошо. «Слыхал, ты машину купил» - спросит Глыбин. А тот затрясется сперва, испугается, что Глыбин про откаты прознал и намекает теперь. «В автокредит» - Ответит полуправду вопрошаемый. «И сколько взял в долг?» «Полтора». На вот мильон, погаси часть. Все тебе полегче. Нечего банкиров кормить, проценты переплачивать. Езди на здоровье. А третий, например, ремонт не делает, машину не покупал, ипотеки нет. Небось, обойдется сам как-нибудь. Четвертому на участок подкинул, пятой на строительство дачи, а еще кому — может, с полмильона, даже и просто так, потому что видит, что тоже очень денег хочет, да стесняется попросить. Потом открыл ящик в очередной раз, все, пусто, раздарил. Ну и ладно. Все равно на всех не напасешься! Однако, напасешься или нет, а ведь пятница же. И в настроении щедрости уже просто так и не спросишь, как, мол, жизнь-то. А то скажет, проблемы, а дать нечего. Не снимать же часы золотые? Может, там проблема всего тыщ на триста рублей, а ему Вашерон Константин за триста тыщ, но уже долларов? Жирно слишком.
Если вдруг вы подумали было, что он каждую пятницу деньжищи всем подряд раздает, то, конечно же, не каждую пятницу. Да и не всем подряд. Иначе б, наверно, давно разорился. Дает тоже неспроста, а к чему-то присовокупляя, например, если про того давно не говорили, что ворует, или еще как-то положительно отметился. В этом случае у человека вообще, так сказать, двойная радость, и Глыбину, получается, тоже приятно. Но шило, конечно, в мешке не утаишь. Все приближенные друг про друга догадывались, и постоянно думали, а что же если тому или этому больше меня дают, как такое вынести можно? Я-то ведь, думает кто-то, ворую совсем чуть, не то что другие, а им еще и такие же ордена, как у меня или даже больше! Жаль, не заведено такого отчета, в который бы каждый вписывал, сколько своровал, тогда б справедливость можно было проверить. Да и успокоить волнующихся, а то думают, ревнуют, а на деле, может, зря ревность, может, тот и украл меньше и получил меньше.
Понятное дело, что при таких-то делах изо всех сил старались всякий на всякого клеветать, чтобы Николая Петровича, что говорится, против человека настроить. И очень часто выходило так — вчера он кому-то «орден» выписал, а сегодня про него сразу трое рассказывали, какой тот, дескать, гнида и поросячья морда. Жалко было, конечно, отданных денег, но назад не попросишь ведь. Поначалу так становилось досадно даже, что и с работы выгонял. После, когда свыкся с россказнями, уже на это так резко не реагировал. Но аппетит, однако, бывало, терял, и бессонница случалась с несварением. А самых ярых клеветников, как уж было сказано, все одно, чаще других премировал. И при себе держал.
Ну а сейчас же, когда время было уже где-то к обеду, Николай Петрович сидел за своим столом с опустевшим в нем ящиком и принимать никого не хотел. Подумал было пригласить еще кого, так, работу обсудить, но решил, что не стоит. Вдруг тот на кого клеветать начнет, из этих самых, кому Николай Петрович только что денег дал — это очень огорчит.
Глыбин накинул пальто и двинулся было уже к выходу, чтоб ехать обедать. Он еще сам не знал, будет ли возвращаться сюда после трапезы, но на вопросы секретаря говорил, на всякий случай, что скорее, приедет. Может, только слегка с обеда задержится.
У кабинета мялась главный бухгалтер, он посмотрел на нее через проем двери, вспоминал, когда последний раз ей денег давал. Вроде, к Новому году давал. Правда, сколько не помнил. «Ну, раз в канун, наверное, не мало, - подумал, - перебьется!» Спросила тоже, будет ли с обеда. Кивнул и ей. «Опять про свои дурацкие налоги, - поморщился Глыбин, - и ведь точно коммерческого оклевещет! Хорошо, что тому сегодня не давал денег, не так обидно!»
Еще там, позади главного бухгалтера, прятался интеллигентного вида молодой человек, он стоял, опустив голову, да еще главбухша загораживала его. Николай Петрович не сразу смог определить, знакомый или нет. Только когда тот шагнул из-за оной навстречу Глыбину, у него опустилась челюсть — это был Илья Зябликов. Глыбин вмиг подобрал челюсть, снял маску деда мороза и за снова напяленной маской высокомерного и сурового с трудом скрывал свое удивление.
- Здравствуйте, Николай Петрович! - залепетал Зябликов. - Примете?
