Хроники Александры. 2. Деревянная лошадка младшего брата
- Ути-ути, уточки! Гули-гули, гулики!
Девочка лет пяти с красивым красным бантиком в жиденьких волосах стояла около скамьи, на которой сидела Александра, и смотрела, как та отщипывает крошки от булки и кидает стае голубей.
- Хочешь сама попробовать? - спросила девушка и протянула девочке булку.
Девочка заулыбалась, закрутилась на месте, но вдруг смутилась и пролепетала:
- Я побегу! Меня ждут!
- Беги, - помахала ей рукой Александра, засмотрелась на золотящуюся в солнечных лучах воду речушки под названием Крапивка, безмятежно плывущих уточек и улыбнулась.
Вот ведь затейники застройщики: придумали целую набережную устроить у скудной городской реки. Мило, однако, - солнце светит, ветерок дует, ласкает, и птички поют. Красота! Набережная всего в двух домах от новостройки, в которой она снимает квартиру, так что хоть весь день здесь на раннем майском солнышке загорай! Опять же кругом все новенькое, новые дома растут как грибы, подъёмные краны трудятся как пчелки. Сиди и любуйся на рождение нового микрорайона!
А что ещё делать в чужом, незнакомом городе, где ни ты никого не знаешь, ни тебя никто не знает. Сеансы с клиентами раз в неделю - наверное, это они с Петровичем просчитались, - слишком редко. Впрочем, нет, все непонятно и неясно до сих пор. Лошадей гнать не будем. К тому же за три недели ничего особо интересного, за исключением первого сеанса, не произошло. Из Москвы Олег Петрович неизменно поставлял каких-то брошенных ноющих жён, неудачливых прогоревших бизнесменов, из местных явился один муж, подозревающий жену в измене. И все. Тоска!
Но в провинции все же спокойнее. Тишина, безмятежная, спокойная упорядоченная жизнь. Вопросов возникает меньше. Хотя нет, вот вопрос. Александра проследила взглядом за девочкой, стоящей у края набережной и передразнивающей крики чаек.
«Почему у меня нет детей?» - задумалась девушка. Ответа не было.
Александра шумно вдохнула влажный речной воздух, встала и поспешила вверх по цементной дорожке в кофейню. Время ещё семь часов вечера. Рано для работы. Значит, кофе попьём.
Хозяйка кофейни бросилась навстречу. За последние недели она прониклась к Александре большим уважением, того и гляди сама на консультацию попросится.
- К тебе пришли!
- Уже? - удивилась Александра, ее взгляд отметил нескольких посетителей, сидящих за столиками на первом этаже.
- С утра уже сидит, шестичасовым утренним поездом из соседней области приехала. Я ее к тебе на второй этаж отправила, - сказала хозяйка и махнула рукой вверх. - Жалко старушку, крайняя нужда, видимо, привела к тебе.
- Старушка? - снова удивилась Александра. - Тогда нам чай с бутербродами.
И, действительно, на втором этаже, за столиком сиротливо жалась в угол пожилая женщина. Головной платок, завязанный тугим узлом, запылённый темно-серый плащ и пугливый взгляд выдавал в ней сельскую жительницу.
- Вы ко мне?
Женщина, не скрывая смущения, посмотрела снизу вверх на городскую девушку и тихо ответила.
- Если ты - ведунья, то к тебе.
«Ведунья, значит… Может, и так…», - усмехнулась про себя Александра.
- Угощайтесь, - предложила она, когда хозяйка кофейни принесла поднос с чашками.
Старушка, прикусив губу, стыдливо повела глазами:
- У меня… это… дочка… денег-то нет, на билет все потратила.
«Бедняжка», - пожалела ее Александра, а вслух сказала:
- Угощаю я, не стесняйтесь, вы сегодня ели что-нибудь?
- Конечно, пирожки с собой брала, - ответила пожилая женщина. - Да они закончилось уже. А денег-то я не взяла. Сыну не сказалась, что к вам еду… Против он…
- Вы кушайте, кушайте, не стесняйте, - говорила Александра, - а потом расскажите, почему он против.
