Осень бесповоротно вступала в свои права. Ветер и дождь срывали с деревьев последнюю листву. Народ в деревнях готовился к зиме и к традиционно отмечаемому в середине октября празднику – Дню работников сельского хозяйства. В нашем исторически крестьянском районе, где кроме колхозов да частных хозяйств, отродясь никакой промышленности не бывало, этот день отмечают в каждой семье. Хоть и становится в нашем районе сельхозпредприятий с каждым годом всё меньше и меньше, мы в нашей районной газете работникам сельского хозяйства всегда уделяем особое внимание. И в этот раз мне было поручено отметить газетной публикацией труд какого-нибудь фермера, пчеловода или ветеринара. Как говорится, кто приглянется, про того и пиши. И только я собрался ехать в одну деревню собирать материал про тамошнего механизатора – мастера на все руки, отдавшего почти сорок лет работе на родной земле, как встречается мне давняя знакомая и рассказывает: - «Появился в деревне Рогозине молодой парнишка, только-только закончивший сельскохозяйственную академию, сам москвич, но по своей инициативе приехал жить в наш район и устроился работать к Павлу Федосовичу на овцеводческое хозяйство экономистом и одновременно разнорабочим».
Вот с таким человеком интересно познакомиться, подумал я, и на следующий день, ранним утром, я рванул в Рогозино, что в двадцати километрах от райцентра.
Утро было туманное, сырое и всю дорогу думалось мне, что встречу я сейчас какого-то авантюриста, который ищет приключения, снимает видеоролики для интернета и уже вскоре, при первых морозах и снегопадах, убежит к себе обратно в столицу. Ну, кто из молодёжи поедет в наши края? – население вымирает, работы никакой нет, из всех благ только шикарная природа. Даже нет молодых девчонок, все они сразу после школы поразъезжаются в города.
- Здорово, Федосыч. Прям распух ты на своей баранине. – Дружески рассмеялся я, только заприметив Федосовича у овчарни.
Павел Федосович человек в нашем районе известный. Много лет он был главным ветеринаром рогозинского колхоза, а потом, когда колхоз развалился, стал частным фермером – навешал на себя кучу кредитов, выкупил старое овощехранилище, переоборудовал его под овчарню и закупил сколько-то сотен овец. Дела у него шли более-менее стабильно. Но эта стабильность стоила ему здоровья, ведь работать приходилось от зари до заката, а уж сколько вытрепала нервов и представить страшно, ведь пойди докажи местным мужикам, что платить им хорошую зарплату не с чего, всё уходит на выживание и погашение кредитов.
- Расскажи ка мне, что у тебя за экономист-разнорабочий появился? - сразу перешёл я к делу.
Федосович отвёл меня в сторонку и приглушённым голосом стал рассказывать.
- Тут понимаешь ли, Михалыч, интересное дело. Недели три назад этот паренёк приезжает ко мне сюда и говорит, мол, слышал он, как я рискнул заниматься разведением овец. А слышал он у себя в тимирязевской академии, я когда-то туда отправлял заявку на студентов-практикантов, но никто ни разу оттуда не позвонил и не приехал. Кроме него. Он приехал, познакомился и попросился на работу, а ты сам понимаешь, платить зарплату особо нечем. Своих бы местных мужиков обеспечить. А он так нахраписто, говорит, мол, дайте мне угол где жить и больше мне ничего не надо. Вот и взял я его, разнорабочим забесплатно. Сегодня он картошку перебирает. А по вечерам вникает в экономику предприятия. Между прочим, дельные советы даёт. – Подвёл итог Федосович.
Моя заинтересованность этим пареньком возросла ещё больше. Но возникла и настороженность – а вдруг он засланный казачок от конкурентов?
Федосович завёл меня в огромную овчарню, где несмолкаемо блеяло несколько сотен овечьих голосов и издалека ткнул пальцем в этого юношу – на вид: интеллигентное лицо, причёсанные набок волосы и очки никак не гармонировали с грязной рабочей фуфайкой и здоровенными кирзовыми рабочими сапогами.
- Я корреспондент из районной газеты. Приехал про Вас статью написать. – Проорал я, подойдя к нему, пытаясь перекричать овечье многоголосье.
Юноша повернул ко мне голову и деловито как отрезал произнёс:
- Вот сейчас досортирую эту партию картошки и через час у меня будет перерыв.
Федосович уехал на поля проверять как механизаторы раскидывают в зиму удобрения, а я вышел на улицу ждать когда потенциальный герой моей газетной публикации освободится от своей работы.