- Какой у Вас вопрос? Минута буквально, нужно ехать. - Глыбин вовсе было не хотел разговаривать, так как это совсем кардинально ломало всю историю «туфель», но не мог смекнуть сразу, как выкрутиться. К тому же побуждало собственное любопытство, мол, ну как так? Дай, думает, послушаю, что он расскажет.
- Вы, конечно, меня не узнали, - произнес Зябликов максимально заискивающе, - меня зовут Илья. Мы с Вами, если можно так сказать, встречались, примерно неделю назад.
Глыбин не указывал тому на стул, по-прежнему подразумевая, что времени мало, и давай уже к сути как бы, однако сам присел и даже снял пальто, понимая, что время этому посетителю он все-таки даст.
Конечно, Зябликов заметил все это и, уж будьте уверены, в грязь лицом не ударил, не посрамился. Напротив, в какие-то несколько фраз сумел продемонстрировать все свое умение, великий дар, что называется, всюду и безо всякого мыла. Все то, что у него получалось лучше всего, то, что он делал лучше других, лучше многих, пригодилось ему как нельзя кстати. Изливался льстивостью, вкрадчиво изворачивался, переиначивал, добавлял новые смыслы, затирая старые. Нам неизвестен весь его монолог, тем более в точных фразах, но не оставляет сомневаться, что он все сказал, как надо, ни добавить, ни отнять. Для начала он позволил себе припомнить ту их «встречу», пересказал ее шиворот-навыворот, совершенно неожиданно обозначив ее главные вехи совсем не там и не так, и столь ловко, что Николай Петрович на миг даже потерялся. Полностью переиначил он про дальний свет, как если перепутал, и так был убедителен и трогателен, что и поверишь же — перепутал, зараза, дальний и ближний. У кого не случалось? Рассказал даже про пса, но опять же, акцент был совсем не на этом. Все, на чем делал акцент Зябликов, сводилось не к оправданию, и даже не к тому, что каялся, а к тому, в чем он каялся. Не в том ведь, что был несдержан, или в том, что спешил к своему псу, и уж конечно не в подруге, с которой в тот вечер они, может быть и правда, ругались с битьем салатниц с салатами в них. А в том, что не узнал! Ведь, конечно же, как мог он не знать в лицо Глыбина — одного из столпов нашего общества, гордость здешних мест? Ясное дело, знал. Множество статей про него читал ведь и репортаж видел, и даже гордился, что живет в каком-нибудь километре от Николая Петровича (так и сказал, километр, хоть на деле их целых пять). При этом всем, тем более — нет прощения ему, Зябликову, за такое. Он робко предположил, что, должно быть, гнев и плохое настроение отводили глаза, да, к тому же, злосчастная тень пала на лик! Так что, он толком и не разглядел даже известные всем черты. Но брошенный беглый взгляд, однако, отложился. Уже дома ему вдруг показалось, что знаком ему лик будто, будто лик святого, не меньше.
Зябликов бы, может, и оставил мысль, и забыл бы, да вот на днях, в журнале, он увидел фотографию Глыбина, и провалилось сердце, летело беспрепятственно до самых пят — как же такое возможно? И верил, и не верил, что называется, он глазам, может, похож, думал, не он, может, ведь как возможно ТАКОГО СТОЛПА не узнать? Надеялся, что ошибся, но все-таки не мог себе солгать. Как так случилось, спрашивал себя Зябликов раз за разом в бессонные ночи, что он, всегда мечтающий познакомиться с Глыбиным, ударил столь глубоко лицом в грязь? Чем заслужил он такое горе? Простите великодушно. И равно как причитал Зябликов, он все подхваливал, да подхваливал Николая Петровича, едва ли не терся котом о туфлю его.
Дальше и вовсе запел соловьем Зябликов, как будто бы даже процитировал что-то из его, Николая Петровича, выступления на ТВ. Добавлял к цитате, что это и есть мысль, которая вдохновляла его постоянно.
И неважно, что вместо минуты, прошло уже целых десять, а у главбухши вообще-то важный вопрос вовсе даже не про налоги был, хотя для вступления про налоги говорить было надо. А хотела та, конечно же, рассказать, что слышала опять про коммерческого, что тот будто бы своей любовнице квартиру подарил. И пусть бы даже это все было правдой, про любовницу и квартиру, и тогда Глыбин не в силах был прервать столь дивного славословия. Приятное томление текло по его жилам, как от великолепного вина, даже как будто получше. Он, конечно, простил Зябликова еще минут пять назад, но не прерывал, а наоборот, когда Зябликов обрывался, вежливо давая слово Глыбину, Глыбин по этикету говорил, но говорил минимум, желая поскорей вернуть Зябликову очередь и необходимость изгаляться.
