(Начало в "Предисловие к любви - 1") - http://proza.ru/2022/03/24/1408)
ГЛАВА ВТОРАЯ. ОКСАНА И ДРУГИЕ
1. Удары
Итак, заправил ручку! Есть что написать! Ха! И еще раз ха! Только что звонила Оксана! Я ее не узнал, попросила к телефону… Мишу. И тут же: «Так, по-моему, это ты и есть!» — и засмеялась.
Я немного волновался. Сказали друг другу несколько откровенностей: я признался, что ждал звонок, она — что очень устает, что скучно. Ну, я и сказал, что вот завтра сдам экзамен и, может быть, будет хорошая погода. Оксана сказала, что погода в эти дни стоит хорошая. Словом, договорились, что послезавтра я позвоню ей на работу (дала номер телефона).
Я бы сейчас помечтал, столько возникает вопросов в «данной» ситуации... Но никаких волнений, сомнений и прочих мыслей! Хоть до утра — только химия! Чтоб ей!..
***
Хочу позвонить Оксане и, признаться, сердце замирает. Как-то неудобно... Ну-ну, смелей! Бросай писанину!.. Как на подвиг собираюсь. А ведь я уже проходил с Викой «телефонную» практику. Но все равно, как первый раз в первый класс: страшновато и опять внутри что-то екает. Видать, я плохой ученик. Урок не пошел впрок. Ну, смелей! Какой же это подвиг? Это поход… Ну, ну!
Позвонил. Занято. Я уж подумал, что она ко мне звонит. Конечно, нет.
Дозвонился! Сказала, что сидит с учеником. Попросил быть с ним помягче и не знал, как перейти к главному. Она молодец! Сама: «Что собираешься делать?» Ну и договорились встретиться.
Мама улыбается. Говорит, чтоб я пригласил ее смотреть телевизор. А папа засмеялся: «А теперь позвони другой крале. Как ее? Вика, кажется». Мама его одернула.
Видно, я так громко говорил по телефону, что в комнате все было слышно. Ха!
***
Ох, сколько у меня сейчас мыслей!..
Пришел недавно со свидания с Оксаной. Да, с ОКСАНОЙ... Вот, Мишка, и новое свидание. О! Было очень интересно, и я, кажется, повзрослел за эти часы.
Мы бродили по улицам, и мне было с ней хорошо, легко. Я рассказывал об учебе, о том, как мы до сих пор собираемся школьным классом, об институтской стенгазете. Она рассказывала о работе, мечтах и планах, перечисляя по пунктам: а) нужно поправиться, б) переменить работу, в) научиться петь и так далее (квартира, зарплата, отпуск...)
Мы сели на скамейку на Пионерской улице. Я читал стихи.
Я спросил сегодня у менялы...
Как назвать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?..
Оксана сказала, что ей тоже нравится Есенин и что после таких страстных строк остается лишь поцеловаться. Ну, я это всерьез не воспринял, то есть не кинулся на нее. Мы сидели рядом. Я притянул ее к себе. Она не сопротивлялась, но опустила голову, так что я касался ее лба, волос... Она тихо сказала: «Не надо». — «Ты вспоминала обо мне?» — «Да». — «Я о тебе тоже». — «Вот ты не знаешь, почему одним нравятся мужчины, а другим парни?» — «Нет. Я в этом не очень силен. А ты?» — «Я тоже. Хочешь –– я тебя испугаю?» — «Давай. Но я не из пугливых». — «Нет, я скажу. Только не пугайся. Вот после этого ты проводишь меня до дома и не захочешь больше видеть...» — И рассказала свою историю.
Она сказала, что «отлюбила» и сейчас любить не может. Мол, как у Есенина, «кто сгорел, того не подожжешь». (Я как раз читал ей этот стих). И рассказала главное: она была замужем. Да, да! Замужем. Даже сказала, что может показать паспорт. Она очень любила. Это было в Ленинграде. Он был старше ее на семь лет, опытный и «я отдалась ему». Он был очень ревнив и изменял ей. Словом, из-за ревности он один раз ее побил. (Вот, видимо, тот «удар», о котором она говорила в первый день знакомства.) Они расстались.
Ей было очень одиноко. Она стала дружить с другими мальчиками, что искала успокоения, но не нашла его, и что после всего этого ей тяжело. Я хотел как-то помочь ей, пытался именно успокоить, говорил, чтоб она не переживала, что все будет хорошо.
