Полагаете, время драконов ушло, и они стали легендой? Да, их, мало, но они еще есть.
Те, кто прежде были Силой и Мудростью Мира, теперь ютятся в последнем Гнезде Драконов. Ищут они в землях людей драконят – потомков древних драконов, в ком пробудился их Дар.
Однажды Арра-Канн встречает Дейзи – юную драконицу, пытающуюся примирить свою драконью природу и желание быть человеком. Узнав тайну ее происхождения, он отчаянно желает забрать дитя в Гнездо Драконов. Но вот удастся ли ему задуманное ?
Первоначально на написание этой повести вдохновил фильм «Он – дракон». Сюжет зародился спонтанно, еще в 2016 году, и, с тех пор, постепенно обрастал деталями. Буду рада, если вам понравится эта история о драконице Дейзи.
Данная повесть выложена также на странице автора на Фикбуке:
https://ficbook.net/readfic/12122994
Глава первая, в которой маленькая драконица появляется на свет
Рей-Го, молодой Огненный дракон, лучший ученик Старейшего, что твердой рукой правил ныне Гнездом Драконов, мчался на пределе своих сил. В голове билась одна мысль: «Только бы успеть! Только бы не догнали!»
В зубах Рей-Го бережно держал яйцо. Крохотный детеныш вот-вот должен был появиться на свет, дракон чувствовал легкую вибрацию, сотрясающую яйцо – а, значит, недалеко то время, когда дитя увидит свет.
Детеныш был не его. Более того, ужасный приказ довлел над Рей-Го – всеми силами избавиться от яйца. И если противиться повелению выкрасть яйцо из гнезда родителей он не мог, хотя и отчаянно пытался сбросить наваждение, то уж лишить нерожденное дитя жизни было выше его сил. Этому противилась сама суть молодого дракона. Но и вернуть яйцо родителям он не мог – приказ, что оказался сильнее его, не позволял развернуться и лететь обратно. А самое ужасное было в том, что отдал его любимый учитель, тот, перед кем он все эти годы поклонялся, кому безоговорочно верил, на кого равнялся. Старейший…
Впрочем, по его следам уже несся отец детеныша, остро обострившаяся интуиция просто кричала об этом. И чем ближе был охваченный гневом родитель, тем сильнее давил приказ. Убить. Убить. Убить.
Рей-Го отчаянно застонал сквозь сомкнутые зубы, замотал головой и тут же прекратил, испугавшись, что вот-вот выронит яйцо. Заметил, что уже добрался до людского города. Домишки жителей с такой высоты казались просто игрушечными, как и точки, похожие на темных жуков, деловито сновавших по городу – люди возвращались из мастерских, из лавок, с рынка в свои дома – ужинать.
Близился вечер. Тянуло прохладой, но огненный дракон, чей жар согревал тело, не замечал этого. Отчаянно оглядывая городские улицы, он неожиданно приметил небольшой дом на окраине города – аккуратный, с чисто подметенным двориком и качелями под раскидистым платаном. Вывеска над входом гласила: «Городской приют имени святой Каролины». Облегченно выдохнув, он осторожно спустился и положил яйцо на порог, подальше от дверей, чтобы служители, упаси Небеса, неловким движением не повредили дитя.
Взлетев на крышу ближайшего дома, дракон свернулся в клубок, стараясь стать незаметнее, хотя с его размерами сделать это было непросто. Можно было уже улетать, но он все еще не мог бросить детеныша, тревожась, как же примут его люди, когда придет пора вылупляться. А что, если в зверинец сдать решат, как зверюшку диковинную?
Дракона охватил ужас при этой мысли. Он уже собирался забрать яйцо, как оно вдруг закачалось на крыльце. Трещины побежали по еще недавно гладкой скорлупе… и внезапно оно с тихим хрустом лопнуло, разбросав повсюду осколки. Дракон взволнованно уставился на крохотного детеныша, покрытого первородной смазкой. Собственно, он ничем не отличался от человеческих младенцев – в свои первые годы дитя обликом напоминает их, истинную же суть свою принимает гораздо позже. С трепетом Рей-Го понял, что это девочка. Маленькая драконица. Чувство вины с удвоенной силой охватило его – дракониц и так рождалось слишком мало, а эта малышка будет расти вдали от своих родителей.
А малютка еще не понимала, что стала сиротой. Открыв крохотный ротик, она жалобно заплакала, призывая мать, и голосок ее был на целую октаву выше, чем у человеческих детей.
В этот миг дверь заскрипела, и на крыльцо вышла грузная женщина в грубом, домотканом, сером платье. Увидев ребенка, она, было, наклонилась к нему, но, приглядевшись, внезапно завизжала.