Удивился про себя Николай Петрович такой кладези лестных эпитетов, и, присоединив сюда резвую грубость при первой встрече, определил — золотой человек этот Зябликов. Холуя отбреет, слабого построит. А где надо и сам расстелится. Ну почему у него такого человека в коллективе нет? Все какие-то однотипные — всякий раз и могут только, что сказать, какая голова, прямо компьютер. Даже не приятно бывало, ведь компьютер квадратный и на голову не похож. Скучище! А он им еще премии, вот, как сегодня, нате, ремонтируйте квартиры, покупайте участки и стройте дачи. А они что? Только и знают одно! Бездари!
Под конец Зябликов, как и надо по субординации, сказал, что не ждет прощения, но очень рассчитывает, что когда-нибудь Глыбин с его добрейшей душой и золотым сердцем не будет держать на него зла. Сам Зябликов благодаря этому случаю очень помудрел, это ему на всю жизнь, так сказать, уроком, и, можно даже выразиться, наказание за все его грехи — встретиться с человеком, к какому всегда относился с глубочайшим и невыразимым благоговением, мечтал учиться у него бизнесу и успеху, мудрости и чутью, встретиться в такой обстановке, не узнать, да мало не узнать — совершить позорный акт непочтения и явить всю свою холопскую сущность. Еще раз просит его простить, пусть не сегодня, но однажды, а он будет смиренно ждать того дня, и Бог милостливец, однажды, быть может, дождется. К этому Зябликов еще добавил, что всегда к услугам, в надежде загладить свою вину хотя бы и на одну сикстильённую часть лишь.
Вконец растаял Николай Петрович, даже заглянул машинально в стол еще раз, вдруг там с полмиллиона в углу незамеченные лежат. Но там, к сожалению, ничего не было. Что делать с Зябликовым он не знал, но знал, что в эти дни что-то придумает. Ему нестерпимо хотелось предложить тому сотрудничество, потому как этакого знатного краснобая в его окружении очень не хватало. Да так свербело, что хоть прямо сейчас предлагай сотрудничать, но... надо обмозговать. Все сделать нужно правильно.
- В тот вечер ты, конечно, погорячился. - Перешел на ты Глыбин, похлопав Зябликова отечески по плечу, что, опять же тому было явным указанием — цель достигнута. - Об этом эпизоде я мало думал, и уж тем более почти не вспоминал, а если какие козни делать — это вообще не в моих правилах. Извинения твои принял. Ступай. Мне тоже нужно ехать.
Они вышли из кабинета, потом из здания, Зябликов все время пропускал Глыбина вперед и держался предельно неловко, подчеркивая рядом солидную фигуру Николая Петровича. Они расстались каждый в своих мыслях. Глыбин — что теперь у него новая задача, не роняя достоинства, прихватить этого самого Зябликова в свое распоряжение, да еще так, чтоб тот чаще к нему захаживал. А Зябликов — в азартном волнении, потому что пусть и непонятен до конца был исход, но по сверканию глаз Глыбина было ясно — все сделано по высшему разряду.
Зябликов даже позволил с минуту пофантазировать, как у него будет вскоре много денег, и вчерашние задаваки, да и вообще все, станут его уважать и приглашать к себе в гости. Так размечтался всего за одну минуту он, что дошел до степеней, когда уже и с самим мэром они в бане парятся. Неизвестно, до чего б он додумался еще через две, но замминистров, скорее всего, вообще перескочил.
Пока Зябликов стоял на крыльце офиса и рисовал себе в воображении картины невероятного жизненного успеха, рестораны, певичек и когда-нибудь таких же подхалимов под рукой, каким он сам хотел стать для Глыбина, Николай Петрович уже сидел в машине, а Дима вез его в ресторан.
В ресторане у него уже на этапе перелистывания меню заурчало и пошла слюна. Поел с аппетитом. Съел суп с морепродуктами, овощи, рыбу, салат, выпил два стакана чаю на травках и даже попросил малиновый штрудель, от чего часто воздерживался. Как-то даже хотелось вслух сказать, что день удался. Он еще раз прокрутил в голове некоторые из запомнившихся славословий Зябликова. «Далеко пойдет! А мы поможем»
Но как он узнал? Действительно, как? Неужели, не соврал, что вспомнил. Что узнал через журнал? В жизни, конечно, бывают подобные случаи. Такое возможно... Вот опять же в интернете писали про странные совпадения... Так там еще страннее были эпизоды.
«Надо бы завтра поохотиться с генералом» - подумал Глыбин...
Следующая глава
http://proza.ru/2022/03/22/60