Утро разгуливалось и я решил пройтись по деревне, посмотреть как в Рогозине изменилась жизнь. Раньше я бывал здесь частенько. Давным-давно, ещё лет двадцать назад, это была большая деревня, почти село. Был магазин и большое деревянное одноэтажное здание, в котором одновременно с разных сторон размещалась школа на несколько классов, клуб, библиотека и какое-то подобие детского сада. Сейчас от магазина не осталось и следа, очевидно сгорел, а бывшая школа-детсад оказалась брошенной, но, слава Богу, с заколоченными окнами. Всего жилых домов в деревне оставалось не более десяти. Пахло осенней сырой свежестью и дымом берёзовых дров из печных труб. Какая-то бабулька копошившаяся в палисаднике одного из домов уставилась на меня и пристально разглядывала.
- Михалыч, ты ли чоли это? – прокричала она в мою сторону.
Подойдя поближе я вспомнил её – это была Галина Семёновна, учительница химии и биологии. Много лет, не меньше пятидесяти, она преподавала в школе, и была известна тем, что на всех районных и областных конкурсах побеждала как лучший учитель. Помнится я, ещё будучи молодым журналистом писал о ней и её работе в газету статьи, писал о её любви к ученикам и об организованном ею большом школьном лесничестве, которое своей известностью выходило аж на всероссийский уровень. Потом в девяностые и нулевые годы я писал как она боролась против закрытия сельских школ, как собирала подписи под обращениями к губернатору и к президенту, но мой грех, за многие годы как я не бывал в Рогозине, я о ней даже ни разу не вспомнил. И стало стыдно, что она меня издалека признала, а я её не сразу.
- Чё ж ты Михалыч мимо-то проходишь? – Широко и очень мило заулыбалась мне Галина Семёновна, когда подошел я к её заборчику поближе.
Признать её было сложно. Помнится какой она была раньше: шустрой и статной, но годы превратили её в совершенно другого человека – в сгорбленную, дряхлую, высохшую старушку.
- Галина Семёновна, родненькая моя. Ведь не признал я Вас. Помню, что где-то в этих домах живёте, а в каком точно, позабыл. – Соврал я, чтоб оправдать свою забывчивость о её существовании.
- Проходи… проходи давай в дом, Михалыч. – Засуетилась старушка.
В доме была жарко натоплена печь и вкусно пахло пирогами, все полы выстланы старыми домотканными коврами. После серой, сырой и мрачной улицы сразу стало приятно и уютно.
- Сейчас я всё организую. – Крутилась она расставляя чашки и переставляя с печки на электроплитку чайник. – Видишь вот как хожу теперь – в развалочку, да криулями. В прошлом году ногу сломала, полгода пролежала в постели, дай Боженьки Федосычу здоровья, не оставил меня. Он мне еду возил, воду таскал, печку топил. Жена его, Маринка, мыла меня, да постель меняла. Только благодаря им и выжила. Хоть я и заслуженный учитель, а властям и всем остальным не нужна оказалась. Районные власти меня вспоминают лишь на день учителя – раз в год коробку конфет с открыткой пришлют и все, да ещё когда выборы, чтоб шла голосовала за кого им нужно. Ну, да что от этих властей толку? Вся надежда только на родных, на знакомых, да на саму себя. Но ничего, придут ещё, наверное, хорошие времена. – Рассмеялась Галина Семёновна.
Её оптимизму и жизнелюбию я завидовал и тогда, много лет назад. Она всегда верила в светлое и доброе будущее. Такой же, как и раньше, чистой и искренней, осталась её душа, а глаза всё такими же светлыми и добрыми.
- Вишь ведь чего натворили, Михалыч. Ты сколько тогда в газете писал, чтоб не закрывали школу. А я сколько писала? – и чиновникам и депутатам. Вон сундук с отписками, ими только печку топить. Я пятьдесят лет школе отдала. А что от неё осталось? – Гнилые стены. Всю жизнь ребятишек учила природу любить, воспитывала их, рассказывала, что Родина – самое ценное в жизни человека. Однако государство по телевизору даёт совершенно другой завет, мол, заграница лучше Родины, мол, живите там, где сытнее да богаче. Вот и результат – все разбежались в поисках лучшей доли и ничегошеньки от родной земли не осталось. Ещё за счёт Федосыча жизнь как-то держится в нашей округе. Он людям зарплату платит, да поля засевает. А по всей области, по всей России-матушке деревня нынче брошена. Одумаются ли люди, вернутся ли на землю? Как думаешь? – пока закипал чайник рассуждала Галина Семёновна.
