Игра Золотая середина: http://proza.ru/2022/03/24/190
“Как это ни прискорбно, но вчера он скончался. Задохнулся от смеха в чужой постели”, - сказала Вера Андреевна.
Когда похороны она точно не знала и у нее подходило тесто, так что разговаривать было особенно некогда. После этих слов Зина чуть не расплакалась. Ведь она специально сказала про чужую постель, чтобы обидеть явно не симпатичную ей возможную невестку. Впрочем, к неприязни Артемовой матери она почти привыкла. А вот премьера джинсов, на которые она собирала полгода, бездарно сорвалась.
С моря дул холодный ветер. Она собиралась утопиться прямо в новых джинсах, но замерзла так, что мерзко даже было думать о погружении в воду. Кроме того, в бухте уже тонули какие-то люди на прогулочном катере, который видимо не справился с нежданно начавшимся штормом. Завтрашние газеты, конечно, будут писать о них, а Зину даже не вспомнят, хоть и в новых джинсах.
Юморист все-таки был этот Артем, думала Зина, лежа под почтовым вагоном на товарной. Она вспоминала его неожиданные остроты и хохотала так, что шпалы впивались в ребра, плохо защищенные вельветовой курткой, купленной в пару. Ей хотелось горчичную, но не оказалось ее размера, поэтому пришлось взять бордовую, хотя горчичная больше пошла бы к строчке на джинсах. Смех перешел в плач. Слезы текли по щекам до тех пор, пока их не слизывал горячий шершавый язык. И снова, и опять, и снова… Наконец, она открыла глаза и увидела собачью морду, из которой смотрели два глаза и высовывался язык, не давая волю слезам. Зина сказала ‘фу’, но пес не понял.
Очевидно, что постель была Машкина. Еще бы не задохнуться в доме у этой грязнули, еще бы не обхохотаться, глядя на ее вымя и плоскую задницу. А ведь Зина звала его вчера на день рождения своего дяди-алкоголика. Пошел бы, был бы жив. Мысль о том, что все могло быть намного лучше, чем оно стало, не давала покоя. Зина встала, отряхнулась от прилипшего гравия и заметила черную полосу на джинсах, оставленную масляным рельсом. “Теперь уже точно не зачем”, - сказала она самой себе и посмотрела на пса. Он согласился.
С балкона общего пользования открывалась красивая панорама. Пес видел строительный кран, трубу котельной, опору ЛЭП, и редкую толпу людей, ругающихся под вялым дождем. Зина видела масляное пятно на джинсах, фотку Артема в телефоне и Приору Машкиного отца, о которую нужно было разбиться, чтобы отомстить.
На земле, тем временем, разгорались страсти. Женские голоса требовали немедленных действий, мужчины курили, смешной пенсионер в черепаховых очках размахивал огромным зонтом, словно отбиваясь от спускавшихся по струям мелких бесов. Зина в трех словах рассказала псу свою жизнь и попрощалась с ним за лапу. На последнем переходе время, делившееся до того на часы и минуты, измерялось этажами.
- …собрание было у нас, домоуправление, - объяснял отставной профессор-востоковед толпившимся вокруг журналистам местных СМИ. Те задавали вопросы.
- Жива осталась, конечно же, прямо на зонт приземлилась, только хвост ободрала.
- Он у меня деревянный из китайского бамбука, от деда остался. Как у Марка Твена, - журналисты полезли в интернет, переспрашивая друг у друга фамилию этого Марка.
Старик подтянул устройство, на котором висела нога и с наслаждением произнес давно заготовленную для такого момента фразу,
- Вот и получается, что слухи о моей смерти оказались сильно преувеличены. Кстати, до меня то же самое сказал когда-то и Марк Твен.