Девушка внимательно смотрела на пожилую женщину, на морщинистые натруженные руки, старое доброе лицо и пыталась понять, была ли у неё самой когда-нибудь бабушка. Никаких ассоциаций. Наверное, не было…
Старушка справилась со стеснением и тихонько откусывала от фирменных бутербродов маленькие кусочки, запивая такими же маленькими глотками чая.
- Как вас зовут?
- Глафира Петровна, тетя Глаша я. Лет мне много, 86 годков, - начала рассказ старушка, а Александра раскрыла блокнот.
- Старая я уже, у сына, у старшего, живу, в городе, с его семьей. Муж умер пять лет назад, тогда меня из деревни в город и привезли. Хорошо живу, на всем готовом, не работаю. Невестка добрая, ничего делать не даёт. Сиди только во дворе, с такими же старухами лясы точи. Умирать скоро, так вот и надо мне это дело… закончить.
- Что за дело? - живо заинтересовалась Александра.
- Давно это было, - вздохнула Глафира Петровна, - я молодая тогда была, вот как ты, а помню, как будто вчера было. Сын говорит: «Мама, забудь! Не терзайся», мол, «сердце своё пожалей». А как такое забыть?! В июле это было, лет шестьдесят, почитай, назад. Жарко было, страсть как. Мы тогда в старом деревянном доме жили, муж тракторист, в колхозе целый день, я в огороде - полю, поливаю, а ребятишкам что в жару делать - в воде по шею целый день сидеть. Соберут компанию со всей улицы и айда на пруд! Пруд у нас около деревни был, метрах в ста от нашего дома.
Вот и мои на пруд ушли в тот день. Ушли вдвоём с моего двора, а после полудня вернулся только старшенький Егор. Гриша, маленький мой мальчик, не вернулся…
Старушка заплакала, морщинистое лицо искривилось, слёзы потекли ручьём, у Александры сердце сжалось от жалости.
- Глафира Петровна, успокойтесь, чайку ещё выпейте, - сочувственным тоном сказала девушка. - Значит, сын пропал?
- Пропал-пропал, милая, - закивала головой старушка. - никто из мальчишек деревенских не видел, когда и куда он ушёл. И Егор тоже не заметил.
- А Егор - это сын, у которого вы сейчас живите?
- Да, Егор - это старшенький мой, - ответила пожилая женщина. - Они с невесткой тоже немолодые, пенсионеры уже. Мы с ними вместе трёх детей, внуков моих, вырастили, до правнуков дожили. Он мне давно говорит: «Мама, забудь!». Только не забывается. Сейчас вот по телевизору рассказывают, как дети пропадают, как их ищут, находят убитыми, истерзанными. Педофилы, убийцы, маньяки - что им слёзы материнские? Все думаю, а как мой Гришенька смерть принял, неужели так же мучили его и терзали?
- Разве он не утонул? - спросила Александра. - Вы же говорили, что дети на пруд пошли?
- Вряд ли утонул, - покачала головой Глафира Петровна. - Муж с мужиками из деревни весь пруд исколесили, ныряли, неделю искали, а тело мальчика не нашли. Милиция всю округу обшарила, весь лес исходили мы в то лето. Нигде Гришеньки не было, сам далеко уйти он бы не смог, все думаю - увели его…
Старушка снова заплакала. Александра задумалась.
- А фотографии сына у вас не сохранились?
- Какие тогда карточки были? Мы и фотоаппарат-то в глаза не видели. Но вот мужу в райцентре грамоту за труды давали и нас всех сфотографировали, за месяц до июля того страшного.
И Глафира Петровна достала из авоськи старый пожелтевший, помятый в нескольких местах позитив.
На фоне деревянной веранды, поросшей вьюнком, стояла молодая семья - крепко сбитый мужчина с яркой разноцветной грамотой в руках, молодая женщина, в которой с трудом угадывалась хозяйка фотографии, держала за руку черноглазого мальчика с шаловливым, хитрым взглядом, второй мальчик чуть постарше стоял поодаль, словно отстранившись от матери и брата, и с надутым видом опирался на деревянные перила.
- Это Егор? - указала на старшего мальчика Александра.
- Да, - ответила старушка, - а это мой Гришенька.