По дороге мы говорили об этом же. Остановились у ее дома. Я прижал ее к себе. Она не сопротивлялась, но ее губы показались мне безжизненными. Хотя, пожалуй, нет, просто я сам только слегка касался ее губ... Она чуть не плакала: «Не надо... Я не могу... Я вспоминаю...»
На прощанье я обнял ее и тихо, нежно сказал: «Мы будем друзьями». Она засмеялась, сказав, что «друзья так не делают», и показала, как надо: протянула мне руку. Мои губы были близко к ее лицу, и она прикоснулась к ним губами…
Я не хотел обижать эту девушку (женщину!) своей напористостью. Даже мыслей не было! Нет! Я не чувствовал к ней отвращения, — о! нет! — я просто ее жалел и уважал.
Господи, какое я написал слово — отвращение... Но оно почему-то родилось. Оксана сама говорила, что, узнав правду, я не захочу ее больше видеть. Пожалуй, она уже встречала людей, которые от нее отворачивались, презирая ее. Но за что? Видимо, у каждого человека своя реакция на жизнь другого человека. Да, жизнь как в «химии»: разные люди-вещества, на которые воздействуют многочисленные поступки-реактивы или слова-реактивы других людей, — вот и разные реакции. Например, я именно уважал и жалел ее. И при чем здесь «отвращение»?! Просто я не хочу навязывать ей свою «любовь» и прочие «страсти». Я не хочу для нее никаких новых «ударов». Я знаю, что она, может, у меня не последняя... Ох, что-то противно об этом писать... Но, провожая ее, я сказал, что в жизни много разных непредвиденных сложностей: дружишь, а потом оказывается, что это было просто увлечение. Она сказала, что такие увлечения оправдывает. Ха! А я словно готовлюсь к каким-то «оправдательным» словам или поступкам в будущем. Странно. И противно!
Договорились о свидании: я должен позвонить в среду.
Возвращаясь домой, я увидел Вику с каким-то мальчиком. Они оживленно разговаривали и меня, слава богу, не заметили. Может, это был ее «другой». Мне даже послышалось имя Гриша. Ну и хорошо, пусть гуляют и радуются. А я не хочу и не буду размениваться! Как говорится, прости и прощай!
Итак! Мы с Оксаной будем друзьями. Да! Я не против. Наоборот! Ей пришлось многое пережить, многое выстрадать, я ей верю, после таких травм ее нельзя обижать. Так что, Мишка, будь человеком — с головой и душой. Иначе «отвращение» будет не случайно написанным словом, а законно направленным на твою дурную голову и черствую душу.
***
О! Неужели я влюблен? Я не могу учить: смотрю в книгу и вижу... Оксану. Совершенно не могу сосредоточиться. Хочу что-то сочинить, но в голову ничего не лезет.
Моя мечта улетела в трубу: у меня уже были деньги ровно на магнитофон, и вот решил, что лучше купить себе что-нибудь из одежды. Сегодня ходили с мамой в магазин и купили часы — «Спортивные» (цифры и стрелки светятся в темноте, теперь и ночью могу держать «нос» по времени. Ха!). Сошьем пальто и (наши добавят немного) закажем черный костюм. Ладно, магнитофон подождет.
Я все еще не могу осознать вчерашний вечер, не могу все прочувствовать. Ведь я целовал ее... И она отвечала мне. О!..
Да, звонила Вика. Спросила, как я сдал экзамен, почему не позвонил. Я ответил, что «схимичил» на «четыре», ну а позвонить было некогда. «А, даже для звонка не было времени. Ну, тогда извини».— «Я думал, что тебя нет, ты же говорила, что у вас будут выездные концерты», — скривил я. «А я уж думала, куда ты пропал? Может, заболел». — «Да нет, пока дышу». — «Ну... ладно...» — «Счастливо».
Она должна была все понять! Неужели еще когда-нибудь позвонит? Нет! Я бы не звонил.
Захочет ли Оксана встречаться со мной? Я должен позвонить в среду…
Учить что-то не могу... Надо! Надо! Надо! Не глупи! Начерталка — не шутка!
Ха! На–черт–алка. «На», то бишь на — возьми «чёрта» и «Алку»! Нет, «чёрта» не надо, а вот «Алку» я бы взял. Ох, совершенно не хочется учить эту «чертовщину».