- Ведь чтоб народ вернулся, надо чтобы народ землю любил. – Стал вторить я. – Надо чтобы власти не задом, а передом к деревне повернулась. А если они всё закрывают, наше сельское хозяйство выжимают заграничным продовольствием, то не будет жизни на отеческой земле. Так я считаю. И телевизор, с его пропагандой красивой жизни, - вот главный враг деревни.
- Ох и верно ты рассуждаешь, Михалыч. Я бы этот телевизор вон топором бы… Но есть, Михалыч, надежда на хорошее. У нас на днях в деревне паренёк появился. Из Москвы. Хочет фермером стать. Ты познакомься с ним. И поймешь – не всё ещё в молодёжи потеряно. Будет в деревнях жизнь. Будет. – Очень уверенно заявила Галина Семеновна и переставила с печи на стол поднос с румяными пирогами.
- Эти вот с капустой. А эти сладкие. С пяти утра сегодня пекла. Ешь давай, Михалыч.
- Вы сами-то этого паренька видели? – Отхлёбывая чай хитро спросил я.
- Да он ко мне каждый день заходит. С колодца воду таскает, дрова в дом заносит. Деловой очень. Всё у него только по делу. Нам бы в стране такого как он президента.
Я посмотрел на часы. Прошёл тот самый час, когда надо идти брать у него интервью.
- Мы сейчас с этим пареньком к Вам придём. Я сегодня затем и приехал, чтобы про него в газету написать.
Юноша ждал меня у овчарни – сидел на скамейке и что-то записывал к себе в блокнот. На мое банальное приветствие «здравствуйте ещё раз», он чересчур крепко пожал мне руку и деловито представился:
- Николай Николаевич. Можно просто Николай.
- Пойдёмте к Галине Семёновне, вон в тот дом. Мы там и поговорим. – Предложил я.
По дороге к Галине Семёновне, Николай очень уверенно и аккуратно обходил лужи и грязь. Ещё не начав разговор, в нём была видна харизма крепкого и знающего себе цену человека, хотя на вид ему было лет 25, не больше. Но с другой стороны мне показалось, что слишком много важности он строит из себя, возможно, подумалось мне гордость не даёт ему быть простым человеком.
Галина Семёновна заварила свежего чая с сушёными листьями смородины и малины, налила в тарелку крыжовникового варенья и села поодаль от стола на диван, очевидно, чтобы не мешать нашему разговору.
- Как Вам тут у нас? Нравится? – Начал я разговор пододвигая к себе большую чашку с чаем ожидая односложного ответа типа «да» или «нет».
- На земле везде хорошо – хоть в предгорьях Кавказа, хоть на Чукотке. Воздух здесь свежий, чистый, птицы щебечут с середины ночи. Правда вот лес никто не чистит, валежник гниёт, а это рассадник насекомых вредителей, которые потом будут поражать здоровый лес. За здоровьем леса, как и человеку за своим здоровьем, надо следить. Лес это основа природы, это воздух, это экологический строительный материал, это разрядка для уставшего человека. Ежели бы наш народ отдыхал не в ночных клубах, и не в подворотнях каменных городов, и не в городских квартирках размером в сорок квадратов, а отдыхал бы в лесу, где птички щебечут, где энергетика чистая и оздоравливающая, то психика нашего народа была бы другая, гармонирующая с природой – спокойная и насыщенная любовью. И болезней бы у народа не было. Откуда онкология и хронические заболевания? Откуда злоба и ненависть? Человек оторвался от природы. Произошёл слом в системе взаимоотношений между человеком и вселенной.
Я спохватился искать диктофон.
- Запишите себе. – Также деловито без доли улыбки попросил Николай. – Надо поднимать в газетах тему спасения леса, иначе всех нас ждёт беда. Лес это кладовая природы. И не про меня бы Вы писали в газете, а про лес, что он умирает, как умирает деревня.
Галина Семёновна, для которой тема леса была самой что ни на есть родной и любимой, слушала сидя на диване раскрыв рот.
- Коленька, что же ты пироги не кушаешь? – ласково, как и подобает доброй, заботливой учительнице, обратилась Галина Семёновна к моему собеседнику. – Ведь подишто сегодня ничего не ел ещё.
Тем временем меня распирали вопросы.
- А почему же Вы в сельскохозяйственный институт поступили? Ведь если так переживаете за лес, то и надо было идти в академию лесного хозяйства.
- Деревня важна не менее леса. Если лес вырубили, или он погнил от безалаберных пользователей, то пройдут годы, и лес снова вырастет, сам. А деревня сама не вырастет. Деревню должен поднимать человек. Потеря деревни это потеря страшнее потери леса. Сегодня другим отраслям жизни уделяют большее внимание нежели деревне – промышленности, энергетике, образованию, медицине. А где в этой составляющей деревня? Нету её в программах государственного развития. А Россия без деревня, всё равно что дитя без матери. Все мы родом из деревни. Не в этом поколении, так в поколении своих родителей. Деревня, а не город, испокон веков рожала и воспитывала русский народ.