***
Впрочем, Рей-Го этого уже не слышал. Едва служительница вышла на крыльцо, он спешно покинул город, чувствуя, что отец драконицы все ближе и ближе.
Боль невыполненного приказа ожгла раз … другой. Старейший наказывал его … или же это сработали чары старого мага, столь хитро опутавшие Рей-Го, что он не ощутил их сразу? Что это может быть, он не знал, хотя в бытность свою учеником, много времени проводил в библиотеке, гоняя Коци, их бессменного библиотекаря, то за одним фолиантом, то за другим. Раз за разом погружался молодой дракон в тайны драконьей магии, мечтая стать самым искусным чародеем из всех, достигнуть уровня самого Старейшего … он, бывший сын сапожника из Северного Ольмакора, взятый драконами в Гнездо и признанный ими братом по Дару. Дару, которого он когда-то давно стыдился…
Отчего он вдруг вспомнил об этом? Разве время ворошить прошлое, думать о былом? Крылья наливаются тяжестью, мышцы перекручивает чья-то злая сила … как больно … как долго длиться этой пытке? И помочь некому – после того, что он совершил, пусть даже против своей воли, у него не осталось друзей. Драконы не прощают зла, причиненного их детенышу. И тот, кто вправе творить расправу, уже близко …
Уши Рей-Го заполнил свирепый рык догонявшего его дракона.
– А ну стой! – уловил слабеющий слух изнывавшего в муке Рей-Го. Впрочем, даже если б он и хотел, лететь сил уже не было. Сложив крылья, он неловко завалился на бок и тяжело рухнул на землю. Раздался хруст ребер…
– Куда ты дел яйцо, отвечай! – рявкнул черный дракон, слетая к Рей-Го. Страшные когти впились в плечи, и рот Рей-Го болезненно скривился.
– Ну же!
– Помоги… – с трудом прохрипел молодой дракон и, в следующий миг черная, густая кровь хлынула у него горлом.
– Нет! – взревел в отчаянии старший дракон.
***
– Никогда не видела ничего подобного…
– Это же чистый звереныш! Гляди, как скалится!
– Она не скалится, а улыбается. Зубов-то еще нет!
– И кто же нам такое диво подбросил? А милашка она, хотя и не человек.
Возбужденные голоса сестер приюта переплелись. Одни звучали беспокойно, другие зло, третьи – почти умилялись, хотя и с опаской, ибо видеть младенца, что вылупляется из яйца, им еще не приходилось.
А сама виновница этого переполоха лежала на столе под лампой, что свисала с потолка на железной цепи, жмурилась от света, что бил ей в глаза, раздвигала крохотные губки в подобии улыбки и чуть слышно хныкала тонким, высоким голоском.
– Не милашка она, а звереныш! Сил нет слушать, как вы тут над ней воркуете! – неожиданно вмешалась толстая, некрасивая женщина, сестра Марта, которая и нашла малышку на крыльце. – Люди-то из яиц не появляются! А это точно яйцо было, и куча скорлупы на крыльце валялась.
– А не розыгрыш часом? – с сомнением спросила сестра Магдалина, которую дети в приюте прозвали сестра Мандарина за ярко-рыжие пряди волос, выбивающиеся из-под форменного белого чепца.
– Какой тебе розыгрыш? – огрызнулась сестра Марта, не любившая кроткую сестру Магдалину. – Взаправду это все.
– Боюсь, что сестра Марта права, – сказала суровая сестра Гретель – самая старшая и самая строгая из всего персонала. Поправив очки, что съехали на самый нос, она цепким взглядом окинула младенца. Няня Роуз уже обмыла девочку и теперь отбыла на кухню за бутылочкой молока. Каким бы чудным не был младенец, а накормить его надо было.
– Я бы согласилась, что она похожа на обычное дитя … издали, однако, ее глаза – не человечьи, – молвила, наконец, Гретель.
И впрямь: радужка малышки то разгоралась желтым, точно бушевало в ее глазах пламя, то вновь приобретала светло-серый оттенок, характерный для новорожденных, а чёрный, овальный зрачок удивительно напоминал кошачий … или даже змеиный.
– А на руках-то у нее не короста ли? – вмешалась встревоженная сестра Чалла – худощавая, черноглазая девушка двадцати лет, лишь недавно поступившая на работу в приют.
– Не короста, а чешуя, разве не видишь? – сестра Марта презрительно скривилась. – Говорю же, зверюга она, зверем рожденная. Ее жрецам надо отнести, в храм, пусть там и решают ее участь!
