Начало в "Спасти гения" - http://proza.ru/2022/03/16/1681
Вторая часть рассказа - http://proza.ru/2022/04/01/1614
6. Железная дорога
Дорога железная, как ниточка, тянется.
/из песни/
Проводники выставили флажки из тамбуров, паровоз издал протяжный гудок и со звуками "Чух-чух, чух-чух" отправился в путь. Лексей Иваныч, выбравшийся из короба, прильнул к окну. Через несколько минут он вернулся в своё убежище, поправил подушки, чтобы сидеть полулёжа и начал разговор с девочкой, явно дошкольницей, расположившейся на противоположной узкой стороне.
- Юное очарование, куда держишь путь?
- Я не очарование, а Света, - серьёзно ответила девочка. - Я еду в Ярославль к бабушке.
Глеб и Пётр широко улыбнулись.
- У нас в городе Пушкин живёт знакомая девочка, тоже Света, которая почти вдвое старше тебя, но она одна никуда не ездила, - продолжил Иваныч. - Что же заставило тебя отправиться в одиночестве?
- Маму посылают на войну, а меня не с кем оставить. "Ты что же, будешь воевать?" - спросила я. "Нет, я буду лечить раненых", - ответила мама. Она у меня доктор.
- Хорошо бы ей попасть в госпиталь к Афанасию Кузьмичу, - заметил Пётр. У них острая нехватка врачей.
- Особенно после твоего отбытия, - басовито добавил Глеб.
- Дядя, ты тоже доктор? - спросила у Глеба девочка.
- Нет, я только фельдшер.
- А как тебя зовут?
- Экие мы неприличные. Давайте, представимся. Меня зовут Пётр Егорыч.
- Меня - Глеб Ильич.
- А меня - Алексей Иванович. Нам очень приятно с тобой познакомиться. Скажи, тётя, которая тебя провожала, это соседка?
- Да, - кратко ответила Света и повернулась к наиболее нужному собеседнику. - Пётр Егорыч, в хоспитале тяжело работать?
- Всяко бывает. Мне было нетрудно. За месяц недосыпал только трижды, когда вечерами привозили много раненых.
- И ты резал раненых и делал другие операции? - широко раскрыв глаза, спросила девочка.
Теперь уже улыбнулись Глеб и Алексей.
- Нет, операции - это дело врача, а я и медсестра помогали.
- Простую операцию Пётр Егорыч может и сам провести, - добавил Глеб. - Когда мы летели из вражеского тыла, нас обстрелял встречный фашист и попал мне в руку. Наш фельдшер быстро выдернул пулю медицинским инструментом, зашил рану и перебинтовал её. Смотри, вот эта пуля.
Света повертела красную пулю и увидела серый кружок сзади. "А это что?" - спросила она.
- Снаружи медь, а внутри тяжёлый свинец. Это он виден, - пояснил Глеб и забрал "трофей".
- Тебя кто-нибудь встретит в Ярославле? - вновь вступил в диалог Иваныч.
- Соседка послала бабушке телеграмму с номером вагона и поезда. Дядя Пётр, а этих двоих ты везёшь долечивать?
- До чего же разумное дитя! - восхитился фельдшер. - Да. Мы едем до Котласа.
- Я как раз хотела это спросить. А ты, что ли, умеешь читать мысли?
- Нет, мысли никто не умеет читать, но по выражению лица иногда можно кое-о-чём догадаться. Хочешь послушать новую сказку?
- Конечно.
- Сейчас дедушка Алексей расскажет её, - фельдшер подмигнул Иванычу, - а я поищу гитару, чтобы спеть под музыку сказочную песенку.
- Что же тебе рассказать? - вслух задумался обитатель короба. - Вот, вспомнил сказку про бабушку Мойру.
- Страшная?