- Как же это она воспитывала? – Спросил я не поняв его философии.
- Деревня это школа. Живущий на земле человек априори не может быть ленивым. Он не станет пол дня лежать на диване и смотреть всякую чепуху в телевизоре. Жизнь в деревне заставляет человека зимой чистить снег, топить печку, летом косить траву или разрабатывать огород. Деревенский образ жизни воспитывает в человеке любовь к физическому труду. А в городе живущий мужчина всю свою мужицкую силу, излишнюю силу, дарованную им природой, впустую выкидывает тягая железо в спортзалах. Человек в каменной клеточке как в тюрьме только с ума сходит. А деревня приучает к труду с малолетства. Только ходить научился – помогай родителям по хозяйству. Мальчишка ты – помогай отцу трактор чинить, землю пахать, дрова колоть, дом рубить, плотницкие ремёсла осваивать. Девочка ты – маме помогай рассаду садить, цветы обихаживать, рукоделием заниматься. А что город? Чему городские родители ребёнка научат? Они пичкают детей иностранными языками, да с пелёнок обучают компьютерным технологиям. И в итоге выходит, что их дети не знают и не понимают родного русского языка, ничего не умеют делать руками. Какие они после этого патриоты, защитники Родины? Они, воспитанные в городах не трудом, а интернетом и телевизором, пропагандирующим безнравственное, сдадут страну при первой же опасности врагу. Ведь враг не дремлет, он понимает, что русского человека так не сломишь, поэтому враг ломает нашей молодёжи, да и взрослым особенно, психику, нравственность, мораль, любовь к Отечеству своей пропагандой западных ценностей. И в этих ценностях воспитывается нелюбовь к деревне. Мои ровесники, которые в городах, при слове деревня, сразу «фу» говорят. Не зря великий русский писатель Виктор Астафьев говорил: «Кто отучает крестьянство от земли тот разрушает государство, разрушает народ».
- Вот-вот и я всё время говорю, выкинуть бы эти телевизоры от греха подальше. – Вмешалась в монолог Галина Семёновна.
От таких мыслей этого юного, совершенно казалось бы зелёного человека, у меня пошли мурашки по коже. Меня стала распирать гордость, что есть ещё среди русской молодёжи такие грамотные, понимающие проблемы Отечества, парни. Все мои печали о том, что Россия молодёжью потеряна, прошли сами собой. Рассосалась вся моя боль души о том, что наши деревни вымрут и останется на их месте безлюдная пустыня,.
- Что же делать-то Коля? Как нам деревню-то спасти? – Вытянувшись поближе к столу заёрзала Галина Семёновна.
- Сам всё время об этом думаю. Пока не знаю, и, наверное, мало кто знает. Для этого нужно решение правительства. А правительство в развитии деревни, в перевоспитании народа не заинтересовано. Властям проще управлять когда народ собран кучками в городах, а не рассосредоточен по земле. Живущие в городах зависят от супермаркетов, электричества, газа, наличия работы, от цен. То есть горожане напрямую от власти зависят. А живущий на земле зависит только от себя и от Бога. Это свободные люди. А свободные, значит сильные, самодостаточные, способные постоять за себя, способные защитить себя, свой дом, свою семью. Им есть что защищать – дом, землю. А горожанам защищать нечего. Эта свобода жизни на земле издавна позволяла народу рожать, и заметьте, чем больше народу в городах, тем стало меньше в стране многодетных семей. Деревня рожала здоровое поколение. Вот если в городе случится апокалипсис, город тут же умрёт. А деревня выживет. В деревне весь супермаркет в подполье, там тебе и картошка, и морковка, и капуста квашенная, и огурцы солёные. Газ отключат? – дровами натопим. Свет отключат? – да и Бог с ним. Полная автономия и независимость, вот это и есть свобода, появлению которой власть всячески препятствует.
- А Вы, Николай, думаете нашему народу нужна эта свобода? Мне кажется своим стремлением в города, народ пытается обезопасить себя от тяжёлой жизни. – Рассуждал я внимательно разглядывая гладкие черты лица собеседника.