– Никто никого никуда не понесет! – резкий голос директрисы Оливии заполнил тесную комнату. Вслед за ней зашла и сестра Кэтрин – ее любимица. Впрочем, ее любили и дети – за добрый и кроткий нрав, и многие сестры – за дельный совет, за умение выслушать и утешить. Одной лишь Марте сестра Кэтрин была не по душе, возможно, потому что не раз ловила ее та на неблаговидных поступках: за распитием в таверне веселящих напитков или самовольным уходом с дежурств. «Уж больно правильная она, эта Кэтрин, – зло фыркала Марта, – недолго она тут продержится». Однако надежды Марты не оправдывались. Кэтрин все также оставалась в приюте, и с каждым годом заслуживала все больше уважения со стороны его старожил. По нраву она была и директрисе.
– Пропустите, – Оливия шагнула к столу, и сестры расступились, пропуская ее и Кэтрин.
Появилась няня Роуз, и Оливия знаком велела ей накормить ребенка.
Глядя, как малютка жадно сосет молоко, директриса покачала головой.
– Что скажешь? – тихо спросила она у сестры Кэтрин.
– Скажу, что дитя следует оставить у нас, – тихо ответила та. Широко раскрытыми глазами она смотрела на малышку, но в них был не страх и не отторжение, а удивление. – Кто бы не подбросил ее нам, им она явно не нужна.
– А нам? – сестра Марта с неприязнью смотрела на Кэтрин.
– Наше дело – призревать всех детей, кого оставляют у наших дверей, – спокойно ответила та. – И вам, сестра, это известно ничуть не хуже, чем мне.
– Вот именно! Детей, а не зверенышей! – зло бросила Марта. – Это сейчас она кроха бессловесная. А если подрастет и другим детям вредить будет? Мы же ничего не знаем о ее способностях!
– А может и, правда, жрецам отдать? – раздался чей-то неуверенный голос.
– Скажи еще в зверинец отправить, в клеть под замок ...
– Довольно! – повысила голос директриса Оливия. – Девочка остается у нас. Какой она станет, когда подрастет – это мы еще увидим, но пока растить будем, как и других наших воспитанников. Сестра Кэтрин! – обернулась она к ней. – Ты будешь за ней присматривать. Отныне ты отвечаешь за это дитя!
– Можете на меня положиться, – склонила голову Кэтрин, и забрав у няньки Роуз малютку, вышла с ней из комнаты.
***
– Что ты думаешь о ней, Кэтрин? – тихо спросила директриса Оливия, когда обе женщины вернулись в ее кабинет. – Чей она может быть ребенок?
– Это маленькая драконица, – Кэтрин задернула шторы. На городок опускалась морозная ночь, на улицах уже зажглись газовые фонари. Сестры укладывали детей спать, из коридора доносились резкие крики сестры Барбы, подгоняющей неугомонных мальчиков, что никак не желали возвращаться в дортуары.
– Ты уверена? – подалась вперед Оливия. – Тебе уже приходилось видеть таких малышей … там?
– Там нет, – сестра Кэтрин опустилась на стул. – Ты же знаешь, в Гнезде Драконов я провела не так много времени и видела, в основном, уже подросших драконят, в лучшем случае, лишь ненамного моложе меня. А самые крошки, только-только вылупившиеся из яйца, долгое время находятся под присмотром родителей и их никому не показывают – даже своим – берегут, как зеницу ока. Во всяком случае, нам все эти годы внушали, что дети для драконов – самая большая ценность … а вот смотри же ты … кто-то из моих собратьев (Кэтрин горько усмехнулась) все же избавился от яйца, от своего дитя, подкинул его нам, как подбрасывают на наш порог младенцев нерадивые мамаши. Вот и верь после этого в «ценность детенышей для Гнезда», – она спрятала лицо в ладонях.
Оливия приблизилась к ней и положила руку на плечо своей помощнице.
– Я знаю, тебе горько об этом вспоминать, – мягко произнесла она. – Но что же делать нам? Если ты права, и сегодня в число наших воспитанников вошла драконица, сумеем ли мы ее воспитать? Сумеем ли обуздать, если придется, ее нрав, чтобы и, правда, она никому не причинила вреда, даже, если не по умыслу, а по неосторожности? Ты, по крови такая же, как она, сумеешь ли справиться с девочкой? Обучить ее, когда придет время?
– Я приложу все усилия, – подняла голову Кэтрин. – Если позволите, то с этого момента я буду заниматься, главным образом, ею.
– Но и о других воспитанниках забывать не стоит, – покачала головой Оливия. – Наши дети любят тебя, – она грустно улыбнулась. – И все же я рассчитываю на тебя, Кэтрин.