- Нет, но Мойра - вредная бабка. Начнём сначала. Жила-была семья: добрая бабушка, мама, папа и трое детей. Ване - девять лет, капризному Пете - семь, а Маше - шесть. Так часто бывает: среднему родители дарят меньше внимания, вот он и борется за внимание как может, то есть капризами.
- Интересно, наш Пётр тоже был средним и капризным? - задумчиво произнёс Глеб.
- Не мешай, могу потерять мысль - тогда её ищи-свищи. Или в угол поставлю.
- Молчу, молчу.
- Приближался новый год. Бабушка уложила детишек спать, даже хныкающего Петю, и ушла. Дети начали засыпать. Вдруг из-за машиной кровати вышел домашний кот Турлы-Мурлы. Он был в сапогах. Кот спросил Машу: "Хочешь подарок к новому году?" Если бы кот не умел говорить, то сказка бы не получилась.
"Да, большую куклу" - ответила Маша.
- Тогда пойдём к учёному коту, моему братцу - он покажет, где живёт баба Мойра, у которой много-много разных игрушек.
- Я хочу взять с собой Ваню.
- Ваню можно, а Петю нельзя - он меня сегодня драл...
Сказка заканчивалась, когда появился Пётр с гитарой и белобрысым мальчиком. "Знакомьтесь, это Иван", - представил медик.
"Бабушка Мойра злая, она никогда не делает того, о чем у неё просишь, - сказала Маша Ване", - так в это время завершил повествование Алексей Иваныч.
- Тебе девять лет, да? - строго спросила Света новенького.
- Да. Откуда знаешь?
- Из сказки "Бабушка Мойра". А теперь мы послушаем коротюсенькую сказку, обещанную дядей Петром, - объявила девочка.
- А можно нам послушать? - выглянули из-за спины Петра две женщины.
Света вопросительно взглянула на человека с гитарой. Тот подмигнул.
- Можно, - милостиво разрешила девочка. - Ваня, садись напротив меня.
Пётр занял место у окна, Глеб подтянул ноги, женщины уселись.
- Прежде, чем начать, надо распределить роли, - пояснил фельдшер. - Я буду петь слова от автора. Кому бы отдать слова кошки? Глебу Ильичу нельзя - он так будет рыкать, что все волки в ближних лесах упадут в обморок. Придётся самому. Журчание воды можно доверить Алексею Иванычу. Сказочная песенка называется "Раненая кошка". Исполнив на гитаре музыкальный проигрыш, Пётр начал:
Раненая кошка, сидя у окошка, кушала картошку,
плакала навзрыд,
Потому что раны были очень рваны, а вода из крана
Весело журчит, весело журчит, весело журчит.
При последних словах пожилой Алексей переливал воду из деревянной чашки в кружку и обратно и запел припев проникновенным ласковым голосом:
Не плачь, не плачь, исчезнут раны,
Гони печаль и слёзы прочь.
Скорей найми себе охрану -
Пусть сторожит и день, и ночь, и день, и ночь.
Вновь в диалог вступил Пётр:
Кошка удивилась, у воды спросила: "Как, скажи на милость,
Мне на свете жить?
Во дворе собаки вечно лезут в драки, жизнь моя во мраке,
Не с кем подружить, не с кем подружить, не с кем подружить".
Иваныч повторил припев под звуки гитары и переливаемой воды. Оба исполнителя сидя раскланялись. Дети громко захлопали в ладошки. К ним присоединились женщины и Глеб.
Когда шум стих, гитарист спросил: "Знаете ли вы, что некоторые стихи знаменитых поэтов можно петь и даже сопровождать танцем?"
- Нет, - ответили дети и женщины.
- Тогда для примера мы с Глебом исполним отрывок из стихотворения Некрасова "Крестьянские дети". Глеб Ильич озвучит речь мальчика Власа. И Пётр начал в темпе вальса:
Однажды в студёную зимнюю пору
Я из лесу вышел, был сильный мороз...
