http://proza.ru/2022/06/09/259
Шёл который день, которая неделя, как Аника Фёдорович и его сын Григорий держали путь на Москву. В то время наступил 1558 год. Ехали долго, путь не близок ведь. Проехали от Сольвычегодска до Великого Устюга, потом добрались до Тотьмы, потом Вологда и Ярославль.
Вдали показалась Москва, она с её сорока сороками церквей. На душе неспокойно, к царю на поклон с просьбами большими! Подарки вон везут шкурками соболей, куниц да товару всяко – разного ко двору. Ай, неспокойно всё как – то на душе, как там царь – батюшка, уж не осерчает ли?
Прошли вдоль болот да речки небольшие по льду переехали, а вот и она, златоглавая, диво – дивное! Хорошо видна со стороны семи холмов едучи. Укрепления проехали вдоль Земляного вала споро, стены Белого города миновали, да вон и Китайская стена завиднелась. А сердце – то бьётся, не унять никак сердца бой, волнительно больно, ай, волнительно на душе у обоих!
- А какой огромный город – то! Сколько раз не бываю, никак не могу привыкнуть, - воскликнул старший Строганов.
Все в то время отмечали большой размер Москвы. По сравнению с европейскими городами чувствовался простор! Улицы были широкими, а дома часто стояли на приличном расстоянии друг от друга. Вокруг нередко имелся участок, на котором располагался сад. По размеру дома можно было определить социальный статус человека. Чем сооружение крупнее, тем привилегированнее сословие.
Размеры города в те времена были, конечно, скромнее, чем сегодня. Ведь граница столицы проходила по укреплениям Земляного города. То есть по современному Садовому кольцу. Исследователи подсчитали, что на рубеже 16 - 17 веков протяжённость Земляного вала составляла 15,6 километров. Проживало на этой территории в то время, по официальным данным, чуть больше ста тысяч человек.
Застройка была преимущественно деревянной. Поэтому в Москве часто случались пожары. В отличие от жилых домов храмы и церкви уже тогда (в 16-17 веках) сооружали в основном из камня. Причём количество их было так велико, что иностранцы выражали сомнение в том, что церкви использовали по назначению. Многие путешественники предполагали, что религиозные сооружения построили только для украшения улиц.
- Ладно те, передохнём на своих складах, виден уже и дом наш московский, и приказчик вон выскочил, встречает, - промолвил Аника Фёдорович.
- Приведём себя в порядок, тятя, да шевелюру – то вымыть надо, рубахи поменять и к царю на поклон завтра и двинемся, - согласился Григорий.
На следующий день оба Строгоновых важно прокладывали себе дорогу в толпе, одетые в яркие кафтаны, высокие шапки тёплые, кожаные сапоги. А вокруг сновали люди разной масти в зипунах, ферязях, охабнях поверх кафтанов, в валеных шапках – колпаках, мурмолках, и всё это пестрело, шумело и кричало в волнистых рядах толпы.
Пересекая Красную площадь, с волнительным изумлением смотрели на Кремль, который сиял своей необычной красотой, возвышаясь над всеми постройками. Выделялись четыре основных блока: выходящая на площадь Грановитая палата, Набережная палата (ограничивает двор с юга), Золотая палата (с востока) и Постельные палаты (с севера). Как говорили Строгановым знающие люди, здания соединялись переходами, имели множество крылец и всходов. Ещё велось каменное строительство в западной части внутреннего двора (Переднего, или Сытного), поэтапно обустраивался расположенный севернее Задний (Кормовой) двор.
Строгановы низко поклонились и перекрестились перед святой иконой, которая была закреплена над крепостными воротами и притягивала неумолимо взгляды проходивших рядом людей. Затем они поднялись по широким ступеням, ведущим к входу в царский дворец. По обеим сторонам лестницы стояли стрельцы в красных ливреях с вышитыми на спинах византийскими двуглавыми орлами. Скинув шапки, Строгановы вошли в расписанный зал с низкими сводами.
Царь, встречая гостей, восседал на троне. Деревянный трон Ивана Грозного был покрыт белыми пластинами из слоновой кости. Престол представлял собой кресло с подлокотниками, с прямой высокой спинкой, закругленной сверху, а также подставкой для ног. На верхней части спинки престола расположена позолоченная фигурка символа Российской империи, а по центру находится двуглавый орел. Всё это в одночасье промелькнуло перед глазами изумлённых Аники Фёдоровича и Григория.
Что интересно, сам трон небольшого размера, скорей всего он был у царя переносным. Ученые считают, что раньше люди были немного мельче, так как современному человеку было бы тесно в данном кресле.