- Ведь народ-то, в глубине души хочет жить на земле. Только в их душе поглубже копнуть надо. Чем на земле плохо? Все это понимают – утром выходишь на крыльцо, а перед тобой поля, реки, леса. Всё твоё. Люби. Радуйся. Твори. Созидай. Ну, а город сами понимаете. Каменная клеточка в несколько квадратных метров на десятом этаже и загазованный машинами двор, куда чтоб с детьми выйти это надо подумать. Они, особенно дети, живя в городе, не замечают явлений природы, смены времён года, журчания ручья и пения птиц. А телевизор пропагандирует, мол, живущие в деревнях экологию портят. Однако на самом деле жизнь в деревне позволяет природе быть ухоженной. Если мы топим печь, то мы чистим лес, вырубаем старые деревья, убираем валежник, даём возможность лесу обновляться и расти молодым березкам и осинам. Ходим в туалет – то всё это потом идёт в огород как удобрение, а значит мы даём земле пользу, а не загрязняем реки, как это происходит при массовых канализационных стоках в городах. В деревне практичный народ весь мусор сжигает. А в городах свалки, с которыми уже не знают что делать. В деревне – баня, которая есть закаливание, очищение организма. А в городской ванне что? – дрызгание, а не мытье. Недаром кто-то из мудрых сказал: «Бог создал деревню, а человек построил город». В деревне всё гармонично и правильно. Особенно это касается питания человека. В городе какую воду пьют? Которая взята из загаженной реки, потом для очищения напичкана химикатами, хлоркой, а потом эта вода по трубам бежит. В деревне же мы пьём живую воду из колодца, из родника или из скважины. Продукты в деревне – натуральные, а в городах молоко порошковое, сметана из концентрата, колбаса из сои, мясо напичканное гормонами. Супермаркеты не предоставляют свободу. Для них сельское хозяйство это бизнес, а для крестьян, сельское хозяйство это образ жизни, источник здорового питания.
Минуты две Николай помолчал уставившись в окно. Его вид был видом ушедшего в себя человека, погружённого тяжёлыми думами. Отхлебнув чая он продолжил.
- В деревне человек воспитывается тишиной, шумом леса, щебетанием птиц, жужжанием пчёл, журчанием ручья, запахами цветов и трав. Человек находящийся в такой атмосфере находится в симфонии с создавшей его природой. Он подчинён биологическим ритмам природы. А что в городе? – не естественный человеческому уху шум машин, грохот соседей над головой, тяжёлый воздух.
Ото всех этих слов Николая, который, из разговора стал мне казаться не экономистом, а скорее философом, я стал чувствовать себя неловко за то, что прожив всю свою жизнь в деревне, и отработав много лет в сельской журналистике, я даже и не задумывался обо всём сказанном. А ведь и правда, мы всё время ищем счастье, а надо искать любовь, которая и будет источником счастья.
- У людей деревенских, - продолжил свой монолог Николай, - есть чувство любви к малой родине, с которой начинается любовь ко всему большому Отечеству. Это его березка, что сажал он в детстве. А это речка, где купался и удил рыбу. А это лесок, куда осенью за грибами бегал. А это огород, где редиску дёргал. И поэтому чем меньше остается в России деревень, тем меньше у России, у русского народа шансов на выживание. Я хочу приложить хоть немного усилий, чтобы русская деревня имела будущее. Поэтому я пошёл учиться на экономиста, потому как экономика это наука о хозяйствовании, о правильном ведении дел. Сельское хозяйство как отрасль народного хозяйства, обеспечивающая деревню работой и деньгами, нуждается в специалистах, готовых самоотверженно работать. Нужно создавать экономику сельского хозяйства, возрождать деревню и не допускать, чтобы на русской земле хозяйничали заграничные агрохолдинги, цель которых нажива на производстве отравленных продуктов.
Николай посмотрел на часы в телефоне и впервые за незаметно пролетевший час этих рассуждений взял с подноса пирожок. Было заметно, как ему важно донести до меня, до журналиста, истину, чтобы через газету я передал её людям, чтобы я убедил людей в том, чтобы несмотря на все сложности они оставались на родной земле.
Выпив чай Николай ушёл. Мы с Галиной Семёновной остались сидеть в полной тишине. С чего начать обсуждение всего сказанного Николаем, было непонятно, да и незачем, потому как мы оба были готовы подписаться под каждым его словом.
Вернувшись поздним вечером домой я посмотрел на соседские избы с совершенно иной, с новой для себя стороны. Я влюбился в свой родной сельский край ещё больше. Я почувствовал в душе непреодолимое желание пойти в политику и с высоких трибун заявить о той глобальной важности простой русской деревни, о которой так убедительно рассказывал Николай.
Проснувшись на следующее утро раньше обычного я сел писать уже не в нашу районную, а в областную и федеральные газеты большую статью под названием, звучащим как призыв: «Спасти русскую деревню, значит спасти Россию»!