Глеб пытался петь фальцетом слова Власа, а дети похихикивали, глядя на усилия этого массивного и рослого мужчины. Но когда очередь дошла до последних слов мальчика, он дал волю своему низкому баритону: "Ну, мёртвая!", а Пётр дополнил:
крикнул малюточка басом, рванул под уздцы и быстрей зашагал.
Под аплодисменты гитарист отдал гитару женщинам, и они ушли вместе с Ваней.
В Ростове Великом Пётр одним из первых подбежал к надписи "Кипяток" на грязно-белой стене. Набрав полный бидон, обёрнутый тряпками для сохранения тепла, он быстро вернулся к вагону. "Теперь можно и чайком побаловаться", - сказал Пётр, оказавшись возле спутников.
Кружки и чашку "А и Б" выставили на столик возле Светы. Она тоже догадалась достать свою кружку. Глеб сыпнул в особую чашку с носиком ягоды с листьями и немного приятно пахнувшей травы, потом Пётр залил это водой из бидона и закрыл крышкой. Спустя несколько минут Ильич разлил заварку, а Егорыч долил водой кружки и деревянную чашку.
- У тебя есть что-нибудь, чтобы кушать вместе с чаем? - спросил он Свету.
- Остался кусок хлеба, - вздохнула Света, - а остальное из пайка я съела перед выходом из дома.
- Это не беда. Алексей Иваныч, доставай-ка варенье, которое нам в дорогу дал Афанасий Кузьмич.
Почти сразу на столе оказались баночка и чайная ложка. Пётр намазал чёрный светин кусок хлеба вареньем, остальным положил в ёмкости, деревянную чашку подал старшему. Пили неспешно, смакуя и тихо радуясь.
Облизав пальцы после чаепития, Света поблагодарила, а потом спросила вернувшегося в короб: "Алексей Иваныч, наверно, ты до войны работал? Расскажи".
- Я всю жизнь прожил в своём городе, который до революции назывался Царское Село, потом Детское Село, а теперь называется Пушкин, - так Иваныч начал излагать легенду, полученную от Петра и выученную наизусть. - Недалеко от дома, где жил, красуется кинотеатр "Теремок". В последние годы я работал в нём киномехаником.
- Ух, ты! Это ты пересмотрел кучу фильмов!
- Увы, нет. Лента с киноплёнкой показывает пятнадцать минут. За это время я должен подготовить и зарядить в проектор следующую ленту, а потом поймать миг окончания предыдущей ленты и переключиться на другой проектор. Поэтому я видел только кусочки фильмов, на всех сеансах дня одни и те же. В каморке киномеханика жарко от горячих ламп в двух кинопроекторах, так что не до просмотра. А теперь ты расскажи нам: где жила, что было интересное в жизни.
- Мы жили в Сокольниках. Там хороший лес. Белки бегают по деревьям, спускаются за угощением, у детей берут ртом прямо из рук. При этом вниз головой. Мама работала недалеко, в городской больнице. Когда сирены выли тревогу, мы бежали в метро - оно близко. Там неглубоко, но обычно бомбили далеко, - тут Света всхлипнула.
- Всё, всё. Больше об этом не надо, - успокоил Иваныч, - лучше скажи, когда пойдёшь в школу.
- Так в этом году, теперь уже в Ярославле.
- Вот возьми листок бумаги с карандашами и под рисунком попробуй нарисовать такой же. Кстати, кто там нарисован?
- Это заяц летом, а зимой он белый - это я знаю из загадки.
- А про кого загадка: "Зимой и летом одним цветом"?
Света задумалась, шевеля губами, а потом выпалила: "Это про лису!"
- Почему? - хором спросили удивлённые мужчины.
- Потому что она "кто", а эти ваши сосны и ёлки - они "что"...
- Наверно, тебе уже загадывали эту загадку? - предположил Иваныч.
- Нет, другую, - возразила девочка. - Мама сказала: "Зимой и летом одним цветом. Что это?" Я не угадала, а она говорит: "Сосны и ёлки".