Александра провела ладонью по фотографии и вдруг ее внимание привлекло какое-то движение за окном кофейни. Девушка бросила взгляд вниз и увидела, как на мостовой перед кофейней ей махала рукой девочка с красным бантиком, которую она видела сегодня днём на набережной. Александра помахала новой знакомой в ответ. Девочка улыбалась и показывала рукой в сторону угла дома, за которым начиналась дорога к набережной.
- Наскучила я вам? - спросила Глафира Петровна.
- Нет, что вы… - смутилась девушка, хотела уже было отвернуться от окна, как… обмерла от неожиданности.
Из-за угла дома навстречу девочке с красным бантиком вышел мальчик лет шести… в уже знакомых Александре чёрных шортиках на лямках, точно в таких же, в каких он был запечатлён на семейной фотографии. Он вручил подружке деревянную лошадку, что-то рассказывая и эмоционально размахивая руками, видимо, что-то очень смешное. Дети дружно вдвоём захохотали, а потом также дружно помахали Александре руками и побежали вниз к набережной речки.
- Нехорошо тебе, милая? - испугалась старушка. - Побелела вся.
Александра на мгновение закрыла глаза, а потом спросила собеседницу:
- Какая любимая игрушка была у вашего Гришеньки? Деревянная лошадка?
- Откуда ты знаешь? Муж Грише лошадку из дерева на день его рождения сам выпилил, вот такую, - старушка развела руками, показывая размер игрушки.
Александра шумно вздохнула, хлебнула чаю из чашки и обратилась к пожилой женщине:
- Что же вы хотите знать, Глафира Петровна? Ваш сын действительно умер в тот июльский день и навсегда остался ребёнком.
Старушка закрыла руками лицо.
- Детство, которое длится бесконечно. Что может быть лучше? А смерть - всего мгновение, всего каких-то пять минут агонии, кровопотеря от удара об острый край доски на сломанном мостике, ледяная вода реки, которая понесла в последнее плавание… Это как сон, очень страшный, но, к счастью, очень быстрый.
Глафира Петровна смотрела на девушку широко раскрытыми от удивления глазами.
- Ведунья… - только и смогла прошептать.
- Вы зря переживаете, - медленно продолжила говорить Александра, - смерть Гриши была ненасильственной, быстрой, не мучился он. Несчастный случай. Убежал от друзей, что играли на пруду, и побежал к реке. Про речку вы мне ничего не говорили.
- Речка от нашей деревни в километре течёт… - тихо проговорила пожилая женщина.
- Поскользнулся на мостике, с которого все мальчишки ныряли в речку, упал неудачно. А на речке течение сильное, тело вмиг унесло. Рыбаки только через год его в сети поймали. И не в вашей речушке, а в большой полноводной реке.
- Синильга, так наша речка называется, в сорока километрах от деревни в Волгу впадает, - с тихим ужасом произнесла Глафира Петровна.
- Труп, конечно, был обезображен до неузнаваемости, - продолжала рассказывать Александра. - Никто и не подумал ассоциировать его с мальчиком, пропавшим в деревне, отдаленной от места страшной находки на 50 км. Да, и какие процедуры идентификации проводились в 1962 году?
По щекам пожилой женщины беззвучно текли слёзы.
- Ваш старший сын прав, вам успокоиться нужно, перестать горевать!
Александра вырвала лист из черного в красную крапинку блокнота и что-то быстро написала карандашом.
- Вот, берите! - вручила она листок женщине. - Это адрес кладбища, на котором 60 лет назад был похоронен безымянный детский труп. Могилу Гриши уже, конечно, не найти…
- Спасибо тебе, милая…
Потом долгую минуту они вдвоём всматривались в пейзаж за окном, в густеющую синеву вечернего неба, думая каждая о своём.
- Мама! - этот крик прервал безмолвие.
По деревянной лестнице поднимался мужчина лет 65-ти, полноватый, в чёрной куртке.
- Господи! Мы с ног сбились тебя искать! - воскликнул вновь пришедший. - А жена ещё не верила, что ты решишься в чужой город поехать. Полдня по улицам незнакомым бегали в твоих поисках!