Вся эта великолепная многоцветная картина освещалась мерцающим светом свечей, отблески света падали на облегающие парчовые кафтаны с высокими бархатными воротниками и широкими персидскими шарфами на бородатых тучных придворных, которые толпились вокруг внушавшего им трепет царя, сидевшего на троне.
Путники упали ниц перед царём, попутно увидев, что Царь носил мягкие сапоги из красной сафьяновой кожи. Блестели украшенные драгоценными камнями пряжки его расшитого золотом кафтана на соболиной подкладке. Иван IV наклонился, опираясь на свой посох, и направил взгляд своих бесцветных глаз из-под отороченной мехом и украшенной драгоценными камнями шапки на пришедших к нему с просьбами отца и сына, осмелившихся прибыть и потревожить его покой.
- Ну, сказывайте, люди добрые, с чем пожаловали в Москву? – проговорил Царь, внимательно рассматривая вошедших, - С какими просьбами, с какими вопросами пожаловали?
- Царь - батюшка, с дарами мы к тебе, да товару разного доставили: мелкого речного жемчуга с Сольвычегодской земли, зубы моржей, икру из устья Печоры, шкуры северных оленей, солёную и копчёную рыбку, воск и, конечно, меха привезли - соболей шкурок, куниц, лисиц да другого разного зверья.
Аника с жаром стал рассказывать о необжитых землях и о племенах, которые ему удалось обнаружить на огромных пространствах Каменного пояса и дальше в Сибири!
Григорий же, пользуясь случаем, подал царю прошение: «Ниже Великой Перми, по реке Каме, по обе ее стороны, до реки Чусовой лежат места пустые, леса чёрные, речки и озера дикие, острова и наволоки пустые и всего пустого места здесь на сто сорок шесть верст; до сих пор на этом месте пашни не паханы, дворы не ставили, и в царскую казну пошлина никакая не бывала, и теперь эти земли не отданы никому, в писцовых книгах, в купчих и правежных не написаны ни у кого».
Аника в общении быстро освоился, тряхнул головой и, сжимая в руках шапку, стоя на коленях, перекрестился и обратился к царю:
- Государь наш! Дай грамоту, жалованную нам на эту землю! Мы поднимем землицу в дремучих лесах, на которых ещё не было вспахано ни одной борозды; мы построим городки, возведем церкви и поставим монастыри, отстроим крепости для защиты земли государевой, будем добывать руду и отольём пушки, чтобы защитить свою землю и дома от вторжения вогулов да остяков и других инородцев. Мы будем искать соль и ставить солевые варницы, вылавливать зверя и отправлять в столицу рухлядь бесценную, да исправно платить налоги с этой земли во имя процветания государства нашего. И Большая Пермь будет процветать в твою честь и во славу земли русской!
Крепкий еще царь, позднее названный «Грозным», которому удавалось сдерживать на то время, хоть и с трудом, внезапные порывы ярости, ещё не был подвержен наплывам того жуткого настроения, приводившего к разорению Новгорода, Пскова, других городов, к безжалостному истреблению жителей и ко многим другим жестокостям, омрачившим период его царствования, покоривший Казань, обратил в тот момент взор дальше на Восток, на Каменный пояс (Урал) и Сибирь.
Мысль о возможности продвижения на земли инородцев захватила царя. Глаза сверкнули, лицо из мрачного, как по мановению волшебной палочки, расправилось, засветилось довольной улыбкой. Смех вырвался из глубины длинных усов, срываясь весёлыми перекатами из уст царя всея Руси. Государь встал с кресла и не торопясь подошёл к Аникию Фёдоровичу с Григорием, продолжающих стоять на коленях перед троном.
Аникий Фёдорович почувствовал, что медленно намокает его нижняя рубаха и начинает прилипать к спине, подбородок и руки начало немного потрясывать. В мыслях мелькнуло: «Вот он какой Царь великий самодержец, боже мой, протяни руку и дотронешься, вот он какой! – Аника, с волнением приподняв голову, рассматривал великого государя, да, подобно деду своему, Ивану III, Иван IV очень высокого роста, хорошо сложен, с высокими плечами, широкою грудью; сухощав, глаза маленькие и живые, нос выгнутый, усы длинные, вроде ничего особого, но как - то всё – таки не по себе!»
Надо сказать, что Иван Грозный имел обширную память, был очень деятелен, сам рассматривал все просьбы; всякому можно было обращаться прямо к нему с жалобами на областных правителей. Подобно отцу, любил монастырскую жизнь, но по живости природы своей не довольствовался одним посещением монастырей, созерцанием тамошнего быта: в Александровской слободе завел монастырские обычаи, сам был игуменом, опричники - братиею.