- У меня не получается, - вздохнула Света через некоторое время, - вагон качается. Вот бы его кто-то придержал, чтобы не дёргался.
- Иваныч! - пророкотал Глеб, - что ж ты ей ластик не дал?
- Виноват, исправлюсь. Вот стиралочка. Стирай там, где не нравится, и рисуй снова. Потом покажешь бабушке двойной рисунок...
Поезд остановился. Вагон, из которого спустились Пётр и Света, оказался напротив середины длинного одноэтажного деревянного здания с надписью на крыше "ВСПОЛЬЕ". Света подбежала к щупленькой старушке: "Вот и я. А это Пётр Егорыч. Он, как мама, медик. С ним и его больными было очень интересно".
Взрослые поздоровались, и Егорыч строго сказал: "Про дорожные приключения расскажи дома, а не здесь на холоде. Вот и закончилось твоё первое самостоятельное путешествие по железной дороге, но, как говорит наш Алексей Иваныч, "всякий конец есть вместе с тем и начало". Все трое попутчиков желают много счастья тебе в новой жизни и бабушке, у которой есть замечательная внучка Света".
. * . * . * .
Дальнейший путь до Котласа был обычным. Спать легли рано. Иванычу в ногах и по бокам короба подоткнули одеяло, добытое ещё в Пушкине. По вагонам шныряли подозрительные типы, высматрившие - где и что "плохо лежит". Поэтому Глеб и Пётр дежурили поочерёдно - один спал, другой делал вид, что спит.
В три часа ночи началась вахта Петра. Вскоре появился моложавый мужчина, оглядел спящих, с огорчением убедился, что одежды и обуви нет на виду, и начал осторожно вытягивать края одеяла из короба. Это ему удалось. Он стал медленно двигать всё одеяло к себе. Алексей не реагировал.
Когда половина одеяла оказалась в руках вора, вдруг вспрыгнул Пётр и ударил его пяткой в челюсть. Преступник стукнулся затылком о перегородку и просел, теряя сознание. Когда он очнулся, его руки оказались связанными за спиной его же ремнём. Конец ремня остался поддерживать штаны. Пётр заломил неудачнику руки так, что тот мог идти, только сильно согнувшись. Вскоре оба оказались в первом вагоне, и Пётр передал пленника сонным блюстителям порядка из НКВД. Тут же он составил письменное заявление о попытке кражи, после чего удалился.
Одноэтажный вокзал Котласа выгодно отличался от станции Всполье белой и более высокой серединой с красным флагом на высоком флагштоке. Пётр примостил друзей в относительно спокойном углу и умчался на добычу пропитания. Глеб тоже отлучился, но скоро вернулся с неприятным сообщением: "Расписание поездов на восток не существует, до нужной станции Княжпогост сегодня не идёт ни один пассажирский поезд".
Егорыч возвратился не скоро, но с продуктовыми карточками на два дня и почти целой буханкой хлеба - сегодняшней нормой для трёх человек. Сразу отправились в разведанный им же пункт дополнительного питания. Лексей Иваныч ехал в коробе на санях, чтобы не задерживать остальных медленным передвижением с костылями. Покушали мучной супчик, проглотив с ним половину хлеба, и заев "на второе" капустными листьями. Шутили, посмеиваясь: "О! У Глеба уши вытягиваются вверх, скоро будет заманивать друзей-зайцев Петру на отстрел"; "Не, Петя метко стрелять не сможет - вон у него лапы уже зарастают шарстью"; "А Иваныч сочиняет сказку: не ешь заячью пищу, зайчиком станешь"... Ночевали на вокзале. На следующий день повезло, и они уехали поездом в прицепном пассажирском вагоне.
П р и м е ч а н и е :
То, что во время самой губительной войны XX века главным вокзалом Ярославля была станция Всполье, подсказала Википедия.
Продолжение: http://proza.ru/2022/05/09/1640