***
Только сейчас пришел из кино. Ну и чушь: как всегда, немцы — все глупые, русские — все умные. А на улице погода — сердце замирает: весна и весна.
Немного побродили с Витей Крыловым, говорили о фильме, о войне «холодной» и «горячей». Да, может быть такая «шутка» в жизни. Витя говорит, что у нас много ракет и атомных бомб, что мы по вооружению самые мощные. Он в технике здорово разбирается.
А я говорил, что многое еще и от людей зависит…
Да, я думаю, что дело не только в бомбах и другом «железе». И не только в уме. У кого любовь к своей стране больше, тот и побеждает. Если, конечно, эта любовь искренняя, настоящая… ну, как к человеку. Да, да, к человеку, к людям. С уважением, бережливостью…
Хотя, признаться, тогда я думал и о другой любви. И сейчас думаю. Неужели Оксана не захочет со мной дружить? Кто я для нее? Именно малышка. Да еще мальчишка. Что я могу ей дать? Она уже взрослая…
Начерталка пока не двигается. Нет! Уж завтра буду серьезней. А вообще, как возьму книгу, так хочется помечтать — и я мечтаю...
***
У нас в семье был интересный разговор. Это впервые на такую тему. Все говорили с жаром и откровенно. Я пригласил Верку для поддержки. Вернее, это она вначале позвала меня в коридор, и мы обо всем договорились. Рассказали историю Оксаны, но представили ее так, будто видели эту историю в кино. Папа и мама говорили, что только тысячная доля ранее не женатых мужчин женится на таких женщинах и бывают счастливыми, так как у нового мужа где-то глубоко в душе живет ревность и злость на предыдущего мужа, и через пять или через двадцать пять лет эта злость все равно прорвется, и «пятно жены всплывет дерьмом». «Ну, ссоры начнутся», — пояснил свою мысль папа.
Пятно... Правда, мама спорила с папой и говорила, что это не «пятно», что женщина может и не быть виноватой. Но все же поддерживала его: лучше жениться на девушке, так будет спокойней.
А когда говорили о дружбе с такой девушкой (женщиной!), то папа сказал, улыбаясь, что в дружбе такое «пятно» не мешает, но только не надо ничего обещать, это главное.
Мама иногда почему-то сердилась на папу, а Верка в основном молчала. Только талдычила: «Все зависит от самого человека — от девушки или женщины».
Ну, в самом деле, все зависит от человека: разные бывают девушки и женщины. Я не хочу обижать Оксану и не ставлю той последней цели, про которую говорил папа: мол, мужчине «в этом отношении» проще. (Ха! «В этом отношении»! Да, видимо, жизнь остается жизнью... — хотел написать «фальшью»). Но если у нас зайдет далеко, то... я даже и не знаю... пусть пеняет на себя!
О! Пишу и чувствую, что я с чем-то не согласен. Папа говорил, что если молодой человек или мужчина женится на такой «чистой» девушке, то «дураку мешать не стоит». И продолжал ехидничать: «Видите ли она искала успокоения, встречаясь с другими парнями! Значит, у нее было много «мужей», но только без регистрации», — и смеялся. Вот мама и сердилась на него за такие слова.
А мне кажется спорным другое — «дураку мешать не стоит». Все зависит еще и от другого человека — «молодой человек» или «мужчина». Конечно! Если молодой человек, то есть еще мальчик, но женится на женщине, это одно, а вот если мужчина… Все поровну, и не должно быть никакой ревности и злости. И без всяких дураков.
Кстати, я мог бы привести интересные факты из жизни папы и мамы. Все, конечно, тоже спорно. Вот, например, я помню, что папа раньше очень ревновал маму, когда она ходила в НИИ, где ей давали работу для копирования, и задерживалась. А ведь мама, конечно, была девушкой (девочкой!) до замужества, коль они так открыто и откровенно — особенно папа — говорят вслух на эту щекотливую тему. Да я и без этого знаю! И еще знаю, что мама никогда не предаст ни папу, ни меня. Зачем тогда ревновать? Значит, папа ей не доверял. То есть девушка — еще не гарантия покоя в семье. Многое, в самом деле, зависит от человека, то бишь от двух — жены и мужа.