По русским и иностранным свидетельствам, в первую половину жизни Иван IV мало занимался охотою, посвящая все свое время делам правления; когда Баторий по окончании войны прислал просить у царя красных кречетов, то Иван Грозный велел ему отвечать, что послал за ними на Двину и Поморье, сказано было нарочно, были у него кречеты добрые, да поизвелись, давно уже он мало охотится, потому что пришли на него кручины большие. Баторий в благодарность за кречетов спрашивал, какие вещи особенно любит царь, чтоб прислать их ему; Грозный отвечал, что он охотник до аргамаков, до жеребцов добрых, до шапок хороших, железных с наводом пищалей ручных, чтоб были добры, цельны и легки.
С предусмотрительной сдержанностью царь распорядился произвести проверку о положении дел в районе Перми. Были опрошены местные жители, некто пермич Кодаул (Кодаулин), который приезжал из Перми с данью, находившийся в то время в Москве, подтвердил лично, что эти земли пусты и что всё, о чём рассказали Строгановы, соответствует действительности.
Грамотой Ивана Грозного от четвёртого апреля того же года Григорию Строганову было пожаловано «для всего рода» право владения 3 415 000 десятин земли (около 3 622 350 гектаров) на Северо-Западном Урале (на Камне) по обе стороны Камы от устья Лысьвы до реки Чусовой, чтоб он из других городов людей тяглых и письменных к себе не называл и не принимал, также чтоб не принимал воров, людей боярских, беглых с имением, татей и разбойников; если приедут к нему из других городов люди тяглые с именами и детьми, а наместники, волостели или выборные головы станут требовать их назад, то Григорий обязан высылать их на прежние места жительства.
Купцы, которые приедут в городок, построенный Строгановым, торгуют в нем беспошлинно; варницы ставить, соль варить, по рекам и озерам рыбу ловить Строганову безоброчно; а где найдет руду серебряную, или медную, или оловянную, то дает знать об этом царским казначеям, а самому ему тех руд не разрабатывать без царского ведома. Льготы Строганову дано на двадцать лет: какие неписьменные и нетяглые люди придут к нему жить в город и на посад и около города на пашни, на деревни и на починки, с тех в продолжение двадцати лет не надобно никакой дани, ни ямских и селитряных денег, ни посошной службы, ни городового дела, ни другой какой-либо подати, ни оброка с соли и рыбных ловель в тех местах.
Которые люди поедут мимо того городка из Московского ли государства или из иных земель, с товарами или без товара, с тех пошлины не брать никакой, торгуют ли они тут или не торгуют; но если сам Строганов повезет или пошлет соль или рыбу по другим городам, то ему с соли и с рыбы всякую пошлину давать, как с других торговых людей пошлины берутся.
Поселившихся у Строганова людей пермские наместники и тиуны не судят ни в чем, праветчики и доводчики в его городок и деревни не въезжают ни за чем, на поруки его людей не дают и не присылают к ним ни за чем: ведает и судит своих слобожан сам Григорий Строганов во всем. Если же людям из других городов будет дело до Строганова, то они в Москве берут управные грамоты, и по этим грамотам истцы и ответчики без приставов становятся в Москве перед царскими казначеями на Благовещеньев день.
Когда урочные двадцать лет отойдут, Григорий Строганов обязан будет возить все подати в царскую казну в Москву на Благовещеньев день. Если царские послы поедут из Москвы в Сибирь и обратно или из Казани в Пермь и обратно мимо нового городка, то Строганову и его слобожанам подвод, проводников и корму посланникам в продолжение двадцати льготных лет не давать; хлеб, соль и всякий запас торговые люди в городе держат и послам, гонцам, проезжим и дорожным людям продают по цене, как между собою покупают и продают; также проезжие люди нанимают полюбовно подводы, суда, гребцов и кормщиков.
До урочных двадцати лет Строганов с пермичами никакого тягла не тянет и счету с ними не держит ни в чем. Если же окажется, что Григорий Строганов бил царю челом ложно, или станет он не по этой грамоте ходить, или станет противозаконно поступать (воровать), то эта грамота не в грамоту.
Так сложилось, что это было совпадением личных интересов Строгановых с государственным интересом устройства системы вооруженных Строгановских городков для охраны восточных рубежей Русского государства и создания базы для будущего наступления на Сибирь.
Продолжение следует. http://proza.ru/2022/06/14/338
Книга опубликована в Литресе.