- Егорушка! - улыбнулась пожилая женщина. - А мы решили уже все. Домой пора собираться.
Егор бросил быстрый взгляд на Александру и… побледнел.
- Это старшенький мой, Егор, - кивнула Александре Глафира Петровна.
- Да, я узнала, - устало сказала девушка, закрыла глаза и на мгновение ее захватили странные образы, меняющиеся как мозаика в калейдоскопе.
Вот снова мальчик с деревянной лошадкой бежит по лесной дорожке. Молодая женщина улыбается мужчине, что держит в руке грамоту за победу в соцсоревновании. А вот мужчина постарше, он стоит на коленях на деревянном полу и рыдает, закрыв лицо руками…
- Ты устала, милая, да и мы поедем уже, до дома дорога не близкая, - этот старческий голос вернул Александру в реальность. - Дай Бог тебе здоровья! А нам чем отблагодарить тебя, Александра?
- Ничего не нужно… - тихо ответила Александра, глядя, как
сын помогает матери встать из-за стола и спуститься с лестницы на первый этаж кофейни, как снаружи Глафиру Петровну встречает женщина, видимо, невестка, и берет за руку.
«Сходила, называется, погулять на набережную!» - подумала Александра и неожиданно воскликнула:
- Егор! Стойте!
Старшего брата ей удалось догнать только у входной двери.
- Постойте! Я должна сказать вам кое-что…
Мужчина обернулся.
- Он просил передать, что простил вас. Давно простил…
- Чтооо?! - Егор мешком осел на ближайший стул.
- Вы поссорились с младшим братом в тот день на пруду, ведь верно? - Александра села за стол рядом с Егором. - Он дразнил вас своей лошадкой, для вас такую отец и не думал мастерить? Вы - старший, а он младший. И неважно, что разница в возрасте всего год, ему - все самое лучшее, его любят больше, чем вас. Вам так казалось тогда. А младший думал, что вы смелее, сильнее, умнее, чем он. Он завидовал вам, а вы - ему. А родители не замечали. Беспокоились больше о Грише, он маленький, чаще, чем вы, болел. С вами проблем было меньше, а значит, и меньше внимания, но не любви. Вы этого не понимали. «Вот и лошадку мне не подарили», - думали. Гриша не хотел лошадкой с вами делиться. Вы обижались на него, на родителей. А в тот злополучный день нашла коса на камень. Вы с братом поссорились и решили идти купаться один на речку, далеко от деревни. Младший брат увязался за вами, донимал вас больше меры. Вы кричали друг на друга, поэтому Гриша и не заметил сломанной доски на мостках, поскользнулся, упал и смертельно поранился. Трагическая, нелепая случайность. Вы не виноваты в его смерти.
- Виноват… - Егор опустил голову и закрыл лицо руками. - В первую секунду, вместо того, чтобы броситься ему на помощь, я подумал, может, мне одному… без него… лучше будет… Родители меня больше любить будут. Только одну секунду я так думал. Когда кровь из виска хлынула, в глазах Гриши такой страх, такой ужас был, мне так жалко его стало! Я броситься хотел к нему, а он уже под водой скрылся… Я родителям и вообще никому не смог этого рассказать. За всю жизнь - никому…
- Одна секунда и вся жизнь… - задумчиво произнесла Александра. - Вы же взрослый человек, должны понимать, что маленький семилетний мальчик в той ситуации не смог бы ни остановить кровотечение, ни на помощь позвать. Вам не суждено было спасти умирающего брата. Не вините себя.
Александра подошла к Егору, осторожно положила руку на плечо.
- Гриша просит, чтобы вы ничего не рассказывали матери. Она на кладбище съездит, поклонится месту, где ее сын похоронен, ей легче станет. Не тревожьте ее… правдой.
Это было странно - смотреть, как пожилой, тучный мужчина тыльной стороной ладони вытирает слёзы и всхлипывает, как ребёнок.
- И ещё, у меня просьба, поднимитесь на второй этаж, я на столике там свой блокнот забыла, - попросила Александра.
Егор неловко поднялся по ступеням, а когда увидел на столике деревянную лошадку, встал как вкопанный.