Или другой пример. Мама тоже переживает за папу, когда он задерживается. И это тоже спорно. Конечно, мама переживает не только потому, что папе идти по темным улицам. На работе есть и сослуживицы… Вот и противоречие: мужчина (а я думаю, что папа до женитьбы кое-что прошел, судя по его рассказам, как они жили в деревне и берегли «своих» девчонок), женившись на девушке и получив «покой», все равно может «задерживаться». Нет! Такого не может быть! Папа на это не пойдет, он же любит маму. Да и понимает: мама не переживет.
Вечером я выходил на улицу немного подышать. Тьма тьмущая… и огромная желтая луна (лунище!)... Да, какая-то загадочность и, в то же время, естественность… Неотвратимость тьмы и света…
Ласковый, теплый ветерок, завораживающая тишина успокаивали. Я даже почувствовал какое-то облегчение, что, мол, ерунду порю, сомневаясь не просто в тех или иных людях, в тех или иных делах, а вообще… ну, в человеческой жизни. В ее правильности, честности, порядочности…
Что, луна, так хмуро, безответно,
Тучи сдвинув, ты глядишь на нас?
Видно, потому, что в мире этом
К нам любовь приходит только раз...
А у меня луна все же «хмурится» на весь этот мир.
Вот и ты о «тьме» и «свете»…
«…Желаю тебе надолго, на всю жизнь сохранить лучшие надежды и
порывы юности…»
***
Позвонил в музыкальную школу. Конечно, волновался. Трубку сняла сразу Оксана. «Вот видишь, я не мог ждать до среды, позвонил. На улице весна, вчера была такая полная луна...» Она прервала: «Хорошо, Миша, давай встретимся завтра. Часов в семь, там же».
Что ж, завтра, так завтра. Она человек взрослый, работающий, знает когда и где лучше. По-моему, я называл ее «Оксаночка», и она говорила «Мишечка» или «Мишенька». Но, может, это плод моего воображения? Нет, все же «что-то» было. С испуга не помню. Ну и дела!
***
Купил шоколадку — Оксана сказала, что любит шоколад… И заставила меня ждать целых 15 минут! Пошли по магазинам, ей нужно было купить кофе, чай… Вдруг она сказала, что за ней следит «троюродный брат», влюбленный в нее, и даже пригнулась, чтоб он не заметил ее. Потом мы выбежали из магазина и скрылись от ее брата, хотя она так и не показала его.
Мы ходили-бродили до девяти часов, и все это время говорила Оксана: о работе, о том, как попала в наш город, — отец устроился в театр, так как ему обещали квартиру. А она после всего случившегося не могла оставаться в старом городе, где ее мучили тяжелые воспоминания. Я только поддакивал, рассказывать было не о чем: детство и школьные годы прошли мирно, и сейчас все спокойно.
Гуляя вокруг ее дома, я иногда притягивал ее к себе, она не сопротивлялась, но почти всегда говорила: «Нельзя, вокруг люди». И, в самом деле, вокруг были люди.
Я решил подарить шоколадку, но Оксана не хотела ее брать, мол, не хочет меня «разорять». А я нес ее сумочку, которая неожиданно расстегнулась, и я сунул туда «подарок», засмеявшись, мол, сумочка попросила вкуснятинку. Оксана сказала довольно строго: «Не остроумно, молодой человек», — и закрыла сумку. Конечно, я понял, что можно было все это сделать лиричней, стало неудобно за свое тупоумие. Ха, учительница! Хоть и по музыке, а, наверное, привыкла сердиться на учеников.
Или… может, она подумала, что я сам расстегнул сумочку и хотел полюбопытничать? Или даже что-то взять? О, боже!
Да нет! Такое в голову ей не придет. Дурак!
Вообще-то она довольно «эрудированный товарищ», как сама говорит о себе. А я бы еще добавил: и с юмором. Я обнял ее и, как-то так получилось, опустил голову на ее плечо. Она сказала: «Ну, ну, очнись. Ты думаешь, я ночью спать не буду? Нет, буду!» Ну и шутница! Наверное, хорошо знает, что иногда можно и не уснуть…
Или еще смех. Мы стояли около какого-то забора, и вот я что-то навалился на него — а он оказался таким шатким. Ну, я и сказал, что, если бы сейчас посильней навалился, то мог бы нечаянно вместе с забором ее опрокинуть. И она сказала: «Меня уже опрокидывали». О! Эффектно!