***
– Ну что малышка, с рождением тебя, - сестра Кэтрин склонилась над колыбелькой, в которой спала маленькая драконица. Няня Роуз плотно запеленала девочку, та тихо сопела и всхлипывала чуть слышно во сне, точно чувствовала, что с этого дня осиротела. В груди Кэтрин что-то оборвалось – как и всегда, когда сестры приносили нового ребенка, которого подбрасывали к дверям приюта. Она старалась обогреть, утешить, приласкать каждого из них. За эти годы через ее руки, как и через руки других сестер, прошло много детишек. Одни задерживались здесь надолго, других усыновляли, но только бывало это нечасто. Да и детишки попадались разные: с одними было легко найти контакт, с другими приходилось немало повозиться, прежде чем они начинали доверять окружавшим их взрослым. Таких детей Кэтрин было особенно жаль, даже несмотря на то, что кое-кто из них, до попадания в приют, жил на улице, и чтобы выжить, прибегал к нечестным способам добывания пропитания, или же вовсе попадал в дурные компании … сестра считала, что ребенок изначально не виноват: тяжелая жизнь вынудила его совершать плохие поступки и пыталась, в отличие от других своих коллег, лаской и терпением перебороть их дурные наклонности, дать ту защиту, которой они так долго были лишены. И вот чудо – даже самые злостные хулиганы исправлялись и тянулись к сестре Кэтрин, страшились лишиться ее расположения, что порой вызывало зависть со стороны некоторых сестер, кому не удавалось так ладно справляться с трудными малышами. Особенно не любила ее сестра Марта и за глаза называла Кэтрин «святошей».
В приюте только двое знали об истинной природе Кэтрин – директриса Оливия и ее первая помощница, сестра Гретель. Когда-то они нашли ее, измученную долгим перелетом (побег из Гнезда дался Кэтрин тяжело), лежавшую на пустыре в паре кварталов от приюта с перебитым крылом (когда силы резко оставили молодую драконицу, она не сумела удержать затяжелевшее, переставшее подчиняться тело, и рухнула с большой высоты, приземлившись, по счастию, не на людские дома, а на заброшенный пустырь позади них). Там-то тяжело дышащую драконицу и приметила сестра Гретель, возвращавшаяся под вечер с директрисой Оливией с благотворительного приема, где они пытались собрать пожертвования на приют. Поначалу испугавшись чудовища (драконов им еще не приходилось видеть вблизи, хотя и слухи о них ходили), еще больше испуганы и поражены они были, когда на их глазах дракон растаял, оставив после себя молодую девушку, явно раненую и стонущую от боли. На грязи от недавно прошедшего дождя остались вдавленные контуры драконьего тела – отпечатки крыльев, лап, тяжелого туловища. Переглянувшись, обе женщины поспешили к ней и, хотя и были напуганы, но оставить без помощи раненую не могли.
Более сильная сестра Гретель осторожно взвалила незнакомку на спину и с помощью директрисы они принесли ее в приют, поместив в дальней комнате, подальше от детей. Врач, регулярно приходивший осматривать воспитанников, нашел у нее множественные переломы и сильную лихорадку. Несколько дней сестры приюта боролись за ее жизнь, а когда она пришла в себя, Оливия и Гретель сумели разговорить девушку. Та решилась рассказать им всю правду о себе (скрывать, что ты драконьего племени бессмысленно, если тебя уже видели в твоей родной ипостаси), лишь попросила не выдавать ее другим сестрам, а также тем, кто станет искать ее. Возвращаться в Гнездо было для Кэтрин немыслимо. И хотя она оставила там и подруг, и товарищей … но выполнить то, что от нее требовал Старейший, прикрываясь традициями и долгом перед Родом, не могла – сама душа ее противилась этому. И драконица осталась в приюте – сначала послушницей, выполнявшей всякую работу, потом – сестрой, которую, со временем, полюбили и дети, и сотрудницы приюта.
С тех пор минуло долгих десять лет. Зажили крылья, затянулись раны … даже воспоминания уже не причиняли такой боли, как прежде. Она не забыла о своей драконьей сути, изредка скучала об оставленных в Гнезде товарищах, но посылать о себе весточку или пытаться что-нибудь разузнать о них боялась – не хотела, чтобы ее нашли и вновь разрушили ту хрупкую гармонию, что составляла ныне ее жизнь, которая впервые за долгие годы обрела смысл.
И вот, словно весточка из того мира – дитя, брошенное кем-то на произвол судьбы. Дитя одной с ней крови. Дитя, за которое она отныне несет ответственность.
– Спи спокойно, малышка Дейзи, – прошептала Кэтрин. – Ты больше не одна.
23 – 30 марта 2022 г.