Около ее дома, когда мы прощались (людей вокруг не было), она вдруг довольно громко чмокнула меня в губы. Я не ожидал. Притянул ее к себе... И опять ее губы показались мне безжизненными: никакого «отклика». Между прочим, она их довольно жирно красит. Вот помадой и «откликалась».
Признаться, особых волнений я не испытывал и не испытываю. Хотя разные мыслишки и фантазии играют — все же женщина... Да, насчет отсутствия «особых волнений» — это только мне кажется: сердце бьется, вроде, ровно, а вот в другом месте… Ха! Факт!
***
Впервые почувствовал небольшое разочарование. Когда после кино мы гуляли, я показал наш дом (домой не приглашал), и Оксана расспрашивала про родителей — сколько им лет, где работают. Потом стала рассказывать о своей семье, о своей жизни. И вот здесь… Ну, зачем докладывать, что ее муж «был очень горяч, как печка»? Меня совершенно не интересуют эти подробности. Почему-то даже обидно стало… Потом сказала, что отец никогда ее не ласкал и что он «глуп». О! Это мне тоже не понравилось. Она говорила, что он боится ходить по начальству и не может решить ни одного делового вопроса, что, кроме своего искусства, он больше ни в чем не разбирается, не понимает элементарных жизненных вещей. Пусть так, но причем здесь «глуп»? Как же можно так о родном человеке?
О своих разочарованиях никому не говорил. И не скажу! Верка еще подумает, что я жалуюсь.
***
Начерталку сдал: «наследил» на «отл.». А вот в «любви»… Все думал, что, может, сходить к Оксане, она говорила, что неважно себя чувствует и возьмет бюллетень. И вдруг — Верка где-то встретила Оксану, и они пришли вместе.
Посидели, посмотрели телевизор. Мама угостила чаем (все переживала, что нет тортика, даже извинялась. Ничего, варенье было!). Моя рожа мне что-то не нравилась (из-за прыщиков). И Оксанка — тоже: только «ничего», а не «ах». Носик подстать глазкам — маленький, остренький. Хотя, конечно: бюст, тонкая талия... Пошли гулять и в коридоре начали… (Ищу замену слову «поэзия»: новая встреча — новое слово. Ха!)... начали «рифмовать». Основным «поэтом» был я. Оксана шептала: «О! Не надо... О! У меня кружится голова...», и я слышал грудной, тихий стон.
Она зашла к знакомым за родителями, мы проводили их до дома. Я, конечно, был смущен — первый раз знакомился с родителями своей девушки. Мама, Софья Николаевна, — полная, громкоголосая, уверенная, а отец, наоборот, худой, тихий (я даже имени-отчества не запомнил: толком не расслышал). Потом опять пошли к нам (Оксана оставила у нас часы). И тут в коридоре начали «рифмовать» еще сильнее… Она отвечала... Я, конечно, испытывал соответствующее желание… Но после всего был очень спокоен: разговаривал со своими родителями и соседями, как ни в чем не бывало. Нет! Это ужасно, словно я уже порядком затаскан: никаких смущений и сердцебиений.
Кстати, когда шли к нам, у нас состоялся интересный разговор: она спросила о себе — о «потерянной ценности, которой так гордятся девушки». Я сказал то, что думал. Хотя, по-моему, был немного скуповат в откровенности. Я сказал, что верю в любовь. И тут я был искренен. И все же что-то не досказал. А что — и сам еще не пойму.
Потом она сказала, что из-за нее мне надо будет поссориться с «той толстушкой». (Видно, кто-то рассказал, что я встречался с Викой.) Я ответил, что между нами ничего «особого» не было и что мы остались друзьями. А когда я сказал, что вот, мы могли и не встретиться, она спокойно ответила: «Тогда ты гулял бы с другой девушкой».
Нет, я не хочу обижать ее, но почему-то чувствую, что гулять «просто так» долго не смогу. Да, неужели опять будет «просто так»? Или сейчас я имею в виду что-то другое? «Просто так» — не в смысле «от нечего делать», а как раз наоборот. Черт знает что...
Думаю, что 8 марта нужно поздравить Вику, не стоит быть нахалом! Конечно, если я остался прежним «я». Это я о чем? Нет! В своих глазах я «чист». Что делать?! Это жизнь! И у каждого она складывается по-разному.
«Прощай, Миша… Останься навсегда таким же искренним, отзывчивым
и простым... Я хОчу тебя... ХОчу…»
(Продолжение следует) - http://proza.ru/2022/03/27/1428